Текст книги "Мой галантный враг"

– Может быть, позвать милорда?

– Нет! – закричала Лиллиана.

Ферга отпрянула, услышав этот отчаянный выкрик. С большим трудом Лиллиана заставила себя заговорить более спокойно.

– Нет, будет лучше всего, если он вообще об этом не узнает. Да, любовь к дочери толкнула Уильяма на такой безрассудный шаг. Но если я повстречаюсь с ним, как он просил, я смогу развеять его опасения и добьюсь, что он вернет Элизу. Ты же понимаешь, у моего мужа такой характер, что Уильяму лучше не попадаться ему под горячую руку.

Именно последнее соображение оказалось для Ферги достаточно убедительным. Кроме того, Лиллиана пообещала ей, что возьмет с собой двух стражников. Но, дав это обещание, она не собиралась его выполнять. Не тратя времени на обдумывание возможных последствий, она поспешила в конюшню, оседлала свою любимицу Эйри и, не бросив ни слова двум окоченевшим стражникам, вырвалась за ворота замка.

Глава 22

Ночь была морозной и непроглядно темной. Если бы Лиллиана не так хорошо знала дорогу, она наверняка сбилась бы с пути. Ни единый проблеск лунного света не падал на стебли поникших трав. На небе не показывалась ни одна звезда, которая могла бы выхватить из мрака оголенные сучья дубов и буков, нависающих над дорогой. Такая ночь годилась для ночных хищников – волков и сов, и для их злополучных жертв.

Лиллиана старалась не думать о том, что может помешать выполнению её плана. Эйри могла поскользнуться и упасть, хотя Лиллиана скрепя сердце заставляла кобылку плестись довольно медленно; из леса могли выскочить воры и напасть на нее… хотя было маловероятно, что в такую ночь даже грабители с большой дороги высунут нос из своих укрытий.

О том, что она может вообще не найти Уильяма, или о том, как разъярится Корбетт, узнав о ее выходке, она даже и помыслить не смела. Она должна найти Уильяма и объясниться с ним, и только. А уж потом она уладит все с Корбеттом.

Только твердая решимость добиться своего заставляла ее продолжать путь. По знакомым поворотам дороги она догадывалась, что уже близко река, потом Миддлинг-Стоун, а там и до развилки недалеко.

Лошадка бежала довольно резво, но тут откуда-то из темноты донесся жалобный звук. Лиллиана сразу придержала Эйри и прислушалась. Может быть, это всего лишь крик ночной птицы? Или кролика, схваченного острыми когтями? Лиллиана даже задержала дыхание, чтобы лучше слышать. Звук повторился – и сомнений не осталось. Это был ребенок! Ребенок, плачущий от страха, холода и голода! Она снова воспряла духом и послала Эйри вперед.

– Уильям! Уильям, пожалуйста, подожди! Это я, Лиллиана!

Когда он отозвался, у Лиллианы отлегло от сердца. Она свернула с дороги в сторону – в том направлении, откуда слышался голос Уильяма. Она не видела ничего вокруг и только едва различала очертания высокого древнего тиса.

Уильям заговорил снова:

– Остановись здесь, Лиллиана. Сойди с лошади. – Затем он помолчал. – Надеюсь, ты приехала одна?

– Ну конечно, я одна. А как Элиза? Я слышала ее плач.

Словно в подтверждение, ребенок захныкал, и Лиллиана немедленно рванулась в ту сторону. Однако Уильям преградил ей дорогу и положил руки на плечи.

– Я знал, что ты придешь, – тихо сказал он и тут же заключил ее в объятия.

– Пожалуйста, Уильям, отпусти, дай мне вздохнуть, – запротестовала Лиллиана, пытаясь вырваться из этих нежеланных рук.

Она была утомлена, и сердита, и перепугана до полусмерти. Рванувшись еще раз, она освободилась и отступила на шаг назад, но он тут же шагнул вперед, не давая ей отойти.

– Прости мою пылкость, любовь моя, – начал он. – Ведь я так долго мечтал об этом дне.

