Текст книги "От любви не спрячешься"

Глава 8

Когда Клер вернулась в гостиную, Себастьян стоял спиной к входной двери и рассматривал старую фотографию: Клер шесть лет и она сидит на коленях у матери.

– А ты, оказывается была симпатичнее, чем мне запомнилось, – заметил он.

– Ее несколько раз ретушировали.

Себастьян улыбнулся и перевел взгляд на парадный портрет Синди – тщательно подстриженной, аккуратно причесанной любимицы с розовой ленточкой на макушке.

– А это, должно быть, и есть твоя ненаглядная собачонка?

Меж тем Синди вовсе не принадлежала к числу милых, но беспородных шавок. Нет, достойная личность завоевала немало призов на выставках и являлась полноправным членом Американского клуба йоркширских терьеров. Так что пренебрежительное слово «собачонка» к ней не относилось.

– Да, моя и Лонни. Вот только он забрал ее, когда уходил.

Клер с новой остротой ощутила потерю.

Себастьян открыл было рот, чтобы прокомментировать услышанное, но в итоге просто покачал головой и обвел взглядом просторную комнату:

– Очень напоминает дом твоей матери.

На самом же деле дом Клер совсем не походил на дом Джойс. Клер тяготела к викторианскому стилю, в то время как ее мать предпочитала французский классицизм.

– В каком смысле?

– Очень много вещей. – Гость оценивающе взглянул на хозяйку музейной экспозиции. – Но у тебя здесь гораздо веселее. Забавное девчачье королевство. Твой дом похож на тебя. – Себастьян поставил бутылку с остатками пива на камин. – Я кое-что принес, но не хотел показывать при подругах. Так, на всякий случай: а вдруг ты не говорила им о той ночи в отеле? – Он засунул руку в глубокий карман брюк. – Думаю, это твое.

На раскрытой ладони лежала горько оплаканная сережка. Та самая, бриллиантовая с золотом. Клер не могла решить, какому из событий удивляться больше: первому – тому, что Себастьян обнаружил потерю, подобрал сережку и даже принес ее к ней домой, или второму – тому, что он ни словом не обмолвился о той их встрече при Мэдди и Адели. Оба поступка выглядели на удивление разумными. Можно даже сказать, милыми и симпатичными.

Себастьян взял ее руку и положил сережку на ладонь:

– Утром обнаружил на твоей подушке.

Тепло сильных пальцев просочилось сквозь кожу и распространилось до кончиков пальцев. Ощущение оказалось тревожным и таким же опасным, как и воспоминание о том, что на нем было, а вернее, чего не было надето в то неприятное утро. Непрошеный образ без разрешения забрался в голову и застрял в мозгу.

– Надо же! А я уже навеки с ней простилась.

Клер заглянула в зеленые глаза. Да, в Себастьяне определенно жила яркая физическая привлекательность. Гремучая смесь холодной силы и горячей сексуальной энергии, игнорировать которую не смогла бы ни одна женщина.

– Подумывала найти замену, но это оказалось бы нелегко во всех отношениях.

– А я забыл отдать, когда встретил тебя в доме матери. – Себастьян провел большим пальцем по ее ладони, и от этого стало еще жарче. Клер крепко сжала руку в надежде погасить странные ощущения, не позволить им пробраться вверх по руке, к груди. Но она опоздала. Самое страшное успело свершиться. Большая девочка уже хорошо понимала значение захлестнувшей тело горячей волны. Нет, она не хотела испытывать к Себастьяну никаких чувств! И не только к нему. Ни к кому из мужчин! Никакого желания! Только что оборвалась связь, продолжавшаяся целых два года. Еще не пришло время для нового опыта!

К тому же нынешние ощущения не имели никакого отношения к глубоким чувствам. Вожделение в чистом виде.

– Расскажи, что произошло в субботу ночью в номере.

– Я же уже рассказал.

Клер сделала шаг назад.

– Не все. Ведь между встречей в баре, когда ты увидел меня у стойки рядом с парнем без зубов, но с толстой цепью на шее, и неудачным пробуждением в номере отеля должно было что-то происходить.

Себастьян улыбнулся, словно предположение показалось ему забавным. Эта улыбка немного охладила жар.

– Хорошо, расскажу. Но только в том случае, если ты расскажешь, что именно праздновала с подругами.

– А почему ты решил, что мы что-то праздновали?

Он кивнул на бутылку из-под шампанского:

– Полагаю, вот это удовольствие стоит не меньше ста тридцати долларов. Никто не пьет «Дом Периньон» просто так, из любви к искусству. Кроме того, я только что познакомился с твоими подругами. Сказка о молитвенном собрании не вызывает у меня доверия.

– А откуда тебе известно, сколько стоит шампанское?

– Не забывай: я же репортер. Профессия требует особенного внимания к деталям. Твоя кудрявая подруга сказала, что сегодня твой день. Так что не заставляй меня строить предположения.

