Текст книги "Эпоха последних батыров"

Наследие хана Тауке

Когда правитель ведет войну с какими-либо

людьми только для того, чтобы они покорились

и подчинились ему, почитали все его предписания,

соглашались, чтобы он руководил и управлял

ими, как он это находит нужным, и чтобы они

соглашались со всеми его указаниями во всем, чего

бы он ни пожелал, то это несправедливая война.

Точно так же, если он ведет войну с единственной

целью одержать (над кем-то) верх, то и это несправедливая война.

Точно так же, если он ведет войну или убивает

не для чего другого, как только для того,

чтобы утолить свой гнев или ради удовольствия,

которое он получает от победы, то и это несправедливость.

Аль-Фараби

После гибели в 1652 г. на поединке перед битвой хана Джангира от рук легендарного ойратского батыра Галдамы и последовавшего затем поражения казахского войска, Казахское ханство в очередной раз погрузилось в хаос безвластия. Некоторые источники говорят о том, что ханом в этот период был провозглашен некий Батыр, срок правления и происхождение которого до сей поры остаются неизвестными.

Сыну Джангира Тауке, по всей видимости, пришлось приложить немало трудов для объединения степных племен под своей властью, и надо признать, что некоторых успехов в этом отношении ему удалось добиться. Так, А. И. Левшин писал: «При имени сем (Тауке – Р. Т.) сердце всякого киргиз-казака, несколько возвышающегося духом над толпами буйных соотечественников своих, наполняется благоговением и признательностию. Это Ликург, это дракон орд казачьих.

Он успокоил их после гибельных междоусобий, он остановил кровопролития, продолжавшиеся несколько лет от распрей одних племен с другими, он убедил всех умом и справедливостию повиноваться себе».

Народные предания говорят о том, как день за днем в ставке хана, на горе Культобе, проходили собрания представителей разных племен, пока они, наконец, не сумели найти общий язык. Кроме казахских родоначальников, в курултае приняли участие бии каракалпаков, кыргызов и кураминцев (степняки, осевшие в Ташкенте и частично смешавшиеся с местным населением). Там же, на Культобе, были созданы новые законы, получившие название «Жеты-Жаргы» – «Семь истин». Кроме того, были учреждены постоянно действующие суды. По этому поводу ойратские послы весной 1691 г. сообщали иркутскому воеводе Л. Кислянскому, что в Казахском ханстве «судебные де избы в городех построены, и сидят для росправы воеводы, а называютца де они беки и беи».

Некоторые ученые давно обратили внимание на факт очевидной схожести «Жеты-Жаргы» с джунгарским кодексом «Их Цааз». Даже в самом слове «жаргы» слышится монгольское «зарго». Так назывался ойратский суд, и в этом нет ничего удивительного. Джунгарское государство, спаянное железной дисциплиной, не могло не являться образцом для подражания. Однако попытка хана Тауке добиться централизации государства, в целом, потерпела крах. Ему не удалось сломить своих чересчур свободолюбивых подданных.

В исторической литературе часто сообщается о том, что именно в ходе этого курултая Тауке назначил управлять казахскими жузами представителей черной кости. Толе-бий из племени дулат стал главой Старшего жуза, Казыбек-бий из племени аргын возглавил Средний жуз и Айтеке-бий из племенного объединения алимулы должен был управлять Младшим Жузом. Однако в данном случае представляется более правильным утверждение, что Тауке не назначал, а был вынужден признать власть этих авторитетных степных лидеров.

Так, главой Младшего жуза до бия Айтеке, по сообщению Я. П. Гавердовского, являлся бий Алтын из того же самого племени алимулы, только из рода шомекей. Такое положение дел было связано с внутрижузовой иерархией. Эта тема мало затрагивается современными учеными, но российские власти XVIII в. обращали особое внимание на информацию подобного рода.

