Текст книги "Дом на краю темноты"

Я наклоняюсь вперед в кресле.

– Что я вам говорила во время того сеанса?

– Значит, вы дизайнер, – говорит доктор Вебер, игнорируя мой вопрос. – Чего же?

– Интерьера.

– Как интересно.

Я знала, что она ухватится за эту информацию. Доктор Харрис, конечно же, так и сделала. Она сказала, что я делаю то, что делаю, из-за Бейнберри Холл. Что история моего короткого пребывания там заставила меня искать другие истории в других домах. Постоянный поиск истины.

– А чего вы на самом деле хотите добиться, отремонтировав этот дом? – спрашивает доктор Вебер.

– Прибыли.

– Вы уверены, что это не попытка изменить ваше прошлое? Переделать дом, переделать прошлое.

– По-моему, все немного сложнее, – говорю я.

– Правда? Вы только что сказали, что этот дом испортил вам жизнь.

– Нет, я сказала это о книге моего папы. Дом не имеет к этому никакого отношения.

– Ну конечно же имеет, – говорит доктор Вебер, и, судя по новообретенной искорке в ее глазах, она считает, что видит меня насквозь. – Все это взаимосвязано, Мэгги. Дом. Книга. Ваша семья. Я не удивлена вашим словам о том, что книга вашего отца причинила вам боль. Я могу только представить, каково это было – расти с такой ношей. А теперь вы здесь, ремонтируете Бейнберри Холл. Вам не кажется, что этот проект, по сути, является попыткой переписать историю?

– Я сюда пришла не для того, чтобы во мне копались, – выпаливаю я, снова сгорая от желания уйти. На этот раз я встаю. Доктор Вебер остается на месте. Наша внезапная разница в росте придает мне храбрости. – Если вы не хотите говорить мне, что я сказала во время нашего сеанса – ладно. Но я не позволю тратить мое время зря.

Я делаю шаг к двери, останавливаясь только тогда, когда доктор Вебер говорит:

– Ваши родители связались со мной и сказали, что у вас проблемы с адаптацией к новому дому. Когда я узнала, где вы живете, я совсем не удивилась.

Она жестом велит мне вернуться в кресло.

– Из-за того, что случилось с семьей Карвер?

– И еще кое-что, – говорит доктор Вебер. – Истории. Слухи. В каждом городе есть дом с привидениями. В Бартлби это Бейнберри Холл. И так было задолго до того, как появилась книга вашего отца.

Я вспоминаю отрывки из книги об истории этого дома. Все те статьи, которые папа якобы нашел о смертях, произошедших там задолго до трагедии семьи Карвер. Я решила, что он их выдумал.

– Когда ваши родители привели вас ко мне, я была готова говорить с маленькой девочкой, которая боится темноты. Вместо этого я встретила умную, своенравную пятилетнюю девочку, убежденную, что в ее доме есть сверхъестественные существа.

– Я говорила о привидениях?

– О да. О маленькой девочке, мисс Медноглазой и мистере Тень.

Тонкая струйка страха пронзает мой позвоночник, как титановый стержень. Я выпрямляюсь в кресле.

– Их придумал мой папа.

– Вполне возможно, – отвечает доктор Вебер. – Дети очень впечатлительны. Если взрослый говорит им что-то, каким бы невероятным это ни казалось, ребенок склонен в это верить. Возьмем, к примеру, Санта-Клауса. Так что да, отец мог внушить вам мысль об этих людях.

Впервые с тех пор, как мы сели, я слышу неуверенность в голосе доктора Вебер.

– Но вы не думаете, что все было так, – понимаю я.

– Нет, – доктор ерзает в кресле. – Я могу понять, когда мышлением ребенка манипулируют. С вами все было не так. Вот почему я так живо помню тот сеанс после стольких лет. Вы говорили с абсолютной уверенностью.

– О привидениях?

Доктор Вебер кивает.

– Вы сказали, что они приходили к вам ночью. Один из них шептал вам в темноте и предупреждал, что вы умрете.

– Вероятно, это были ночные кошмары. Они были у меня с тех пор, как я была маленькой.

– Не припомню, чтобы ваши родители упоминали об этом, – говорит доктор Вебер. – Они все еще есть?

– Так написано в моем рецепте на валиум.

