Текст книги "Дом на краю темноты"

ЭЮЯ

У меня не было никаких гарантий, что это сработает. Было бы нелепо думать, что призрак произносит слова, которые я смогу расшифровать. С другой стороны, нелепо верить в призраков в принципе. Поскольку я уже давно смирился с этой невозможностью, я решил обдумать все возможности.

Прозвенел первый звонок. Первый во втором ряду.

П

Второй был тоже со второго ряда и шел прямо за первым.

Р

Потом следующий, в середине первого ряда.

И

Снова первый ряд.

В

К тому моменту, как отзвенели все колокольчики, я уже соединил их с нужными буквами и прочитал слово.

ПРИВЕТ

– Привет? – сказал я, игнорируя тот абсурдный факт, что я не только не ошибся насчет того, что дух пытался говорить колокольчиками, но теперь еще и говорил с ним вслух. – Кто это?

Колокольчики снова зазвонили, на этот раз в другой последовательности.

Пятый колокольчик справа в первом ряду.

К

Шестой в первом ряду слева.

Е

Различные колокольчики продолжали звенеть, выговаривая имя, о котором я и так догадался.

КЕРТИС КАРВЕР

– Кертис, ты говорил вчера ночью с моей дочерью?

Зазвонил пятый в первом ряду. За ним шел первый.

ДА

– И ты ей сказал, что она тут умрет?

Те же колокольчики и в той же последовательности.

ДА

Я сглотнул, готовясь к вопросу, который не хотел задавать, но мне нужно было знать ответ.

– Ты хочешь убить мою дочь?

Последовала пауза, которая длилась всего пять секунд, но показалась мне часом. Все это время я думал о том, что Кертис Карвер сделал со своей дочерью. Прижал подушку к ее лицу, пока она спала. Как ужасно, должно быть, ей было, если она проснулась, а я уверен, что до того, как наступил конец, Кэти Карвер действительно проснулась. Я представил себе, как то же самое происходит с Мэгги, и меня охватила паника.

Потом прозвенел колокольчик.

Первый ряд, предпоследний.

Н

Затем шестой.

Е

И, наконец, четвертый во втором ряду.

Т

Я выдохнул – долгий, тяжелый вздох облегчения, во время которого мне пришел в голову еще один вопрос. Который я никогда не рассматривал, потому что думал, что знаю ответ на него еще до того, как мы переехали в Бейнберри Холл. Но после того, как я увидел, как эти два колокольчика пропели свою песню, я начал сомневаться, что знаю правду.

– Кертис, – сказал я. – Ты убивал свою дочь?

И снова пауза. Затем прозвенело три колокольчика – последний звон, который прозвенит тем днем. Но этого было достаточно. Ответ Кертиса Карвера был вполне ясен.

НЕТ

Глава восемнадцатая

– Я не знала, что вы написали первую статью о Кертисе Карвере, – говорю я.

– Да, – Брайан Принс так ухмыляется, что у меня сводит желудок. Он гордится этим фактом. – Это была моя первая сенсация.

Я снова смотрю на статью, предпочитая фотографию семьи Карвер болезненному самодовольству Брайана.

– Как много вы помните о том дне?

– Очень, – говорит Брайан. – Как я уже сказал, я не так давно пришел в «Газетт», хотя и прожил в Бартлби всю свою жизнь. Тогда газета была больше. В те дни все газеты были больше. Из-за того, что многие опытные репортеры все еще работали, мне почти ничего не светило. Конкурсы собак и выпечки. Я разговаривал с Мартой Карвер за несколько дней до убийства. Она повела меня на экскурсию по Бейнберри Холл и рассказала, что хотела там сделать. Я планировал написать похожую статью про вашу семью, но я просто не успел.

– Полагаю, вы там не нашли никаких призраков? – говорю я.

– Ни одного. Вот это уж точно была бы сенсация.

– Какой была Марта Карвер, когда вы брали у нее интервью?

– Она была милой. Дружелюбной. Разговорчивой. И казалась счастливой, – Брайан замолкает, на его лице появляется задумчивое выражение. В первый раз за сегодняшний день он похож на нормального человека. – Я много думаю о том дне. Что это был последний из ее счастливых дней за всю жизнь.

– Она так и не вышла замуж? И не родила еще детей?

