Текст книги "Кровь нерожденных"

– Зачем ты мне врешь, Амалия? – вскинул на нее совершенно трезвые глаза Курочкин. – Полянская Елена Николаевна сбежала от вас той ночью. Ребенка своего спасла. И мне, старому идиоту, от этого будет спокойней умирать.

– Откуда ты знаешь? – резко спросила Зотова.

– А вот это, дорогая моя Ли, уже не твое дело, – торжествующе улыбнулся Курочкин.

– Она приходила к тебе? Ты говорил с ней? Что ты ей сказал?

Курочкин встал, достал бумажник и швырнул на стол две стотысячные бумажки:

– Вот тебе за ужин. Хватит? Больше я не съел и не выпил, чем на двести тысяч? Никогда мне не звони! – И он пошел к выходу.

– Дмитрий! – чуть повысила голос Зотова. – Дмитрий Захарович! Вернитесь!

Но он уже вышел вон, не оглянувшись.

Света и Костик проводили старика взглядами, а потом заметили, как Зотова быстрым движением спрятала деньги в сумочку.

* * *

– Мне нужно срочно повидаться с вами.

Голос Амалии Петровны был спокоен, но Вейс почувствовал – опять что-то произошло. Телефон находился у туалетных комнат. Высокая блондинка, сидевшая за соседним столиком, вышла из дамской комнаты и остановилась рядом. Она долго рылась в своей сумочке, вероятно, искала жетон. Зотова не обратила на нее никакого внимания.

– Откуда вы звоните? – спросил Вейс.

– Знаете маленький грузинский ресторан на Миусах?

– Знаю. Минут через двадцать буду. Ждите.

Официант ничуть не удивился, когда вместо интеллигентного старичка с бородкой за столиком пожилой дамы оказался седовласый красавец лет пятидесяти.

Зотова подробно пересказала разговор с Курочкиным. Вейс задумался.

– Надо как-то остановить эту женщину, она не успокоится. – Зотова закурила. – Мы уже потеряли из-за нее троих. А теперь потеряли четвертого – моего лучшего поставщика.

Вейс молчал.

Молодой бизнесмен за соседним столиком достал сотовый телефон и передал своей спутнице, которая, набрав номер, стала что-то тихо и быстро говорить. Если бы Зотова была внимательней, она сейчас удивилась бы: зачем блондинка так старательно искала жетон в сумочке и вертелась у автомата, если у ее приятеля есть сотовый телефон в кармане? Но Амалия Петровна, поглощенная своими проблемами, ничего вокруг не замечала.

Через пятнадцать минут к ресторану подъехал новенький вишневый «Москвич». Ни водитель, ни двое пассажиров из машины не вышли.

Когда Зотова попросила счет, Светлана и ее спутник уже расплатились. Заляпанный «жигуленок» двинулся вслед за серебристой «Тойотой» Амалии Петровны. А еще через полчаса отужинавший Вейс покинул ресторан, и вслед за его «БМВ» тихонько отчалил вишневый «Москвич» с двумя пассажирами.

* * *

По дороге домой Вейс думал о Елене Николаевне Полянской. Несмотря ни на что, эта женщина внушала ему уважение и симпатию. Но Зотова права. Ее надо убирать. Надо убирать и Курочкина. С ним все просто: пожилой одинокий человек. Можно сделать все чисто и малыми силами.

А вот с Полянской сложней. Из-за нее угробились трое его людей, а заодно и «скорая» пропала. Другую «скорую» ему уже не дадут.

Придется идти на поклон к Колдуну, уголовному авторитету. Приятного мало…

Одно дело – использовать его каналы для переправки серий препаратов за бугор, причем использовать не регулярно, а так, от случая к случаю, и совсем другое – просить у него высококлассного киллера.

Такая просьба заставит Колдуна задуматься. Но делать нечего. Надо честно признаться себе: своими силами он с Полянской не справится. Нужен квалифицированный несчастный случай, такой, что не подкопаешься. А это может устроить только человек Колдуна.

