Текст книги "Сквозь тьму и свет"

Глава 13. То, за что следует бороться

Когда Элайна и ее воины вели Дейна по улицам пещерного города, он заметил, что здесь открыто носили цвета каждого большого дома.

Слева Дейн заметил рыбака – если судить по неприятному запаху, исходившему от его одежды, и длинной тощей бородке – в тунике светло-синей расцветки Дома Кораклон. За ним шагала женщина с маленьким ребенком на руках, личико которого имело свекольно-красный оттенок из-за попыток вырваться из рук матери. Одеяния обоих были зелено-золотые, в традициях Дома Дерингал.

На противоположной стороне мужчина в красной одежде Дома Герак сидел на каменной скамье и беседовал с другим, в черных цветах Дома Вакира, а женщина в желтом из Дома Тебалан, сложив на груди руки, слушала их с неодобрительным выражением лица.

– Элайна, – позвал Дейн, нагнав сестру и понизив голос. – Как такое может быть? Я вижу здесь все Дома.

– Мы не сражаемся за Дом Атерес или Дом Вакиры, брат. – На лице девушки промелькнуло веселое выражение. – Мы защищаем Волтару. Единый народ.

Тысячи мыслей метались в голове Дейна. Дома жестоко враждовали между собой. Даже во время восстания они могли вцепиться друг другу в горло из-за решения простого вопроса: чей флаг будет развеваться во главе армии или на стенах покоренного города. И так было всегда.

Отец Дейна часто повторял главную причину, по которой восстание потерпело поражение. «Нельзя победить в войне, когда тебе приходится сражаться не только с внешними, но и с внутренними врагами».

Элайна повела Дейна по короткой каменной лестнице от главной улицы к большому трехэтажному прямоугольному дому, построенному из бледно-серого камня, без всяких украшений, как и большинство жилищ тайного города. Очевидно, во главе угла здесь стояла функциональность.

У входа в здание стояли двое часовых в традиционных волтаранских доспехах – гладких бронзовых кирасах из стали с прикрепленными к ним кольчужными юбками. На каждом был надет большой шлем, закрывавший лицо и часть шеи, с миндалевидными отверстиями для глаз и узкой прорезью от носа до нижнего края. Их руки защищали стальные наручи, а ноги – поножи, доходившие до сапог с гибкой легкой броней.

Они готовятся к войне.

Каждый часовой держал небольшой круглый щит в одной руке и валуна в другой, на бедре висел меч. Однако внимание Дейна привлекла окраска кольчужных юбок. Один носил бледно-синие цвета Дома Кораклон, а другой желтые, Дома Тебалан, – двух старинных врагов. Когда Дейн рос, он никогда не встречал воинов Домов Тебалан и Кораклон рядом в одной комнате или, по крайней мере, видел, чтобы оба покинули ее живыми.

– Ваше оружие, – сказал часовой из Дома Кораклон, вставая на пути Дейна, когда они подошли к верхней ступеньке лестницы.

Дейн не думая обратился к Искре, притягивая к себе нити Воздуха. Лучше заранее позаботиться о безопасности, чем потом жалеть. Его только что предал брат, и было бы глупо не опасаться того, что и сестра способна поступить так же, хотя он ненавидел себя за подобные мысли.

– Ты не войдешь сюда с оружием, брат, – пожав плечами, сказала Элайна и протянула свой меч второму часовому, носившему цвета Дома Тебалан. Два стража, которые сопровождали их от Скайфелла, последовали ее примеру.

Дейн сперва надул щеки, но затем неохотно кивнул. При себе у него было не так уж много оружия; меч остался в кабинете Барена, а копье он уже давно не носил. Протянув руку к поясу, мужчина вытащил два ножа из ножен на бедре, после чего достал еще три из-под туники.

– Пожалуйста, постарайтесь их не потерять, я к ним очень привязан.

Часовой из Дома Кораклон что-то проворчал, забрал ножи, а потом приглашающим жестом кивнул, предложив им войти.

– Сюда, – сказала Элайна, после того как они несколько минут шли по лабиринту разветвлявшихся каменных коридоров, на стенах которых не было украшений, если не считать освещавших их масляных ламп.