Доктор Вебер даже не улыбается неудачной шутке.

– Дело в том, что люди, страдающие кошмарами, думают, что они реальны только тогда, когда это происходит. Как только они просыпаются, они знают, что все это просто плохой сон.

Я думаю о кошмаре, который был у меня три дня назад. Я лежу в постели, а мистер Тень наблюдает за мной из шкафа. Даже спустя несколько дней мне все еще не по себе.

– Значит, все те вещи, которые я якобы видела… я считала настоящими?

– Даже когда вы не спали, – говорит доктор Вебер.

Кажется, стул подо мной прогибается. Как будто я погружаюсь в него и вот-вот соскользну в небытие. Ощущение настолько сильное, что мне приходится посмотреть вниз и убедиться, что там крепкий пол. Но даже тогда ощущение погружения не проходит.

– Так все, что написано в Книге… все, что вы сказали моим родителям…

– В основном правда, – говорит доктор Вебер. – Я не могу поручиться за подлинность остальной части книги, но эта часть действительно была. Вы правда верили, что эти духи существуют.

– Но они не существуют, – говорю я, все еще чувствуя, что тону. Вниз, вниз, вниз. Еще глубже в кроличью нору.

– Я не верю в призраков, – говорит доктор Вебер. – Но вы правда верили, что ночью к вам в комнату что-то приходит. Было ли это что-то настоящее или воображаемое, я не знаю. Но на вас это давило. И что-то вас преследовало.

Я встаю, испытывая облегчение от того, что больше не в кресле. Оглядываюсь, убеждаясь, что подушка все еще там. Что это ощущение погружения было только у меня в голове.

Хотела бы я сказать то же самое о призраках, которых, как я утверждала, видела в детстве. Но нет никаких доказательств, что их придумали – будь то я или мой папа.

Я знаю только то, что по крайней мере для моего юного ума те три призрака, включая мистера Тень, были абсолютно настоящими.

9 июля

День 14

Часть новой работы Джесс заключалась в том, что теперь она преподавала в летней школе, и началась она в то утро. Предоставленные самим себе, мы с Мэгги отправились на местный фермерский рынок, а затем в магазин.

Было приятно выйти из дома, даже если просто за покупками. После того, что Мэгги сказала накануне вечером, мне хотелось проводить в Бейнберри Холл как можно меньше времени.

– Запомни, что сказала нам доктор Вебер, – напомнила Джесс перед уходом на работу, как будто сходить к психологу было ее идеей. – Так Мэгги просто разбирается в произошедшем.

Но я был обеспокоен. Настолько, что заставил Мэгги сидеть за кухонным столом с карандашами и бумагой, пока убирал продукты. Я складывал консервы в шкаф, повернувшись спиной к Мэгги, когда один из колокольчиков на стене вдруг зазвонил – обрывистый железный звон, который закончился так же внезапно, как и начался.

– Пожалуйста, прекрати, Мэг.

– Что прекратить?

Колокольчик снова зазвенел.

– Вот это, – сказал я.

– Я ничего не…

Колокольчик зазвенел в третий раз, обрывая ее. Я резко отвернулся от шкафа, ожидая увидеть Мэгги у стены на цыпочках, пока она пытается дотянуться до одного из нижних колокольчиков. Но она так и сидела за столом с карандашом в руке.

Колокольчик снова зазвонил, и на этот раз я увидел, как он шевельнулся. Завиток металла слегка наклонился, унося колокольчик с собой, пока не раздался знакомый звон. Тогда-то я и понял, что Мэгги тут ни при чем и что веревку, привязанную к колокольчику, кто-то специально дернул.

Я посмотрел на табличку над колокольчиком, который теперь висел тихо и неподвижно.

Комната Индиго.

– Сиди здесь, – сказал я Мэгги. – Не шевелись.

Я перепрыгивал через две ступеньки на первый этаж, надеясь, что скорость поможет мне поймать нарушителя. Пробежав через большую комнату и оказавшись в передней части дома, я ворвался в Комнату Индиго.

Она была пуста.

Меня охватило чувство тревоги, когда я медленно повернулся в центре комнаты. Я не мог отделаться от ощущения, что здесь творится что-то странное. Что-то за гранью воображения Мэгги. Продолжая кружиться и убеждаясь, что комната действительно совершенно пуста, я совсем ни капли не удивился.

