Текст книги "Эпоха последних батыров"

Радик Темиргалиев
Эпоха последних батыров
(1680–1780)

 
Родительница степь, прими мою,
Окрашенную сердца жаркой кровью
Степную песнь! Склонившись к изголовью
Всех трав твоих, одну тебя пою!
К певучему я обращаюсь звуку,
Его не потускнеет серебро,
Так вкладывай, о степь, в сыновью руку
Кривое ястребиное перо.
 

П. Васильев

Научно-образовательный фонд «Аспандау» может не разделять точку зрения авторов публикуемых трудов.

От автора

Выбор темы для данной книги, наверное, может вызвать недоумение у неискушенного человека. Кто-то, вероятно, даже скажет, что вниманием батыры в Казахстане не обделены и свидетельства тому видны на каждом шагу. В честь них воздвигают памятники, называют улицы, проводят тои и конференции.

Действительно, внешне все выглядит именно таким образом. Но, если копнуть глубже, оказывается, что казахстанцы зачастую даже не знают, в честь кого устанавливаются эти самые памятники. В лучшем случае, среднестатистический житель нашей страны считает, что каждый из бронзовых и каменных всадников является неким героем, причем непременно «казахско-джунгарской войны». И в этом меньше всего можно винить самих граждан, поскольку даже человеку, проявившему интерес к истории, бывает нелегко обнаружить необходимую информацию.

Конечно, в библиотеках и книжных магазинах имеется множество разнообразных трудов, посвященных деяниям великих батыров, но, увы, практически все эти работы написаны на основе фольклорных материалов либо являются плодом фантазии автора.

Из исследований же профессиональных историков такая культура, как батырство, практически выпала. Есть лишь немногочисленные статьи, посвященные институту батырства, в которых ничего нового практически не сообщается. В крупных трудах имена казахских богатырей обычно просто перечисляются в числе участников разнообразных конфликтов. Все внимание уделяется лишь ханам и султанам, но подобный подход выглядит не слишком оправданным.

Наверное, никто не будет спорить с тем, что история Англии или история Японии так же, как и истории практически всех остальных стран, немыслимы без истории профессиональных воинских каст, оказывавших огромное влияние на историю всего человечества. Но ведь у кочевников это явление было куда более массовым. Бахадуром или батыром мог стать любой нищий пастух, и подобное положение дел всегда приводило к превосходству степняков над своими соседями и в военном отношении.

Широкое распространение огнестрельного оружия покончило с рыцарями в Европе, но в степях Азии все было иначе. Это было связано с тем, что батыры в степи играли роль не только отважных рыцарей, но и всесильных визирей, кардиналов, бояр и т. п. По их воле степняки поднимали на белой кошме новых ханов, свергали их, начинали большие войны и заключали мир. История казахов вплоть до конца XVIII в. просто немыслима без надлежащего освещения роли батыров. Именно поэтому автору представляется необходимым более подробно остановиться на периоде 1680–1780 гг., чтобы читатель мог сделать свои собственные выводы.

Автору хотелось бы выразить большую благодарность ТОО «Адас-маркетинг» с торговой маркой «Ер-Тостик» в лице его руководителя Аяшинова Даурена Масыгутовича, без всесторонней поддержки которого издание книги было бы попросту невозможным.

Основы военных традиций казахов

 
Карие глаза – песок,
Осень, волчья степь, охота,
Скачка, вся на волосок
От паденья и полета.
 

Р. Киплинг

Военное дело у всех народов мира исторически являлось составной частью национальной культуры. Поскольку казахи не являлись исключением в этом вопросе, представляется необходимым рассмотреть в первую очередь ту почву, на которой взращивались люди, которых кто с любовью, а кто со страхом называл батырами.

Понятно, что военное искусство казахов во многом было сходно с боевыми традициями других родственных кочевых народов. По этой причине многие историки проявляют склонность к общим выводам и зачастую легко распространяют данные источников, касающиеся одного конкретного народа, на всех номадов. Однако такой, отчасти оправданный, подход в то же время влечет за собой чересчур упрощенное восприятие исторической картины, что, в свою очередь, серьезно усложняет понимание прошлого. Военное дело даже соседних кочевых народов порой отличалось очень серьезно, и потому при изучении этого вопроса необходимо учитывать местную специфику.

