Текст книги "Президент исчез"

Я требую, чтобы мне немедленно была предоставлена вся полнота исполнительной власти и право распоряжаться государственной печатью. Я требую этого в соответствии с Конституцией Соединенных Штатов.

Биллингс покачал головой.

– Это очень скверно, Боб, – сказал он, – чертовски скверно.

– Моллесон, вы дурак, – вздохнул Дэвис, – вы в одном шаге от государственной измены.

– С каких это пор верность конституции является государственной изменой? Джентльмены, вы слышали мои требования. Я советую вам, я умоляю вас, не погружайте страну…

Он замолк, не договорив. Все смотрели на него.

– Да-да, продолжайте, – негромко сказал Шик. – Итак: погружайте страну…

Моллесон поджал губы и покачал головой, лицо его побагровело. Он опустился в кресло:

– Джентльмены, вы слышали мои требования.

– Не будьте ослом, – ответил на это Лигетт.

– Значит, вы отказываетесь. Что бы теперь ни случилось, вина ляжет на вас. Говорю вам, это большая ответственность… вина… что бы ни случилось! – Выкрикивая это, Моллесон брызгал слюной. Наконец он поднялся и направился к выходу.

За мгновение до этого Браунелл бросил взгляд на Оливера, тот кивнул, и они вдвоем встали с кресел, обогнули стол и встали на пути к двери. Увидев их, Моллесон двинулся в обход. Браунелл вцепился в него, а Оливер подошел к двери и прислонился к ней спиной. За исключением Шика и миссис Стэнли, все, кто сидел за столом, тоже поднялись. Дэвис шагнул к двери. Крича: «Что это значит?» – Моллесон вырывался из рук Браунелла.

– Вы сами видите, что это значит, – отозвался Оливер. – Неужели вы думаете, мы настолько глупы, что выпустим вас отсюда?

– Дайте пройти! – сверкая глазами, прорычал Моллесон.

Теперь путь к выходу преграждали стоявшие бок о бок Оливер и Дэвис.

– Моллесон, нас здесь десять человек. Так что вам бы лучше не спорить.

– Зачем он нам нужен? – вмешался Браунелл. – Вы что, надеетесь, он расскажет, кто его научил так интерпретировать конституцию? Сомневаюсь в этом.

– Заприте его в кабинете президента, – посоветовал Шик, не потрудившись встать из-за стола. – Поставьте там кровать, он сможет на ней поваляться.

Лицо Моллесона побледнело, голос задрожал:

– Дэвис… Браунелл… вы – проклятые дураки… неужели вам не приходило в голову… а что, если Стэнли мертв?..

Я – президент, слышите вы, идиоты… Это измена!..

– Успокойтесь, Моллесон, – сказал Оливер, подходя к нему. – Мы живем в условиях действия закона о военном положении, а я – министр обороны. Вы арестованы и будете находиться под арестом до тех пор, пока президент Стэнли не займет положенный ему пост. И если случится так, что он, боже упаси, погиб, вы останетесь под арестом, пока не объясните, как подобная мысль пришла вам в голову, да еще в такой момент.

Вице-президент Моллесон смотрел на Оливера, и на этот раз в его глазах не было вызова.

Глава 10

В ту ночь, а точнее, в три часа ночи с четверга на пятницу, в кабинете министра обороны собрались более двух десятков офицеров различных званий. Все были одеты в военную форму. Некоторые работали за столом, где были разложены кипы скоросшивателей и папок с личными делами; другие стояли и сидели по всему кабинету. Бригадный генерал негромко беседовал с министром обороны, расположившимся за своим письменным столом. Лица у всех были напряженными, их переполняло отвращение, поскольку дело, в котором эти офицеры оказались замешаны, было сопряжено с опасностью и не сулило никакой славы в порядке компенсации. Генерал-майор Каннингем сидел в кресле в центре комнаты. Он держал в руках папку и бегло просматривал находившиеся в ней бумаги. Возле дверей стояли солдаты.

Наконец Каннингем обратился к офицеру, который отошел от стола и вытянулся перед ним:

– Ладно, пришлите сюда этого капитана Фаррела.