В глубине души я ждал, что Комната Индиго будет пуста.

К тому времени мысль о том, что кто-то продолжает забираться в Бейнберри Холл, казалась скорее желанием, чем реальностью. Люди не вламываются в дома только для того, чтобы звонить в колокольчики и включать проигрыватели. И в этом не были виноваты ни мыши, ни сквозняки, ни даже змеи.

Тут творилось что-то еще.

Что-то непостижимое.

Проходя под люстрой, я увидел, что она необъяснимым образом горит, хотя раньше не горела.

Я щелкнул выключателем, снова погружая комнату в темноту, и пошел на кухню. Я был уже на полпути вниз по лестнице, когда из кухни донесся звон колокольчиков, отчего оставшуюся часть пути мне пришлось бежать. На кухне я увидел, что все колокольчики на стене дрожат, как будто в них звонили одновременно.

Дрожала и Мэгги, которая больше не сидела за кухонным столом. Вместо этого она прижалась к противоположной от колокольчиков стене, забившись в угол. В ее глазах застыл ужас.

– Он был здесь, – прошептала она.

– Мистер Тень? – прошептал я ей в ответ.

Мэгги коротко и мрачно кивнула.

– Он уже ушел?

Она снова кивнула.

– Он тебе что-нибудь сказал?

Мэгги перевела взгляд с меня на стену теперь уже застывших колокольчиков.

– Он сказал, что хочет с тобой поговорить.

* * *

В тот вечер я кинул спиритическую доску на кухонный стол, куда она приземлилась с таким грохотом, что Джесс вздрогнула, оторвавшись от бокала с вином, в который смотрела. Мы мало говорили о том, что случилось с колокольчиками, потому что с нами всегда была Мэгги. Но теперь, когда наша дочь пошла спать, я смог все подробно рассказать Джесс, а потом пошел за спиритической доской.

– Где ты это взял?

– Я нашел ее в кабинете.

– И что ты собираешься с ней делать?

– Если мистер Тень хочет поговорить, давай дадим ему возможность.

Джесс так посмотрела на свое вино, будто хотела выпить весь бокал залпом.

– Серьезно?

– Я знаю, что звучит тупо, – сказал я, – и ужасно смешно.

– Думаю, это уже за гранью нормального, тебе не кажется?

– Это ты тут ходила и жгла шалфей.

– Это другое, – возразила Джесс. – Просто суеверие. А ты же сейчас говоришь о…

– Призраках, – подхватил я. – Да, я предполагаю, что в Бейнберри Холл водятся призраки.

Вот оно. Мы уже несколько дней ходили вокруг да около этой фразы. Теперь не было никакого способа ее избежать.

– Ты же понимаешь, как безумно это звучит?

– Да, и мне плевать, – ответил я. – Здесь творится что-то странное. Ты не можешь этого отрицать. И мы не сможем это остановить, пока не поймем, с чем имеем дело.

Лицо Джесс исказилось от нерешительности, когда она посмотрела на коробку. Приняв решение, она сделала глоток вина и сказала:

– Ладно. Давай это сделаем.

Спиритическая доска оказалась древнее, чем я ожидал. Совсем не такая, как в детстве, когда мы с друзьями прикалывались и пытались друг друга напугать. Во-первых, это была настоящая доска. Твердое дерево, которое с грохотом ударилось о стол, когда я вынул его из коробки.

Лак придавал дереву оранжевый оттенок. Поперек него были нарисованы два ряда букв, расположенных друг над другом, как двойная радуга. Под ними ровной линией шли цифры.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 0

В верхних углах было написано по одному слову. ДА в левом углу, НЕТ – в правом. Два слова украшали нижнюю части доски.

ДО СВИДАНИЯ

Как и доска, планшетка тоже отличалась от той, что я видел в юности. Это была не пластмасса, а настоящая слоновая кость, заостренная с одного конца.

Я зажег свечу, поставил ее на стол и выключил свет в кухне.

– Романтично, – прокомментировала Джесс.

– Пожалуйста, можешь серьезнее к этому отнестись?

– Если честно, Юэн, нет, не могу.

Мы сели напротив друг друга, заняв противоположные стороны доски. Затем мы положили пальцы на планшетку, приготовившись начать.