Комната, куда она его привела, оказалась достаточно большой и могла вместить до двадцати человек. Серые стены были тусклыми и безжизненными. Здесь же, вокруг длинного дубового стола, стояло двенадцать не самых удобных деревянных стульев, по шесть с каждой стороны. Возле дальней стены находился камин, где, источая ароматы горящего дерева, потрескивало согревавшее комнату слабое пламя. Дверь, через которую Дейн вошел, являлась единственным входом. Два стража Редстоуна стояли по обе стороны от нее, прямые, как стволы деревьев.

– Ты идешь? – позвала Элайна изнутри.

Она остановилась у стола, скрестив руки на груди и приподняв одну бровь.

У Дейна было правило: никогда не входить в комнату с единственным выходом, а если все же приходилось так делать, он не позволял никому стоять на пути к выходу. Он не нарушал это правило с тех самых пор, как стал считать его исключительно важным – двенадцать лет назад.

Бросив еще один взгляд на Элайну, Дейн перешагнул порог, прошел мимо стражей и занял ближайший к выходу стул. Его первое впечатление подтвердилось: тот оказался неудобным.

Плохо обработанное твердое дерево натирало кожу. Здесь бы не помешала подушечка.

– Не соответствует твоим стандартам, брат? – со смехом спросила Элайна. – Мы не тратили деньги на излишества.

– Я бы не назвал удобный стул роскошью, – пожав плечами, ответил Дейн и сложил на груди руки.

– Ты слишком долго отсутствовал. – Выражение лица девушки не изменилось. – Жди здесь.

Теперь, когда Элайна ушла, Дейн опустил плечи. Он сидел, слегка откинувшись на спинку стула, глядел в пустоту и не обращал внимания на потрескивавшее дерево. Он наконец-то вернулся домой. Пусть и не так, как хотелось бы, но, по крайней мере, он был здесь. Вытащив маленький метательный нож из рукава, Дейн принялся вертеть его между пальцами.

Его мать всегда повторяла, что у него неугомонные руки. Он никогда с ней не соглашался, но, конечно, она говорила правду. Движения рук помогали ему думать. А сейчас ему требовалось любое подспорье.

Дейн не мог забыть слов Барена: «Ты оставил нас одних».

За прошедшие двенадцать лет каждый день вина разрывала сердце Дейна при воспоминании о мгновении, когда он ушел от брата и сестры. Он говорил себе, что у него не было выбора. Не сбеги он, Империя казнила бы всех. Обычно Дейн руководствовался логическими решениями своего разума, но слова Барена его глубоко задели. Как бы он ни рассуждал, факт оставался фактом: он их бросил. Если Барен стал молодым человеком, который обратился к Империи за помощью, значит, Дейн виноват в том, что бросил брата в трудную минуту и тому было не к кому пойти.

Когда из коридора послышались шаги, Дейн убрал нож в рукав на специальные петельки и скрестил руки на груди.

Элайна вошла в комнату и кинула Дейну яблоко, а сама откусила от второго, держа его в руке.

– Все еще твои любимые? – спросила она.

Дейн кивнул, не веря, что сестра это помнила: ведь она была совсем ребенком, когда он ушел.

Элайна отодвинула стул, села напротив Дейна и поставила на стол локти.

– Сначала выслушай, а потом начнешь говорить, ты меня понял?

– Понял. – Никакие усилия не помогли Дейну принять тот факт, что его сестра стала взрослой женщиной.

Не вызывало ни малейших сомнений, что их родители гордились бы ею.

Элайна откинулась на спинку стула, закинула ногу на ногу и принялась качать ею. Она откусила еще немного от яблока, а оранжевое сияние камина отбрасывало тени на ее лицо.

– Все было очень непросто. После смерти отца и матери и твоего ухода наш Дом лежал в руинах, и все, кто нас поддерживал, оказались в таком же трудном положении: Тебалан, Дерингал, Герак. Высокий лорд Лорен консолидировал всю власть в своих руках. И взял нас за горло.

Вина сжала сердце Дейна. Ему следовало остаться здесь. Изгнанник или нет, ему не следовало покидать Волтару. Однако что он мог сделать?

Один человек, под угрозой смерти.