Очень многое зависело, прежде всего, от географической зоны, в которой обитал тот либо иной кочевой народ. К примеру, казахи, как и все номады, из всех животных более всего почитали коней, считая их священными животными, и буквально обожествляли скакунов-аргамаков. Но на деле держать на привязи у своей юрты чистокровного ахалтекинца или даже карабаира (помесь ахалтекинца и казахской лошади) могли позволить себе очень немногие. Скакуны тяжело переносили суровые степные зимы и еще меньше были приспособлены к характерным для казахов долгим переходам. В свою очередь, скромная на вид казахская лошадь идеально соответствовала этим требованиям. Ей был не нужен овес, она сама добывала себе пищу даже зимой, легко переносила любую погоду и отличалась невероятной выносливостью.

Таким образом, географическое положение сказывалось на театре военных действий. Аламаны (набеги) туркменов-текинцев отличались стремительностью и внезапностью, что часто приносило успех, но при этом они были весьма ограничены территориально. В то же время один казахский батыр, совершив набег на русский поселок в Поволжье, спустя непродолжительное время мог переместиться на несколько тысяч километров и угнать джунгарский табун в Жетысу (Семиречье).

Естественно, что военное дело у кочевых народов серьезно различалось, испытывая влияние соседних оседлых государств. Умные полководцы всегда старались заимствовать у соседей не только оружие, но и военные приемы. Так, на военное искусство казахов, несомненно, повлияло российское. Бои казахских батыров с соседними кочевыми народами иногда поразительно напоминали тактику русских казачьих или стрелецких отрядов в борьбе со степняками. В связи с этим следует также учитывать особенности разных периодов казахской истории, несомненно, различавшихся между собой в области развития военного искусства. Несмотря на известную консервативность кочевого общества, не следует полагать, что батыры XVII–XVIII вв. воевали по тем же самым правилам, что и их предки времен распада Золотой Орды. Хотя, конечно, многое оставалось неизменным на протяжении тысячелетий. Эта смесь новизны и древних воинских традиций и отличала в первую очередь казахов от соседних народов.

Первые европейские исследователи казахского общества XVIII–XIX вв. единодушно отмечали необычайную физическую мощь степняков. «Мужчины в роде киргиз-кайсаков по большей части телом плотны, тучны, разных ростов; сильные, когда сидят на лошади, и так крепки, что трудно с оной спихнуть», – писал один из первых авторов труда по истории и этнографии казахов И. Г. Андреев. «Киргиз обычно хорошо сложен и очень силен», – отмечал ссыльный польский художник Б. Залесский. «Во время моего путешествия в степи я часто обращал внимание на большую физическую силу киргизов, ту легкость, с какой они переносят жажду, голод, боль, на их выносливость», – подчеркивал российский посланник в Бухару П. И. Демезон. «Киргизы – народ очень здоровый, телосложение у них крепкое, и кочевая жизнь способствует к подкреплению здоровья», – присоединялся в этом отношении к остальным авторам полковник Бларамберг.

Подобные высказывания не являлись «дежурными комплиментами» в адрес хозяев степи, так как эти авторы, в основном, чрезвычайно негативно относились к казахам, считая их народом, способным только на грабежи и разбои. Степняки действительно отличались отменными атлетическими данными, особенно на фоне оседлых народов, поскольку не занимались тяжелейшим физическим трудом, а сарты-хлопкоробы или китайцы-рисоводы, в поте лица добывая хлеб насущный не только для себя, но и для всего государства, в большей степени разрушали свое здоровье, нежели укрепляли его.

Поддержанию прекрасной физической формы содействовал и традиционный рацион питания кочевников, включавший в себя обильную мясную и молочную пищу. Богатые белками, жирами и углеводами конина и баранина и содержащие практически все необходимые для человеческого организма витамины и минералы кумыс, шубат, курт были продуктами, идеально способствующими физическому здоровью. У оседлых народов такую калорийную и богатую витаминами пищу могли себе позволить только обеспеченные слои населения, в то время как простонародье зачастую влачило полуголодную жизнь. В. В. Радлов об этом писал: «Мне даже кажется, что конституция тела богатых киргизов (т. е. тех, которые могут есть всегда сколько хотят) является лучшим доказательством того, что самой естественной пищей человека является мясо, так как невозможно обнаружить столь мощных тел, у тех кто не ест мяса».