Первым побуждением Лиллианы было как следует отчитать его: как он посмел надеяться на ее соучастие в своих мерзких планах! Какой он себялюбец, если его так мало заботит жизнь Элизы!.. Но что-то остановило ее: то ли тон его голоса, то ли чувство самосохранения; с ним следовало вести себя осторожно. Лиллиане пришлось напомнить себе, что ее цель – вернуть Элизу в безопасное место. А для этого нужно было не раздражать Уильяма, а убедить его.

– Я… я знаю, что ты ждал… – борясь с собой, прошептала Лиллиана. – Но прежде всего нужно заняться твоей дочкой. Может быть, она замерзла или проголодалась. У тебя есть с собой запасные пеленки?

– Запасные пеленки? – Уильям повернул голову в ту сторону, откуда слышался плач Элизы. – Гарольд! У нас есть запасные пеленки?

Лиллиана мгновенно насторожилась: значит, Уильям здесь не один. Это могло намного усложнить ее задачу, и без того не простую.

Вперед выступил плотно сложенный мужчина с большой корзиной, из которой слышался сердитый детский плач. Не теряя времени даром, она опустилась на колени и осторожно вынула маленькую Элизу из вороха одеял. Лиллиана все проделала молча: быстро сняла промокшие простынки и запеленала малютку в сухие, а потом аккуратно укутала ее теплым шерстяным одеялом, снова уложила в корзину и прикрыла сверху еще одним одеялом – меховым.

Тем временем ум у Лиллианы лихорадочно работал: надо было придумать, как выпутаться из трудного положения. Небо уже не было затянуто сплошными тяжелыми тучами, сквозь поредевшие облака иногда пробивался слабый лунный свет, и в этом скудном свете стало видно, что за Уильямом маячат двое мужчин.

– По-моему, она уже простудилась, – солгала Лиллиана. – Она еще слишком мала, чтобы в такую холодную ночь увозить ее из дома. Если ее не положить поближе к камину, и как можно скорее, она не выживет. Младенцы – создания очень хрупкие. Нельзя таскать ее по дорогам…

– Ничего, выживет. А если и нет, не отчаивайся. Я знаю, что ты подаришь мне сына.

Чудовищная бессердечность этих слов поразила Лиллиану даже сильнее, чем оскорбительные намерения Уильяма. Элиза его вообще не интересовала. Он просто использовал ребенка как наживку, чтобы выманить Лиллиану из дома.

С огромным трудом она подавила свою ярость. Она встала и взяла корзину в руки.

– Уильям, мы должны найти для нее укрытие.

– Мы едем в Бергрэмское аббатство. Там о ней прекрасно позаботятся.

– Но, Уильям, я и представить не могу, что мать Мария-Екатерина примет нас, если узнает, что я бросила мужа.

– Тебе не придется долго беспокоиться об этом, Лиллиана. И ведь ты забываешь, что он убийца. Он погубил твоего отца и не понес за это никакой кары. Но он заплатит за все, я об этом позаботился.

Он – это было совершенно очевидно – не собирался ограничиться тем, что увез Лиллиану и Элизу. Он намеревался отомстить Корбетту. Элизу он использовал как наживку, чтобы захватить Лиллиану. Разве сама Лиллиана не может теперь оказаться наживкой, которую используют, чтобы заманить в ловушку Корбетта? Внезапно ей стало ясно, как она сглупила, с такой легкостью решившись последовать за Уильямом. Сердце у нее заледенело, когда она поняла, что Корбетт может погибнуть по ее вине.

Когда Уильям взял Лиллиану за руку и повел к лошади, она двигалась, как деревянная кукла. Нечего было и думать о том, чтобы убедить его отказаться от жестоких замыслов; теперь она это понимала. У нее оставалась лишь одна надежда – что она как-нибудь сумеет сбежать от него вместе с Элизой.

Но Уильям, как видно, почувствовал ее колебания. Он подвел ее лошадь к своей и, вместо того чтобы подать Лиллиане поводья, привязал их к передней луке своего седла. И только тогда он подал Лиллиане корзину с Элизой.

– Когда поедем, держи девочку и ни о чем не беспокойся.

– Уильям, прошу тебя. Ты не можешь так поступить, – взмолилась Лиллиана. – Это нечестно, и ничего из этого не выйдет.