Младший жуз образовался в первой половине XVII в. на основе племени алимулы, которое ранее составляло Алтыульский (Джембойлукский) улус ногайцев. Алтыул, алимулы, алшин – эти слова были лишь вариантами обозначения одного и того же племенного объединения. Такая практика, когда один улус мог называться по-разному, была вполне обычна. Сами казахи именовали себя еще и алашами, а племя катаган, например, носило также название шанышклы.

Тот факт, что Младший жуз образовался именно на основе племени алимулы, подтверждался и их привилегированным положением. Так, полковник И. Ф. Бларамберг отмечал, что «в этом роде находится пред прочими значительное число Биев… В Киргизских народных сеймах Алимулицы первые подают голос, первые делают определение, и принятие его одним родом дает полную власть к общему согласию и исполнению; предложенное же младшим родом не обязывает к исполнению Алимулицев. Как старейших по первородству родоначальника своего, им везде и во всяком случае оказывается наружное препочтение».

Немного позже к алимулы примкнуло и ранее входившее в состав Ногайской Орды объединение байулы, которое тоже стало именоваться алшинами. Вместе с алимулы оно привнесло с собой многие традиции ногайского самоуправления, где чингизиды никогда не пользовались особенным уважением. И без того сильная власть биев в Младшем жузе стала просто абсолютной.

Хан Тауке, судя по всему, не только не имел отношения к избранию бия Айтеке, но и пытался хоть как-то противодействовать его власти, для чего помог объединиться семи отдельным родам, тем самым создав некий противовес алшинам.

Вот что об этом сообщал такой осведомленный человек, как А. И. Тевкелев: «Жедтиру, то есть семь родов, соединены вместе при Тевке хане, по такой притчине оные семь родов были поодиночку. А алчинцы, которые разделяются на двое, Каракисяк (имеется в виду Алимулы – Р. Т.) и Байулы, и их родов множество, и были пред ними сильны, и алчинцы тех семь родов поодиночку всегда обижали, по их киргис-кайсацкому обычаю, для возвращения своей обиды от них брать баранту были не в состоянии, и всегда они от алчинцев разорены бывали. И для того вышеупомянутые роды просили оного Тевке-хана… чтоб их от алчинцев каким ни есть способом обронить. И он, Тевке-хан, был человек умной и у киргисцов в великом почтении; однако хотя его почитали, а никакого от него, по их обычаю, страху не имели, и ево никакой власти не было, и по своему уму тем мелким и адинаким родам иного способу их освободить от алчинцов от разорения сыскать не мог, но тех всех вышеописанных одинаких родов соединил в одно место. И егде от алчинцев из них, хотя одному роду, учинена будет обида, чтоб они все семь родов, соединясь вместе, от алчинцев брать баранту были не в состоянии и от того времяни и звание они имеют Жедтиру, и баранту берут соединясь все вместе, однако, хотя и семь родов в одно место соединены, пред алчинцами весьма безсильны».

В состав самого многочисленного их казахских жузов – Среднего – входили шесть крупных племен: аргыны, найманы, кереи, кипчаки, конраты и уаки. Самыми знаменитыми среди этих племен были кипчаки, чье имя в средние века стало именем страны, границы которой простирались от Дуная до Алтая. Другим почитаемым племенем были конраты, откуда Чингисхан даже велел всем своим потомкам брать жен. Однако во времена хана Тауке ситуация изменилась коренным образом, что позднее дало повод знаменитому степному бию Саккулаку в одном из своих стихотворений образно сравнить кипчаков и конратов с некогда могучим, но уже состарившимся и отставшим в пути черным верблюдом.