Не случайно и то, что в России в XIX в. чрезвычайно широкую популярность приобрело кумысолечение, благотворное воздействие которого испытали на себе и такие классики русской литературы, как Л. Н. Толстой и А. П. Чехов. Знаменитый ученый Н. В. Склифосовский писал: «Кумыс представляет могущественное средство не только при грудных болезнях, но должен приносить огромную пользу и в тех случаях, когда расстройство питания является результатом тяжелой болезни и сочетается с малокровием». Многие современные ученые исключительно позитивно оценивают также высокие питательные и целебные свойства шубата.

О том, какую роль в истории играло питание, отмечал Ф. Энгельс, который, правда, историей тюрко-монгольских кочевников не занимался, но писал, что «обильному мясному и молочному питанию арийцев и семитов и особенно благоприятному влиянию его на развитие детей следует, быть может, приписать более успешное развитие этих рас. Действительно, у индейцев пуэбло Новой Мексики, вынужденных кормиться почти исключительно растительной пищей, мозг меньше, чем у индейцев, стоящих на низшей ступени варварства и больше питающихся мясом и рыбой».

Сами кочевники благотворное воздействие мясо-молочной диеты знали задолго до того, как об этом стали задумываться европейские ученые. Так, еще в XVI в. английский путешественник Э. Дженкинсон, имевший возможность познакомиться с жизнью ногайцев, писал: «Они едят много мяса, преимущественно конского, и пьют кобылье молоко, от которого часто бывают пьяны… Они ничего не сеют и не едят хлеба, насмехаясь за это над христианами, и преуменьшают нашу силу, говоря что мы живем тем, что едим верхушки трав и пьем напиток, сделанный из того же, и указывая при этом, что огромное количество пожираемого ими мяса и молока составляет источник их силы».

Большое значение имела и жизнь на свежем воздухе в весьма благоприятной в то время экологической среде. Так, Е. К. Мейендорф отмечал: «Климат киргизской степи очень здоровый. Почти все чужеземцы, живущие здесь некоторое время, полнеют. Воздух исключительно чист, и, вдыхая его, я часто испытывал невыразимое наслаждение. Киргизы почти никогда не страдают болезнями груди и в своей стране не знают, что такое оспа, хотя легко заболевают ею в России и Бухарии».

Вообще, европейские ученые в один голос с чрезмерным удивлением отмечали, что у казахов не было почти никаких болезней. И потому в народной медицине было серьезно развито лишь одно направление – лечение ушибов, ран, переломов. Л. Мейер с пренебрежением рассказывал о казахском лечении как о шаманских плясках, но при этом замечал, что «они весьма удачно лечат раны и изломы костей». С. Б. Броневский также писал, что степные лекари «раны и ушибы искусно врачуют некоторым родом пластырей, мазей и прижиганием раскаленным железом». К слову сказать, те же русские казаки в большей степени доверяли народным лекарям, нежели официальной медицине. В повести Л. Н. Толстого «Казаки» старик Ерошка на предложение прислать врача возмущенно заявляет: «Да кабы ваши лечили, так казаки да чеченцы к вам бы лечиться ездили, а то ваши офицеры да полковники из гор дохтуров выписывают». Такая же картина наблюдалась и в казахской степи. В 1837 г., после разгрома отряда батыра Исатая Тайманова, подполковник Геке в своем донесении сообщал, что «казак Бородин, ранен тяжело в спину пикой, железо вошло вершка на два, а древко переломилось… бедняга очень страдает, но ему помогло киргизское врачевание; надеятся можно, что он останется в живых».

Разумеется, что одного только чистого воздуха и полноценного питания для физического развития было бы мало. Причем практически к любой бытовой работе мужчины относились с нескрываемым презрением, и все тяготы повседневной жизни ложились на плечи женщин. «Киргизки крепкого сложения, бойки в езде на лошадях, чадолюбивыя матери, охотою к трудам далеко превосходят мужчин, и все что до домашнего быта надлежит, обрабатывается женщинами… Накормить, оседлать лошадь и даже посадить на нее мужа, упражнение в скотоводстве, во время кочевки снимать и ставить юрты и вьючить верблюдов, все лежит на обязанности жен», – констатировал генерал-майор С. Б. Броневский. Любимым же времяпровождением мужчин в мирное время являлись игры и состязания, в которых как раз и вырабатывались все необходимые навыки для войны.