– Нет, ты ошибаешься. Мы всегда были честными. А вот этот гнусный младший Колчестер бесчестно обошелся с тобой. И твой отец не желал этого признавать.

Он вскочил на своего коня и продолжил:

– А насчет того, что ничего из этого не выйдет, так знай, что скоро ты станешь вдовой. Мне нужна жена. Тебе будет нужен муж. Ты уже стала матерью для моего ребенка. Нет, все оборачивается так, как должно было случиться с самого начала.

Лиллиана побледнела и вскрикнула:

– Что… что ты замышляешь против него?!!

Уильям нахмурился, уловив в ее голосе испуг. Когда он снова заговорил, его гнев был уже обращен на нее:

– Значит, он сумел настроить тебя против меня. Что ж, тебе придется с этим смириться, Лиллиана. Твой сэр Корбетт будет повержен рукой своего собственного брата. Тогда в Оррике будем править мы с тобой.

Это был бред безумца. Это было просто бессмысленно. Если Хью дошел до того, что способен убить Корбетта, то чего ради он уступит Оррик Уильяму? И потом, почему Хью хочет смерти брата? Лиллиана не сомневалась, что Хью достаточно вероломен и жесток, чтобы пойти на такое злодейство, но не могла понять, зачем это ему.

Уильям ехал впереди, Лиллиана с Элизой – сразу за ним, а позади – два молчаливых оруженосца. Когда они выехали на главную дорогу и направились к югу, Лиллиане показалось, что все это не может происходить наяву.

Корбетт тоже был не в состоянии поверить собственным ушам. Ферга всхлипывала и дрожала.

– Обе?!! И она, и девочка? – загрохотал он.

– Она… она помчалась за малышкой…

Ферга низко склонила голову и съежилась, словно ожидая удара. Но удара не последовало. Она рискнула поднять на Корбетта боязливый взгляд, и боль, которая так ясно читалась на лице ее хозяина, придала ей смелости. Она продолжала:

– Сначала пришел Уильям. Он забрал малютку и оставил записку для миледи.

– Что было в записке? – Этот вопрос задал Рокк.

– Н-не знаю, – горестно призналась служанка. – Но она была уверена, что сможет убедить его вернуться.

– Итак, твоя жена сбежала с Уильямом? – Услышав голос брата, Корбетт застыл. – Как неудачно, что это случилось именно в разгар такого веселья и при таком скоплении гостей.

Хью выждал пару секунд, и, как он ни пытался изобразить заботу и сочувствие, в голосе у него звенело злорадство.

– Конечно, тут и сомневаться не приходится, они с Уильямом так все и задумали, чтобы воспользоваться суетой и многолюдьем в замке. Ты же не можешь забыть, что она – дочь убийцы, независимо оттого, насколько тебя обворожило ее прелестное личико.

С грозным рыком Корбетт бросился на него. Если бы не вмешался Рокк, Корбетт сбил бы брата с ног. Но Рокк вмешался, Хью отпрянул от взбешенного Корбетта и быстро взял себя в руки.

– Твой гнев не туда направлен? – воскликнул он. – Лучше прими мою помощь, когда отправишься искать ее, чем так накидываться на меня!

С огромным усилием Корбетт заставил себя смирить свой гнев и обратился к Рокку:

– С нами поедут четверо всадников. Пусть седлают коней. – Он резко повернулся к выходу, но тут же остановился и вперил в Хью пронизывающий взгляд:

– Ты едешь с нами, брат?

Вопрос был задан самым безразличным тоном, словно не стояли между ними годы непонимания и неприязни. Но от самого спокойствия его голоса веяло холодом.

– Еду. Что ни говори, мы должны выступать заодно. Колчестер и Оррик, когда они едины, – могучая сила. Если твоя жена сумеет сбежать, это только вызовет в нашей долине новую волну раздоров.

Корбетт не снизошел до ответа. Рокк и Хью удалились, чтобы сделать все необходимые приготовления для предстоящих поисков сбежавшей Лиллианы. Но когда Корбетт надел свою короткую кожаную тунику и потянулся за мечом и кинжалом, он заметил, что Ферга все еще ждет, скорчившись в углу.