Значительная часть кипчаков, вероятно под давлением соседей, переселилась на территорию Средней Азии. Интересно, что кипчаки, очевидно памятуя о своем славном прошлом, очень долго не признавали для себя таких собирательных названий, как ногай, узбек, казах. Так, калмыки считали китай-кипчаков совершенно отдельным от ногайцев народом. П. И. Рычков в 1750 г. сообщал: «Кипчаки – народ небольшой, кочует поблиску с киргизами и живет во всегдашнем с ними союзе». Подобная картина наблюдалась даже в XIX в., и В. Наливкин отмечал, что «живя почти особняком, кипчаки вступали во временной союз с киргизами в тех только случаях, когда политические условия времени заставляли их вести открытую борьбу или с оседлым населением долины, или с правительством симпатии которого, особенно за последнее время тяготели к сартам, малоподвижным, смирным, сравнительно, плательщикам всевозможных даней». В свою очередь, знаменитый путешественник А. Вамбери, отделяя кипчаков от казахов и узбеков, указывал: «Раскосыми глазами, безбородым подбородком и выдающимися скулами они похожи на монголов, к тому же они по большей части маленького роста, но удивительно ловки. Храбростью кипчаки превосходят все остальные народы Средней Азии и представляют вернейший образчик человека из огромной орды, которая перевернула когда-то всю Азию».

Вполне вероятно, что гегемония кипчаков в казахской степи была прервана из-за ожесточенных конфликтов. Так, народные легенды повествуют, что аргынский бий Акжол и уакский батыр Ер-Кокше были убиты кара-кипчаком Кобланды. В ответ Ер-Косай, сын Ер-Кокше, убил самого Кобланды. Эти сведения, действительно, могут свидетельствовать о серьезных конфликтах кипчаков с остальными племенами Среднего жуза. В казахской степи немногочисленные, но чрезвычайно воинственные кипчаки обитали между кочевьями Среднего и Младшего жуза, не подчиняясь ни одному из ханов и часто совершая набеги на соседей.

Конраты также оказались потеснены своими соседями и переместились на земли Старшего жуза и ханств Средней Азии. Не случайно, что в XVIII в. конраты наряду с кипчаками и мангытами стали одним из сильнейших племен Хивинского ханства. Именно в это время на территории современного Узбекистана был основан городок, известный ныне под названием Кунград.

Племена кереев и уаков по причине их малочисленности Тауке объединил в один союз под названием уак-керей. Но и это объединение не могло на равных противостоять многочисленным родам аргынов и найманов.

Племена, поделившие власть в Среднем жузе, были не такими древними, как, например, кипчаки или конраты. Аргыны и найманы не играли существенной роли в истории Дешт-и Кипчака до начала XV в. Несмотря на отдельные и не слишком удачные попытки отождествить аргынов с такими древними народами, как гунны и басмылы, следует подчеркнуть, что первые упоминания об аргынах связаны уже с улусами, возникшими после падения Золотой Орды. Согласно источникам, на аргынов опирались правители Крымского, Казанского и Касимовского ханств, что отражалось в закреплении за представителями этого племени одного из четырех мест в ханском совете. Позднее в Казахском ханстве аргыны также стали одним из самых сильных племен, включив в свой состав и некоторые роды иного происхождения, как, например, таракты и каракесек.

Такая же картина наблюдалась и в отношении племени найман. Это племя после резни, устроенной Чингисханом, конечно, было мало связано с древними найманами-несторианцами и было почти целиком создано на местной основе. В истории Золотой Орды найманы не играли заметной роли, но впоследствии волею судеб это племя стало одним из сильнейших племен не только Среднего жуза, но и всего Казахского ханства. До начала XVII в. на найманов опирались также и правители Хивы, но затем это племя было выдавлено туркменами назад: либо в Дешт-и Кипчак, либо в пределы Бухарского ханства.

Во главе аргынов при Тауке-хане встал бий Казыбек, который представлял род каракесеков, по внутриплеменной иерархии считавшийся «рожденными от токал», но, благодаря незаурядным способностям своего предводителя, занявший ведущие позиции. Племя найманов возглавлял батыр Алдияр, который, согласно народным сказаниям, являлся правой рукой хана Тауке. Понятно, что с мнением этих людей, имеющих в своем распоряжении многочисленные войска, хан не считаться не мог, что и подтверждается источниками.