Брайан качает головой.

– И не уехала из города, что вообще-то всех удивляет. Многие думали, что она переедет туда, где никто не знает, кто она и что с ней случилось.

– Как думаете, почему она осталась?

– Наверное, она привыкла к городу, – говорит Брайан. – Кэти похоронили на кладбище за церковью. Может, она подумала, что если уедет, то бросит свою дочь.

Я смотрю на фотографию на странице передо мной – Кертис Карвер стоит отдельно от своей семьи.

– А Кертиса с ней не похоронили?

– Его кремировали. Марта так просила. Поговаривают, что она выбросила прах.

Урна с прахом моего папы стоит в задней части шкафа в моей квартире в Бостоне, все еще в коробке, которую мне вручили в похоронном бюро, когда я уходила с поминок. Я собиралась этим летом рассеять прах в Бостонской бухте. Если докажут, что это он убил Петру Дитмер, я, может, откажусь от этой идеи и последую примеру Марты Карвер.

– Ей, должно быть, очень тяжело, – говорю я. – Даже после стольких лет.

– В каждом городе есть человек, с которым случилось что-то плохое. Тот, кого все жалеют, – говорит Брайан. – В Бартлби это Марта Карвер. Она справляется с достоинством. Я это признаю. То, что она пережила… мало кто смог бы пережить такое, и город ей восхищается. Тем более сейчас.

Об этом я не подумала – как текущие новости, связанные с Бейнберри Холл, влияют и на Марту Карвер. Еще одну мертвую девочку нашли в том самом доме, где умерла ее дочь. Наверное, это всколыхнуло много плохих воспоминаний.

– Мой папа писал, что она почти все свои вещи оставила в Бейнберри Холл, – говорю я. – Это правда?

– Наверное, – отвечает Брайан. – Она так и не вернулась в дом, я точно знаю. Когда она увидела мертвых мужа с дочерью, Марта в истерике позвонила в полицию. Когда полицейские прибыли туда, они нашли ее в оцепенении на крыльце и отвезли в больницу. Одна из ее подруг мне сказала, что с тех пор Марта ни разу не заходила в Бейнберри Холл.

Я наклоняюсь ближе к фотографии, изучая лицо Марты Карвер. Здесь не так уж много интересного. Черты ее лица расплываются. Ничего, кроме пятен старых чернил. Но ей есть что рассказать.

– Мне надо идти, – заявляю я, когда встаю из-за стола, оставляя там все эти старые тома с газетами. – Спасибо, что помогли.

– Спасибо за интервью, – говорит Брайан, рисуя в воздухе вокруг этого слова кавычки, подчеркивая сарказм.

Я притворяюсь, что не заметила. У меня есть дела поважнее. И я бы хотела их избежать. Но тут уж ничего не поделаешь.

Мне нужно поговорить с Мартой Карвер.

О Бейнберри Холл.

И о том, что ее история похожа на историю моего папы больше, чем кто-либо может подумать.

Поскольку сейчас время обеда, здесь довольно многолюдно. В суши-ресторан на Кленовой улице заходит мужчина, а из соседнего вегетарианского заведения выходит женщина с несколькими пакетами еды на вынос. Но больше всего внимания привлекает пекарня Марты Карвер. Снаружи люди толпятся за столиками кафе, проверяя свои телефоны и потягивая кофе со льдом. Внутри, сразу за дверью, образуется очередь и змеится мимо стены с птицами.

Когда я подхожу к стойке, Марта приветствует меня с той же вежливой официальностью, что и раньше.

– Что я могу вам предложить, Мисс Холт?

Мне приходит в голову, что я должна была разработать план, прежде чем приходить сюда. Или по крайней мере придумать, что сказать. Вместо этого я лишь неловко колеблюсь, прежде чем сказать:

– Я бы хотела с вами поговорить. Где-нибудь наедине.

Я не говорю ей, о чем именно, и Марта не спрашивает. Она уже знает. Большой вопрос, согласится ли она. Книга дала ей все основания сказать «нет». Вот почему я теряю бдительность, когда она быстро кивает.

– С удовольствием.

– Правда?

Должно быть, я выглядела настолько же удивленной, насколько себя чувствовала, потому что Марта говорит:

– Мы очень похожи, Мэгги. Мы обе зависим от Бейнберри Холл.