Скрепя сердце Вейс остановил машину у метро и направился к ряду телефонов-автоматов. Почему-то по сотовому из машины Колдуну звонить было нельзя – в тех случаях, когда использовался номер экстренной связи. Именно такой случай был сейчас у Вейса, и именно этот номер запомнил наизусть невзрачный парнишка в короткой джинсовой курточке, который вышел из вишневого «Москвича» и топтался возле телефонов, подбрасывая на ладони жетон, пока Вейс беседовал.

* * *

Света немного удивилась, когда после сообщения из ресторана Андрей Иванович оставил их с Костей на Зотовой, а за седовласым красавцем пустил другой «хвост».

То, что красавец – пока главный фигурант, Света поняла сразу. И опять удивилась: несолидно как-то работают. Впрочем, она нутром чувствовала серьезность начавшегося дела, а потому пока что воздерживалась от собственных предположений и выводов.

С подробным докладом к Андрею Ивановичу она приехала глубокой ночью, когда их пост в Лесногорске наконец сменился. Подъехавшая группа наружников должна была дежурить уже не у дома Зотовой, а у больницы.

Выслушав Светин доклад, Андрей Иванович налил еще по чашке чая себе и ей и задумчиво произнес:

– Я знал, что у нас есть конкуренты-нелегалы, но никак не мог их нащупать. К тому же боялся спугнуть. Ты же знаешь мой принцип: дерьмо всплывает само.

Так и получилось. Ко мне нежданно-негаданно явился мой бывший студент и выложил про них все – от и до. Выяснилось, что работают конкуренты грубо и нагло: хватают женщин чуть ли не прямо на улице, усыпляют. А если они идут на это, значит, у них нехватка сырья. Следовательно, препаратом они торгуют вовсю и, что самое неприятное, наверняка вывозят его за границу.

Народу у них немного, организация слабая. Это и облегчает, и усложняет задачу. Как сказал мой любимый герой герр Мюллер: «Невозможно понять логику непрофессионала».

Но сейчас в игру вступят и профессионалы. Вейс, так зовут того красавца, звонил по экстренному телефону Колдуну. Он хочет нанять одного из колдуновских киллеров. И знаешь, зачем? Чтобы убрать одну-единственную безоружную беременную женщину, у которой хватило смелости сбежать у них из-под носа. Они гоняются за ней с четверга, троих своих ребят уже потеряли.

Мне эта женщина нужна по двум причинам. Во-первых, в среду она летит в Нью-Йорк. Если они не уберут ее здесь, то попытаются сделать это там, задействовав свои тамошние связи: посылать за ней своего человека им не по силам, а колдуновского киллера им туда просто не дадут. Значит, там за ней будут охотиться их покупатели, которые меня крайне интересуют.

Второе. Я не желаю, чтобы хоть раз, хоть кем-нибудь препарат был добыт такой ценой. Если женщина все-таки погибнет и всплывет вся история, нам это может очень серьезно подпортить репутацию. При определенном стечении обстоятельств ее гибель обернется не просто камушком, а булыжником, пущенным в наш огород.

Зовут эту женщину Елена Николаевна Полянская. Вот ее фотография, а вот фотографии людей, которые могут в ближайшее время войти с ней в контакт и не представляют для нее опасности.

На журнальный столик перед Светой легли три снимка: Лены, Гоши Галицына и Сергея Кротова.

– Сейчас Елена Николаевна живет у своей тетушки. Вот адрес. Потом ты полетишь с ней в Нью-Йорк. Полетишь одна, там тебя встретят, но об этом позже.

– Я могу войти с ней в прямой контакт? – спросила Света.

– При необходимости – да. При крайней необходимости. И, пожалуйста, не забывай, у нее двадцать шесть недель беременности. Береги не только ее жизнь, но и нервы.

– А выкидыша у нее не случится от переживаний?