В состав малочисленного по сравнению с другими Старшего жуза входили албаны, дулаты, жалаиры, канлы, катаганы (шанышклы), ошакты, сары-уйсуны, суаны, сыргели, шакшамы, шапырашты, ысты. Кроме того, к ним можно добавить и уже упомянутое племя курама. Все они казахами других жузов назывались собирательным именем уйсун.

Традиционно самыми знатными племенами в Старшем жузе считались жалаиры и катаганы, которые, по свидетельству Кадыргали-бека, стояли у истоков Казахского ханства. Катаганы контролировали Ташкент, и только это уже говорит о том, каким сильным они были племенем. О высоком положении жалаиров говорит то обстоятельство, что при разделе добычи или на больших пирах предпочтения отдавались прежде всего представителям этого племени.

Однако катаганы в 1627 г. были разгромлены ханом Есимом. Часть разбитых родов бежала в Восточный Туркестан, другие подались на территорию Мавераннахра. Оставшиеся в казахской степи, несмотря на свою малочисленность, славились своей воинственностью и часто принимали участие в различных столкновениях. Но претендовать на прежние позиции они уже не могли. Военные конфликты серьезно ослабили и жалаиров.

Так, самым сильным племенем стали дулаты, прежде считавшиеся самым знатным племенем в Моголистане и претендовавшие на такое же положение в Старшем жузе. В силу многочисленности дулаты разделялись на несколько улусов, в основном контролировавших Ташкент, Чимкент и другие близлежащие городки и селения. Во главе дулатов стоял уже упомянутый Толе-бий, время от времени возводивший по своему усмотрению подставных ханов.

Племена Старшего жуза отличались разрозненностью из-за многочисленных контактов с Джунгарией, Средней Азией, Восточным Туркестаном. Они зачастую выбирали себе собственных ханов и даже не съезжались с племенами Среднего и Младшего жузов на традиционных курултаях. Так, в рассказе сарта Нурмухаммеда говорится, что «в Кайсацкой орде было два хана: первый – в Большой, а другой в Средней и Меньшой ордах, и владели от Большой орды ханы Ташкентом и другими к нему принадлежащими городами, а Средней и Малой Туркестаном с прочими городами».

Сарт Нурмухаммед перечислял и ханов, управлявших Ташкентом в конце XVII – начале XVIII вв.: Иман, Рустам, Абдулла, Исфендияр, Турсун, Урус, Джахангир. Как видно, правителей городов было много, причем другие источники называют еще несколько имен. Свой хан был почти в каждом городе, а большими городами могли управлять даже два не зависимых друг от друга хана. В основном с правителями Среднего, а потом и Младшего жуза отношения поддерживал лишь Толе-бий.

В 1681 г. началась новая и далеко не самая последняя война в истории Казахского ханства против джунгар, инициатором которой стал хунтайджи Галдан. Подчинив Восточный Туркестан, правитель Джунгарии всерьез задумался о создании новой кочевой империи, но только в качестве официальной религии для этого государства он рассматривал лишь буддизм.

Вот что рассказывали сами ойраты представителям русских властей о причинах конфликта с казахами: «Верами де они, калмыцкой Бушухту хан (Галдан – Р. Т.) и Казачья Орда, разны: Бушухту хан де их с калмыки с ыными Орда верует в Далай ламу, а Казачья де Орда верует особливо по крымски в Махмета, обрезываютца по бусурменски. И посылал де Бушухту хан в Казачью Орду, чтоб они съединичались и веровали с ним, калмыцким Бушухту ханом, и с ыными Орды в одного Далай их ламу. Оттого де с ними учинилась и ссора, потому что они не похотели по калмыцки в Далай ламу веровать».