– Можешь идти, – коротко распорядился он и нагнулся, чтобы плотнее затянуть завязки сапог.

– Не надо сердиться на миледи, – робко попросила его Ферга.

– В самом деле? – резко поинтересовался он. – А мне кажется, у нее единственная цель в жизни – сердить меня. Смеяться надо мной, перечить мне, делать из меня дурака.

Его меч скользнул в кожаные ножны.

– Она любит вас.

Это был всего лишь тихий шепот, но Корбетт застыл на месте. Он смотрел на Фергу, не в силах спрятать свои чувства, и Ферга приободрилась, увидев на его суровом лице тоску и сомнение.

– Откуда ты знаешь? Она тебе это говорила?

– Есть вещи, о которых не говорят вслух. Но если быть повнимательнее, то все можно понять и без слов.

Уловив в его взгляде мучительное сомнение, она слабо улыбнулась и утвердительно кивнула:

– Я правду говорю. Она вас любит.

Корбетт хотел что-то сказать, но остановился и пристальным взглядом впился в ее лицо, словно способен был каким-то образом понять правду или фальшь ее слов, если будет смотреть достаточно упорно. Наконец он набрал полную грудь воздуха и потянулся за плащом.

Он ничего не сказал ей, покидая комнату, но Ферга слышала, как он, удаляясь, тихо проговорил: «Дай-то Бог, чтобы так оно и было, потому что мне без нее нет жизни».

Во дворе толпились охваченные тревогой и любопытством гости – из тех, что еще не утихомирились к этому часу у себя в комнатах. Задавать вопросы Корбетту охотников не нашлось. Когда рыцари уже сидели в седлах, Рокк отвел Корбетта в сторону.

– Мне все это не нравится. Тебе понадобится поглядывать, что происходит у тебя за спиной.

– Не зря же я беру тебя с собой, – сухо ответил Корбетт. – Вот ты и будешь поглядывать, что происходит у меня за спиной.

Рокк нахмурился.

– Не относись к этому так беспечно.

– Можешь мне поверить: беспечности здесь нет места. – Корбетт уже садился в седло, но Рокк схватил его за руку.

– Ты должен знать, что сегодня днем твоя жена и братец Хью имели долгую «приватную» беседу.

Корбетт уставился на Рокка.

– Не значит ли это, что ты еще раз переменил свое мнение о Лилли? Или ты теперь веришь, что Хью тоже непричастен ни к какому заговору?

Рокк ответил не сразу. Устало вздохнув, он признался:

– Не знаю, чему верить. Знаю одно: все, что происходит этой ночью, – происходит не случайно. За стенами замка нас может ожидать все, что угодно. Мы не должны отправляться в путь такими малыми силами.

– Нам придется ехать быстро, – отрезал Корбетт. – Выводить весь отряд – это только задержит нас. Если ты боишься – оставайся. Но я должен найти Лилли, прежде чем с ней случится что-нибудь непоправимое.

С этими словами он стряхнул руку друга. За ним тронулись остальные. Строй замыкали Хью и Рокк.

Лиллиана делала все, что могла, лишь бы ехать помедленнее. Хотя поводья были прикреплены к седлу Уильяма, она умудрялась направлять Эйри в кустарники, цепляться юбками за сучья, или подстрекать Эйри, чтобы та натыкалась на коня Уильяма и путалась у него в ногах. Все эти проделки доставляли Лиллиане некоторое злобное удовлетворение, но она понимала, что пользы от них никакой. С каждым шагом они удалялись от Оррика. Даже прояснившееся небо, как ей казалось, было против нее, потому что во время бури было проще скрыться. Однако теперь луна помогала их бегству в Бергрэмское аббатство. Лиллиана могла надеяться лишь на то, что Корбетт каким-то образом узнал обо всем и сейчас гонится за ними. Даже если в нем бушуют гнев и ревность, даже если он ложно судит о причинах, заставивших ее последовать за Уильямом, – она молилась, чтобы он их догнал.

Когда они достигли реки и начали переправу, Лиллиана отважилась оглянуться назад.

– Ты можешь не опасаться погони. Хью позаботится, чтобы твой муженек никогда больше не доставил нам никаких тревог.