Гость в очереди за мной прокашливается, выражая нетерпение.

– Мне пора, – говорю я. – Я могу вернуться попозже. После закрытия пекарни.

– Я сама приеду, – отвечает Марта. – В конце концов, дорогу-то я знаю. Кроме того, пора мне снова взглянуть на это место. И мне будет спокойнее, если вы будете рядом.

Я покидаю пекарню с чувством облегчения. Все прошло лучше, чем я ожидала.

А еще мне повезло, что после моего внезапного ухода из редакции «Газетт» Брайан Принс не решил пойти за мной. Тогда у него была бы новая «сенсация».

Марта Карвер возвращается в Бейнберри Холл.

11 июля

День 16

В то утро, когда Джесс ушла на работу, я уговорила Петру Дитмер посидеть с Мэгги несколько часов. Она не очень-то хотела. Вполне понятно, учитывая то, что произошло во время ее последнего визита в Бейнберри Холл. Она согласилась только после того, как я удвоил ее обычную плату.

Пока Петра была с Мэгги, я отправился в пекарню Марты Карвер в центре города. Она стояла за прилавком, а потом изобразила вежливую улыбку и сказала:

– Чем могу помочь, мистер Холт?

– Нам нужно поговорить, – сказал я.

Марта кивнула на покупателя за моей спиной.

– Простите, но я сейчас занята.

– Это важно, – возразил я. – Все дело в Бейнберри Холл.

– Я правда не хочу говорить об этом месте.

Ее плечи опустились, будто на них буквально лежало горе. Я хотел оставить ее в покое. У нее и без того хватало забот, мне не хотелось их усугублять. Только желание узнать больше о том, что происходит в Бейнберри Холл, заставило меня говорить.

– Я боюсь за свою дочь, – сказал я. – Она что-то видит. И я пытаюсь это понять, но не могу.

Марта резко выпрямилась. После очередного взгляда на покупателя за моей спиной она прошептала:

– Встретимся в библиотеке через десять минут.

Я вернулся в библиотеку и стал ждать в читальном зале. Марта появилась ровно через десять минут – все еще в фартуке и с пятном глазури на предплечье. На линзах ее очков осело немного муки, и выглядело так, будто она только что пробежала сквозь снежную бурю.

– Расскажите побольше о вашей дочери, – сказала она. – Что с ней происходит?

– Она кое-что видит. Когда ваша семья жила в Бейнберри Холл, никто не замечал странностей?

– Каких странностей?

– Каких-то явлений. Необъяснимых звуков.

– Вы намекаете на то, что в доме призраки?

– Да, – отрицать это было бесполезно. Именно так я и думал. – Думаю, что в Бейнберри Холл находиться что-то сверхъестественное.

– Нет, мистер Холт, – сказала Марта. – Я никогда не видела ничего такого, что можно принять за призрака.

– А как насчет Кэти и Кертиса?

Марта заморгала при упоминании ее семьи, как будто их имена были потоком воздуха, от которого ей нужно было прикрыться.

– Вряд ли, – сказала она. – Мой муж заявлял, что слышит по ночам стук в прихожей, но я уверена, что это трубы. Это старый дом, вы и сами знаете.

Я предположил, что это тот же звук, который и я там слышал.

Тук-тук-тук.

Я-то думал, это мятежный дух Кертиса Карвера, но тот факт, что он тоже это слышал, говорит о том, что это что-то другое. Или кто-то другой. Потому что я до сих пор не верил, что виноваты трубы.

– Вернемся к вашей дочери, – сказала Марта. – Она больна?

– Не физически. Может, ментально. А… – я смог остановить себя до того, как назвал имя Кэти. Учитывая первую реакцию Марты, лучше этого не повторять. – А ваша дочь болела?

– Да, болела, – ответила Марта. – И часто. Постоянная слабость и тошнота. Мы не знали причины. Мы водили ее ко всем докторам, надеясь, что кто-нибудь из них сможет понять, что с ней. Мы даже ходили к онкологу, когда предположили, что это какая-то форма рака.

Иметь больного ребенка и быть не в состоянии ничего с этим сделать – кошмар любого родителя. Я уже испытал намек на это с Мэгги, когда мы ходили к доктору Вебер. Но то, что описывала Марта, было гораздо хуже.