– Есть ли здесь дух? – спросил я, обращаясь к области над кухонным столом.

Планшетка не сдвинулась с места.

Я спросил снова, на этот раз нараспев, как медиумы в кино.

– Есть ли здесь дух?

Планшетка медленно начала двигаться – неровное скольжение по доске к слову в правом верхнем углу.

НЕТ

Я посмотрел через стол на Джесс, которая едва сдерживала смех.

– Прости, – сказала она. – Я не могла удержаться.

– Пожалуйста, давай без предубеждений, – попросил ее я. – Ради Мэгги.

Джесс стала серьезнее при упоминании о нашей дочери. Она не хуже меня знала, что это все было ради Мэгги. Если в Бейнберри Холл действительно были призраки, то видела их только она. А это означало, что так и будет до тех пор, пока они не уйдут.

– Хорошо, – ответила Джесс. – Обещаю.

Я снова спросил про духа. На этот раз планшетка дернулась вперед – так сильно, что мне показалось, она вот-вот выскользнет из-под моих пальцев. Тем не менее она все еще была там, следуя к слову в верхнем левом углу.

ДА

– Могла бы и поаккуратнее двигать, – сказал я Джесс. – Хватит так толкать.

– Это ты толкаешь.

Я посмотрел на доску, где планшетка продолжала вертеться вокруг слова ДА, хотя мои пальцы едва ли ее касались. С Джесс было то же самое. Ее касание было настолько легким, что казалось, она вообще не трогает слоновую кость.

В кухню ворвался холод – настолько внезапное понижение температуры, что я ощутил это в костях. Я не чувствовал такого холода с той самой ночи, когда впервые услышал музыку, доносившуюся с третьего этажа. Когда я выдохнул, то увидел свое дыхание.

Дрожа, я выплюнул еще один вопрос, пока планшетка не остановилась.

– Дух, ты до этого жил в Бейнберри Холл?

Планшетка продолжала кружить над словом.

ДА

– Дух, как тебя зовут?

Планшетка снова дернулась. Так быстро, что у Джесс перехватило дыхание. Я ошеломленно уставился на нее, когда она, казалось, сама по себе двинулась к букве в центре доски.

К

Потом к следующей.

Е

И к следующей.

Р

– Это дух Кертиса Карвера? – спросил я.

Планшетка снова дернулась к ДА в верхнем левом углу. Джесс, сидевшая напротив, обеспокоенно посмотрела на меня. Она уже хотела оторвать пальцы от планшетки, но я покачал головой, призывая ее держать их там.

– Кертис, это тебя моя дочь называет мистером Тенью?

Планшетка продолжала кружить.

ДА

– Наша дочь сказала, что ты с ней говорил, – продолжил я. – Это правда?

Еще больше движения и кругов вокруг слова.

ДА

– Ты хочешь нам что-то сказать?

Планшетка быстро скользнула к букве О. За ней последовали еще восемь букв, причем планшетка двигалась так сильно, что я слышал, как она скребет по доске. Мы с Джесс держали на нем пальцы, наши запястья дергались вперед и назад с каждой буквой.

С

Потом Т.

Потом О.

Потом Р.

Потом О.

Потом Ж.

Потом Н.

Потом О.

– Осторожно? – прочитал я вслух.

Планшетка взлетела обратно к ДА, едва коснувшись, прежде чем вернуться к двойной радуге букв и произнести то же самое слово.

ОСТОРОЖНО

– Что это значит? – спросил я.

Планшетка так и не перестала двигаться, повторяя схему девяти букв трижды.

ОСТОРОЖНО

ОСТОРОЖНО

ОСТОРОЖНО

Как только суженный кончик планшетки достиг последней буквы О, она резким движением опустилась на дно доски.

ДО СВИДАНИЯ

Холод покинул кухню. Видимо, дух ушел.

– Какого черта только что произошло? – спросила Джесс.

Я не знал. И у меня не было времени это обдумать, потому что в тот момент тишину дома нарушил визг.

Мэгги.

Издавала тот же похожий на сирену вой, как во время ночевки.

Мы с Джесс побежали наверх, перепрыгивая через ступеньки, пока не оказались на втором этаже в комнате Мэгги. Она снова стояла на кровати и кричала в сторону шкафа.

Его двери были открыты.