– Я сожалею.

Элайна нахмурилась. Дейн видел, как она сосредоточилась и заставила себя перестать качать ногой.

– Сожаления могут лишь потешить твое эго, брат. Просто постарайся быть лучше, – сказала она.

Слова Элайны его задели, и Дейн не сумел отыскать в них слабых мест. Да, ему хотелось стать лучше. Он не мог исправить прошлое, но в его силах помочь изменить будущее.

– И что вы стали делать?

– Это была не я. Речь о Барене. Он являлся главой Дома и попытался восстановить нашу родину. Заключив сделку с Лореном, брат добился мира между некоторыми Домами. Конечно, он вряд ли сохранился бы надолго, но в этом не было необходимости. Нам требовалось время, чтобы выжить, встать на ноги. Сначала все шло хорошо. Но через некоторое время Барен настолько погрузился в политику Домов, что она его поглотила. В какой-то момент для него главным стало делать вид, говорить и удерживать власть, а не защищать семью. И я не думаю, что он осозновал неправильность своих действий, даже сейчас. – Элайна замолчала, глядя в потолок, ее губы слегка подрагивали. – Он попросил меня выйти замуж за сына высокого лорда Лорена, чтобы «закрепить связь между нашими семьями». Впрочем, даже не попросил, а приказал.

– Барен действительно так поступил? – Дейн не пытался скрыть удивления, подался вперед и ударил кулаком по столу. – Он не имел права, сестра!

Элайна подняла руку.

– Теперь это не имеет значения. Что сделано, то сделано. В любом случае я не стала женой грязного маленького ублюдка. Он узнал, что у меня есть любовник. – Голос Элайны дрогнул, и ногти вонзились в деревянные подлокотники стула, добравшись до более светлого слоя дерева. – Барен… Он…

Дейн наклонился вперед. Его сотрясла мелкая дрожь, и он ощутил тошноту.

– Брат пришел в ярость, когда узнал про Кела… – Голос Элайны задрожал сильнее. – Я ничего не скрывала, но… – Девушка сжала зубы и опустила голову. – Он сделал так, что Кела убили, Дейн. Он думает, я не знаю, но я выследила грязное ничтожество, которое это сделало. И потратила совсем немного времени, чтобы выяснить, кто ему заплатил. – Элайна подняла голову, ее взгляд стал холодным и отсутствующим. – Мне продолжает сниться один и тот же сон. Тело Кела неподвижное и холодное… радость и смех покинули его сердце. И только для того, чтобы я вышла замуж за сына Лорена… Все ради «славы Дома». – Элайна пристально посмотрела на Дейна, ее голос изменился. – Зря я не прикончила его перед тем, как мы покинули Редстоун… Мне следовало просто… – Слезы покатились по щекам сестры, глаза покраснели, в них застыла боль. Она так сильно сжала кулаки, что сквозь пальцы вытекла тонкой струйкой и закапала на пол кровь. – Я убью его, Дейн. – Она говорила о неизбежном.

Дейн с трудом сглотнул.

– Элайна… Знак Жизни… Я…

– Это был мальчик, – произнесла она сквозь рыдания. – Я ждала ребенка, когда Барен расправился с Келом… Он узнал вскоре после убийства.

Пустота поглотила Дейна, заполнила его грудь, а сердце стало черным как уголь. Он виноват во всем. Если бы он не оставил их, им не пришлось бы в одиночестве сражаться за себя в логове волков.

– Элайна, я…

– Ты… что? Сожалеешь? – Элайна встала и бросила на Дейна яростный взгляд. Ее кожа сияла в свете пламени камина, в глазах горела ярость. – Не имеет значения, сколько раз ты повторишь эти слова, брат. Тебя там не было. Не было, когда Барен убил Кела и когда отдал моего новорожденного сына Империи, как наш отец поступил с Оуэйном. В точности так, как следовало каждой семье со своим первенцем после восстания!

Дейн поднялся и широко развел руки в стороны. Элайна находилась так близко, что ему пришлось отодвинуть назад стул, чтобы встать.

– Я клянусь…

Элайна толкнула его в грудь, прежде чем он договорил.