Клер сложила руки на груди. Почему бы ей и не сказать о тесте на ВИЧ? Ведь Себастьян знал, что она собиралась к доктору.

– Сегодня я ходила в клинику и… помнишь, в понедельник я тебе говорила, что намерена провериться?

– На ВИЧ?

– Да, – Смотреть в зеленые глаза почему-то было трудно, и Клер перевела взгляд на прицепленные к вороту рубашки темные очки. – Так вот, сегодня выяснилось, что все в порядке.

– 0! Хорошая новость!

– Да. Очень хорошая.

Себастьян пальцем приподнял лицо Клер – так, чтобы она смотрела ему в глаза.

– Ничего.

– Что-что?

– Мы ничего не делали. Во всяком случае, ничего интересного и забавного. Ты плакала и плакала, пока, наконец, не уснула. А как только ты утихла, я совершил налет на мини-бар.

– И все? А почему же я оказалась раздетой?

– По-моему я уже рассказывал.

Ах, он уже так много всего рассказывал!

– Расскажи снова.

Себастьян пожал плечами:

– Ты встала, освободилась от всего лишнего и снова заползла в постель. Это было красивое шоу.

– Что-нибудь еще?

– Да. – Себастьян слегка улыбнулся. – Я наврал насчет того парня в баре – в бейсбольной кепке козырьком назад и с цепью на шее.

– И о том, что я заказывала коктейль за коктейлем? – с надеждой в голосе подсказала Клер.

– О нет. Ты действительно целенаправленно и последовательно напивалась. Но зубы у твоего собутыльника были на месте, и кольца в носу не было.

Информация не слишком важная.

– И это все?

– Да, теперь уже все.

Клер не знала, верить ему или нет. Конечно, Вон принес сережку и даже избавил ее от неприятного объяснения с подругами. Но вот вопрос: стал бы он лгать, чтобы поберечь ее чувства? Видит Бог, раньше Себастьян никогда не отличался особой щепетильностью. Рука Клер непроизвольно крепче сжала сережку.

– Спасибо за то, что вернул утерянную фамильную драгоценность.

Себастьян усмехнулся:

– Небескорыстно. Имеется тайный мотив.

Вот оно! Разумеется, как же иначе?

– Не волнуйся. – Он поднял руки, словно сдаваясь. – Обещаю: ничего плохого.

Клер наклонилась к кофейному столику и бережно положила сережку в клуазоне.

– В последний раз ты так говорил, когда уговаривал меня играть в доктора. – Она выпрямилась и ткнула себя пальцем в грудь: – В итоге я оказалась совершенно голой.

– Да, – рассмеялся Себастьян. – Помню. Но, по-моему, ты и сама была не против этой игры.

Отказы ему всегда давались Клер с большим трудом. Все, больше такого не будет.

– Нет.

– Но ты ведь даже не знаешь, о чем я собираюсь попросить.

– Мне незачем знать.

– А если я пообещаю, что на сей раз раздеваний не предвидится? – Он скользнул взглядом по губам, по шее и дальше вниз, к указательному пальцу, который Клер все еще держала у груди. – Если, конечно, ты сама не будешь настаивать.

Клер решительно схватила со стола три пустых бокала и бутылку из-под шампанского.

– Забудь, – произнесла она с глубоким вздохом и вышла из комнаты.

– Я и прошу-то малого: всего лишь совета относительно подарка отцу.

Клер удивленно оглянулась.

– И больше ничего? – Такого просто не могло быть.

– Ничего. Раз уж я все равно заехал, чтобы вернуть сережку, то и подумал, что неплохо было бы с тобой посоветоваться. Конечно, мы с отцом изо всех сил пытаемся познакомиться, но пока ты знаешь его гораздо лучше, чем я.

Что ж, в данном случае виновата она, укорила себя Клер. Отнеслась предвзято, а это нечестно. Конечно, в детстве Себастьян отличался умением ловко заманить ее в ловушку, но ведь это было давным-давно. И сейчас не следовало руководствоваться воспоминаниями.

– Я купила старинную деревянную утку, – произнесла Клер и, стуча каблучками, скрылась в кухне. – Может быть, тебе стоит подарить книгу о резьбе по дереву?

– Книга – прекрасный подарок. – Себастьян последовал за Клер. – А что ты скажешь насчет новой удочки?

– Честно говоря, я не знала, что Леонард до сих пор увлекается рыбалкой. – Клер поставила бокалы и бутылку на гранитный островок посреди просторной кухни.

– Мы с ним сегодня вытащили по паре форелей. – Себастьян прислонился спиной к консоли и скрестил руки на груди. – Вот только отцовские рыболовные снасти трудно назвать современными. Вот я и подумал, не подарить ли ему новые.

– Знаешь, ведь Лео оригинален и консервативен в своих пристрастиях.

– Потому-то я и прошу помощи. Вот у меня тут записано, что именно нам потребуется.