Офицер переговорил с одним из солдат, тот повернулся и вышел из кабинета. Через несколько мгновений он вернулся, ведя перед собой моложавого мужчину в штатской одежде. Офицер приказал мужчине подойти поближе, тот встал перед генералом и отдал ему честь. Каннингем оглядел его, а потом заговорил резко и отрывисто:

– Капитан Фаррел, прошлым вечером, примерно около десяти, вас посетил полковник Артур Хэмлин?

Вытянувшись по стойке смирно, допрашиваемый стоял прямо и неподвижно.

– Да, сэр, – ответил он.

– Он привел вас в клуб «Чизпик», в зал, где, кроме вас, присутствовали и другие офицеры?

– Да, сэр.

– Генерал-майор Киттеринг был там?

– Да, сэр.

– О чем там шла речь?

Капитан Фаррел сжал губы и вздохнул.

– Ну? О чем там шла речь?

– Я не могу вам ответить, сэр.

– Вы хотите сказать, что ничего не слышали? Вы что, глухой?

– Никак нет, сэр. Я слышал только часть того, что там говорилось. Спустя примерно полчаса я ушел оттуда.

– Скажите мне то, что вы слышали.

На капитана было жалко смотреть. Его трясло.

– Сэр, прошу вас, – умолял он. – Я ушел с этого собрания, как только полностью осознал, что мне предлагают. Я не преступник и не предатель. Прошу вас, сэр, не вынуждайте меня…

– Когда вы оттуда ушли, куда вы направились?

– Я вернулся к себе в казарму.

– Вы доложили обо всем, что имело место, командиру вашего полка полковнику Сэмену?

– Никак нет, сэр.

– Значит, не доложили. Располагая сведениями о заговоре мятежников, вы не доложили непосредственному начальнику, а теперь желаете скрыть это и от меня.

– Никак нет, сэр… – Капитан спешно продолжил: – То есть я хочу сказать, что ничего не слышал о мятеже.

Там поднимался вопрос о полномочиях…

– Ерунда. Решать, что является мятежом, а что нет, – не ваше дело. Для этого существуют положения устава.

Я больше не стану терять свое время на вас. Если ваши моральные обязательства по отношению к собратьям входят в конфликт с вашим долгом офицера, вы недостойны этого звания. Так вы скажете мне, что услышали на том собрании? Да или нет?

Плечи капитана поникли, но он распрямил их снова:

– Да, сэр!

Каннингем одобрительно кивнул.

– Хорошо, – сказал он и, повернувшись, крикнул: – Полковник Нэш!

Один из офицеров поспешил к генералу.

– Полковник Нэш, – повторил Каннингем, – капитан Фаррел хочет сделать заявление. Пойдите в комнату на той стороне коридора и оформите протокол должным образом. Вы можете также допросить капитана. А вы, капитан, обязаны сообщить все, что вам известно.

– Да, сэр.

Оба офицера отдали честь, повернулись и покинули кабинет. От стола отошел еще один офицер. Каннингем отдал ему папку, взял у него следующую, раскрыл ее и проглядел бумаги.

– Капитан Джеймс Фостер. Кто это?

– Рота «У», сто тринадцатая, переведен из форта Корлисс. Несет службу в Капитолии под командованием полковника Блейна.

– Ах да, – кивнул Каннингем, – пришлите его сюда.

И снова был послан рядовой, и снова он вернулся, на этот раз с капитаном в армейской форме – смуглым, коренастым и заспанным.

– Полковник Блейн находится под арестом, – сообщил Каннингем капитану, – вашим полком сейчас командует полковник Этвуд.

– Да, сэр. Я понял, сэр.

– Что вы делали вчера, начиная с шести часов вечера?

На лице капитана мелькнула и исчезла недовольная гримаса: перед тем как дать ответ, ему пришлось подавить зевоту.

– До девяти вечера я был на дежурстве, – наконец ответил он. – Потом я лег в койку и заснул.

– Что вам известно о деле, которое связано с полковником Елейном? Я имею в виду не слухи, а то, что знаете вы лично.

