Текст книги "Когда мне было двадцать"

Глава 34

Простите, что спрашиваю, – ваш мир сейчас тоже рухнул?

Я не помню, как Антон уехал, не помню, о чём дословно мы говорили. Я сидела на мосту возле водоёма, в котором мы ещё вчера чуть не искупались. Помню, что он говорил про разные виды терапии, которые мне надо будет пройти, когда я вернусь в Москву. Уезжаем мы отсюда послезавтра, праздники закончились.

Мне до сих пор до конца не верилось в то, что мне сказал Антон. Сидела у воды и плакала… долго плакала. Потом встала и посмотрела на воду.

Решила позвонить Артёму и рассказать, тыкнуть носом в то, что он желал мне смерти, а теперь я правда умираю.

Набрала номер – три гудка, и он отозвался.

– Что? – резко бросил брат, а я в это время пыталась остановить поток слёз.

– Артём, это я, – чуть ли не шёпотом проговорила я.

– Я думал, мы с тобой всё обсудили! – Он сразу начал кричать, это расстраивало меня больше всего.

– Знаю, но мне пришли результаты анализов…

– Да ну?.. И чем ты теперь будешь привлекать к себе внимание, маленькая капризная девочка? – Не выдержав, я зарыдала в трубку. – Ну да, поплачь ещё, чтобы я тебя пожалел!

Я плакала с открытым ртом. Знаете, когда вы плачете и кричите одновременно… Я не могла ничего сказать: брат причинял мне огромную боль.

– Слушай, – прервал Артём мои рыдания. – Я всё понимаю, тебе не хватает внимания, но у меня к тебе просьба. Выполнишь?..

– Какая? – еле смогла выговорить я, задыхаясь.

– Не звони мне больше! – И он отключился.

Я не знаю, чем заслужила такую ненависть.

Бросила телефон на деревянный мост, на котором стояла, подняла одну ногу над блестящей гладью и уже собралась сделать шаг.

Нет, ну а что мне терять? Я уже умираю. Чёрт, никогда бы не подумала, что всё так сложится. Шаталась и думала только о том, что если сейчас упаду в воду, всё будет кончено на моих условиях.

Закрыла глаза, задержала дыхание и шагнула вперёд. Ледяная вода окутала каждый сантиметр моего тела, будто пуховое одеяло. Только тепло мне не было: вода начала заливаться в горло, и я почувствовала обжигающую боль. Вода лилась и лилась… Выпустила последний воздух, который во мне был, и закрыла глаза.

Я была готова уйти… как вдруг сильный рывок выдернул меня на землю.

Сейчас холода не ощущалось, но я кашляла не переставая, а в ушах стоял звон. И сквозь этот звон с трудом пробивался чей-то очень громкий крик.

Мне удалось откашляться, и в глазах сразу прояснилось.

– Ты совсем рехнулась?!

Это был Антон.

– Что ты тут делаешь? – прошептала я, всё ещё пытаясь отдышаться.

– По твоему лицу я понял, что ты можешь что-то вытворить. Я остановился за кустами и следил за тобой, но в какой-то момент меня отвлекли. Посмотрел на телефон, а когда поднял глаза, тебя на мосту уже не было. Пришлось мчаться и прыгать в воду.

У меня не было сил ответить, мои рыдания перекрывали голос Антона. Я легла в позу эмбриона и закрыла руками уши, как делала в детстве, когда мы с мамой спали в одной комнате, чтобы не слышать её похрапывание. Сейчас я не хочу слышать, как плачу, не хочу слышать Антона. Прямо сейчас я ничего не хочу.

Пока я лежала так на деревянном мосту, промокшая до нитки, Антон подтянул меня к себе, положил мою голову к себе на колени и гладил мои влажные волосы. Я почувствовала, как он дрожит от холода… Потрогала его ноги, они были мокрые, – конечно, учитывая, что парень прыгнул за мной в воду.

– Слушай… – проронила я через какое-то время, уже меньше задыхаясь от слёз.

– Не надо! – отрезал Антон.

– Нет, я хочу это сказать! – Я поднялась и села рядом с ним. – Спасибо. Не знаю, что случилось бы, если б ты меня не вытащил…

Антон смущённо улыбнулся и взял мою руку.