– При таких сроках это уже не выкидыш, а преждевременные роды. Не бойся, не случится. Нет более крепкого и выносливого организма, чем организм беременной женщины. Это только считается, что всякие неприятности происходят от нервных стрессов. На самом деле беременность прерывается от органических патологий. А от материнских стрессов просто дети рождаются крикунами. Это я тебе говорю как человек с высшим медицинским образованием.

– Я поняла, Андрей Иванович, – улыбнулась Света. – Мне сейчас ехать на Шмитовский или можно немного поспать?

– Поспи, конечно, на Шмитовском сейчас есть пост. Я знаю, как ты устала.

Провожая Свету до двери, он сказал:

– К счастью, они не могут ее просто пристрелить. Она уже достаточно нашумела, чтобы простое убийство осталось незамеченным. Это упрощает твою задачу. Но, с другой стороны, по несчастным случаям у Колдуна работают только киллеры высокого класса. Впрочем, такого киллера Колдун может Вейсу и не дать. Из вредности.

Глава тринадцатая

Утром, обнаружив, что Зои Генриховны нет дома и увидев застеленную постель, Лена не удивилась. Тетушка рано ложилась, рано вставала и бежала заниматься своей бурной общественной деятельностью. Погуляв с Пиней, Лена часов до пяти просидела над переводом рассказа Джозефины Уордстар. К половине шестого она стала немного беспокоиться. Впрочем, неугомонная Зоя Генриховна часто пропадала на целый день.

К девяти часам вечера Лене стало не по себе. Возможно, тетушка решила навестить какую-нибудь свою приятельницу. Но в таком случае она бы обязательно позвонила. Она ведь знает, что Лена будет волноваться. Отыскав тетушкину телефонную книжку, Лена набрала номера всех приятельниц Зои Генриховны, которых знала с детства, и со всеми поговорила.

Ни одна из старушек Зою Генриховну не видела ни сегодня, ни вчера. Более того, сегодня, оказывается, состоялся некий важный коммунистический митинг, на котором Зоя Генриховна должна была выступить с речью. Но на митинг она не пришла.

Между тем скулил и лаял Пиня. Он просился гулять и был прав: Зоя Генриховна всегда выгуливала его перед сном именно в это время, с половины десятого до десяти. В прихожей, за вешалкой, Лена обнаружила тетины сапоги. Она помнила, что позавчера вечером они стояли на том же месте, вымытые и начищенные до блеска. Сейчас они были так же идеально чисты.

Зоя Генриховна имела по одной паре обуви на каждый сезон, остальное считала излишеством. Получается – с позавчерашнего вечера она из дома не выходила. Да, получается именно так. В стенном шкафу Лена обнаружила тетушкино теплое пальто.

Во дворе гуляли несколько собачников, и у каждого Лена спросила, не видели они в последние два дня «скорой» возле дома, и каждому описала проклятый «микрик».

Оказалось, что «скорой» никто не видел, но это ничего не значило. Во-первых, из подъезда было два выхода, один – во двор, другой – в переулок, параллельный Шмитовскому проезду. «Они» могли оставить машину и в переулке. Во-вторых, вчера Лена видела «микрик» сама из окна гастронома. Просто опять пыталась уговорить себя, что это была не та «скорая»…

Быстро вернувшись и заперев дверь на все, что запиралось, Лена позвонила Кротову. Он был дома.

– Сергей Сергеевич, пропала моя тетя. Мне кажется, они были здесь. Я не знаю, что делать. Мне очень страшно.

– Я сейчас приеду. Скажите номер квартиры, – ответил он.

Еще вчера вечером, просматривая сводку по городу, Кротов узнал об аварии на Дмитровском шоссе, выяснил номер «скорой» и то, что было четыре трупа – трое молодых мужчин и женщина лет шестидесяти-шестидесяти пяти.