– Мистер Тень! – плакала она. – Он был здесь!

Глава семнадцатая

Выйдя из кабинета доктора Вебер, я возвращаюсь на Кленовую улицу в поисках библиотеки Бартлби. Упоминание доктора об истории Бейнберри Холл до семьи Карвер вызывает у меня любопытство узнать больше. В качестве дополнительного преимущества это отвлечет меня от мыслей о мистере Тень. А в этом я отчаянно нуждаюсь. Мне необходимо тихое спокойствие, которым может обеспечить только библиотека.

За исключением того, что библиотеки Бартлби больше не существует – факт, который я узнаю́, когда захожу в салон красоты, чтобы спросить дорогу.

– Она закрылась много лет назад, – говорит парикмахерша, совсем не тайком разглядывая мои секущиеся кончики. – Там был пожар, который уничтожил почти все. Город проголосовал против восстановления.

Я благодарю ее и иду дальше, отказавшись от предложения подстричься. Без библиотеки я знаю только одно место, куда можно обратиться за информацией – «Бартлби Газетт».

Штаб-квартира газеты расположена в скромном офисном здании на южной окраине Кленовой улицы. Снаружи на газетном ящике высвечивается последнее издание. Заголовок на первой полосе написан такими жирными буквами, что они буквально кричат.

В БЕЙНБЕРРИ ХОЛЛ НАШЛИ ТЕЛО

Если заголовок каждой статьи был таким пугающим, то неудивительно, что Элли запаниковала. Я бы тоже встревожилась.

Подзаголовок расположен ниже заголовка, не такой большой, но не менее интригующий.

Найденные в проклятом доме останки

скорее всего принадлежат девушке,

пропавшей без вести 25 лет назад.

К статье, написанной не кем иным, как Брайаном Принсом, прилагаются три фотографии. Одна из них – архивный снимок Бейнберри Холл, сделанный, вероятно, примерно в то время, когда вышла Книга. Две другие – старая фотография моего папы из Книги и выцветший снимок Петры Дитмер из ежегодника.

Увидев эту первую полосу, я испытываю отвращение к тому, чтобы просто войти в офис. Но печальная правда заключается в том, что Брайан Принс нужен мне больше, чем я ему. Поэтому я вхожу и оказываюсь в офисе, который больше похож не на серьезное заведение, а на хобби. Тут одна комната. Отдел новостей, если его вообще можно так назвать, заполнен столами с компьютерами, на которых, вероятно, работали во времена президенства Клинтона.

Напротив входной двери сидит бабуля-секретарша с реквизитной вазой леденцов. Когда она видит меня, ее рот складывается в тугую букву «О» от удивления.

– Мистер Принс…

Я останавливаю ее поднятой рукой.

– Он захочет со мной поговорить.

Услышав мой голос, Брайан высовывает голову из кабинки с заметной надписью «Редактор».

– Мэгги, – говорит он. – Вот это, конечно, сюрприз.

Да уж, я не спорю. Для меня это еще больше сюрприз, особенно когда я говорю:

– Мне нужна ваша помощь.

Ухмылка Брайана ярче, чем его галстук-бабочка.

– Какая?

– Мне нужен доступ в ваши архивы.

– Все, что опубликовано в «Газетт» за последние двадцать лет, можно найти в интернете, – говорит он, прекрасно понимая, что мне нужно не это.

Какое-то время мы смотрим друг на друга – этакий зрячий бой. Я моргаю первой. У меня не то чтобы есть выбор.

– Помогите мне, и я дам вам интервью, – говорю я. – Отвечу на все.

Брайан притворяется, что обдумывает предложение, хотя понятно, что он давно все решил. Его выдает безжалостный блеск в глазах.

– Идемте за мной, – говорит он.

Меня ведут к двери в дальнем углу зала новостей. За ней – небольшой коридор и несколько ступенек, ведущих в подвал.

– Это морг, – объявляет Брайан, когда мы спускаемся по лестнице. – Наши старые издания. Все до единого.

Когда мы спускаемся до конца, он щелкает выключателем, освещая комнату размером с трейлер. Вдоль двух самых длинных стен тянутся ряды металлических полок. Их заполняют переплетенные тома, каждый высотой и шириной с газетную страницу. На корешках напечатаны годы издания, начиная с 1870 года.