– Я рад, что чутьё меня не обмануло! – Он сделал паузу, а потом добавил: – Хочешь, я отведу тебя домой?

– Не знаю… Не думаю, что это хорошая идея. Теперь я должна сама с этим справиться. Но по приезде в Москву я тебе позвоню, и мы договоримся, как будет проходить лечение.

Попыталась выдать что-то отдалённо похожее на улыбку, но вышло не очень убедительно.

– Я рад, что ты уже не настолько пессимистично настроена.

– Всё благодаря тебе, – я сжала его руку, улыбнулась и посмотрела в его глаза.

Антон резко отвернулся и встал.

– Ты чего? – не поняла я.

– Я вспомнил: мне надо ехать, да и заболеть не очень хочется.

Но я знала, что это неправда.

– Да, конечно. Прости, что задерживаю, – я опустила глаза.

– Слушай, а с кем ты говорила по телефону? Ну, перед тем, как… – Антон показал на воду.

– Перед тем, как я прыгнула? – закончила я за него.

– Да, – просто ответил он.

– С Артёмом.

– Да?.. Ну и что он сказал?..

– Он сказал… – Я сглотнула, боялась, что сейчас снова заплачу. – Сказал, чтобы я ему больше не звонила.

– Нет, я не понимаю! – возмутился Антон. – Как можно быть таким мудаком! – И тут же осёкся: – Прости.

– Да ладно. Ты прав.

– Стой, а ты сказала Артёму про свою болезнь?

– Я скажу тебе больше, – мне наконец-то удалось подняться и встать рядом с ним, – он даже не выслушал меня. Послал почти сразу, наговорил разных гадостей и попросил больше никогда ему не звонить.

– Ну, значит, больше не звони ему. Не знал, что Артём может быть таким…

– Я тоже не представляла. Не знаю, чем я так ему не угодила.

– Может, дело в отце? – ошарашил он меня таким предположением.

– В каком смысле «в отце»? – не поняла я.

– Ну, как я понял из его рассказов, ваш папа больше хотел дочку и никогда не уделял должного внимания Артёму, когда тот был ребёнком. А это очень плотно откладывается на подкорке, в подсознании. Обычная детская обида на тебя – за то, что ты была отцу ближе.

– Быть не может этого!.. Да, мы с папой были близки в детстве, но время идёт, и я понимаю, что Артём давно с нами не живёт и не знает, как часто мы с отцом ругаемся. Даже орём друг на друга, потому что слишком с ним похожи… Но я его очень люблю, хоть со стороны и не скажешь. Так Артём обижен только потому что папа якобы любил меня сильнее, чем его?..

– Возможно. Для парней любовь отца куда важнее всего остального.

– Наверное, ты прав. Мне этого не понять.

Мы молчали и смотрели друг другу в глаза. Но вот Антон взглянул на наручные часы…

– Теперь мне точно пора. В ближайшие дни жду от тебя звонка. И пожалуйста… – он сделал паузу и продолжил: – Не веди себя безрассудно. Потому что в следующий раз меня может не быть рядом.

– Я поняла, – кивком попрощалась и, когда машина Антона тронулась, прошептала вслед: – Спасибо.

Мне стоило огромных усилий зайти в дом и не рухнуть на пол от безысходности.

– Боже мой, Настя, почему ты вся мокрая?! – Мама подбежала ко мне за долю секунды, и я упала в её объятия.

Она стояла на коленях, а я лежала лицом вверх и рыдала.

Почти сразу к нам сбежались все, кто был дома. Друзья смотрели на меня со страхом, Даша улыбалась в надежде поддержать меня, Надя чуть ли не плакала, а Егор, обнимая её, смотрел на меня вопросительно. По взгляду Саши было понятно, что он в полном недоумении, а Никита… Никита скрестил руки и сжал челюсти: он ждал объяснений.

Только отца не было видно.

– Где папа? – еле смогла выговорить я.

– Милая, ему пришлось уехать, дела. Но что случилось с тобой? – Мама гладила мои мокрые волосы, а другой рукой вытирала слёзы на моём лице.

– Я больна…

В комнате повисло гробовое молчание.

– В каком смысле «больна»? – лишь Никита смог прервать молчание.

– У меня… – слёзы мешали словам, – у меня опухоль мозга… – И я заплакала ещё сильнее.