– Все тесты были отрицательными, – продолжала она. – Кэти, по крайней мере на бумагах, была абсолютно здоровым ребенком. Самым близким хоть к какому-то диагнозу оказалось предположение врача, что в доме могла быть плесень. Что-то такое, на что у нее одной была аллергия, а на других это никак не влияло. Мы запланировали все проверить. Этого так и не случилось.

Больше она ничего не сказала, давая понять причину.

– Я понимаю, что вам ужасно тяжело об этом говорить, – сказал я, – но не могли бы вы рассказать, что произошло в тот день?

– Мой муж убил мою дочь, а потом себя, – Марта Карвер прямо смотрела мне в глаза, когда сказала это, будто проверяя, отвернусь ли я.

Я не отвернулся.

– Мне нужно узнать, как это случилось, – мягко попросил я.

– Я правда не понимаю, чем вам поможет описание худшего дня в моей жизни.

– Я себе и не помогаю, – ответил я. – Я помогаю своей дочери.

Марта чуть кивнула. Я ее убедил.

Прежде чем заговорить, она поерзала на стуле и положила ладони на стол. На ее лице не было ни единой эмоции. Я понял, что она делает – отстраняется от реальности, пока описывает гибель своей семьи.

– Сначала я нашла Кертиса, – ее голос тоже изменился. Он был безжизненным, почти холодным.

Еще одно отстранение.

– Он был на третьем этаже. В этой его комнате. В мужской пещере. Он так ее называл. Девочкам вход воспрещен. Я сочла бы это смешным, если бы Бейнберри Холл не был таким громадным. У нас у всех там могло быть по несколько комнат.

В то утро меня разбудил шум в пещере Кертиса. Когда я увидела, что его нет в кровати, я сразу же забеспокоилась. Я подумала, что он мог упасть и удариться. Я побежала вверх по лестнице на третий этаж, не понимая, что жизнь, которую я знала и любила, вот-вот закончится. Но потом я увидела Кертиса на полу и поняла, что он мертв. На голове у него был мусорный мешок, а на шее – ремень, и он не двигался. Вообще. Кажется, я закричала. Я не уверена. Помню, как кричала Кэти, чтобы она позвонила в скорую. Когда она не ответила, я побежала обратно на второй этаж и кричала, что ей нужно встать, что мне нужна ее помощь и что ей ни при каких обстоятельствах нельзя подниматься на третий этаж.

Я вообще не думала о том, почему она не отвечает, до тех пор, пока не оказалась в паре сантиметров от двери в ее спальню. Тогда я все поняла. Что она тоже была мертва. Я знала это еще до того, как открыла дверь. И когда я все-таки открыла, то увидела, что это правда. Она лежала там так неподвижно. И подушка…

Горе пронзило ее голос, как топор. Похожее на маску выражение лица исчезло. На его месте было мучительное сочетание боли, печали и сожаления.

– Я больше не могу, – сказала она. – Простите, мистер Холт.

– Нет, это вы меня простите, – ответил я. – Нельзя было на этом настаивать.

И все же я должен был узнать еще одну вещь. Я не хотел это спрашивать, потому что понимал, что это лишь сделает боль Марты еще сильнее.

– У меня есть последний вопрос.

– Какой? – ответила Марта с праведным раздражением.

– Вы сказали, что вас разбудил звук с третьего этажа.

– Да. Потом я поняла, что это тело Кертиса упало на пол. Громкий, ужасный стук.

– Вы, случайно, не знаете, который был час?

Я посмотрела на часы, когда поняла, что Кертиса не было в постели. Было четыре пятьдесят четыре утра.

Я уже и так это понял. И все же это не остановило дрожь по всему телу, когда я это услышал.

«Бейнберри Холл помнит», – сказал Хиббс.

Так и было.

Он запоминал ключевые события и повторял их. Я пытался понять, почему это произошло. Должна же быть причина, по которой каждое утро я слышал сверху этот ужасный стук. Точно так же, как была причина и для звона колокольчиков и постоянных визитов к Мэгги человека, которого она звала мистером Тенью.

Он говорит, что мы тут умрем.

Из уст моей дочери это звучало как угроза. Неугомонный дух Кертиса Карвера хотел нам навредить.