– Твои клятвы ничего не значат! Я тебя не знаю. Не знаю с того времени, когда едва доставала до твоего бедра. Весомость твоих слов еще следует доказать. Но послушай, в чем я поклялась. – Элайна засунула руку в карман своего платья и вытащила письмо, которое ей дал Дейн. Письмо Эйсона Вирандра. Она разорвала его и ткнула обрывками в лицо Дейна. – Эйсон Вирандр хочет еще одну войну? Еще одно восстание? – Она швырнула письмо в воздух и, когда оно упало на пол, перестала обращать на него внимание. – Он получит свою проклятую войну! Но я клянусь, что напою землю кровью Барена. И клянусь, что Волтара либо станет свободной, либо сгорит в огне. Я больше не стану терпеть вражеский сапог на нашей шее. И я найду своего сына.

Грудь Элайны вздымалась, она тяжело дышала через нос. Некоторое время она молча смотрела на Дейна, затем тяжело вздохнула, утерла слезы с правой щеки, но испачкала ее кровью, выступившей на ладонях от впившихся ногтей. – Я уйду утром. Мне нужно закончить некоторые дела. Думаю, лучше тебе посидеть тихо до моего возвращения. Я не знаю, как другие члены совета отреагируют на новость о том, что Дейн Атерес жив.

С этими словами Элайна выбежала из комнаты, захлопнув за собой дверь. Некоторое время Дейн стоял неподвижно, стараясь осмыслить услышанное, потом вернулся на жесткий деревянный стул. Только теперь он снова начал воспринимать окружавший его мир. Потрескивание огня в камине. Запах пыли и горевшего дерева. Тонкую цепочку муравьев, шедших из трещины на дальней стене, – они направлялись к куску засохшего хлеба, который валялся в углу комнаты. Сейчас ему было легче сосредоточиться на незначительных вещах, чем на зияющей дыре в груди.

Ему казалось, что он обдумал все, получив письмо Эйсона. Осмыслил возможные варианты развития событий. Большая их часть заканчивалась очень плохо, но того, что на самом деле произошло, в сценариях не было. Дейн и представить не мог, что Барен выступит против Элайны. Как не ожидал и того, что у сестры родился сын, – ведь для него она все еще оставалась ребенком. Маленькой девочкой, которая следовала за ним будто тень. Но она давно повзрослела.

– Я все исправлю, – пробормотал он, сжав кулаки.

Возможно, ему никогда не удастся избавиться от чувства вины и заполнить пустоту в сердце, но он в силах сражаться. За Элайну. За Волтару. За Барена.

Элайна захлопнула за собой дверь и направилась в свою спальню. Пусть его проклянут боги. Проклянут за то, что он ее покинул. За то, что сперва заставил себя любить, а потом – ненавидеть. Неужели возможно кого-то одновременно ненавидеть и любить?

Почему он не появился раньше? Почему его заставило вернуться письмо Эйсона, а семья – нет?

Элайна вскрикнула и лягнула тяжелый деревянный стул; боль пронзила стопу, а стул отлетел в сторону.

– Проклятье!

Она разочарованно вздохнула, прислонилась к закрытой двери и сползла на пол. Слезы обжигали глаза и катились по щекам, на губах появился соленый привкус. Она не хотела так рано раскрывать карты, но внезапное появление Дейна заставило ее действовать поспешно: гнев, страх, любовь, потеря. Со временем он сам все узнал бы; он всегда видел вещи, которые оставались тайными для других. К тому же она больше не прятала Знак Жизни.

Девушка отказывалась скрывать, кто она. Где бы ни находился ее сын, где бы ни спал по ночам, какая бы крыша ни была у него над головой, он все равно оставался ее кровинкой, и она собиралась во что бы то ни стало его найти.

Замедлив дыхание и постаравшись успокоиться, Элайна провела руками по волосам, сделала глубокий вдох через нос и почувствовала влагу, выступившую полоской на верхней губе. Она стерла с лица слезы и сопли, воспользовавшись тканью оранжевой одежды, и мрачно взглянула на следы крови на ней. Удивительно, что она рассекла ногтями кожу на ладонях.

Элайна тряхнула головой и надула щеки. Пятна крови на одежде являлись наименьшей из возможных проблем. На ее пути встретится еще много ран и увечий.