Этот ужас, что отражался на лицах друзей, – я ощущала его ещё в самом начале. Я видела все симптомы, я могла догадаться, но я закрыла глаза на всё. А сейчас Надя плачет в объятиях Егора, у которого тоже глаза на мокром месте, Даша побежала в туалет (когда она нервничает, её тошнит), за ней последовал Саша, который оглянулся на меня, и я заметила его слёзы.

Мама плакала навзрыд, прижимала меня к себе.

– Моя жемчужинка, моя жемчужинка! – повторяла она.

Я смотрела на тех, кто ещё остался тут… а точнее, я не сводила глаз с Никиты. Из-за слёз глаза опухли, и я видела его будто сквозь маленькую щёлочку. Он был непроницаем, как и всегда, когда чувствовал опасность.

– Ты ничего не скажешь? – проронила я, постепенно успокаиваясь.

Никита молча смотрел на меня.

– Прости, я не могу! – Он побежал наверх и начал чем-то греметь.

Я знала, что это неправильно, – бросать маму после такой новости. Она только недавно потеряла мать, а сейчас узнала, что её дочь серьёзно больна… И всё же я побежала за Никитой.

Я не стала стучать, а просто ворвалась в его комнату, вытирая лицо рукавом кофты. Это было бесполезно, но я делала всё по заученной схеме.

И как только вошла, увидела открытую сумку, стоящую на стуле.

– Что ты делаешь?

– Разве не видишь? Собираю вещи.

– То есть так ты реагируешь на правду, которую ещё недавно от меня требовал? Теперь оставляешь меня одну?

Никита замер. Я не видела его лица, он стоял ко мне спиной. Но вдруг резко развернулся, взял моё лицо в свои ладони и поцеловал.

Я чувствовала вкус своих слёз (а может быть, это были его слёзы). Никита медленно отстранился, но его руки всё ещё были на моём лице.

– В этом-то и дело: ты не одна. У тебя прекрасная семья, прекрасные друзья, а я… Я не тот, кто тебе нужен.

– Нет! – придя в ярость, я отступила и сбросила с лица его руки. – Ты хочешь сказать, что я тебе не нужна. Тебе не нужна больная девушка! Ты уже начал мечтать об идеальной жизни, и такие проблемы тебе не нужны, – просто признайся!

Никита отвернулся и схватился за голову. И это уже не было моим любимым жестом, – это не просто нервный ритуал: парень не знает, что делать.

Но вдруг к нему пришло вдохновение, и он снова повернулся ко мне.

– Ты права. Я не знаю, что с тобой теперь делать… – От этих слов у меня перехватило горло, и я стала задыхаться.

– Что случилось? – Никита рванулся ко мне, ещё более испуганный.

Я держалась за горло, и у меня не было сил, но смогла всё же оттолкнуть его.

– Проваливай… – еле слышно прошептала я.

Ещё вчера я клялась, что никогда не скажу ему этих слов, но теперь всё изменилось.

Тут откуда ни возьмись прибежала Надя и увидела всю эту картину.

– Что ты делаешь? – Подруга тоже была в ярости.

– Простите, – сказал Никита.

Он подхватил свою сумку, обернулся в последний раз и скрылся за дверью.

Не знаю, как он доберётся домой, не знаю, доберётся ли вообще. Но у меня совсем нет сил, я просто не хочу ничего слышать или делать.

Надя обняла меня и стала укачивать, как маленького ребёнка. Она что-то пела или, может, просто говорила, но мне помогло. Я снова начала дышать, и это не было заслугой Никиты.

Я не знала, что теперь будет, и не понимала, как дальше жить.

Лето

Глава 35

– Тебе всё понятно? – Антон стоял надо мной, скрестив руки на груди.

– Ну да… – На самом деле мне ничего не понятно.

У меня в руках бумаги, которые надо подписать до операции. Знаю, от меня ничего не было слышно несколько месяцев, но местные врачи пытались внушить, что поощрять мои разговоры с вами – не лучшая идея. Мы пробовали разные виды лечения, и сейчас я готова к операции, которая либо убьёт меня, либо вернёт к жизни. Я, конечно, надеюсь на второй вариант.