– Ничего, сэр. Тот солдат, которого вы послали за мной, разбудил меня. О том, что полковник Блейн снят с командования полком, я ничего не знал до тех пор, пока не вошел в это здание.

Тут министр обороны окликнул Каннингема. Генерал буркнул: «Ждите меня здесь», встал и, обойдя группу офицеров, работавшую за столом, направился к министру. Оливер и бригадный генерал, который сидел рядом с ним, дождались, пока Каннингем подойдет поближе, и начали разговор.

– По вопросу об охране Белого дома. Бартлетт говорит, что Хоббс хороший и надежный офицер.

– У меня в этом нет никакого сомнения, – кивнул Каннингем.

– Тогда мы оставляем его на посту?

– Если вам будет угодно. Вы говорили, что есть особые причины, по которым защита Белого дома и Государственного департамента должна осуществляться солдатами, чьи профессиональные качества и верность долгу не вызывают сомнений.

– Именно так. Причины эти… видите ли, они составляют тайну кабинета министров, но, уверяю вас, они существуют.

– Значит, решение принимать мне?

– Да, – кивнул министр.

– Хорошо.

Сказав это, Каннингем повернулся к бригадному генералу и распорядился:

– Отведите полк Хоббса на запасные позиции, а к Белому дому направьте тридцать девятый полк под командованием полковника Райта. Полк Райта должен прибыть туда до того, как Хоббс оставит позиции, скажем, часам к семи утра. – Затем он вновь обратился к министру обороны: – Это все?

– Да, это все.

Каннингем вернулся к своему креслу. Коренастый смуглый капитан ожидал его прихода, и, усаживаясь, генерал случайно посмотрел на него как раз в тот самый момент, когда он, зевнув в очередной раз, поспешно закрывал рот. Капитан покраснел.

– Не знаю, насколько вы хороши как офицер, – сказал ему Каннингем, – но для заговорщика вы чертовски сонны. Отправляйтесь к себе и ложитесь спать. – С этими словами генерал взмахом руки подозвал к себе офицера от стола и протянул ему папку: – Вот возьмите это. Кто там следующий?

Часть пятая
Пятница – Представление окончено

Глава 1

Утром в пятницу, примерно часов в восемь, начался дождь. Он обильно, методично и последовательно падал на замершую столицу, на конгресс, на застывший в нерешительности кабинет министров, на оцепеневший где-то на полдороге государственный переворот. Вашингтон, так же как и вся страна, замер в сомнении, озлобленный, переполненный дикими и невероятными слухами, готовый взорваться от любой искры, бессильный против возмутительного преступления, относительно мотивов которого и лиц, совершивших его, так ничего и не прояснилось. Конгресс оказался между двумя противоборствующими и равно убийственными напастями. Угроза исходила как от людей, которые правили страной, так и от тех, кто обеспечивал в ней результаты голосования, поэтому народным избранникам не хватило смелости что-либо предпринять. Они удалились от дел. Деятельность кабинета министров зашла в тупик в силу его полной неспособности решить проблемы, связанные с исчезновением главы исполнительной власти. Утром в пятницу пресса и общество улюлюкали, высмеивая то, чему они с таким энтузиазмом аплодировали за день до этого, а именно: быстрый и решительный рейд крейсеров, имевший целью догнать «Ричард Крэнмер» и произвести на нем досмотр. И переворот зашел в тупик, потому что, как его лидеры к своему гневу и ужасу установили, вице-президент куда-то исчез или кто-то похитил его. Прозвучала одна из очень немногих самых неудачных догадок из всех когда-либо сделанных Д.Л. Ворменом; он предположил, что Моллесон перепугался до невозможности и от испуга сбежал куда подальше. В любом случае их затея могла потерпеть крушение благодаря быстрым и энергичным действиям Оливера и Каннингема, однако дезертирство Моллесона (бедняга! Он никак не заслужил подобной оплеухи от своего старого друга Вормена) расстроило все их планы и довело Дэниела Каллена до состояния безумной ярости.