А сейчас ей требовалось узнать истинный характер брата, понять, горит ли в нем такой же огонь, как в ней. Готов ли он умереть за свой народ? У всех них должно быть такое желание, если они намерены поднять новое восстание. А чтобы встретить драконов, потребуется еще больше мужества. Или глупости – она еще не знала.

Глава 14. Свет в конце туннеля

Грязь и глина на полу туннеля громко чавкали, когда Кейлен переставлял одну ногу за другой, морщась, если ему в глаза ударял мерцавший луч особенно яркого сине-зеленого Дара Герайи. Светящихся желтым растений, которые они видели в Виндакаре и Сердце Портала, по другую сторону кольца стало заметно меньше. По мере того как они продвигались дальше, цветы постепенно возвращали свой сине-зеленый оттенок, знакомый им по Даракдару. Как долго они шли после прохода сквозь кольцо? Дни? Недели? Здесь не было возможности видеть восходы и закаты солнца, и Кейлен мог лишь сосчитать, сколько раз они устраивали ночлег – всего шесть. Значит, прошло шесть дней?

Юноша тихо застонал, ощутив острую боль в животе. Из еды здесь попадались только похожие на крыс существа с шестью лапами да серые грибы, которые росли в трещинах на гладкой поверхности стен туннеля.

На вкус грибы напоминали свежее дерьмо. Когда Кейлен впервые их попробовал, он сразу расстался и с ним, и с тем немногим количеством драгоценной пищи, которую съел в тот день раньше. Мясо крыс обладало более приятным вкусом, особенно если его зажаривали до хруста. Но крысы были костлявыми и почти совсем без мяса. Если в ближайшее время не отыщется выход из туннеля, не вызывало сомнений, что их отряд умрет от голода. Однако сейчас они все еще оставались в живых.

Только восьмерым удалось пройти через кольцо, в том числе ему самому и Валерису. Восемь. Пустой желудок Кейлена сжался от боли, когда он вспомнил, как много его спутников погибло в схватке с кератлинами. Ужасные паукообразные чудовища безжалостно атаковали их до самого последнего момента. Перед глазами у Кейлена вставали полчища огромных пауков, бежавших по улицам города, они продолжали преследовать его даже во сне, а их крики и стук когтей по каменным мостовым заполняли сознание.

Он стиснул зубы, постарался отбросить все мысли и продолжать идти вперед.

У него еще будет время для скорби о погибших, когда он выведет уцелевших друзей в безопасное место. Его долг – спасти всех, кто остался жив.

Кейлен ощутил ворчание Валериса в своем сознании. Каждый проведенный в замкнутом пространстве день усиливал тревогу дракона. Конечно, туннели были достаточно широкими и высокими, чтобы по ним легко перемещался ветробежец, за исключением нескольких, которые годились лишь для пеших путешествий. Однако маленькие и большие пространства Кейлен и его дракон воспринимали по-разному. Драконы являлись волшебными существами для свободных полетов в небе, а вовсе не блужданий по пробитым в скалах бесконечным и темным туннелям.

Прежде юноше и в голову не приходило, что драконы, как и люди, способны испытывать тревогу. Но сейчас беспокойство Валериса передавалось Кейлену; они стали единым целым. Его желудок сжимался при виде надвинувшихся слишком близко стен, пот выступал на ладонях, сердце билось в странном то ускорявшемся, то совсем медленном ритме, дыхание сбивалось. Казалось, разум замкнулся сам на себя, не обращая внимания на то, что мог оказаться погребенным под каменной толщей. Тем не менее это ничего не меняло. Кейлен не мог позволить Валерису страдать в одиночку. Разделенная ноша становится вдвое легче.

– Еще один тупик, – проговорил Эрик, когда все внезапно остановились. Он тяжело вздохнул и положил руки на каменную стену, перегородившую туннель. – Мы уже столько дней здесь скитаемся… Это настоящий лабиринт. Что, если ни один из тоннелей не ведет на поверхность и мы просто бесцельно блуждаем?.. – В голосе Эрика послышалась паника, а потом его плечи опустились. – Мы все мертвецы.