Тогда почему он так этого и не сделал? Вместо этого он продолжал с нами разговаривать. И из-за этого я подумал, что он вовсе нам не угрожал.

Он пытался нас предупредить.

– Помимо стуков, которые слышал ваш муж, больше ничего такого странного там не было? – спросил я Марту.

– Я уже сказала, что нет, – ответила она.

– И он никогда не говорил, что ему в доме было нехорошо?

Нет.

– Или что он переживал о безопасности вашей семьи в этом доме?

Марта скрестила руки и сказала:

– Нет, и я была бы рада, если бы вы мне сказали, на что вы намекаете, мистер Холт.

– Что кто-то другой – или что-то другое – убил вашего мужа и дочь.

Мне кажется, Марта Карвер не выглядела бы более шокированной, даже если бы я ее ударил. Ее тело на мгновение замерло. Вся краска отхлынула от лица. Ее выражение было настолько тревожным, что я испугался, что она упадет в обморок посреди библиотеки. Но потом все встало на свои места, когда она рявкнула:

– Как вы смеете?

– Простите меня, – сказал я. – Просто я начинаю подозревать, что в тот день произошло совсем не то, что вы подумали.

– Не говорите мне, что я знаю и чего не знаю о гибели моей семьи, – сказала Марта с явным отвращением. – Как вы можете знать лучше меня о том, что произошло?

Я заколебался, зная, что мои слова покажутся откровенной чушью. Даже сумасшествием. Не говоря уже о полной бестактности к судьбе женщины, сидевшей напротив меня.

– Мне сказал ваш муж.

Марта вскочила со стула, прямая и быстрая, как выпущенная из лука стрела. Она посмотрела на меня со смесью злости и жалости.

– Я знала, что вы наивны, мистер Холт, – сказала она. – Это было ясно с той самой минуты, как мне сообщили, что вы купили Бейнберри Холл. Но я не знала – до этого момента – что вы еще и жестоки.

Она повернулась ко мне спиной и начала уходить. Прочь от стола, прочь из читального зала и, наконец, прочь из библиотеки.

Я остался сидеть за столом, чувствуя всю тяжесть вины от слов Марты. Да, с моей стороны было жестоко обременять ее своими вопросами. И, да, возможно, я был также наивен относительно намерений Кертиса Карвера. Но что-то вот-вот случится в Бейнберри Холл. Еще одно воспоминание и повторение. Наивно или нет, но я верил, что Кертис Карвер пытается спасти нас от той же участи, что постигла его семью. И чтобы этого избежать, мне нужно было знать, кто несет за это ответственность.

После еще десяти минут вины и беспокойства я вышел из библиотеки. По дороге я прошел мимо мемориальной доски, посвященной Уильяму Гарсону, а напротив нее – более добрый и мягкий портрет по сравнению с тем, что висел в Бейнберри Холл.

Застыв у картины, я заметил, что внешность мистера Гарсона была не единственной разницей между двумя портретами.

Здесь в правой руке он сжимал трость.

Я сосредоточился на ней, рассматривая каждую деталь. Эбонитовая трость. Серебряная ручка. Уильям Гарсон так крепко сжимал ее, что костяшки пальцев скрючились, словно закаменев. Увидев все это, я вспомнил звук, который слышал несколько раз в предыдущие дни.

Тук-тук-тук.

По моему телу пробежал холод. Такой же ледяной, как в ту ночь, когда я впервые услышал проигрыватель.

«Нет, – подумал я. – Это просто нелепо. Призрак Уильяма Гарсона не бродит по Бейнберри Холл, а его трость не стучит в коридорах».

Но холод продолжал обнимать меня изнутри, даже когда я вышел на улицу в июльскую жару, и стук эхом отдавался в моих мыслях всю дорогу до дома.

Глава девятнадцатая

Марта Карвер приезжает незадолго до заката, с застенчивой улыбкой и вишневым пирогом.

– Это из пекарни, – объясняет она. – Мы печем свежую выпечку каждое утро, поэтому я люблю раздавать друзьям то, что осталось.

Я принимаю неожиданный подарок, искренне тронутая.

– Разве мы друзья?

– Надеюсь, мы сможем ими стать, Мэгги. У нас… – она замолкает, не зная, как я отреагирую на то, что она скажет. – У нас больше общего, чем у многих людей.