Шел дождь. Он непрерывно падал из низких свинцовых небес, повисших над зашедшей в тупик страной.

Глава 2

Чику Моффету только раз не повезло в течение всех этих незабываемых, напряженных и бессонных часов, составивших три дня и три ночи, а это не так уж и много. С самого начала ему было известно, что для этого поразительного предприятия потребуются не только изобретательность, дерзость, быстрота мысли и хладнокровие, но также и везение. Он признавал, что у него все это было; однако в пятницу, в десять часов утра, когда Чик шел по коридору Белого дома и увидел в двадцати футах от себя шагавшего ему навстречу начальника Управления секретной службы, он решил, что удача отвернулась от него. Возможности свернуть или каким-то иным образом избежать встречи не было. Чик попытался проскочить мимо, поприветствовав начальника на ходу дежурным кивком.

Но Скиннер остановил его:

– Что, черт возьми, ты здесь делаешь? Насколько я помню, тебе поручено следить за Линкольном Ли.

– Так точно. Сейчас его ведет Сэм Карр. Мы один раз упустили его вчера во второй половине дня, но потом я снова напал на след. Сейчас я иду к себе домой, мы договорились, что примерно в это время Сэм позвонит мне.

– Ясно. Ну а сюда, я полагаю, ты явился на завтрак с кабинетом министров?

Моффет был невозмутим:

– За мной послала миссис Стэнли. Личное поручение. За три года, что я нахожусь здесь, это вошло у нее в привычку.

– Не сомневаюсь. – Но серые глаза Скиннера выражали полное несогласие со сказанным их владельцем. – Мне бы хотелось засвидетельствовать ей свое почтение.

Уорделл послал меня сюда побеседовать с членами кабинета. Я полагаю, она там тоже будет.

– Наверное, она уже там. Я только что попрощался с ней.

– Ладно. Увидим. Ну, пошли.

И Чик пошел, проклиная свою горькую судьбу. Дело не в том, что у него были какие-то дурные предчувствия в отношении сообразительности миссис Стэнли, но независимо от цели его прихода в Белый дом было нежелательно, если не сказать опасно, чтобы об этом посещении стало известно Скиннеру; наступал последний, самый трудный и самый опасный час из всех прошедших, если, конечно, не возникнет какой-нибудь задержки. Чик шел вслед за Скиннером и мысленно ругался ему в спину.

У дверей библиотеки на верхнем этаже стоял агент секретной службы. Скиннер приказал доложить о своем приходе миссис Стэнли и попросить ее не отказать в любезности, уделив минутку внимания. Агент скрылся в дверях библиотеки. Ждать пришлось совсем недолго. Миссис Стэнли вышла, кивнула в знак приветствия начальнику секретной службы и. с удивлением взглянула на Чика. Она была очень бледной, под глазами залегли тени, от былого очарования не осталось и следа.

– Миссис Стэнли, прошу вас извинить меня за беспокойство. В холле первого этажа я наткнулся на Моффета, и это удивило меня, поскольку я полагал, что он выполняет мое задание. Он сказал мне что-то о данном вами поручении. Я просто хотел знать, насколько это важно.

Чик, который хорошо знал, насколько проницательными могут быть глаза его начальника, когда он кажется рассеянным и равнодушным, изо все сил старался напустить на себя безразличный вид. Он не мог осуждать миссис Стэнли за то, что она какой-то миг колебалась, и мысленно заклинал ее не выдать себя. Первая леди государства великолепно справилась с этой задачей. В ее голосе Чик не смог услышать ничего, кроме досады.

– Важно? Да, но отнюдь не так важно. Личное поручение. Так что если существовали какие-то причины… право же, мне очень жаль, что я нарушила…

– Да нет, ну что вы! – произнес Скиннер извиняющимся тоном. – Просто я хотел знать, что он здесь делает. С учетом сложившихся обстоятельств существовала вероятность, что он мог соврать мне.

– Чик Моффет? – Тень улыбки мелькнула на лице миссис Стэнли. – Я назову множество других, кого гораздо легче заподозрить во лжи.