– Мы найдем выход. Верь, наш путь пока не окончен, – сказал Вейрил, протягивая Эрику мех с водой. – Только не пей слишком много. Я уже давно не чувствую воды. И я не знаю, сколько еще это продлится.

Периодически Вейрилу удавалось отыскивать подземные водоемы при помощи Искры. Как и еды, воды никогда не оказывалось слишком много в одном месте, но хватало, чтобы не умереть от жажды.

– Наш путь? Путешествие похороненных заживо мертвецов! – Глаза Эрика обвели темные круги, кожу покрывала грязь. Кейлен чувствовал в нем растущую тревогу, как и в Валерисе. Тревогу, которая поднималась и в нем самом. – Теперь у нас нет воды. Какой смысл идти дальше?

Эрик отшвырнул мех с водой и в отчаянии ударил плечом и спиной о стену туннеля.

– Успокойся, Эрик, – сказал Тармон, положив руку на плечо воина. – Мы найдем выход и обязательно пополним запас воды. Гибель грозит нам только в том случае, если мы всерьез поверим в наши самые мрачные мысли.

Эрик развернулся и бросил яростный взгляд на Тармона.

– Успокоиться? Неужели ты не видишь, где мы? Это не живой враг, который может преградить путь. Мы все медленно здесь умрем, погребенные под милями камня, и ничего не сможем изменить! – Грудь Эрика тяжело вздымалась. После короткой паузы он продолжил, не отводя глаз от Тармона: – Как ты можешь сохранять спокойствие?

– Это не так, – сказал Кейлен, шагнув вперед, и все глаза обратились на него.

С того момента, как Кейлен впервые увидел Эрика, тот ни разу не отступал. Он всегда сохранял уверенность и неизменно был готов пожертвовать жизнью ради других. То, что происходило сейчас, казалось Кейлену неправильным.

– Все мы испытываем тревогу, Эрик. Но нам нельзя просто лечь и умереть.

Эрик опустил взгляд на грязный пол туннеля, провел языком по губам и медленно сполз вдоль стены вниз, рассеянно качая головой.

– Извини… Я не знаю, что на меня нашло. Я просто…

– Все в порядке, – сказал Тармон, подняв брошенный мех с водой и протянув его Эрику. – В каждом из нас есть демоны, которым нам приходится смотреть в глаза. Они появляются в те минуты, когда нам хуже всего, потому что слишком слабы, чтобы бросить нам вызов в другое время. А теперь выпей воды. Я думаю, мы можем немного отдохнуть. – Тармон посмотрел на Кейлена, словно ждал его одобрения.

Юноша не обратил внимания на этот взгляд и опустился на пол. Не ему принимать решения. Он не имел на это права, он этого не хотел и, вне всякого сомнения, не станет так поступать.

Чувствуя, как протестуют все мускулы, Кейлен откинулся спиной на стену туннеля, рядом с маленьким Даром Герайи. У него болели ноги и спина, а глаза чесались от пыли и грязи. Он провел пальцами по свалявшимся волосам и сжал виски, пытаясь снять напряжение, нараставшее в голове.

К нему подошел Валерис и прилег рядом, уткнувшись носом в плечо Кейлена. Юноша ощутил беспокойные мысли дракона и исходившее от его разума тепло. Хаотичная смесь. Все будет хорошо. Мы найдем выход.

– Ты в порядке?

Кейлен даже не заметил, как подошел Фальмин. Штурман присел напротив, сжав тонкими пальцами горлышко меха с водой и протягивая ему. В любых обстоятельствах каждое движение Фальмина наполняло высокомерие. Его рубашка из хлопка почернела от грязи и крови, вмятины и царапины покрывали необычные медные очки, которые он сдвинул на свои обычно идеально причесанные волосы, которые стали сальными и свалявшимися. Однако он улыбался, а в глазах штурмана светились спокойствие и уверенность.

Кейлен взял мех из рук Фальмина и ощутил облегчение, когда вода коснулась потрескавшихся губ и немного смягчила сухость в горле.

– Да… – со вздохом сказал он. – Я просто устал, а нашему путешествию не видно конца.

– Все могло обернуться гораздо хуже, – ответил Фальмин, забирая мех у Кейлена.