Я так понимаю, она считает моего отца виновным. Возможно, она права, хотя я начинаю в этом сомневаться. Тот факт, что книга доказала свою правоту почти на каждом шагу, говорит о том, что кто-то другой стал причиной смерти Петры Дитмер.

Или что-то другое.

И это пугает меня до чертиков.

Если бы кто-то сказал мне на прошлой неделе, что я начну верить Книге, я бы назвала его сумасшедшим. Но впервые в жизни я подозреваю, что папа знал что-то такое, что я только сейчас пытаюсь понять.

Я надеюсь, что Марта Карвер поможет мне в этом деле.

– Выглядит вкусно, – говорю я, глядя на пирог. – Заходите, мы съедим по кусочку.

Марта не шевелится. Она смотрит на переднюю дверь Бейнберри Холл. За круглыми очками ее глаза горят от страха. В некотором смысле, видя ее опасения, я чувствую себя лучше. Это оправдывает мой собственный страх.

– Я думала, что смогу войти туда, – говорит она. – Я хочу войти туда. Чтобы показать этому дому, что я не боюсь. Как тебе это удается, Мэгги?

– Я убедила себя, что все было неправдой.

– У меня нет такой роскоши.

– Тогда мы поговорим здесь, – предлагаю я. – Я только отнесу это.

Я несу пирог вниз на кухню и возвращаюсь с двумя бутылками пива. Хотя я не знаю, пьет ли Марта, очевидно, ей нужно как-то пережить этот визит. Когда я выхожу на крыльцо, она берет бутылку и делает осторожный глоток. Я замечаю кольца на ее правой руке – обручальное и свадебное – и вспоминаю, как Брайан Принс сказал мне, что она так и не вышла замуж. Я могу только представить, как она была одинока последние двадцать пять лет.

– Прости, – говорит Марта после очередного глотка пива, на этот раз большого. – Я думала, что достаточно смелая, чтобы зайти внутрь. Но у этого дома есть сила. Я не могу перестать об этом думать, хотя все, чего я хочу – просто забыть о том, что здесь произошло.

Я поднимаю свое пиво в знак согласия.

– Я хорошо знаю это чувство.

– Я так и подумала, – отвечает Марта. – Поэтому я рада, что ты остановилась сегодня у пекарни. Вообще, я этого ждала. Я почти что сама тебе позвонила, но после всего, что произошло за последние пару дней, я не знала, захочешь ли ты говорить. Нам многое нужно обсудить.

– Давай начнем с моего отца, – говорю я, тоже переходя на «ты».

– Ты хочешь знать, правдива ли его книжка. По крайней мере моя роль.

Марта бросает на меня косой взгляд, проверяя, не удивлена ли я от того факта, что она прочитала книгу. Удивлена.

– Я прочитала ее по совету моего адвоката, – говорит она.

– И твоя часть истории – правда?

– В какой-то степени да. Я встречалась с твоим отцом и именно так, как это описано в книге. Он пришел в пекарню, а потом я встретилась с ним в библиотеке.

– О чем вы говорили?

Марта держит бутылку пива двумя руками, прижимая ее к груди. Из-за этого она выглядит как тихоня на вечеринке. Робкой и застенчивой.

– В основном о том, что в итоге оказалось в книге. О нашем времени в этом доме. О том, что случилось в тот ужасный день. Он сказал мне, что работает над книгой о Бейнберри Холл, поэтому я и согласилась поговорить. Я хотела, чтобы он знал правду. Я была очень честна, начиная с болезни Кэти и заканчивая тем, как я обнаружила ее и Кертиса.

– И все эти разговоры о том, что ваш муж этого не делал?

– Мы никогда об этом не говорили, – отвечает Марта. – Это полностью выдумка.

Я смотрю в свою бутылку, пристыженная действиями своего папы и не в силах посмотреть ей в глаза.

– Мне жаль, что папа это сделал. С его стороны это было неправильно.

То, что мой отец написал о Кертисе Карвере – одна из многих причин, по которым я не могла принять наследие Книги. Одно дело – выдумать диковинную историю и сказать, что она настоящая. Таблоиды делают это каждую неделю. Переписать чужую историю не так-то просто. Открыто заявив, что Кертис Карвер не убивал свою дочь и себя, папа исказил истинную трагедию Марты, пока она не стала напоминать вымысел. Тот факт, что она сейчас здесь, показывает ее способность прощать, и я не уверена, что обладаю тем же.