Машина принадлежала коммерческому объединению «Медсервис». Трупы сильно обгорели, однако личности трех мужчин были установлены. Все трое действительно числились в объединении, один – шофером, двое – санитарами. Женщина оставалась пока неопознанной, и опознать ее было сложно – она обгорела сильнее остальных.

Стараясь не думать о том, что эта неизвестная может оказаться Леной Полянской, а возраст при первоначальном осмотре определили неправильно, Кротов поехал в морг.

Конечно, мало кто вздохнет с облегчением при виде обгоревшего трупа, но Кротов вздохнул. Судебный медик подтвердил, что возраст погибшей определен верно, никакой беременности не было в помине и быть не могло, а смерть наступила примерно за час до взрыва в результате инфаркта миокарда. Никаких следов насилия обнаружено не было. Впрочем, состояние трупа не давало возможности определить это с абсолютной точностью.

Без ответа оставались три вопроса: каким образом в машину «скорой помощи», которая никогда не ездила по срочным вызовам и в которой не было ни одного человека даже со средним медицинским образованием, попала женщина, умершая от инфаркта; как эта машина оказалась за Кольцевой дорогой на Дмитровском шоссе и, наконец, почему номер машины совпал с тем, который назвала Лена Полянская?

Кротов собирался в понедельник отправиться в объединение «Медсервис» и получить ответы хотя бы на первые два вопроса.

Когда в субботу вечером позвонила Лена, он вдруг поймал себя на том, что радуется даже такому ужасному поводу увидеть ее.

На Шмитовский Кротов приехал к одиннадцати. Оглядел двор. Все было спокойно, чернели качели и лесенки детской площадки, прижавшись друг к другу железными боками, мирно спали машины.

На всякий случай он решил подняться пешком, проверить лестницу. Между пятым и шестым этажом на подоконнике сидели двое ребят, покуривали и разговаривали вполголоса. Услышав шаги, они затихли. Один спрыгнул с подоконника и, перегнувшись через перила, спросил, который час.

– А вы, простите, что здесь делаете? – поинтересовался Кротов.

– Так, – пожал плечами парень, – общаемся, пьем немножко.

«В моем подъезде тоже ночами сидят ребята, общаются и немножко пьют, – подумал он, – эти, кажется, такие же сопляки. Хотя кто знает?»

– Шли бы по домам, пацаны. Время позднее.

– Не такое уж и позднее, – подал голос тот, что сидел на подоконнике. – У нас сигареты кончились. Вот вы нас угостите, мы выкурим по последней, посидим еще чуток и пойдем.

Первый парень спустился на несколько ступенек. Кротов достал пачку сигарет, протянул ему.

– Так и быть, угощайтесь.

– Ой, у вас только две остались. Последнее и вор не берет! – Парень улыбнулся и взглянул Кротову в лицо.

«Не такой уж он и сопляк, – подумал Кротов, – лет двадцать, а то и больше».

Парень поднялся и снова сел на подоконник. Теперь у него не было никаких сомнений, что человек, пришедший к охраняемому объекту, опасности не представляет. Это человек с фотографии, обозначенной кличкой Крот.

Лена открыла дверь. У нее были заплаканные глаза. Кротов как-то неловко и официально пожал ей руку.

– Спасибо, Сергей Сергеевич, что приехали. Простите меня, я, наверное, вас от семьи оторвала?

– Семьи у меня нет, и вы меня ни от чего не оторвали. Вы совершенно правильно сделали, что позвонили.

– Может, вы есть хотите? – неожиданно спросила Лена.

– Спасибо, Елена Николаевна, есть я не хочу, а вот чайку попью с удовольствием.

Они прошли на кухню. Он подождал, пока она налила воду в чайник, поставила его на огонь и села, и только тогда спросил:

– Когда вы в последний раз видели свою тетю?

– Вчера вечером я вернулась поздно. У тети Зои в комнате было темно, я не сомневалась, что она спит. Теперь я знаю, ее уже не было. В последний раз я видела ее вчера утром.