Надя с Егором постоянно приходят меня навестить, я даже устала от них, потому что до болезни не встречалась с ними так часто. Даша чаще всего приходит одна: Саша много учится и работает. Она постоянно показывает разные модные новинки и уже планирует, куда мы нашей компанией (теперь уже настолько тесной) поедем после того, как меня выпишут. Я не говорю Даше, что есть ещё несколько исходов, которые ей не понравятся, – пусть помечтает. Мама с папой проводят у меня дни и ночи.

А Никита… С того дня, когда он покинул наш дом, я не видела его и ничего о нём не слышала. Как мне сказала Надя, «Егор разорвал с ним все связи». Друзья вообще стараются не упоминать при мне его имени.

Ну а я… Я очень переживаю за Никиту и больше не злюсь: поняла, что, когда он чувствует угрозу своим чувствам, сразу бежит. Бежит сломя голову, круша на пути всё, что так долго строил. Я долго уговаривала Егора остаться Никите другом, потому что однажды тот признался, что у него почти нет друзей. А я не хотела лишать его этого.

– Настя! – прервал меня Антон.

– Я не… – хотела начать оправдываться: мол, ни с кем не говорю.

– Я не собираюсь тебя ругать. Мне кажется, что разговоры с самим собой полезны всем людям. Я тоже частенько так делаю… только тс-сс, никому не говори, – он подмигнул мне.

Последние месяцы Антон постоянно находился рядом, был невероятно галантен и профессионален. Однако настаивает, что, когда я поправлюсь, мы обязаны пойти на свидание. Пришлось согласиться, чтобы он отстал.

Через двадцать минут дверь палаты открылась, и я увидела маму с букетом пионов в руках. Это мои любимые цветы – самые нежные и, одновременно, вызывающие.

– Это тебе, – протянула она букет.

– Спасибо! – воскликнула я. – Ты же знаешь, я их обожаю.

– Конечно знаю, поэтому и принесла тебе их перед операцией, – она опустила глаза.

– Мам, у меня к тебе просьба.

– Какая? – она ласково улыбалась.

Я отдала ей листочек бумаги и шепнула на ухо, что с ним надо сделать.

У мамы на глазах выступили слёзы.

– Мам, – я взяла её за руку, – посмотри на меня. Всё будет хорошо, слышишь?

– Прости! – выдохнула она.

– За что?

– Помнишь, когда мы были в деревне и у меня болело сердце, я сразу подумала, что это связано с Артёмом?.. А это ведь была ты. Тебе тогда было плохо, а я этого не поняла… – И она начала всхлипывать.

– Ма-а-ам, – протянула я, – мы же договорились. Пока я тут и со мной всё хорошо, мы не тратим слёзы попусту.

– Помню. Я просто хотела…

– Мам, сейчас это уже не важно. Я могу сказать, что прощаю тебя, но это же не важно, – улыбаясь, повторила я.

Я услышала, как скрипнула дверь за её спиной, и не поверила своим глазам, когда увидела брата. Сердце сразу ушло в пятки: я не понимала, зачем он пришёл. Последний раз, когда мы с Артёмом говорили, всё закончилось просто кошмарно, и я снова почувствовала, как разрывается моё сердце.

– Можно? – Он вошёл в палату, и на лице его был страх.

– Я вас оставлю, – сказала мама и поцеловала Артёма в щёку.

– Ну привет, братец. Как видишь, твоя мечта почти сбылась, – сыронизировала я, показывая на проводки, торчащие из моего тела.

Я всё ещё злилась на Артёма, но злость уже не таилась глубоко, она лежала на поверхности, и я была готова её отпустить.

– Знаю, я мудак!..

– Продолжай, – сказала я, улыбнувшись.

– Пойми меня тоже: когда мы были маленькие, папа постоянно проводил время с тобой, и только иногда вы брали и меня. А я ведь первый ребёнок, я же помню, он со мной тоже постоянно возился. Пока ты…

– Пока я не родилась, – подхватила я.

– Да, и я был просто взбешён тем, что он больше любит тебя.

– Ну, – перебила его я, – очень скоро ты можешь стать его единственным любимчиком.

Я говорила это без злости, просто у меня такой защитный механизм: когда дело доходит до серьёзного разговора, пытаюсь отшутиться, это у меня от папы.

– Перестань! – закричал брат, изрядно напугав меня.