Лиллиане лишь с большим трудом удалось совладать с паникой, которая охватила ее после этого хвастливого заявления.

– Хью? Что он задумал? И почему… почему он помогает тебе таким образом?

Уильям придержал своего коня; в это время они переходили реку вброд, и здесь было довольно глубоко – почти по грудь лошадям.

– Хью прекрасно понимает, что Корбетт не успокоится, пока не очистит наш край от всех, кто не предан королю по гроб жизни.

– А Хью не сторонник короля Эдуарда?

Уильям пожал плечами.

– Старый король Генрих довольно часто вообще склонен был забывать, что здесь, на севере, у него тоже есть вассалы. А Эдуард слишком увяз в каких-то делах за пределами Англии, так что мы интересуем его не больше, чем интересовали его родителя. Но теперь мы достаточно сильны, чтобы…

Он оборвал речь, потому что один из его спутников закричал:

– Кто-то скачет по дороге позади нас!

– Где?

Уильям, прищурившись, всмотрелся в темноту, пытаясь уловить какой-нибудь признак погони.

– Наверно, это Хью, – сказала Лиллиана, пытаясь ослабить бдительность Уильяма.

– Возможно, – буркнул он. – Но мы не можем быть уверены. Поспеши. Если мы не оторвемся от них, тогда укроемся у подножия скалы.

Страх и надежда владели душой Лиллианы; она крепче прижала к себе спящую Элизу. О, пусть это будет Корбетт, горячо молилась она. И, Господь всемогущий, пусть он будет невредим…

Месяц выплыл из-за туч и осветил несколько фигур на переправе. Корбетт погнал коня во весь опор.

– Да, удружила тебе твоя строптивая женушка вместе со своим любовником, – приговаривал Хью, тоже пришпоривая коня, чтобы не отставать от Корбетта. – Ты с легкостью можешь изрубить Уильяма в куски, но вряд ли это поможет тебе завоевать любовь жены.

Корбетт даже взглядом не удостоил брата, так одержим он был одним стремлением – догнать Лиллиану. Это было так, словно в целом мире ничто не имеет значения – ни Англия, ни Эдуард, ни даже Оррик и Колчестер, – пока он не вернет себе Лиллиану живой и невредимой.

Домчавшись до реки, он не остановился ни на секунду и не замедлил неукротимый бег своего коня. Когда Кисмет вынес его на противоположный берег, Корбетт уже смог увидеть в отдалении небольшую группу всадников, бешеным галопом приближающуюся к Миддлинг-Стоуну.

Хью ненамного отстал от брата. Рокк и его люди были еще дальше, позади, когда Корбетт услышал боевой клич Рокка: «К оружию! К оружию!»

Корбетт немедленно остановился, развернул коня и увидел группу всадников, атакующих его малочисленный отряд. Уильям все хорошо рассчитал, подумал Корбетт, грубо выругавшись. Мгновение он колебался. Рокк и те, что с ним, были надежными боевыми товарищами Корбетта. Они вместе сражались и спасали друг другу жизнь бессчетное количество раз.

Но впереди была Лиллиана, и он не мог повернуть назад.

Решение было принято мгновенно. Он не слышал, какой грязной бранью разразился Хью, когда он повернул Кисмета к зловещей громаде Миддлинг-Стоуна. Ему было ясно, какие приказы отдавал Рокк, когда его рыцари с поднятыми мечами ринулись в ответную атаку на людей, которые выскочили на них из засады. Он лишь склонился к самой шее своего жеребца и снова обратился мысленно к Богу с молитвой – сохранить Лиллиану.

Первый из спутников Уильяма вообще не успел оказать никакого сопротивления. Одним свистящим ударом своего длинного меча Корбетт отсек ему руку и не стал дожидаться, пока тот свалится наземь.

Те, за кем он гнался, достигли подножия утеса раньше, чем Корбетт смог их догнать. На этот раз человек, стоявший перед ним, был готов к бою. Однако ему повезло не больше, чем его товарищу. Один удар, второй и третий… широкие лезвия мечей сшибались в устрашающей пляске смерти. Но когда его противник был уже совсем рядом, Корбетт выхватил свой нож. Одним молниеносным ударом снизу он пронзил врага насквозь. Когда он вырвал нож обратно, раздался жуткий булькающий звук. Затем он дал шпоры Кисмету и кинулся догонять Уильяма.