Начальник секретной службы кивнул, соглашаясь с ней.

– Это хорошая мысль – всегда нужно быть начеку.

Но вы должны меня извинить за беспокойство. Министр внутренних дел направил меня сюда, на заседание кабинета министров. Могу ли я войти?

– Сейчас узнаю. Подождите здесь, пожалуйста.

Агент, стоявший у входа, открыл дверь, и миссис Стэнли вошла в библиотеку.

А Скиннер сказал Чику:

– Ладно, продолжай работу.

– Есть, сэр. Меньше чем через час я снова сяду на хвост Ли.

– Хорошо, ступай.

Спустившись в вестибюль первого этажа, где он оставил шляпу и плащ, Чик посмотрел на часы. Они показывали пятнадцать минут одиннадцатого. Дождь на улице зарядил еще сильнее, чем раньше. Шагая по лужайке Белого дома, Моффет четырежды был остановлен стоявшими на страже военными. Последний, в чине капитана, потребовал, чтобы Чик предъявил ему пропуск.

Он предъявил – заполненный бланк Государственного департамента, подписанный секретарем президента Гарри Браунеллом.

Глава 3

Пятнадцатью минутами позже, в половине десятого, Чик, сидя за рулем своего небольшого черного седана, ехал под дождем по бедной улице с сомнительной репутацией, на которой за шесть лет до этого нашел себе квартиру, ставшую для него родным домом. Прижав машину к тротуару напротив подъезда, Чик выскочил на асфальт. Прошли два пешехода – мужчина и женщина под зонтом. На расстоянии примерно одного квартала на север стоял солдат, закутавшийся в прорезиненную накидку; в противоположной стороне маячил еще один караульный. Чик отпер дверь подъезда и взбежал по лестнице на этаж, где располагалась его квартира.

Глава 4

Еще через пятнадцать минут, без четверти одиннадцать, Чик снова вышел на улицу. Оказавшись на тротуаре, он посмотрел направо и налево, зажмурив один глаз и задрав подбородок, потому что второй глаз у него был полуприкрыт. Необходимость терпеть такие неудобства была условием начала действий по тщательно продуманной программе, которую он только что изложил в мельчайших подробностях своему сообщнику наверху, у себя в квартире. Перед тем как выйти, Чик задержался в подъезде, и его сердце отстукивало громкую дробь.

Сейчас ему, как никогда, нужна была удача. В силу характера избранной профессии Чику за всю его жизнь пришлось пережить множество напряженных моментов.

Однако сегодня он впервые почувствовал, как бьется его сердце. Этот факт был отмечен им без особого удивления – дело в том, что мужчина наверху только что сказал ему: «Чик, мне не нужно напоминать вам, что малейший наш неверный шаг оборвет жизни миллионов людей». Чик уверенно усмехнулся в ответ: «Да, сэр».

Теперь, чувствуя, как бешено колотится его сердце, он еще раз огляделся, а затем, быстро приняв решение, повернул направо. Дождь немного утих. Сделав по тротуару дюжину шагов к тому месту, где стоял солдат, Чик обратился к нему. Часовой приветствовал его как доброго знакомого – Чик успел подготовить почву и еще за день до этого нашел повод поговорить с ним.

– Ты что-нибудь понимаешь в глазных болезнях? – спросил Чик. – Что-то попало мне в глаз, такое ощущение, будто там у меня целый дуб торчит.

Солдат пожал плечами:

– Встань под этот навес. У тебя есть носовой платок?

Чик достал платок из кармана и встал лицом на север. В результате этого маневра солдат был вынужден встать к северу спиной, чего и добивался Чик. Теперь сам он мог видеть подъезд, из которого только что вышел, и тротуар на протяжении почти целого квартала; улица была пустынна. Он позволил солдату, оттянув сперва нижнее веко, а затем верхнее, открыть зажмуренный левый глаз, а после разглядывать его так и эдак и тыкать в него кончиком носового платка, сложенного уголком.

«Операция» делалась кустарным методом, но Чик этого не замечал. Правым глазом он увидел, как из подъезда здания, в котором была его квартира, вышел человек.