А вот от папы Артём унаследовал вспыльчивость.

– Тише ты, а то выгонят ещё! – Он всё это время стоял у дверей. – Ну, садись, – я указала на свою койку.

Брат сел, неуверенно ёрзая.

– Настя, – он опустил глаза, глядя на свои руки, – мне жаль, что я тогда тебе так ответил. Тем более что после нашего последнего разговора ты пыталась…

– Антон рассказал? – перебила его я.

– Ну да.

– У кого-то слишком длинный язык. Ты же не говорил об этом маме или папе?

– Нет, конечно. Но я бы правда хотел извиниться. Что был таким…

– Я прощаю тебя, разумеется, – снова перебила я. – Но что вы все сегодня заладили вдруг извиняться? Операция только завтра утром. Вы со мной прощаетесь, что ли? – я улыбнулась.

– Глупая ты! – Артём засмеялся.

– Так! Ты что, хочешь снова извиняться передо мной? – я подхватила его смех.

Мы никогда не смеялись, разговаривая друг с другом. После непродолжительной беседы с братом тет-а-тет я поняла, какой он на самом деле очень весёлый и добрый, и мне жаль, что я узнала это так поздно. Но возможно, мы ещё успеем с ним поболтать.

В конце разговора Артём взял мою ладонь в свою.

– Как только тебе станет лучше после операции, – сказал он, – я отведу тебя в самый дорогой ресторан, и ты закажешь всё, что захочешь.

– Я не дура, чтобы отказываться от такого предложения. С блюдом я уже определилась, я так давно это не ела! Даже сейчас отдала бы всё, что угодно, за…

– …пасту, – сказали мы хором.

– Откуда ты знаешь? – я была в шоке.

Брат смотрел на меня, будто я сказала что-то очень странное.

– Несложно догадаться, ты всегда любила макароны больше всего на свете. Я даже думал – может, в тебе итальянские корни…

Я не верила своим ушам: мы мыслим почти одинаково.

– Хотя больше макарон я люблю…

– Сыр, – снова сказали мы вместе.

– Как?! Как ты это делаешь?..

– Я просто очень внимательный!

Мы продолжали смеяться, когда дверь вдруг снова открылась и на пороге возникли Надя с Егором.

– Наша очередь, – вставила раздражённо Надя (она ведь не знает, что мы с братом помирились).

Артём поцеловал меня в лоб и направился к двери.

– Увидимся? – кинула я ему вслед.

– Конечно, теперь тебе от меня не отделаться.

– О не-е-ет! – подхватила я.

Он закрыл дверь, а мои друзья вошли.

– Что это было? – спросила удивлённо Надя.

– Даже не спрашивай… Но могу сказать, что теперь я поняла, почему братец всё время был так зол на меня.

– Понятно. Рассказать не хочешь?

– Потом, всё потом…

Разговоры по душам, которые следовали один за другим, сильно меня утомили: после всех видов процедур, которые мне пришлось пройти, я почти всё время ощущала слабость.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – поинтересовался Егор.

– Да, – я потёрла глаза, которые слипались, – просто меня очень выматывают разговоры, тем более такие душещипательные. Вы тоже пришли за что-то извиниться? – усмехнулась я.

– Ага, мечтай! – засмеялась Надя. – Мы просто пришли сказать… – Она опустила голову.

– Мы хотели сказать, – продолжил за неё Егор, – что когда ты откроешь глаза, мы все будем тут. Поэтому, пожалуйста… – Теперь не смог продолжить он и положил руку Наде на плечо.

– Пожалуйста, – подхватила подруга, – проснись, ладно?

– Я попробую, – сказала я совершенно серьёзно: не хотелось врать.

– Хорошо.

Надя мялась, явно высказав не всё, что было на уме.

– Ты что-то ещё хочешь сказать? – Я знала, что хочет.

– Ну, это прозвучит грубо… но я хотела бы задать тебе вопрос, пока ты, возможно, находишься на смертном одре.

– Егор, ударь, пожалуйста, свою девушку, а то у меня сил не хватит.

– Ауч, почему ты её вообще слушаешь?..

Мы засмеялись.

– Итак, вопрос… – начала я.

– Я знаю, что вопрос глупый, – Надя начала запинаться. – Но… тебе никогда не нравился Егор?