Его не тревожило присутствие Хью, упорно следующего за ним по пятам; он не прислушивался к звукам боя позади – теперь эти звуки уже скрадывало расстояние. Все его внимание было поглощено звуком подков на скалистом утесе и тоненьким голоском плачущего ребенка.

Лиллиана была в ужасе, когда Уильям хлестнул ее лошадку, заставляя ее теперь идти впереди его коня. Темнота, ужасные звуки ночного боя и отчаянная одержимость Уильяма наполняли Лиллиану страхом. Она не сомневалась – за ними гонится именно Корбетт. Но когда он приблизился к ним вплотную, ее страх за него возобладал над всем остальным.

Когда дорога уже стала непригодна для продвижения на лошадях, Уильям спрыгнул с коня и ее тоже заставил спешиться.

– Полезай наверх! – закричал он вне себя. – Полезай!

Слишком напуганная, чтобы протестовать, Лиллиана попыталась подняться по крутой тропе, прижимая к себе корзину с малышкой Элизой, которая теперь расплакалась снова. В темноте она оступилась и едва не упала, но потом снова начала подъем, несмотря на боль в ноге.

В том месте, где тропа расширялась, образуя небольшую площадку, Лиллиана остановилась, чтобы перевести дух, и когда Уильям попробовал обнять ее, она оттолкнула его руку.

– Я не пойду дальше! – закричала она, вжимаясь в узкую щель и прижимая к себе Элизу. – Ты должен прекратить это безумие, Уильям, сейчас же прекратить!

– Безумие! Ты называешь это безумием? Когда я хочу лишь одного – любить тебя! Жениться на тебе!

– Я уже замужем за другим. И я люблю его.

Ее слова заглушил налетевший порыв ветра, и в следующий миг перед Уильямом возникла огромная фигура. Ошибки быть не могло: то был Корбетт, и у Лиллианы хлынули слезы облегчения. Но двое мужчин, стоящих лицом к лицу, являли собой отнюдь не отрадное зрелище.

– Назад! Назад, я сказал! – завопил Уильям.

В отличие от отчаянного выкрика Уильяма, голос Корбетта был негромок и спокоен:

– Назад? А если нет, что тогда? Вы будете угрожать своей дочери? Или моей жене? Таким человеком вы себя считаете?

Корбетт засмеялся, и в этом смехе слышалась вся мера его презрения.

– Она не должна была выходить за вас замуж.

– Однако же вышла. А что мое, то мое.

– Да. Вы будете держаться за нее. Но только как за какую-то вещь, просто потому, что она ваша собственность! Но я-то люблю ее. И всегда любил! И она любит меня! – Он шагнул, чтобы преградить Корбетту путь к Лиллиане.

– Вы заблуждаетесь, Уильям, и в этом, как и во многом другом. Лиллиана вас не любит. Она любит меня. – Он умолк, и даже во мраке расселины его взгляд нашел ее. – И я ее люблю.

Лиллиана едва дышала – так она была потрясена. Любимый, единственный! Он здесь ради нее, он сражался за нее, он сказал, что любит ее, – несмотря на все плохое, через что они прошли.

– Корбетт, – прошептала она. Но в следующее мгновение это было уже сигналом тревоги. – Корбетт!

Она не поняла, как ему удалось избежать смертоносного удара Хью. Уклонившись влево, он едва удержался на ногах, но теперь против него стояли двое.

– Вы сказали, что он никогда не доберется до нас! – заорал Уильям на Хью. – Где, во имя всех страстей Господних, вы были до сих пор?!!

– Заткнись! – огрызнулся Хью; его глаза были прикованы к Корбетту. – Это уже не имеет значения. Теперь он попался – и ему конец.

Хотя Корбетта, по-видимому, отнюдь не удивило подлое поведение брата, ему хотелось понять: почему?

– Но что к этому привело? Что заставило тебя совместить государственную измену… с братоубийством?