Как видно из процитированного отрывка, джунгарские послы не оставили выбора новоиспеченному казахскому хану. Вряд ли он мог поступить как-то иначе, если ханская ставка находилась буквально в двух шагах от мусульманской святыни – мавзолея Ходжи Ахмеда Яссави.

В отместку Галдан решил нанести удар по присырдарьинским городам. В 1681 г. он совершил первую попытку овладеть Сайрамом, но взять город джунгарским войскам в тот раз не удалось. В 1683 г. джунгарские войска предприняли еще одну попытку, однако и она оказалась безуспешной. Овладеть Сайрамом джунгары сумели лишь в 1684 г. Взяты и разрушены были и такие города, как Манкент, Караспан, Чимкент, Текес, Бабанолген, Карамурт и Чиназ. Жители Ташкента предпочли не оказывать сопротивление и добровольно признать власть джунгарского хунтайджи, обязавшись уплачивать дань. Отстоять казахам удалось лишь Туркестан, где находился сам Тауке. В ходе этой кампании в плен к джунгарам угодил даже сын Тауке, которого Галдан отправил к Далай-Ламе. Последний же за подобные свершения на поприще распространения буддизма пожаловал Галдану титул Бошокту-хана «Благословенный хан». Таким образом, Галдан стал первым джунгарским правителем, который получил титул хана. Это было откровенное нарушение принципов Ясы, и вряд ли было благоприятно воспринято казахским ханом, гордившимся чистотой своей крови.

Спустя некоторое время джунгары под давлением казахов оставили присырдарьинские города, вывезя оттуда многих ремесленников в Восточный Туркестан. Но адекватный ответный удар казахам удалось нанести только в 1688 г., когда Тауке воспользовался войной джунгарского правителя с халха-монголами. По всей видимости, казахи на этот раз действовали в союзе с бухарским ханом. В отписке полномочного посла Ф. А. Головина сообщалось: «А Тевкихан де собрал воинских людей з городов своих многое число да из Большие Бухареи Сабангул хан прислал к нему же, Тевки хану, в помочь людей тысяч з десять. И хотел де итти он, Тевки хан, со своими и с присланными воинскими людьми воевать колмыцкого Бушухту хана».

Внезапное нападение оказалось очень успешным, и казахи взяли огромную добычу, а также множество женщин и детей, в очередной раз потеснив джунгар из значительной части Жетысу (Семиречья). Успехи казахов, в свою очередь, очень тяжело сказались на племенах енисейских кыргызов, находившихся в вассальной зависимости от джунгарского хунтайджи. По этому поводу летом 1689 г. красноярский воевода И. Башковский доносил следующее: «И были де на Киргиской земле трое калмыцких тайшей и брали де они, тайши, у них, киргиз, коней и коров и всяким скотом. А как де те тайши из Киргиз ушли, и после того пришли на Киргискую ж землю трое ж тайшей, а с ними 20 человек. И те де последние трое тайшей брали с них, киргиз, всяким скотом половинной скот. Да они ж де, тайши, переписали у них киргиз, женеск пол – вдов и девок для того, что де их калмыцкого тайшу Бужухту хана развоевали Казачья Орда».

В годы правления Тауке-хана существенно осложнились и отношения с Россией, хотя вначале казалось, что они начинают налаживаться. Когда в 1686 г. в степи был разграблен караван российских татар Теуш-мергена и Ергенека, хан Тауке приложил все усилия, чтобы помочь этим купцам вернуть имущество и добраться до родины.

В 1687 г. Тауке-хан направил посольство во главе с Ташим-батыром в Тобольск и освободил захваченных прежде русских пленников, тем самым продемонстрировав свои намерения жить в мире с могущественным соседом. В ханском письме, доставленном посольством, говорилось: «Меж нами тма живота не дорого, надобно слава добрая меж нами; ныне подданным людем надобно покой и послы и торговые люди меж нами ездили, добрая слава меж нами хорошая будет без шерти на свете».