Я иду прямо к тому, что помечен 1889 годом. Год смерти Индиго Гарсон.

– Какой год вам нужен? – спрашивает Брайан.

Я читала Книгу так много раз, что могу перечислить все даты, которые упоминал папа. Брайан берет их все. Пять томов из четырех разных десятилетий – груз, от которого он краснеет и пыхтит.

– Когда вы дадите мне интервью? – спрашивает он, бросая их на металлический стол в дальнем конце морга.

Я сажусь и открываю первый том – 1889.

– Сейчас.

Пока явно взволнованный Брайан Принс бежит наверх за ручкой и блокнотом, я листаю хрупкие экземпляры газет на сто лет старше меня. Поскольку «Газетт» всегда была еженедельной газетой, мне не потребовалось много времени, чтобы найти статью об Индиго Гарсон – «Город оплакивает наследницу Гарсона».

Я ощетиниваюсь от оскорбительного заголовка и его подтекста. У этой наследницы было имя, и с их стороны было бы прилично им воспользоваться. Кроме того, заголовок отвлекает внимание от Индиго и направляет его на сам Бартлби, как будто боль города важнее мертвого шестнадцатилетнего подростка.

Сама статья вызывает не меньшее разочарование. В ней мало подробностей о том, как умерла Индиго Гарсон, но она множество раз упоминает, что ее безутешный отец заперся в своей спальне и не выходит. Весь интерес этой истории появляется только через несколько выпусков, с шокирующим сообщением о том, что горничная Бейнберри Холл утверждала, что видела, как Уильям Гарсон нес ягоды своей дочери. Через две недели после этого в книге появился заголовок, о котором упоминал мой отец.

Гарсона признали невиновным

в смерти своей дочери

Он не врал. Все это было правдой.

Я уже перехожу к следующему тому – 1926 – когда Брайан возвращается в морг. Облокотившись на полку со своими ручкой и блокнотом, он спрашивает:

– Вы готовы начать?

Я киваю, листая страницы, заполненные рекламой дамских шляп, автомобилей модели «Т» и последних фильмов, которые играют в городском кинотеатре «Бижу». Только в мае я вижу статью о члене семьи Гарсон, погибшем в автомобильной катастрофе.

Правда номер два.

– Вы думаете, что ваш отец убил Петру Дитмер? – спрашивает Брайан.

– Надеюсь, что нет.

– Но вы думаете, что это он?

– Если я так подумаю, то вы будете первым, кто об этом узнает, – я открываю собрание газет 1941 года. – Следующий вопрос.

– Вы думаете, что на самом деле ваша семья уехала из Бейнберри Холл из-за смерти Петры?

– Может быть.

Я нахожу статью об утоплении в ванне, которое произошло в том году. Третья правда. Четвертая и пятая приходят через несколько минут, пока я просматриваю тома 1955 и 1956 годов. Двое постояльцев гостиницы умерли, по одному за год.

Все это время Брайан Принс забрасывает меня вопросами.

– Вы знаете другие причины, по которым вы с родителями бежали из дома?

– Там обитали привидения, – говорю я, когда тянусь за газетами 1974-го. – Или так мне говорили.

Я как раз нашла статью, которую искала – «Роковое падение в Бейнберри Холл» – когда Брайан хлопает ладонью по странице, закрывая мне обзор. Это не имеет значения. Один только взгляд на заголовок подтверждает, что папа не лгал ни об одной из смертей в Бейнберри Холл.

– Вы не выполняете вашу часть сделки, – говорит он.

– Вы же берете интервью, разве нет?

– Это не интервью, если вы отказываетесь отвечать на вопросы.

Я встаю и отхожу от стола, подходя к другой полке с томами.

– Я отвечаю. Я правда надеюсь, что мой папа не убивал Петру Дитмер. И да, возможно, мы уехали из-за ее смерти. Если вам нужны детали, то вам надо поговорить с кем-то другим.

– Просто дайте мне что-нибудь, что я смогу напечатать на следующей неделе, – говорит Брайан, следуя за мной к ряду переплетенных томов, охватывающих два десятилетия назад. – Какую-нибудь хорошую цитату.

Я беру еще два тома, один двадцатипятилетней давности, другой – за год до этого, и несу их обратно к столу.