– Защищать свой дом – это измена? Стремиться к укреплению своего дома – это измена?

– Если это делается только ради твоей личной выгоды – да, тогда это измена. Вам незачем опасаться Эдуарда на королевском троне. Он человек Закона. Он объединит Англию.

– Его отец был напыщенный дурак! От него исходили только раздоры и междоусобицы, а Эдуард был его кулаком, когда требовалось отнять власть у баронов!

– И это, по-твоему, основание, чтобы сеять смуту в северных графствах? Ты всерьез веришь, что Эдуард вам позволит отделиться и зажить, как сами пожелаете?

– Он не сможет удержать нас. Мы уже достаточно сильны.

– И сначала надо убрать меня, потому что я стою за Эдуарда и за Англию?

Ответил Уильям:

– Вы украли у меня Оррик и Лиллиану!

– У вас уже есть дом. И у вас была жена!

Уильям сделал шаг вперед, угрожающе размахивая мечом.

– Лиллиана всегда была моей! Я знаю это. Она знает это. Но вам понадобилось все разрушить!

– Скажи ему, Лилли. – Голос Корбетта звучал ясно и спокойно, и Лиллиана воспрянула духом. – Скажи ему, что есть между нами.

Она боялась, что ей изменит голос. Она боялась, что слова утонут в слезах и что Корбетт не услышит ее ответа. Но его взгляд был твердым, и бесстрашие мужа придало ей силы.

– Я люблю тебя, Корбетт! Я полюбила тебя с…

Дикий крик ярости, который издал Уильям, заглушил ее последние слова. Как безумный, он бросился на Корбетта, высоко подняв меч.

При этой бешеной атаке Корбетт отпрянул назад, и Лиллиана в ужасе закричала. Как одержимый воин-берсеркер, Уильям кинулся за ним, и оба отклонились вбок, пытаясь добиться преимущества.

Хью не стал медлить. Он бросился к Корбетту, выхватив длинный острый кинжал. Лиллиана едва не лишилась чувств, когда раздался леденящий кровь крик боли. Но кровь, что пролилась на замшелый камень, не была кровью Корбетта. В последний миг перед разящим ударом кинжала Хью Корбетту удалось извернуться. Клинок вонзился в бок Уильяма, и теперь друг против друга стояли два брата.

Хью сразу поднял свой меч, но Корбетт не медлил. Через мгновение он уже стоял на ногах. И его грозный меч также был готов к бою.

– Ты дьявол! – вскричал Хью. – Язычники должны были бы давно покончить с тобой!

– Но почему ты хочешь моей смерти? Дело же не только в Эдуарде. Дело во мне. Но почему? Почему?

– Потому что ты был отцовским любимчиком. И я это знал, и ты это знал. Все знали, что отец оставил бы Колчестер тебе, если бы имел такое право!

Было очевидно, что Корбетт меньше всего ожидал услышать подобное, и при виде его озадаченного лица Хью начал смеяться.

– Ах, вот оно что. Ты думал, что я не знаю. И он так думал. Но в конце концов он признал это.

Лиллиана скорчилась в расселине, пораженная странными речами Хью. Он сумасшедший, думала она, но это делает его тем более опасным.

– Как понять твои слова «он признал это»? Наш отец никогда не играл в эти игры с «любимчиками». Он ожидал одного и того же от нас обоих, он не делал различий между нами. Зато ты сам никогда не соглашался смириться с таким положением, когда с нами обращались одинаково.

У Хью исказилось лицо:

– Ну, вот видишь! Даже твои слова – это лишь повторение его слов. Но оба вы ошибаетесь. Я показал ему, у кого есть достаточно хитрости и силы, чтобы управлять Колчестером. А теперь я покажу тебе, кто будет управлять всей Северной Англией.

При этом он сделал ложный выпад влево и направил на Корбетта разящий удар своего меча. Но Корбетт был наготове и отразил удар.

– А как же ты показал ему? – спросил Корбетт ровным насмешливым тоном. – Каким образом ты показал ему свою хитрость и силу?