– Почему вы думаете, что вечером ее уже не было?

Лена объяснила и даже показала Кротову тетины сапоги и пальто.

– Расскажите мне подробно, что вы делали вчера утром, – попросил он.

Лена помнила все поминутно и, рассказывая, постаралась ничего не упустить.

– Как вел себя пес, когда вы вошли в квартиру?

– Да, это единственное, о чем я забыла рассказать! – спохватилась Лена. – Пиня вел себя очень странно: скулил, выл, бегал по квартире, будто в панике. Потом я поехала на работу, а поздно вечером, когда вернулась, он был уже спокойный, но какой-то вялый…

– Елена Николаевна, почему вы вчера вернулись так поздно? – спросил Кротов и тут же почувствовал, что краснеет.

«Ты совсем сбрендил, – подумал он, – тебе надо делом заниматься, а ты ее уже ревнуешь, боишься, что она сейчас скажет: я провела вечер с близким человеком…»

Лена молча выложила перед Кротовым три кассеты и сложенный вчетверо листок бумаги. Он развернул листок, и брови его поползли вверх.

– Это привет из Лесногорска, – спокойно объяснила Лена. – Картинку я нашла у себя дома, на письменном столе. Еще в четверг, убегая из дома, я положила под половички, наружный и внутренний, по ампуле с йодом. Обе ампулы были расколоты. Пятна подсохли, но запах остался.

Кротов отметил про себя, что к Лене домой надо будет обязательно послать оперативную группу. Прежде чем слушать кассеты, он спросил:

– Сколько лет вашей тете?

– Шестьдесят восемь.

– Можете описать ее?

– Я могу фотографии показать, – пожала плечами Лена, – правда, самые поздние – десятилетней давности.

– Фотографий пока не надо, просто расскажите, какая она – маленькая, высокая?

– Высокая, метр семьдесят пять. Довольно полная, волосы совершенно седые, короткие, глаза светло-карие, чуть зеленоватые… «Нет уже ни глаз, ни волос», – печально подумал Кротов и сказал:

– Елена Николаевна, машина «скорой помощи» с номерным знаком 7440 МЮ вчера днем врезалась в бензовоз на Дмитровском шоссе. Все, кто был в «скорой», погибли. Но, кроме троих мужчин, там была женщина шестидесяти-шестидесяти пяти лет, рост около ста семидесяти сантиметров, крупного телосложения. Она умерла примерно за час до катастрофы, от инфаркта.

– Я должна буду, наверное, опознать тетю Зою? – тихо спросила Лена.

Кротов испугался – она страшно побледнела, даже губы стали белыми. Но голос остался спокойным.

– Нет. Вы не сможете ее опознать. Взрыв был мощный, пламя вспыхнуло сразу… Судебные медики установят личность по фотографиям, правда, на это уйдет время. – Он осторожно погладил ее пальцы. – Елена Николаевна, это может быть случайным совпадением. Пока ничего не ясно…

Он чувствовал, как ей сейчас плохо, и подумал: «Лучше бы заплакала, стало бы легче».

Но она не заплакала, а ровным голосом произнесла:

– Нет, Сергей Сергеевич, все уже ясно. Они приехали сюда в пятницу утром, вошли в квартиру. Тетя ждала грузчиков, хотела продать буфет, поэтому сначала их появлению не удивилась. Но они стали спрашивать, где я, она им не сказала. Они попытались ее заставить. От ужаса у нее случился инфаркт – много ли надо человеку в ее возрасте? Они испугались и увезли ее… тело. На каком шоссе, вы сказали, произошла катастрофа?

– На Дмитровском.

– Ну вот. Они ехали на Долгопрудненское кладбище. Вы же знаете, как бандиты прячут убитых.

На Лену было тяжело смотреть. Кротов жалел, что рассказал ей о катастрофе. Но, если она права – а она скорее всего права, так и было на самом деле, – ей все равно придется узнать о гибели тети.