Так громко я никогда не смеялась! Ей-богу, Надя спрашивала об этом каждый год, обычно, когда мы играли в «правду или действие» и мне выпадала «правда».

– Что вы смеётесь? Я без шуток. Учитывая твоё положение, могла бы и признаться.

Я еле-еле перестала хохотать, а потом, вытирая слёзы, сказала:

– Надя, я никогда не думала о Егоре в таком ключе. Он мне как брат, он мой лучший друг.

– Но меня же ты тоже считаешь сестрой…

– Не очень поняла, к чему ты это, но да. Я же люблю тебя не в романтическом плане. Я просто люблю вас как самых родных мне людей.

– Ну, ладно! Думаю, сейчас ты говоришь правду.

– Алло! Я и раньше говорила правду!

Мы смеялись, и я чувствовала, как силы снова потихоньку уходят.

– Ты чего? – заметив это, заволновалась Надя.

– Я очень устала. Увидимся завтра, после операции? – улыбнулась я.

– Хорошо, – она взяла мою руку и теперь я заметила её слёзы.

– Я же просила не плакать, пока я ещё жива! Вы меня так точно в могилу сведёте.

– Перестань! – Надя заплакала уже в голос.

– Егор, уведи её, пока я сама не начала реветь.

– Хорошо, – ответил друг, – увидимся завтра. Ты справишься, мы в тебя верим.

– Спасибо… и зовите следующих. Думаю, у меня сегодня приёмный день.

– Как ты догадалась?

– У меня теперь экстрасенсорные способности открылись, я не говорила?

– Ха-ха! Всё, пока, – Егор помахал мне.

– До скорого! – сказала Надя и вытерла последние слёзы.

Глава 36

Я чувствовала, что сил осталось немного, но понимала, что нужно поговорить и с остальными, потому что «потом», возможно, может и не быть.

– Можно? – Дверь открылась, и вошла Даша.

– Конечно входи!

Она подбежала ко мне и заключила в объятия.

– Даш, поаккуратней, пожалуйста. Ты сейчас намного сильнее меня.

– Ой, прости, прости! – она улыбнулась. – Отлично выглядишь.

– Врёшь ты не очень хорошо, но спасибо за поддержку.

Мы недолго болтали о моде, о Саше, обо всем, о чём Даша хотела поговорить. Я бóльшую часть слушала, но мне было приятно помолчать.

– Перед тем как я пущу сюда Сашу, я хотела кое-что тебе сказать…

– Не говори, что и ты сейчас будешь просить прощения, – перебила я. – Ощущение, будто я вдруг стала святой, и вы все приходите ко мне замаливать грехи.

– Да нет же, – смеялась Даша, – я просто хотела тебя поблагодарить.

– За что? – не понимала я.

– За то, как ты и твоя семья меня изменили. За то, что помогла разобраться с чувствами к Саше. За то, что поддержала меня, когда я так ужасно к тебе относилась.

– Даша, – я сделала паузу. – В том, что ты изменилась, только твоя заслуга. Ты захотела и смогла. Надеюсь, что мы с тобой будем и дальше дружить, – я послала ей самую искреннюю улыбку, какую могла.

– Можно? – Она протянула ко мне руки.

– Обнимай уже!

Даша кинулась ко мне в объятия, хотя уже с меньшим напором.

– Не бросай меня, ладно? – шептала она мне в ухо, не прекращая обнимать.

– Не брошу, если пообещаешь не плакать сейчас.

– Хорошо! – Она быстро вытерла слёзы и вышла из палаты.

Почему-то захотелось послушать песню из старого фильма про Мэри Поппинс – «Ветер перемен». Но тогда я точно заплачу. А вы послушайте! Прямо сейчас.

– Привет! – Саша вошёл, и я сразу заметила в нём что-то новое.

– Ты поменял причёску? – Я забыла о манерах. – Прости. Привет.

– Ну да, – он переминался с ноги на ногу. – Даша отвела меня к знакомому парикмахеру. Я выгляжу глупо?

– Нет, почему же, тебе очень идёт! – Я на секунду задумалась, а потом произнесла: – В чём ты хочешь мне покаяться?

Сашу это рассмешило, на что я и надеялась.