Его фигуру скрывал широкий плащ-накидка, а на голову была нахлобучена шляпа с огромными полями.

– Черт побери, – выругался солдат, – я ничего не вижу.

– Попробуй снова посмотреть под верхним веком.

Такое ощущение, будто соринка именно там.

Тем временем человек в плаще медленно пересек тротуар и открыл заднюю дверцу черного седана. Напрягая правый глаз, Чик старался ничего не упустить. Вот человек наклонился, вот он встал на подножку, вот он уже в салоне. Из машины высунулась рука, потянула дверцу, и та закрылась.

– В двух кварталах отсюда есть аптека, – сказал солдат, – тебе лучше пойти туда. Если я и дальше буду действовать подобным образом, ты останешься без глаза.

Чик быстро и часто заморгал, взял носовой платок и вытер стоявшие в глазах слезы. Его сердце удар за ударом – тук-тук-тук – глухо билось о ребра.

– А мне кажется, – сказал он солдату, – ты уже вытащил ее.

– Черта с два. Наверное, от моих действий у тебя там все так онемело, что ты ничего не чувствуешь.

– В любом случае очень тебе обязан. Ну, я спешу.

Если почувствую, что соринка так и осталась в глазу, зайду в аптеку.

– Тебе лучше всего так и сделать. Водить машину под дождем, да еще с больным глазом, опасно.

Чик еще раз поблагодарил его и, прижав носовой платок к глазу, без особой поспешности зашагал к своему автомобилю. Сев за руль, он, не оборачиваясь назад, завел двигатель, включил передачу и отъехал от тротуара.

На первом же перекрестке он свернул направо. Начиная с восьми часов предыдущего вечера, с тех пор как было окончательно установлено место назначения, Чик, выбирая маршрут, снова и снова анализировал каждый квартал и каждый перекресток и в конце концов решил ехать по Восьмой улице, Массачусетс-авеню, затем по Десятой улице и далее по Мэриленд-авеню до самого гаража. Ему придется сделать только два левых поворота, и на таких перекрестках, где это будет несложно. Чик заключил, что, если он поедет, не привлекая к себе внимания, то есть не слишком медленно и, уж конечно, не слишком быстро, весь путь займет не более двенадцати минут, которые покажутся ему двенадцатью веками. На самом деле все оказалось вовсе не так. Вместо того чтобы растягивать каждую секунду, его чувство времени совсем отказалось работать. Все происходило как бы вне времени. Чик отчетливо воспринимал окружающее, он видел и те машины, что приближались, и те, что пролетали мимо него, и дождь, и мокрое покрытие дороги, и пешеходов на перекрестке. Однако больше всего его внимание занимали контакты трамблера, называемого еще распределителем-прерывателем. За месяц до этого они с Альмой как-то поехали покататься, и внезапно автомобиль закапризничал, начал дергаться, замедлять ход и ворчать. Механик в гараже сказал, что подгорели контакты трамблера, и что-то сделал с ними. Теперь Чик думал о том, что все это предприятие, вся эта безумная авантюра, оказывается в зависимости от горстки каких-то контактов в этом чертовом трамблере, а он даже не знает, что это такое. Шурша шинами по мокрой мостовой, мимо промчался автомобиль, и Чик, чуть повернув руль, направил машину поближе к тротуару.

Ожидая зеленого сигнала светофора на втором и последнем перекрестке, который ему предстояло пересечь, он бросил взгляд на заднее сиденье. Оно было пустым, человек лежал на полу, укрытый складками плаща.

Чику было неизвестно, находится ли гараж на Мэриленд-авеню по-прежнему под наблюдением или уже нет, но это не слишком заботило его, потому что в любом случае не стоило и пытаться останавливать и проверять все въезжающие автомобили. Воротник у его плаща был поднят, поля шляпы опущены, и если вдруг окажется, что здесь дежурит агент секретной службы, которому он знаком, весьма маловероятно, что его смогут узнать. Конечно, определенная доля риска существовала, но тут уж ничего не поделаешь.