Кроме разнообразных видов скачек, у казахов существовало еще очень большое количество других видов спорта, соревнования по которым устраивались на праздниках, на поминках и на любых других народных собраниях. Большой популярностью пользовалась стрельба из лука, джигитовка, кокпар. Особенное внимание уделялось единоборствам. Помимо обычной борьбы на поясах, существовала и борьба конная – аударыспак. Кроме того, практиковались также конные поединки на плетях и на копьях без острия – сайыс. «Их ловкость выходит нередко за пределы вероятного и часто в степи встречаются батыры и джигиты, которые сбрасывали пикой с лошадей десятки наездников, не причинив им не малейшей царапины», – писал автор труда о Букеевской Орде А. Харузин.

Существовали и специфические состязания, которые современному человеку, наверное, могут показаться малоэстетичными. «Примером силы их может служить особого рода забава, употребляемая на пиршествах и состоящая в том, что один киргиз привязывает к седлу своего барана и скачет с ним между собравшимися по обеим сторонам его пути зрителями, а силачи, желающие прославиться, обязаны на всем скаку вырвать у несчастного животного ноги», – отмечал А. И. Левшин. Другую разновидность этого степного развлечения В. В. Радлов описывал следующим образом: «Сидя на лошади всадник хватал стоящую на земле овцу за заднюю ногу, поднимал вверх и, раскачав, резко отбрасывал, так что в руке у него оставалась нога и часть шкуры, а животное падало мертвым на землю».

Особое место в повседневной жизни казахов занимала охота, и все ее виды также являлись разнообразными формами физической и военной подготовки. Не случайно, что кочевые правители уделяли столько внимания облавной охоте, обычно проводимой сильными ханами. Для того, чтобы взять в кольцо стадо сайгаков или куланов либо загнать животных в подготовленную западню, требовалась четкая координация действий огромного количества человек. Не нарушая строя и соблюдая общую скорость, охотники преодолевали естественные препятствия и выполняли различные виды маневров, причем ханская охота могла продолжаться несколько дней, поэтому времени на отдых и сон практически не было. Фактически такие масштабные мероприятия являлись военными учениями, что неоднократно отмечалось многими историками.

На небольших охотах с борзыми собаками совершенствовалось умение действовать соилами-дубинками и плетьми. «Мчась мимо убегающего животного, он на полном скаку наносит ему этим оружием смертельный удар. С такой палкой любят охотиться на волков, лис и кабанов», – сообщает В. В. Радлов. «За волками, лисицами, корсаками охотятся всегда верхом и забивают зверя кнутами», – писал И. Фальк.

Но самой почетной охотой для настоящего батыра, желающего прославить свое имя, несомненно, являлся поединок с тигром. Л. И. Левшин рассказывал, что казахи «выходят на бой с тигром без всякого оружия, кроме толстого стеганого халата, в левой руке и кинжала в правой. Халат накидывают зверю на голову, а кинжалом поражают в бок, после чего он слабеет и истекает кровью».

Подобная жизнь в степи с беспрерывными кочевками, спортивными состязаниями, охотами, участием в набегах и их отражениях воспитывала с детства мужчин в первую очередь как идеальных воинов. «Поразительная мускульная сила и выносливость киргиза, его острый глаз, отчетливо различающий малейший предмет в туманных далях горизонта, его способность проводить на седле дни и ночи, его глубокое и тонкое знание всех суровых стихий пустыни и господство над нею путем этого знания, – все эти практические таланты, побеждающие дикую природу настолько, насколько это необходимо для скромных потребностей кочевника, – право, тоже стоют со своей точки зрения – многих наших книжных и письменных премудростей, несомненно подрывающих непосредственную способность человека к борьбе с враждебными силами природы и судьбы», – признавал Е. Марков.

Естественно, что воспитание тела не значило бы ничего без воспитания духа. И здесь необходимо отметить, что, вопреки многим заявлениям ученых, кочевники необязательно должны были быть воинами, от природы легко склонными к проявлению насилия. Историки и этнографы могут назвать множество кочевых племен и народов, отличавшихся своим миролюбием.