Хью злобно улыбнулся:

– Когда мы были на охоте, он упал с лошади. Ты помнишь этот день. Он упал и звал кого-нибудь на помощь. Все оказалось очень просто. Мне понадобился лишь один камень, чтобы вышибить из него дух. – Его улыбка угасла. – Он сказал, что ты узнаешь об этом. Но ты так ничего и не узнал. Ты поверил моим обвинениям против лорда Бартона – и все поверили. Но это сделал я. Я!

На мгновение Корбетт позабыл об осторожности. Он знал, как низок и подл его брат, но признания Хью вышли далеко за пределы того, что он ожидал услышать. В горле у него пересохло, и он хрипло спросил:

– Но ведь Колчестер в любом случае стал бы твоим. Так зачем же ты это сделал?

– Да чтобы показать ему: я могу сделать все, что мне вздумается. Вот и показал. А теперь я покажу тебе.

С криком, больше похожим на звериный, чем на человеческий, он устремился вперед. Металл ударялся о металл. Мускулы напрягались в неистовом усилии. Потом один из братьев поскользнулся на шатком камне, и оба упали, но не выпустили оружия.

Лиллиана услышала, как Корбетт охнул от боли, и увидела темное пятно, расплывающееся у него на бедре. Потом он резким, мощным движением перебросил Хью через плечо. Когда же оба сумели встать на ноги, оказалось, что Корбетт прижат спиной к высокому камню, нависающему над долиной.

Хью дышал с трудом, но захихикал, когда оценил свое преимущество.

– Итак, делу конец. То есть тебе конец, разумеется. Для меня это начало.

– А что будет с Лиллианой? – перебил его Корбетт. – И с малышкой? Ты убьешь их обеих? И как же ты это объяснишь? И потом, за нами едут мои люди. Как ты объяснишь нападение на них?

На лице у Хью отразилась растерянность; Корбетт же продолжал, как ни в чем не бывало.

– Ты проиграл, Хью. Алчность сгубила все твои замыслы.

Хью перевел взгляд с Корбетта на Лиллиану, а потом – на реку, поблескивающую далеко внизу. И сразу же бросился на Корбетта, нацелив острие меча прямо в сердце брата.

Лиллиана вскрикнула, но Корбетт, как видно, ожидал нападения. Быстрым движением он отклонился, и страшный удар пришелся в пустоту. Хью попытался повернуться и прикончить Корбетта, но в темноте не рассчитал своих движений. Он резко повернулся на пятках, не удержал равновесия, поскользнулся, и ноги его сорвались с обрыва. Пронзительно завизжав, он пропал из виду.

Наступившая тишина казалась оглушительной. Лиллиана была так потрясена, что не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Она могла лишь смотреть на Корбетта, который заглядывал за край обрыва. Потом он пошатнулся и опустился на одно колено.

В тот же миг Лиллиана поставила корзину на камни и метнулась к нему. Крепко обняв его и прижав к себе, она изо всех сил старалась оттащить его от опасного края скалистого выступа.

– Корбетт! Корбетт! – восклицала она снова и снова.

Не вытирая слез, заливающих ее лицо, она покрывала поцелуями его щеки, глаза, губы. Его била дрожь – от усталости, от боли, от ужасных открытий последних минут. Но он порывисто схватил жену в объятия и прижал ее к себе.

– Я думал, что потерял тебя. Я люблю тебя, Лилли. Люблю! Я бы не вынес, если бы потерял тебя. Я не хочу без тебя жить!

– А ты и не будешь жить без меня. Никогда. Я умерла бы, если бы не могла быть с тобой! Я люблю тебя! Я всегда буду тебя любить.

То были совершенные слова любви. Сердце Лиллианы полнилось ощущением чуда. Как долго она ждала часа, когда сможет их произнести? Как долго она молилась о счастье услышать их от него? Казалось, что целую вечность. И теперь они произнесены. Он любит ее. Она едва могла поверить, и все же… она знала, что это правда.

Ночь была такой же темной и холодной. Маленькая Элиза снова начала плакать. От подножия Миддлинг-Стоуна донесся зычный крик сэра Рокка… Но Лиллиана улыбнулась:

– Я хочу домой, Корбетт. Я хочу, чтобы в наш дом, в Оррик, мы вернулись вместе.