Текст книги "Президент исчез"

Глава 14

Субботним вечером в девять часов тридцать минут четыре человека шли по холлу второго этажа Белого дома. Им всем было назначено прийти в одно время, и они заранее встретились в комнате на первом этаже. Теперь же они прошли мимо открытой двери слева, закрытой двери справа и, наконец, подошли еще к одной – она вела в гостиную миссис Стэнли. Все остановились, и Гарри Браунелл постучал. До них донесся голос супруги президента: «Входите!» Мужчины вошли, и, будучи последним, Чик Моффет закрыл дверь.

Миссис Стэнли стояла у стола, пытаясь оживить поникшую розу. В расположенном поблизости кресле сидел президент. Он выглядел усталым и измученным, но при этом весело улыбался, а когда приветствовал вошедших, в глазах его вспыхнул огонек признательности.

– Очень рад, – теперь президент улыбнулся каждому в отдельности, – Альма, Гарри, Чик, Вэл, подходите поближе.

Браунелл заявил, что, по его мнению, не следует злоупотреблять гостеприимством президента, поскольку тот очень нуждается в отдыхе. Но президент только отмахнулся от этого заявления, и тогда Чик и Браунелл пододвинули кресла поближе. Вэл Оркатт следил за тем, что делает Чик, и, увидев, что он откинулся на спинку кресла и устроился поудобнее, поступил точно так же.

– Как ваша голова, Вэл? – спросил президент.

Вэл коснулся рукой повязки.

– Да все в порядке, – ответил он, – еще чуть-чуть побаливает, но в целом все нормально. В понедельник я выйду на работу.

– Хорошо, – кивнул президент, а потом оглядел всех и сказал: – Альма, Чик, Гарри, Вэл, хоть я еще не раз увижу вас, а вы меня, я рад, что мы устроили эту короткую встречу. – Он улыбнулся жене: – Лилиан, я очень признателен тебе за то, что ты все организовала.

Не знаю, стоит ли мне благодарить всех вас или нет. По опыту знаю, что, когда я испытываю особенно глубокие и теплые чувства, мне лучше не стараться выразить их словами. Нет никакого сомнения, что никогда еще мои чувства не были более глубокими и более теплыми, чем те, что я испытываю по отношению к вам четверым, сидящим здесь. Так что если вы воспримете благодарность как нечто само собой разумеющееся…

Все закивали, а Альма сказала:

– Господин президент, вам не нужно благодарить меня, потому что я-то ничего не сделала. Но уж коль скоро вы спросили Вэла Оркатта о состоянии его головы, вы могли бы также спросить меня о состоянии моей челюсти.

Миссис Стэнли захохотала. Президент улыбнулся и покачал головой:

– Извините меня, Альма, но то, что с ней все в порядке, очевидно. Однако не нужно утверждать, что вы ничего не делали; стоит мне закрыть глаза, и я чувствую во рту божественный вкус вашего омлета с грибами. Но, – продолжил президент, – хоть я и не стану пытаться выразить словами всю меру моей благодарности, мне хотелось бы сделать для вас что-нибудь такое, что запомнится надолго. Какой-то знак на память, какое-то доброе дело для каждого из вас… Мы с миссис Стэнли уже обсуждали этот вопрос. Она хотела бы, чтобы я сам сделал каждому из вас подарок – она обожает делать людям подарки и не видит лучшего способа отблагодарить. Но я бы предпочел, чтобы выбор остался за вами. Это – последняя услуга, о которой я попрошу вас, во всяком случае на этой неделе. – С этими словами президент улыбнулся. – Ну, Альма?

Девушка улыбнулась ему в ответ:

– Господин президент, это изумительно! Я надеялась… Знаете, я сирота. Мне хотелось бы, чтобы на моей свадьбе вы были посаженым отцом.

– Вот как! И когда состоится свадьба?

– Ну… – Альма залилась краской смущения, и все засмеялись. – Скоро, конечно скоро. Как только будет возможность, – с вызовом бросила она.

– Хорошо. Я с огромным удовольствием выполню вашу просьбу, и ничто не помешает мне сделать это. А вы, Гарри?

Браунелл скрестил руки на груди и уставился на розы, явно обдумывая что-то. Наконец он сказал:

– Пожалуй, меня могло бы устроить вот что: я прошу разрешить мне отрезать нос вице-президенту Моллесону.

– Ого! Гарри, я и сам об этом мечтаю. Однако такое невозможно. Просите что-нибудь еще.

– Очень хорошо, сэр. Мне нужны наручные часы.

– Вы их получите. Миссис Стэнли сама выберет их для вас. Силы небесные, кстати о часах. – С этими словами президент повернулся к Чику: – Мои часы снова остановились. Должно быть, в них что-то сломалось, когда вы их уронили.

– Да, сэр, я в этом не сомневаюсь.

– Надеюсь, их можно починить. Ведь это подарок. – Президент улыбнулся жене, а потом спросил: – А теперь вы, Вэл, что вы позволите мне сделать для вас?

Вэл Оркатт откашлялся. Дело не в том, что он испытывал священный трепет, ему и раньше приходилось говорить с президентом; но то, что происходило сейчас, настраивало на торжественный лад.