– Хуже?

– Ты мог остаться без ног, – пожав плечами, ответил собеседник и встал.

– Я… – Кейлен некоторое время смотрел на Фальмина, а потом покачал головой и рассмеялся, но его смех перешел в сухой кашель. – Как тебе это удается?

– Удается что? – спросил штурман и снова уселся рядом.

– Шутить, когда… – Кейлен не закончил фразу.

Фальмин проследил за взглядом Кейлена, устремленным куда-то в дальний конец туннеля, и, казалось, понял, что тот хотел сказать.

– Полагаю, ты никогда не попадал в руки Имперской Инквизиции, дралейд? – Фальмин кивнул, когда Кейлен слабо покачал головой. – Так вот, я узнал на собственном опыте, что они могут отнять у тебя все, кроме одного: чувства юмора. – Фальмин опустил руку, коснулся подола рубашки и задрал ее вверх, открыв участок покрытой шрамами обожженной плоти. Живот штурмана выглядел так, словно его сначала били раскаленной кочергой, а потом сотню раз пырнули ножом.

От этой картины внутри у Кейлена все сжалось.

– К тому же, – продолжал штурман, – в темноте нет ничего важнее, чем луч света. – Фальмин коротко улыбнулся, легко встал, взял из рук Кейлена мех с водой и направился к Корику и другому уцелевшему гному Лопиру.

Кейлен закрыл глаза и оперся головой о холодную стену туннеля. Нет ничего важнее в темноте, чем луч света. Слова Фальмина пролились бальзамом на его измученную душу. Он и сам не знал почему, но так случилось, и его умиротворение тут же распространилось на Валериса. Впервые с того момента, как они оказались в туннелях, от дракона исходило спокойствие. Его собственный разум – хотя с каждым днем ему становилось все труднее отделить его – погрузился в сон, растворившись в усталом и измученном теле. Он протяжно зевнул и погладил рукой гладкую чешуйчатую шею Валериса. Если он чему-то и научился в туннелях, так это быстро засыпать.

Треск и щелканье.

Дрожь пробежала по спине Кейлена, он дернулся вперед. Сердце гулко ударило в грудь, все волосы на теле встали дыбом. Эрик и Тармон уже были на ногах. Эрик так крепко сжимал оба меча, что костяшки пальцев побледнели. Корик и Лопир стояли спина к спине, их лица исказил страх. Даже неизменное спокойствие Фальмина дало трещину; он прикусил губу, а его взгляд метался по стенам туннеля. Эти звуки недавно едва не привели их всех к гибели.

Кейлен почувствовал, как Вейрил потянулся к Искре, когда перепрыгнул через них с Валерисом.

– Возможно, они просто передвигаются по соседним туннелям… – прошептал Вейрил достаточно громко, чтобы его услышали на фоне стучавших по камню когтей кератлинов. Слова эльфа не смогли остановить панику Валериса, которая обрушилась на Кейлена подобно водопаду.

Клик-клак, клик-клак.

Кейлен вскочил. От ужаса его била дрожь, руки тряслись. Валерис тряс головой, сражаясь со страхом, и жалобно скулил. Образы кератлинов появились перед мысленным взором юноши. Тысячи чудовищных существ двигались хитиновой волной. Черные когти. Мощные челюсти. Кровь.

Кейлен почувствовал, что Валерис начал толкать его к Искре, чтобы взять оттуда максимальное количество энергии. Ему стоило огромного труда контролировать ужас дракона.

– Валерис, все в порядке. – Голос Кейлена дрожал, но он обеими руками обхватил голову дракона, глядя в его лавандовые глаза. – Мне нужно, чтобы ты… – Кейлен умолк, когда сознание Валериса надавило на его разум и дракон потянулся к нитям Земли и Воздуха; его желание убивать кератлинов затмило все остальное. – Чтобы ты остановился. Иначе мы обрушим на себя туннель.

– Откуда доносятся звуки? – прошептал Тармон, который стоял, согнув колени и сжимая в руке меч.

– Со всех сторон, – ответил Корик, продолжавший внимательно оглядывать стены туннеля.