Когда, проехав наконец всю Мэриленд-авеню, Чик сбросил скорость перед гаражом и, обшарив глазами все закоулки у въезда, не увидел никого, кто мог бы вызвать подозрение. Сделав поворот, он въехал в широкие ворота. В гараже находились два-три служителя да еще какие-то бездельники, и Чик, не останавливаясь, повел машину к пандусу. Включив вторую передачу и заставив мотор седана взреветь, он покатился по виражу на второй этаж, а затем на третий, и так до самого верхнего этажа. Там он резко повернул направо и двинулся по центральному проезду к передней части здания. По пути Чик никого не заметил, за исключением дежурного по этажу; тот поднял голову, перестал чистить бампер автомобиля и направился вслед за седаном Чика.

Прежде чем выйти из машины, Чик развернул ее и поставил носом туда, откуда приехал.

Дежурный подошел к Чику и сказал:

– Привет.

Чик кивнул в ответ и представился:

– Я из телефонной компании. – Он открыл правую переднюю дверцу седана и вытащил оттуда небольшой черный ящик. – Где здесь телефон?

Чик надеялся, что это сработает. Хоть и случилось так, что, кроме дежурного, на этаже никого не было, что сам дежурный отнюдь не выглядел впечатляюще, однако попытка отправить этого типа в нокаут будет, по все видимости, сопровождаться отчаянными воплями.

– А зачем он вам нужен? – спросил дежурный.

Чик был краток:

– Начальник сказал, что у нас есть приказ от министерства юстиции отключить этот номер.

– Ясно, – дежурный не излучал оптимизма, – приказ так приказ. Пойдемте.

Они протиснулись между рядами машин; было темно, дежурный на ощупь нашел дверь в стене и открыл ее. Слушая, как он шаркает ногами в комнате, Чик ждал его снаружи. Наконец за дверью вспыхнул свет, и Чик вошел.

– Телефон на столе, – сказал ему дежурный.

– Порядок.

Какое-то время он стоял и наблюдал, как Чик открывает ящик с инструментами и достает оттуда отвертку, а потом повернулся и вышел. Чик посмотрел на телефон, на проложенные по потолку провода и на укрепленную на стене соединительную колодку. Затем его взгляд скользнул по комнате, по обитым пробковыми панелями стенам, по стульям, столу, а также по крючкам для одежды на одной из стен. Все было так, как он и представлял себе по описаниям одного из своих приятелей, который участововал в налете на гараж, проведенном утром в среду. Оглядев комнату еще раз, Чик кивнул, поставил черный ящик на стол, вынул из него панель с гнездами для крепления инструментов и заглянул внутрь. Там находились аккуратные мотки веревки и небольшой сверток. Чик опустил в ящик панель и на цыпочках подошел к выходу из комнаты; здесь он встал и прислушался. Не доносилось ни звука. Тогда Чик вышел, пересек пространство, отделявшее его от машин, нашел между ними проход, добрался до своего седана и открыл заднюю дверцу. Заглянув в кузов, он прошептал:

– Кивните, если слышите меня.

Под его взглядом человек пошевелился. Чик продолжил:

– Как только я закончу говорить, начинайте считать.

Через десять секунд идите. Не торопитесь, но и не медлите. Свет включен, и дверь открыта.

С этими словами он повернулся и быстро зашагал вдоль проезда. Нигде не было видно дежурного по этажу, и только когда Чик оказался у самого пандуса, он обнаружил его между парой автомобилей, тот по-прежнему протирал бампер. Чик подошел ближе.

– У этого аппарата есть связь с остальными телефонами гаража или у него самостоятельный ввод? – спросил он.

Дежурный даже не потрудился поднять голову.

– А сами-то по схеме определить не можете? – ответил он вопросом на вопрос.

– Я спрашиваю вас.

– Насколько мне известно, у него свой ввод.

– Премного благодарен.

Чик повернулся и пошел обратно по проезду, нырнул в проход между автомобилями, пробрался к стене и вошел в комнату, облицованную пробковыми панелями.

Теперь, закрывая дверь и заклинивая ее стулом, он действовал очень быстро.