– Видите ли, мистер президент, когда я сегодня вечером ехал сюда, все время говорил себе, что случай, подобный этому, выпадает только раз в жизни. Конечно, я не знал, будете ли вы спрашивать, чего нам хочется, только все равно у меня не было причины не упомянуть об этом. Позавчера, когда я находился в больнице, ко мне пришел какой-то парень и предложил пятьсот тысяч долларов за то, что я расскажу ему все, что мне известно про то, как вас украли.

Взгляды всех присутствующих устремились на Оркатта.

– А кто это был? – спросил Браунелл.

– Что и говорить, Вэл, это – очень большие деньги, – заметил президент.

– Да, сэр. Именно так я и сказал ему. Натурально, я еще сказал ему, что ровным счетом ничего не знаю.

– Вэл, я не ошибся в вас. Очень жаль, что у нас нет возможности сделать так, чтобы вами гордились все граждане Соединенных Штатов.

– Да, сэр, – кивнул Вэл и продолжил: – Я не знаю, кто был тот человек, но он сказал, что платить мне будет Джордж Милтон.

Президент задумался.

– Уверяю вас, – подал голос Браунелл, – что и на том свете Джордж Милтон будет самым проницательным пройдохой. Но как бы то ни было, мы все здесь гордимся вами, Вэл.

– Спасибо, сэр. Значит, то, что мне было известно, и впрямь чего-то стоит, и это как раз и есть единственный шанс в жизни. Я все обдумал и решил, что попрошу у вас три вещи.

– Хорошо, Вэл Но только если это в моей власти.

– Да, сэр, это и вашей власти. Первое: мне хочется, чтобы у меня была ваша большая фотография и чтобы вы написали на ней: «Моему верному подданному Бэлу Оркатту» – и подписались.

Никто не засмеялся, однако своевременно скрыть улыбку слушателям тоже не удалось. Чтобы не сконфузить молодого человека, миссис Стэнли закусили губу, а дружеская улыбка президента совсем не была обескураживающей.

– Вэл, – сказал он, – но вы не являетесь моим подданным. Подданные бывают только у королей, а у нас республика.

– Да, сэр, мне это известно. Но я хочу, чтобы там была такая надпись.

– Тогда даю вам слово, что именно эта надпись и будет на подаренной вам фотографии. Ваше следующее желание?

– Благодарю вас, сэр. Второе желание касается обустройства подвала Белого дома. Там должно быть больше полок. Когда я привожу новые продукты, каждый раз оказывается, что пустые корзины свалены на бетонный пол и покрыты пылью. Тогда мне приходится их чистить, но и после этого на них без слез не взглянешь.

Следует сделать еще несколько полок, слева, если войти в подвал, аккурат за двумя тачками.

На этот раз никто не улыбнулся. Взглянув на миссис Стэнли, Альма увидела, что у той в глазах стоят слезы, и поспешила отвернуться, чтобы самой не заплакать.

– Будет сделано, Вэл, – пообещал президент. – Как мне представляется, человеку, только что отказавшемуся от полумиллиона долларов, должно быть даровано право на несколько полок. Хорошо, Вэл.

– Благодарю вас, сэр. – Вэл откашлялся. – Моя последняя просьба немного не похожа на две первые.

Наверное, мне не хватает образованности, но я надеюсь, что вы без особого труда справитесь с этим и поможете мне. Конечно, в конце концов, может, мы и не будем воевать. Но если война начнется, я бы хотел быть на ней не рядовым, а офицером. Могли бы вы сделать такое?

Все, включая самого президента, разразились хохотом.

Теперь у Альмы слезы все-таки брызнули из глаз, побежали веселыми ручейками по щекам. Но президент внезапно посерьезнел:

– Так вы – милитарист, Вэл? Вы считаете, что нам следует вступить в войну?

Вэл озадаченно поскреб затылок:

– Не знаю, сэр, я думаю, тут все дело в том, что мне просто хотелось бы оказаться на войне.

– Да, я полагаю, так оно и есть, – кивнул президент и обвел взглядом присутствовавших. – Вот в этом-то и заключается сила тех, кто выступает за войну, будь они прокляты. Они используют таких ребят, как Вэл. – Тут он расправил плечи. – Ну что ж, посмотрим, кто сильнее. Вэл, если мы вступим в войну, вы точно будете офицером, и хорошим офицером к тому же.

– Да, сэр. Очень вам благодарен. Больше мне ничего не надо.

– По моему разумению, вы могли бы желать и большего. Судя по всему, я не смогу удержать миссис Стэнли от того, чтобы она сделала вам небольшой подарок.

А теперь ваша очередь, Чик.

Чику не потребовалось долго думать.

– У меня, мистер президент, такое желание, – быстро сказал он. – Я хочу, чтобы вы были шафером на моей свадьбе.

Президент посмотрел на Чика, на его радостную улыбку, а затем на сияющее лицо Альмы. Он тоже улыбнулся – широко, с искренним дружелюбием:

– Боюсь, мне придется отказать вам, Чик. Дело в том, что на этот раз я буду занят. Я не акробат, и поэтому не смогу быть посаженым отцом невесты и одновременно шафером жениха на одной и той же свадьбе.