– Хм-м, даже не знаю… Наверное, сейчас, – он сделал паузу, – я должен тебе признаться. Тогда, в школе, все мои друзья знали, что я тебе нравлюсь.

– Согласись, я никогда этого не скрывала.

Мне стало тепло. По большей части я хотела забыть школьные годы, но иногда мне нравилось вспоминать то, что я там творила.

– Да, но ты никогда не знала, что я влюбился в тебя первый.

– Что-о? – Я была в шоке, усталость ушла куда-то далеко, я жаждала продолжения. – Ну, рассказывай!

– Не помню, в каком я был классе, но мы с Егором шли с физкультуры, а ты стояла с одноклассницами, на тебе было светло-коричневое платье. – То, что Саша помнит мой наряд, который был на мне так давно, меня даже напугало. – И вы что-то снимали на айпад твоей подруги, и ты кружилась в этом платье, но оно не было для этого предназначено и поднялось слишком высоко…

– Ой, как стыдно! Ты, оказывается, это видел! – Я закрыла лицо руками.

– Нет же, подожди. И когда это случилось, тебе не было неловко, ты начала так громко и заливисто хохотать, что я тоже посмеялся, но не над твоими трусами с котиками… – На этой фразе я натянула на себя больничное одеяло с головой, чтобы Саша не видел, как мне стыдно. – Я смеялся над тем, как просто и весело ты к этому отнеслась, тебе было всё равно, что о тебе подумают…

Он сделал паузу, и я воспользовалась этой возможностью.

– Зато сейчас я смущаюсь больше, чем тогда.

– Дай же закончить, не перебивай! – Саша сделал вид, что обиделся.

– Прости, продолжай.

– Ну так вот, после этого случая я разузнал, как тебя зовут и в каком ты классе. Смотрел, как ты смеёшься за завтраками и обедами, а когда тебя не было в школе, пытался узнать, что с тобой, у твоей классной… – На этой фразе уже Саша закрыл лицо руками.

– Боже мой, да ты ещё больший сталкер, чем я!

– И когда я уже было собрался с тобой заговорить и познакомиться, кто-то мне сказал, что я тебе нравлюсь.

– Дай догадаюсь: я тебе сразу же разонравилась.

– Нет, подожди. И мои друзья начали подшучивать над тобой, говорить, что ты мелкая… ну и, не вдаваясь в подробности, всякие глупости, как обычные школьники. И так как мнение друзей для меня было очень важно, я тоже начал над тобой подшучивать, – Саша виновато опустил голову.

– Не переживай, сейчас меня трудно обидеть. Парень, которого я люблю, бросил меня, узнав, что я больна. Хуже ты уже не сделаешь.

– Прости, что напомнил тебе о Никите.

– Всё хорошо, продолжай.

– Ну, короче говоря, спустя время я смог отвлечься. Ты с каждым годом становилась всё красивее, а я каждый год искал девушку, которая смогла бы превзойти внешностью твои поразительно красивые веснушки и твой звонкий смех.

– И ты нашёл, – я улыбнулась и сжала его руку.

– Да, нашёл, – сказал Саша с оттенком грусти.

– Всё хорошо? – Мне было приятно поговорить с ним и узнать такие лестные подробности, учитывая, как я из-за него страдала. Думала, что он никогда меня не заметит.

– Да, то есть… Я знал, что это неправильно, но я всегда хотел… – он почему-то не мог закончить предложение.

– Что? – я улыбалась.

– Я люблю Дашу. Ты это знаешь, да?

– Конечно, и я тоже её люблю. Как подругу, конечно.

– Но ты тоже много для меня значишь, даже сейчас. Я хочу, чтобы ты это знала.

– Ну, я могу смириться с этим фактом, если ты обещаешь больше за мной не следить, а как только наступит зима и я приду в себя после операции, мы снова сходим все вместе на каток.

– Думаю, одного человека всё-таки тебе будет не хватать. Ты не думала с ним тоже поговорить перед операцией?..

– Не переживай, я об этом позаботилась.

Саша вопросительно смотрел на меня, но знал, что я не стану рассказывать.

– Ладно, я пойду, мне пора на работу. Удачи завтра! Стой, а так вообще говорят?

– Хах… Не знаю говорят ли, но мне приятно, спасибо.