– Елена Николаевна, есть у вас еще кто-нибудь из родных, кроме тети? – спросил он, взяв в ладони обе ее руки. Пальцы были ледяными и никак не согревались.

– Никого. Мама сорвалась со скалы на Эльбрусе, когда мне было два года. Папа умер от рака три года назад. Кроме тети Зои, у меня никого нет.

Кротов зажег огонь под остывающим чайником и вставил в маленький Ленин диктофон первую кассету.

– Елена Николаевна, может, вы попробуете немного поспать? – мягко спросил он, прежде чем пустить пленку.

Лена отрицательно замотала головой.

– Нет, Сергей Сергеевич, я лучше с вами посижу.

Пока слушали разговор с Валей Щербаковой, закипел чайник. Кротов молча встал, взял две чашки из буфета, налил чаю Лене и себе.

– Может, вы покурить хотите? Я могу приоткрыть окно, – шепотом, стараясь не заглушить голоса на пленке, сказала Лена.

Курить действительно хотелось. В кармане пиджака лежала непочатая пачка «Честерфиль-да». Кротов подошел к приоткрытому окну и с удовольствием затянулся.

Разговор с Валей кончился. Лена сама сменила кассету. Зазвучал голос доктора Курочкина. Сначала Кротов слушал спокойно, но через несколько минут резко нажал на «стоп».

– Откуда у Гоши Галицына пистолет? – с тревогой спросил он.

– Газовый, – слабо улыбнулась Лена, – и не заряжен.

Немного успокоившись, Кротов стал слушать дальше.

«Завтра утром надо ехать к Курочкину, – думал он. – Эту пленку никому показывать, конечно, нельзя. Но и терять эти показания нельзя, ни в коем случае. Надо добиться, чтобы доктор повторил хотя бы часть сказанного еще раз, составить протокол и сделать все как следует».

Надежда на повторные откровения старика была слабой, но все-таки упускать этот шанс Кротов не хотел.

Кассеты кончились. Была глубокая ночь.

– Елена Николаевна, вам все-таки надо поспать, – еще раз сказал Кротов.

– Я все равно сейчас не усну. Давайте лучше немножко поговорим.

– Хорошо. Но только о чем-нибудь нейтральном и отвлеченном, – улыбнулся Кротов.

– Согласна.

Не зная, можно ли считать эту тему нейтральной и отвлеченной, Сергей осторожно спросил:

– Вы были замужем?

– Дважды, – кивнула Лена, – в первый раз – еще студенткой. Мы прожили всего месяц, только расписались и сразу разбежались.

Второй раз было серьезней. Собственно, мой второй муж и есть отец моего ребенка, хотя мы расстались восемь лет назад. Но в этом году случайно встретились – в Канаде, за Полярным кругом, в маленьком эскимосском городке. Был июнь, а там – снег по колено, ни одного русского, только он и я. Там проходила конференция «Женщина и полюс». Знаете, собрались бездельники из разных стран и десять дней болтали о том о сем с важным видом. За десять дней – три банкета: в честь открытия, в честь закрытия, а в середине – в честь участников конференции.

Я когда-то перевела рассказы двух писательниц – канадских эскимосок, а он, как выяснилось, написал книгу очерков о малых народах Севера. Вот нас и пригласили. И поселили в гостинице в соседних номерах.

В общем, там у нас все опять вспыхнуло, а в Москве, конечно, сразу погасло. Он и не знает, что я жду ребенка. У него очередная семья, десятая, наверное, по счету. Он их меняет, не считая. Мы с ним совершенно чужие люди.

Спать они легли только под утро. Лена постелила Кротову на диване в бывшем дядином кабинете, а сама отправилась в комнату, где обычно спала, ночуя в этом доме, с раннего детства. Там все еще сидели в тонконогом неудобном кресле ее старые игрушки – одноглазая плюшевая обезьяна и огромная тряпичная кукла с лысой резиновой головой.