В зиму 1689–1690 гг. в Тобольске встретили еще одно посольство от хана Тауке во главе с Туманчи-батыром. Но затем ситуация изменилась, и с 1690 г. казахи совершили ряд набегов на русские приграничные поселения. По всей видимости, эти набеги, в которых очень активное участие принимали и каракалпаки, были организованы людьми, просто искавшими батырской славы. Хан Тауке впоследствии отрицал свою причастность к подобным нападениям, и в действительности он при всем желании не смог бы обуздать организаторов и участников подобных нападений. Хотя по этому поводу существует и другая точка зрения, представленная видным советским историком В. Я. Басиным: «Казахи вынуждены были противостоять продвижению царских войск, в глубь казахской степи. Поэтому набеги не являлись “разбоем ”, а имели характер наступательно-оборонительной тактики, вытекавшей из специфических особенностей их борьбы с царизмом».

Тауке старался не дать разгореться конфликту, и в октябре 1690 г. он отправил к российским властям новое посольство во главе с Кабаем. Последний доставил письмо казахского хана, в котором говорилось: «Худое дело на ветер бросим, что преж (нас) было, а впредь того не будет, только мы будем в совете».

Однако в это же самое время у Ямышева озера в плен к русским попали другие посланцы хана Тауке – Сары и Кильдей. Теперь конфликт было не остановить, поскольку они представляли собой очень сильные казахские кланы. Ситуацию существенно осложнило и то обстоятельство, что Сары через некоторое время скончался в плену. В ответ отряды казахских батыров совершили несколько стремительных набегов на российскую границу.

Таким поворотом ситуации попытался сразу воспользоваться джунгарский Галдан-Бошохту-хан. В ноябре 1691 г. его посланники довели до сведения тобольского воеводы С. И. Салтыкова, что «ему, Бушухту хану, ведомо учинилось, что Казачьи Орды Тевки хановы люди приезжают под ваши государьские тобольские слободы воровски и те слободы разоряют и ваших государьских людей побивают и в полон емлют. И будет де вы, великие государи, позволите, и он де, Бушухуту хан, тех Тевки хановых людей от такова воровства уймет войною».

Но российские власти не были заинтересованы в усилении Джунгарии, с правителем которой намечались серьезные разногласия по вопросу границ и подданства некоторых сибирских народов и предпочли искать другие методы борьбы с казахами.

Картину пленения казахских посланников стороны, что само собой разумеется, представляли в совершенно различных интерпретациях. Российские власти говорили о замешанности Сары и Кильдея в набегах на приграничную территорию, в то время как казахи полностью отрицали подобное обвинение. Для этих разбирательств сибирский губернатор С. И. Салтыков в июле 1692 г. направил в Туркестан еще одно посольство во главе с А. Неприпасовым и В. Кобяковым. Но миссия провалилась. Под давлением своего окружения Тауке был вынужден арестовать этих посланцев.

Помимо этого, тесть Кильдея Тюрку-бий организовал еще несколько мощных набегов на российскую территорию. В одном из таких набегов 15 июля 1693 г. отряд казахов разграбил несколько деревень Ялуторовской слободы. При набеге много людей было убито и взято в плен. В погоню за кочевниками бросился один из командиров пограничных отрядов – боярский сын Василий Шульгин. 27 июля русский отряд настиг отступающих кочевников у озера Семискуль, «И вчался бой крепок со обоих сторон… Василий Шульгин с двумя братьями, Яковом и Иваном и с тобольскими детьми боярскими, и с казаками и татарами из беломестных, и со слободскими крестьянами на том бою вси у того Семискуля озера убиены были», – повествует об этих событиях Есиповская летопись.