– Вот вам цитата: Как и все в Бартлби, я потрясена и опечалена недавним открытием в Бейнберри Холл. Мои глубочайшие соболезнования семье Петры Дитмер.

Пока Брайан записывает это себе в блокнот, я открываю том того года, когда моя семья сбежала из Бейнберри Холл. Статью о нашем побеге найти не трудно – она сияет на первой полосе 17 июля того года.

ПРИЗРАКИ В БЕЙНБЕРРИ ХОЛЛ

Страшась за свои жизни, новые владельцы

бежали из старинного поместья.

История, с которой началось все.

Конечно, я ее уже видела. Сканы этой статьи есть по всему интернету. Этот бульварный заголовок и фотография Бейнберри Холл – очень похожая на ту, что сейчас находится на первой полосе «Газетт» – сохранятся навеки.

Как и имя того человека, кто это написал.

– Мой звездный час, – говорит Брайан Принс, когда заглядывает за мое плечо, чтобы посмотреть на свое творение.

– И погибель моей семьи, – отвечаю я.

Я читаю эту статью, наверное, уже в сотый раз, гадая, какой была бы моя жизнь, если бы она никогда не была написана. Детство у меня было бы поспокойнее, уж это точно. Я не была бы изгоем. Меня бы не дразнили и не мучили. Никаких чокнутых готов, пытающихся подружиться со мной, потому что они ошибочно принимали меня за свою.

Может, я бы стала писательницей, как и хотел папа. Если бы не было статьи, то не было бы и Книги, что и отвратило меня от этой профессии в первую очередь.

И, может быть, мои родители остались бы счастливы в браке, наша семья была бы целой, а мои каникулы и лето не состояли в том, чтобы с тяжелым сердцем перемещаться из одного дома в другой.

Но статья существует. И до самой смерти я буду связана с папой и с тем, что, по его словам, произошло в Бейнберри Холл.

Я делаю паузу на одной из его цитат, записанных Брайаном.

«Люди будут смеяться, – сказал он. – Люди назовут нас чокнутыми. Но я уверен, в этом доме есть что-то – что-то сверхъестественное – что желает нашей смерти».

Читая это, я невольно вспоминаю свой разговор с доктором Вебер. Она была уверена, что я говорила правду. Что я верю в то, что вижу в этом доме.

Что-то вас преследовало.

Я захлопываю том, не желая больше смотреть на эту статью, хотя, наверное, могу зачитать ее наизусть.

Я хватаю вторую книгу, которую сняла с полки. Предыдущий год.

Опять же, нетрудно найти нужную мне статью. Я тоже знаю точную дату. И первое, что я вижу – это заголовок, жестокий в своей простоте.

УБИЙСТВО-САМОУБИЙСТВО

В БЕЙНБЕРРИ ХОЛЛ

Ниже помещена фотография всей семьи Карвер – та фотография, которую я тысячу раз гуглила, будучи подростком. Только на этот раз меня поразило, насколько Карверы похожи на мою семью. Просто слегка изменить лица, и я могу увидеть фотографию меня с родителями во время нашего пребывания в Бейнберри Холл.

Настоящий шок наступает тогда, когда я вижу имя автора статьи.

Брайан Принс.

Две семьи с двумя совершенно разными жизнями в Бейнберри Холл. И Брайан писал о них обоих.

Я поворачиваюсь к журналисту, все еще стоящему позади меня. Интервью вот-вот возобновится. Только теперь вопросы буду задавать я.

10 июля

День 15

Джесс бросила спиритическую доску в мусорное ведро, картинно запихивая ее все глубже в мусор. Сверху она кидает остатки нашего завтрака – овсяную кашу, омлет и крошки тостов, соскобленные с тарелок.

– Хватит с этим, Юэн, – сказала она. – Больше никаких разговоров о привидениях. Больше никаких разговоров с привидениями. Хватит притворяться, что всему этому нет логического объяснения.

– Но ты не можешь отрицать того, что происходит, – сказал я.

– Происходит то, что наша дочь теперь боится каждую минуту в этом доме.

С этим я не могу спорить. Мы провели большую часть ночи, утешая Мэгги, которая отказывалась возвращаться в свою комнату. В перерывах между рыданиями и приступами паники она сказала, что спала, когда двери шкафа распахнулись. Затем мистер Тень вышел, сел на край кровати и сказал ей, что она скоро умрет.