Мировоззрение казаха конца XVII – начала XVIII вв. составляло собой бешеную смесь всех идеологий, так или иначе проникавших в степь. Зороастризм, тенгрианство, христианство, ислам – все эти религии в той или иной степени оставили свой след в степной культуре. Особое место занимала фигура Чингисхана. Сейчас уже практически все историки согласны с выводом В. П. Юдина, что великий монгол был для кочевников тем же, кем для оседлых народов были Моисей, Иисус или Мухаммад. К этому абсолютно справедливому утверждению можно добавить лишь то, что и Яса в какой-то степени была равна Торе, Евангелию и Корану.

Некоторые историки уделяют внимание Ясе только как правовому документу, называя ее «законами Чингисхана». Но главной мыслью в ней все-таки, как и в других священных писаниях, было убеждение своей паствы в идее избранности кочевников. Жестокие законы «потрясателя вселенной» спустя столетия были забыты, но духовная часть Ясы оставалась незыблемой. Фактически Чингисханом были воскрешены идеи времен Тюркского каганата. Кочевники были провозглашены сынами «Вечного голубого Неба», в знак чего должны были править миром. Оседлые народы считались недочеловеками, и уподобление им было объявлено величайшим позором. Эти идеи были присущи и казахам рассматриваемого периода. Так, X. Барданес отмечал, что казахи «всех протчих народов презирают и со всяким весьма презрительно поступают». А. Вамбери также счел необходимым заметить: «Киргиз считает жителей городов и всех прочих людей, живущих на одном месте, больными или сумасшедшими и жалеет всех тех, у кого не монгольский тип лица. По его эстетическим понятиям, монгольская раса – это высшее проявление красоты, так как Бог, выдвинув вперед лицевые кости, сделал ее представителей похожими на лошадь, а лошадь в глазах киргизов – венец творения». В оправданье кочевников можно отметить что иудеи, христиане или мусульмане той эпохи тоже были не слишком политкорректны в отношении иноверцев.

Свой эффект оказывали и древние степные верования в духов предков – аруахов. Казах мог уже не верить в полузабытого Тенгри или еще не верить в загадочного Аллаха, но он свято верил в бессмертие души и в то, что в повседневной жизни он всегда окружен аруахами. Почитание предков соблюдалось в такой священной форме, что в степи вплоть до XIX в. сохранялись в целости и сохранности древние курганы и мавзолеи, нередко хранившие целые клады. Н. П. Рычков в 1771 г., указывая факты грабежей степных гробниц, счел необходимым отметить, что «искатели сих сокровищ суть Русские люди, живущие в Сибири, которые, собираяся большими артелями, ходят в степь для снискания богатства погребенного в могилах древних народов. Киргизцы ж напротив того почитают за крайнее беззаконие искать сокровище в прахе умерших людей».

Почтение казахов к предкам производило порой неизгладимое впечатление на европейских путешественников, оказавшихся в Центральной Азии. Так, А. Вамбери счел необходимым написать о казахах, что «наибольшее впечатление производит их аристократическая гордость. Если встречаются два киргиза, то первый вопрос, который они задают друг другу, таков: «Ети атанг кимдир?», т. е. «Кто твои семь отцов (предков)?”. Тот, кого спрашивают, даже ребенок по восьмому году, всегда знает точный ответ, в противном же случае его сочтут крайне невоспитанным и неразвитым».

Понятно, что такое отношение к предкам приводило к стремлению быть достойными продолжателями их подвигов. И это тоже сказывалось на уровне военных традиций в обществе. Не случайно, что казахам было предоставлено российское подданство как «киргис-кайсацкому войску», чего старательно добивался один из активных участников этого процесса А. И. Тевкелев.

Но самым главным учителем, конечно, была сама война. История Казахского ханства – это история бесконечных войн. Недолгие годы мира врезались в память кочевников как нечто небывалое, как времена, когда жаворонки вили гнезда на спинах овец. Правда, такое время, судя по казахским преданиям, было только один раз – во время правления хана Тауке.

Воевать был обязан каждый мужчина. А на войне, как любил повторять Б. Момыш-улы, есть лишь один закон: либо убить, либо быть убитым. И, чтобы не оказаться в числе последних, человеку приходилось быть умным, ловким, сильным, зорким, выносливым и терпеливым. Не зря даже о казахах XIX в., в немалой степени утративших свою воинственность, Т. Аткинсон писал, что «имея хороших офицеров, киргизы могли бы составить лучшую кавалерию в мире. Им присущи все качества, прославившие в истории знаменитые полчища Чингис-хана».