Вот почему мне так больно сейчас думать, что в том, что написал папа, есть хоть капля правды. И не только о том, что в Бейнберри Холл водятся привидения.

Обо всем.

Там небезопасно. Особенно для тебя.

– А папа говорил о призраках? – спрашиваю я.

– Конечно, – говорит Марта. – К тому времени история вашей семьи была повсюду.

– Так вы говорили после того, как мы уехали из Бейнберри Холл?

– Это было где-то спустя две недели, – отвечает Марта. – Я запомнила, потому что люди только об этом и говорили, когда приходили в пекарню. Они боялись, что я слишком расстроюсь из-за того, что по всем новостям говорили только о Бейнберри Холл.

– А ты расстроилась?

– Поначалу, – призналась она. – Но меня также интересовало, что там случилось с вашей семьей.

– Почему?

– Потому что я бы не удивилась, если бы узнала, что тут обитают призраки, – Марта сходит с крыльца, чтобы посмотреть на фасад Бейнберри Холл. В ее линзах отражается дом, скрывая испуганное любопытство, которое, я уверена, есть в ее глазах. – Я не верю в призраков. Но этот дом – и то, что здесь произошло – что ж, он мог бы изменить мое мнение.

Я остаюсь на крыльце, наблюдая, как она наблюдает за Бейнберри Холлом. То, что мне нужно спросить дальше – это момент «все или ничего». Это может заставить Марту Карвер думать, что я точно такая же, как мой папа.

Жестокая.

– Ты когда-нибудь задумывалась – хоть на секунду – что мой папа был прав? – говорю я. – Обо всех тех вещах, которые он описывал в Книге. А что, если твой муж не убивал дочь?

Я жду, что Марта разозлится. Но оказывается все наоборот. Вернувшись на крыльцо, она крепко меня обнимает.

– О, Мэгги, я знаю, через что ты сейчас проходишь. Я тоже проходила. Хотела верить во что угодно, кроме того, что прямо перед тобой. Месяцами – даже годами – я лелеяла зерно этой надежды, что Кертис этого не делал. Что он не мог быть таким монстром. Но он был, Мэгги.

– Почему ты так уверена?

– Он оставил записку, – говорит Марта. – Об этом не упоминалось в официальном полицейском отчете, поэтому об этом не сказано ни в одной статье. У Кертиса была депрессия, о которой тогда говорили не так много, как сейчас. Болезнь Кэти все только ухудшила. Он написал, что больше не может этого выносить. Что все, чего он хочет – положить конец страданиям, которые они с Кэти испытывают. Полиция подтвердила, что это был его почерк, а экспертиза подтвердила, что он убил и Кэти, и себя.

Она замолкает, будто от этих слов из ее легких исчез весь воздух. По крайней мере так было со мной. Я не могла дышать.

– Трудно смириться с тем, что кто-то, кого ты любил, был способен на такую жестокость, – наконец говорит она.

Я пока к этому не готова. Как я могу, если многое из того, что случилось той ночью, остается неизвестным? Но Марта уже приняла решение, судя по ее словам:

– Я всегда удивлялась, почему твой отец написал эту книгу. Меня всегда беспокоило, почему кто-то изо всех сил хочет распространить такую ложь. И только когда я услышала, что ты нашла девочку Дитмер в Бейнберри Холл, все обрело смысл. Это был его способ оправдать это.

– Оправдать что?

– Ее убийство, – говорит Марта. – Оправдывая моего мужа на страницах книги, твой отец пытался оправдать и самого себя. Просто до недавнего времени никто из нас не знал, что он совершил преступление.

Я не могу винить ее за то, что она так думает. Оглядываясь назад, можно сказать, что большая часть Книги похожа на тайную исповедь. Отец дошел до того, что указал на то место в полу, где было спрятано тело Петры, как будто бросая кому-то вызов туда заглянуть.

– Я тебя ни в чем не виню, Мэгги, – говорит Марта. – За то, что говорил твой отец. И за то, что он написал. Я даже могу понять, почему ты это делаешь на разных сайтах.