Эта история никогда не менялась, сколько бы раз она ее ни рассказывала.

Моя реакция была забеспокоиться еще сильнее, чем когда-либо. Я был уверен, что в нашем доме обитает некая призрачная сущность, и опасался за безопасность нашей дочери.

У Джесс была другая реакция: отрицание.

– Ты не можешь продолжать развлекать себя мыслью, что все это реально, – сказала она, готовясь к рабочему дню почти без сна. – Пока ты не прекратишь, Мэгги так и будет думать, что мистер Тень существует.

– Но прошлым вечером…

– Наше воображение сыграло злую шутку! – закричала Джесс, ее голос эхом отдавался от стен кухни.

– Воображение не могло двигать ту штуку по доске.

– Это все мы, Юэн. А если точнее – ты. Я же не идиотка. Я знаю, в чем прикол спиритических досок. Надо незаметно двигать и убедительно врать. Все, что было написано на той доске, было именно тем, что ты и хотел видеть.

Джесс ошибалась на этот счет. Я ничего этого не хотел. Но это все равно происходило. Например, как только ей и Мэгги удалось заснуть, свернувшись калачиком в нашей кровати, я не спал и прислушивался. Сначала в коридоре раздался знакомый звук.

Тук-тук-тук.

За ним последовал отрывок музыки из кабинета наверху.

«Тебе шестнадцать, но почти…»

Потом песню прервал звук, который звучал каждый раз в 04:54.

Бум.

Эти звуки были реальными. Они происходили. Мне лишь нужны были ответы на то, что происходило и как это остановить.

– Нельзя это игнорировать, – сказал я. – У нас нет выбора.

Джесс сердито отхлебнула кофе и посмотрела на кружку, зажатую в кулаке.

– Выбор есть всегда, – сказала она. – Например, я могу выбрать проигнорировать свое желание швырнуть эту кружку тебе в голову. Это будет разумным решением. Это сохранит мир и предотвратит большой беспорядок, который один из нас должен будет убрать. Вот так я и хочу справиться с этой ситуацией. Но то, что ты продолжаешь думать, что в этом доме водятся призраки, выглядит вот так.

Без предупреждения она в отчаянии швырнула кружку. Она пролетела через комнату, оставляя за собой следы кофе, прежде чем взорваться у стены.

– Выбор за тобой, – сказала она. – Но будь уверен, что если он будет неправильным, то я не останусь здесь, чтобы помогать тебе наводить порядок.

* * *

Джесс ушла на работу. Я убрал разбитую кружку и брызги кофе. И только я успел выбросить осколки стекла, которым так не повезло, в мусорку, как на стене зазвонили колокольчики.

Шесть.

Не одновременно, а по порядку.

Сначала из Комнаты Индиго. Здесь ничего удивительного. Оттуда всегда звенело.

После этого прозвенел второй колокольчик во втором ряду стены – большая комната.

После – снова колокольчик в первом ряду, на этот раз девятый.

Еще раз первый ряд. Третий колокольчик слева.

Затем тот, что за два после него.

Последний звон вернулся ко второму ряду. Четвертый слева.

Звон продолжался в том же духе. Шесть колокольчиков позвонили в общей сложности пять раз. И повторялись в отчетливой последовательности. Посмотрев на ту же комбинацию, я начал подозревать, что это был не просто случайный призрачный звон.

Это походило на код. Как будто колокольчики – или то, что ими управляло – пытались что-то сказать.

Я вытащил спиритическую доску из мусорки, вытер прилипшую овсянку и положил на кухонный стол. Пока колокольчики продолжали свою настойчивую схему, я изучал доску перед собой. Я понял, что если назначу букву каждому колокольчику, то смогу расшифровать, что они пытаются сказать.

Спиритическая доска размером со стену.

Я начал с первого в первом ряду. Он был А. Я продолжал сопоставлять колокольчики с буквами в первом ряду, который закончился на О. Затем я перешел ко второму ряду, начиная с П. Единственная загвоздка в моей теории заключалась в том, что в алфавите было тридцать три буквы, а на стене – только тридцать колокольчиков. Чтобы решить эту проблему, я отложил букву Ё и назначил последнему колокольчику во втором ряду последние три буквы алфавита.