В ответ на эти нападения российские власти полностью развязали руки своему вассалу – калмыцкому хану Аюке. В скором времени под властью воинственного калмыцкого хана оказались многие казахские и туркменские племена. «Авантажи» Аюки были с удовлетворением восприняты российскими властями, поскольку, таким образом, снимался с повестки дня актуальный вопрос набегов на русскую границу казахов и каракалпаков. В 1697 г. Петр I, уезжая за границу, направил к Аюке специальное посольство во главе с князем Б. М. Голицыным, который передал хану просьбу царя – взять на себя дело охраны государственных рубежей. Польщенный таким вниманием, степной владыка легко пошел на подписание договора, в котором было записано следующее: «Если Аюка-хан будет воевать бухар, каракалпаков, хасаков (т. е. казахов – Р. Т.), то русские должны дать ему пушки, также давать ему ежегодно по 20 пуд пороху и 10 пуд свинцу».

Тем не менее, Тауке-хан продолжил свои попытки урегулировать возникшие осложнения между двумя сторонами. В октябре 1693 г. к сибирским властям было направлено новое казахское посольство во главе с Тайкомур-батыром. «По сем челом бью, а после челобитья о добродетели Вашему пресветлому величеству ведомо буди: о добром деле послал дву человек в посланцах к Тобольским уездом и один умер, а холопа моего мурза Кильдея там задержали. И ведомо от Адама и по се время такова дела не слыхали, что за воровских людей держать посланца», – говорилось в письме казахского хана на имя Петра I.

Казахский посол также довел до сведения российских властей, что непременным условием возвращения русских посланников является освобождение Кильдея-мырзы, иначе хан Тауке угрожал разорвать всяческие отношения с Россией «и на русских людей… мыслить всякое зло».

Не видя другого выхода из создавшегося положения, российские власти были вынуждены принять это требование. Весной 1694 г. Кильдею-мырзе были вручены подарки и в сопровождении нового русского посольства он был отпущен на родину. Опасаясь, что данное посольство может разделить судьбу предыдущего, российские власти не стали включать в его состав так называемых «детей боярских». Миссию же возглавили простые казаки – Ф. Скибин и М. Трошин. На долю этого посольства выпали тяжкие испытания, и на них стоит остановиться несколько подробнее.

В конце мая путешественникам встретился небольшой отряд из 5 человек, чью этническую принадлежность было очень трудно определить, поскольку русские послы их описывали следующим образом: «…Калмыцкие люди назывались каракалпаками, и говорили: Мурза Килдей к ним отпущен, и им де в Русь ходить войною на слободы не по что, а треть де сего ходили они в Русь воевать для его, мурзы Килдейка. И выговоря, отъехали от нас прочь».

Из данного отрывка можно сделать вывод об уровне подготовки этих «посланников», но, как уже говорилось, более компетентных специалистов в «Казачью Орду» отправлять было опасно.

Через некоторое время посольству повстречался отряд вроде бы казахов из 60 человек, который немедля атаковал миссию. Кильдей-мырза пробовал договориться с агрессорами, но был ими удержан. Русские, отстреливаясь, стали отступать, по пути бросая все имущество. Этот прием был рассчитан на то, что кочевники, как это часто бывало, бросились бы делить добычу, а у отступающего отряда появилась бы возможность выиграть немного времени. Но ожидания не оправдались.

Казаки не могли сдержать своего удивления и стали в ходе боя спрашивать степняков, чего им еще надо, если все имущество и так им уже досталось. Казахи отвечали, что не добыча им нужна в этот раз, а головы российских посланников. Эти ответы вызвали панику в рядах посольства, и положение спасла лишь наступившая ночь, когда посланники, спешившись, погнали своих лошадей в одну сторону, чтобы сбить с толку казахов, а сами бросились пешими в близлежащие скалы. Эта уловка сработала, но, что делать дальше, было непонятно. Опасно было и возвращаться, и продолжать путешествие.