Кажется, уже в двадцатый раз за время нашего разговора я смотрю на Марту в полном недоумении.

– Что? На каких сайтах?

– Ты продавала вещи онлайн. Из Бейнберри Холл. Подлинные реликвии Бейнберри Холл. Так ты их назвала.

– Но я этого не делала.

– Кто-то делал, – говорит Марта. – Об этом мне сообщило несколько людей, включая моего адвоката. Он посоветовал мне отсудить у тебя часть прибыли за то, что ты эксплуатируешь мою трагедию.

Я вытаскиваю телефон из кармана и открываю браузер. Три поисковых слова спустя – реликвии Бейнберри Холл – приводят меня на сайт, где перечислены по меньшей мере десяток предметов из места, которое продавец называет «Самым посещаемым домом Америки». Я пробегаюсь по предложенным товарам и вижу авторучку, несколько тарелок, пару подсвечников и, самое последнее дополнение, серебряный нож для писем.

Я нажимаю на изображение, чтобы увеличить его, обращая пристальное внимание на ручку. Только когда я вижу две знакомые буквы, выгравированные на серебре – У.Г. – я понимаю, что продавец не лжет. Это тот самый нож для писем, который пропал из Бейнберри Холл.

И я точно знаю, кто его взял.

– Прости, – говорю я Марте. – Мне нужно идти.

– Я сказала что-то не то?

– Вовсе нет. На самом деле ты очень мне помогла.

Когда я провожаю ее до машины, на лице Марты появляется озадаченное выражение. Я благодарю ее за пирог и говорю, что объясню все позже. Потому что прямо сейчас мне нужно поговорить с призраком.

Или, если быть точной, с упырем.

12 июля

День 17

Я не стал рассказывать Джесс ни о колокольчиках, ни о разговоре с Мартой Карвер, ни о своем страхе, что в Бейнберри Холл назревает что-то ужасное. Я знал, что она не захочет этого слышать. Она решила, что все происходящее там было если не нормальным, то по крайней мере безобидным. Отрицание было мощной силой, и Джесс полностью попала в ее тиски.

Как только Джесс ушла на работу, мы с Мэгги отправились в коттедж Эльзы Дитмер, чтобы снова уговорить Петру побыть нянькой. Но вместо Петры дверь открыла сама Эльза. Мы не разговаривали со дня ночевки, и я заметил следы гнева на ее напряженном лице.

– Вам что-то нужно, мистер Холт? – спросила она, смотря не на меня, а на мою дочь.

Я объяснил, что мне нужно поработать в кабинете, и спросил, не может ли Петра приглядеть за Мэгги пару часов.

– Петра наказана, – сказала Эльза, не поясняя почему. Но было понятно, как ее наказали. Голос Петры, доносившийся откуда-то из дома, летел через открытую дверь.

– Господи, сжалься надо мной, – услышал я ее тихое бормотание. – Не гляди на грехи мои, а забери вину мою.

Эльза притворилась, что не слышит. Вместо этого она наконец встретила мой взгляд и сказала:

– Я могу посидеть с Мэгги, если хотите. Но только час.

– Спасибо, – ответил я. – Я очень это ценю.

Эльза ушла в глубь дома на минуту, а потом вернулась. Когда она закрыла переднюю дверь, я все еще слышал взволнованные молитвы Петры.

– Верни мне чистое сердце и обнови праведный дух мой.

Мы втроем пошли к Бейнберри Холлу по извилистой, лесистой дороге в полной тишине. Эльза заговорила, когда впереди замаячила крыша дома.

– Ваша дочь все еще видит всякое, да?

– Да, – ответил я. – Ее доктор сказала, что у нее очень буйное воображение.

– Если бы это было правдой.

Я с удивлением взглянул на Эльзу.

– Вы думаете, что Мэгги врет?

– Напротив. Думаю, она видит то, что не может большинство из нас.

Призраки.

Вот о чем говорила Эльза. Что Мэгги видела призраков. Я уже это знал. Но чего я не знал – и не смог понять из разговора с Мартой Карвер – так это того, стоит ли мне бояться. Когда мы дошли до дома, было очевидно, что я говорил не с тем человеком. Надо было сразу пойти к Эльзе Дитмер.