– Их, должно быть, тысячи… – Эрик замолчал, его, казалось, полностью поглотил стук когтей кератлинов.

Напряжение возросло настолько, что, когда Валерис издал оглушительный вопль, все подпрыгнули на месте. Дракон вскочил, из его ноздрей валил дым, он размахивал из стороны в сторону хвостом и бил им о стены. Страх и паника, шедшие от разума дракона, были так сильны, что грозили полностью смять сознание Кейлена.

Дралейд обнял голову Валериса, притянул ее к себе и прижал лоб к морде дракона.

– Все хорошо. Все хорошо. – Почти неосознанно Кейлен потянулся к нитям Духа.

Он видел раньше, как Вейрил их использовал, чтобы успокаивать лошадей, но получится ли такое с драконом? Похоже, у него не оставалось выбора.

Кейлен натянул тонкие нити Духа, вплетая их в сознание Валериса и пытаясь его успокоить. Казалось, сработало. Кейлен чувствовал, что сердце Валериса постепенно затихает, а дыхание выравнивается. Вокруг них вибрировали стены туннеля, дрожа от шагов маршировавших невидимых кератлинов.

– Что не так с драконом? – спросил подскочивший к ним Эрик, не сводивший пристального взгляда со стен туннеля.

– Все вместе, – сказал Кейлен, продолжая прижиматься лбом к морде Валериса. – Туннели, шум и… ой. – Кейлен прижал правую руку к голове, которую пронзила острая боль.

От боли он потерял концентрацию и упустил нити Духа, которые сплел вокруг разума Валериса. Ослепляющая вспышка заблокировала все звуки и свет. Теперь перед его глазами стояло белое марево, и единственное, что он чувствовал, был Валерис. Сознание дракона переполняла паника. Кейлену передавалось все, что ощущал Валерис, Его боль, страх, беспомощность. Их разум стал единым целым. Страх, что они больше никогда не увидят солнечного света, слился с неудержимым стуком когтей кератлинов. Казалось, стены начали вокруг них смыкаться, выдавливая воздух из легких, ломая крылья. Одинокая нота взревела в их головах, пронзительный звук, становившийся все громче, пока он не достиг крещендо. Паника сменилась белой яростью.

– А-а-а! – закричал Кейлен, и его вопль сопровождал рев Валериса.

Дралейд почувствовал, что от него исходит ударная волна. Движение нитей Земли и Воздуха шло во всех направлениях, разрезало атмосферу, разбивало монолит скалы. Все вокруг упали на землю, или их отбросило к стене – такой мощной оказалась волна. Туннель содрогнулся, потолок пошел трещинами, из которых хлынули тучи пыли и осколки камней. Кейлен не помнил, как он потянулся к Искре, но отчетливо чувствовал прикосновение нитей Земли и Воздуха. Он был охвачен ими, как и Валерис. Смесь грубого железа и холодного льда прошла сквозь его тело вместе с могуществом Искры. Энергию дракона он воспринимал как свою; сейчас их ничто не разделяло. Трещины в камне становились все шире по мере усиления нитей Земли и Воздуха. Кейлен утратил контроль; Валерис продолжал давить, все глубже погружаясь в Искру.

– Кейлен! – Юноша почувствовал чьи-то руки на плечах, что-то стучалось в его сознание. Это были нити Духа. – Кейлен! – Голос Вейрила, слабый, но узнаваемый. – Ты должен сосредоточиться. Будь сильным, господствуй над своим разумом. Тебе необходимо его успокоить.

Валерис.

Кейлен воспринимал все переживания Валериса, его панику и гнев. Дракон хотел убивать кератлинов. Давить их внутри панцирей, ощущать запах горящих тел. Валерис, ты должен остановиться. Иначе ты убьешь всех нас. В ответ он почувствовал понимание со стороны Валериса. Я знаю, что ты напуган, но я здесь. Кейлен очистил свой разум и полностью сосредоточился на Валерисе и Искре. Послушай меня. Пожалуйста. Дралейд н’олдрир, Ракина нэй доува.

«Связанный с драконом огнем, сломленный смертью». Тэрин не учил его последним двум словам, Кейлен просто… знал их, как если бы они таились где-то глубоко в его сознании – или в разуме Валериса.