Естественно, что незамеченными чужаки в степи долго оставаться не могли. Через некоторое время россияне столкнулись с тремя якобы калмыками, которые стали их приглашать к себе в улус, обещая, поскольку Кильдей-мырза является их родственником, радушный прием. Государевы люди не поверили подозрительным номадам и стали уговаривать их, чтобы они никому не сообщали о данной встрече и лучше проводили бы их до Туркестана. В оплату этих услуг были предложены чудом сохранившиеся четыре лисьих и три бобровых шкуры. «Калмыки» согласились на столь выгодное предложение, но, получив подарки, они через несколько часов, несмотря на все протесты, бесцеремонно покинули спутников.

После всего этого, фактически обреченные на погибель, посланники почти обрадовались, когда их в плен взял очередной отряд «калмыков», принадлежащих почему-то к казахскому племенному союзу алшин. Захватчики почти сразу же поспешили продать рабов своим зажиточным соплеменникам, но в рабстве участникам посольства довелось пробыть всего четыре дня, пока невесть откуда не приехал живой и невредимый Кильдей-мырза. Последний после длительных дебатов сумел все-таки убедить этих «калмыков» (кстати, тоже приходившихся ему родственниками) отвезти пленников в Туркестан к хану Тауке. «Калмыки» даже согласились вернуть оружие, но почему-то только сопровождающим татарам, которые с самого начала не вызывали доверия у посланников. Как далее будет видно, эти подозрения не были беспочвенными.

По пути в Туркестан «калмыки» завезли посланников в г. Сауран, владельцем которого считался Кажи-султан. Этот правитель был одним из самых видных казахских батыров и принимал участие в большинстве нападений на русскую границу. Кажи-султан сразу же захотел встретиться с диковинными послами, а те в свою очередь также горячо желали обратиться с жалобой к какому-нибудь начальству. Но разговором остались не удовлетворены обе стороны.

Оказалось, что Кажи-султан, замышляя очередной набег, стал выспрашивать у казаков, как укреплена Тюмень. На такие неслыханные разговоры казаки решили дать отповедь в стиле послов могущественной державы, но татары не стали переводить Кажи-султану эту речь. Когда Ф. Скибини М. Трошин стали спрашивать Тауш-мергена и Уразая о причинах такого поведения, то получили следующий ответ: «Ныне вы не в Руси, узнаете де того, чего и во сие не видели?».

Теперь надежда оставалась только на хана, до ставки которого все-таки добрались до нитки обобранные посланцы. В Туркестане им удалось, наконец, встретиться и с предыдущими посланниками А. Неприпасовым и В. Кобяковым, которые рассказали им о двуличности сопровождающих их татар, в степи забывающих о всякой верности белому царю и начинающих себя считать подданными казахского хана. Кроме того, А. Неприпасов и В. Кобяков в стремлении получить долгожданную свободу незамедлительно устроили своим коллегам аудиенцию у казахского хана. Но и здесь российских послов ждало разочарование.

Несмотря на свой невзрачный вид, Ф. Скибин и М. Трошин продолжали действовать в соответствии с требованиями традиционной памятки, предписывающей российским послам общение с кочевыми ханами как с нижестоящей стороной. Кстати, Тауке-хан стал первым казахским правителем, который не именовался в российской документации «царем» в отличие от своего отца Джангира и деда Есима.

В самом начале аудиенции российские послы потребовали от хана выслушать «наказ» своего государя стоя и с обнаженной головой. Но Тауке посетовал на больные ноги и отказался снимать головной убор, отговорившись мусульманским обычаем, не позволяющим обнажать голову даже в мечети. Ф. Скибин и М. Трошин, продолжая настаивать на своем, в качестве довода сослались на пример самых авторитетных восточных монархов: турецкого султана и персидского шаха, – которые якобы именно таким образом проявляют уважение к посланиям российского царя. В ответ казахский хан невозмутимо заявил, что ни шах, ни султан примерами для подражания для него не являются.