Он поцеловал меня в щеку и ушёл, а я лежала на койке всё так же неудобно. Меня трясло – в хорошем смысле. Кто же знал, что я нравилась Саше в школе?.. Сказали бы мне тогда, что он за мной чуть ли не следил, я бы с ума сошла…

Стук в дверь.

– Привет, родная.

– Папа! – я протянула к нему руки.

В его объятиях я всегда чувствовала себя в безопасности. Отец сложно воспринял новость о моей болезни, но было странно, когда он сам предложил мне взять в университете академический отпуск на год. Не знаю, чего я ожидала, – может, того, что папа заставит меня совмещать учёбу и лечение… Наверное, мы всегда думаем о наших родителях хуже, чем они есть на самом деле.

– У меня для тебя сюрприз!

Я подумала, что он принёс мне новое украшение, – он такой: когда не знает, что сделать, дарит украшение.

– Входите, – сказал папа, глядя на дверь.

И тут же в моей палате послышался радостный визг: это были девочки из универа – Вилу, Алиса и Соня. Они втроём кинулись меня обнимать. Нашей радости не было предела, мы не виделись с того дня, когда обедали вместе. Я им, конечно, рассказала про болезнь, но они единственные из моих друзей выглядели так, будто я уже завтра могу с ними выпивать и болтать о парнях. Девчонки не сомневались, что я поправлюсь, и это придавало мне сил.

Мы долго обсуждали новых парней Вилу, работу Сони и Алисы, и когда я почувствовала, что глаза уже закрываются, дверь в палату открылась.

– Простите, девушки, – сказал Антон, – но Насте надо отдыхать, у неё завтра операция.

– Добрый день!

Я знала, что Вилу уже записала Антона в свой список парней, она шикарная, поэтому не удивлюсь, если завтра же он пригласит её к себе… если вы понимаете, о чём я.

– Я бы хотел поговорить с Настей наедине.

Вилу это явно не понравилось: она не часто встречала парней, которые не хотели бы с ней пообщаться.

– Ладно, родная, мы пойдём! – Девочки по очереди поцеловали меня в щёку.

– Надери задницу этой опухоли, хорошо? – попросила меня Алиса.

– Конечно, буду стараться. Пока! – Я в последний раз послала им воздушный поцелуй, и они скрылись.

Я не знала, увижу ли их снова когда-нибудь, но так хотела поверить в то, что у нас ещё будет время обсудить парней Вилу и работу Сони с Алисой…

– Всё хорошо? – переключилась я на Антона.

– Просто зашёл сказать, что тебе нужно отдохнуть.

– Да, я очень сильно вымоталась. Мне сегодня все изливали душу и просили прощения, будто на исповеди.

– Такова уж учесть больных с опухолью, – Антон засмеялся, но неуверенно.

– Ты же хотел что-то ещё сказать, я же вижу…

Улыбка с его лица пропала.

– Исход операции зависит только от тебя. Помни это, ты должна захотеть выздороветь.

– Не надо… Я больше никогда не думала о том, чтобы прыгнуть в воду и утонуть. Я благодарна, что ты меня спас, но это была минутная слабость, которая чуть не стоила мне жизни.

– Знаю, просто я боюсь.

– Какие у меня шансы? Только говори как врач, а не как мой друг.

– Мы уже друзья? – Антон хищно ухмыльнулся. – Что же дальше?

– Давай я сначала выздоровею, а потом подумаем вместе.

– Ладно. Если серьёзно, – ухмылка исчезла с его лица, и мне сразу стало неуютно, – двадцать процентов за то, что ты можешь не пережить операцию… по разным причинам.

– Значит, восемьдесят процентов за то, что всё будет хорошо?

– Не совсем так… Есть третий вариант.

Пока Антон рассказывал мне про третий вариант, я всё больше пугалась. Хотела позвонить маме, но передумала.

– Слушай… Пожалуйста, не говори об этих вариантах больше никому. Договорились? Врачебная тайна и всё такое.

– Почему? – недоумевал он.

– Не хочу, чтобы кто-то знал.

– Дело твоё… – Он мельком глянул на часы. – Ладно, я пошёл. До завтра!

В дверях Антон обернулся и подмигнул мне.

Я лежала в палате одна, и сон быстро поглотил моё сознание.

Завтра всё изменится.