Клер на мгновение замерла, а потом медленно обернулась:

– Нам?

Себастьян пожал плечами:

– Конечно. Ведь ты не откажешься поехать со мной?

Что-то тут не сходилось, не стыковалось. Он не смотрел ей в глаза и… Клер глубоко вздохнула. Да, вот теперь, кажется, прояснилась настоящая цель его визита.

– «Нас» не существует. Разве не так? А ты приехал, чтобы уговорить меня купить твоему отцу удочку. Поехать без тебя, одной, выбрать и купить.

Себастьян одарил ее самой очаровательной из своих улыбок:

– Солнышко, я ведь даже не знаю, где в этом городе спортивные магазины. И действительно, зачем нам ехать не вдвоем?

– Я тебе не солнышко!

Какая же она дура! Унизилась до сомнения, даже раскаялась в собственной предвзятости. А он стоит посреди этой прекрасной кухни и пытается обвести ее вокруг пальца, словно несмышленую девчонку. Клер решительно задрала подбородок:

– Нет.

– Но почему же, нет? – Себастьян бессильно опустил руки. – Женщины без ума от магазинов и покупок!

– Может, и без ума. Но от туфель и блузок, а вовсе не от удочек. Съел? – Она едва не застонала. Неужели снова, как в десять лет, у нее вырвалось любимое словечко «съел»?

Себастьян, конечно, не мог оставить без внимания столь вопиющую оплошность. Он весело рассмеялся:

– «Съел»? Что же дальше? Может, снова обзовешь меня козлом?

Клер глубоко вздохнула и открыла глаза.

– До свидания, Себастьян. – Она направилась в гостиную, но на секунду приостановилась и показала в сторону прихожей: – Надеюсь, выход ты сможешь найти самостоятельно.

Себастьян отошел от консоли и сделал шаг в сторон у Клер. Двигался он медленно, расслабленно, словно вовсе не собирался уходить.

– Знаешь, а твои подруги правы.

Боже милостивый! Неужели он подслушал их разговор на крыльце?

Оказавшись рядом, Себастьян помедлил и прошептал над самым ухом Клер:

– Возможно, в детстве, в платье с оборочками и в лакированных туфельках, ты действительно не выглядела такой уж крутой. Но зато, когда выросла, ты превратилась в очаровательную женщину. Тебе очень идет, когда ты возбуждена.

От Себастьяна исходил приятный, волнующий запах. А если чуть-чуть повернуть голову, то можно уткнуться носом, прямо ему в шею. Неожиданное желание встревожило Клер, однако усилием воли она заставка себя остаться на месте.

– Забудь об этом. Я не собираюсь заниматься твоими покупками.

– Ну, пожалуйста…

– Даже не надейся.

– А если я заблужусь?

– Купи карту.

– Мне не нужна карта. «Лэндкрузер» оборудован навигационной системой. – Себастьян усмехнулся и слегка отстранился. – В детстве ты была забавнее.

– В детстве я была беспомощной и уязвимой. Но теперь уже, к счастью, выросла, так что провести меня тебе не удастся.

– Дело в том, что ты хотела, чтобы я тебя обманывал. – Он широко улыбнулся и направился к выходу. – Да и сейчас тоже хочешь.

С этими словами Вон вышел и закрыл за собой дверь, так что Клер даже не успела ни ответить ему, ни сказать «до свидания». Она вернулась в кухню, взяла бокалы и поставила рядом с мойкой. Неправда. Ей вовсе не хотелось быть обманутой. А вот нравиться хотелось. Она включила кран и капнула в раковину немного лимонного «Джоя». Да, ей всегда хотелось нравиться умному, веселому и озорному парню. Наверное, в этом и заключалась история ее жизни. История грустная и даже немного жалостливая, но в, то, же время правдивая.

Раковина наполнилась, Клер выключила воду и опустила бокалы в теплую пушистую пену. Если честно и непредвзято взглянуть на собственное прошлое, то можно обнаружить все те же деструктивные принципы. А если довести честность до крайнего, почти болезненного предела, то придется признать, что она позволила детству оказать влияние на свою дальнейшую, взрослую, жизнь.

Конечно, сознаться в этом нелегко, но игнорировать очевидное просто глупо. Она действительно не хотела об этом думать, но всего лишь потому, что ненавидела шаблоны и штампы.

В колледже Клер всерьез занималась социологией и с интересом читала все, что касалось детей, выросших в неполных семьях. Себя она считала исключением из статистических данных. А статистика с суровой непреклонностью свидетельствовала, что девочки, воспитанные без отца, раньше и активнее приходят в сексуальною жизнь, а также больше подвержены риску самоубийства и преступлений. Ей самой ни разу в жизни не приходила в голову мысль об убийстве. Полиция ни разу ее не задерживала, а девственность она потеряла на первом курсе колледжа, в то время как ее подруги из полных семей сделали это еще в школе. Так что Клер убедила себя в полном отсутствии у нее классических комплексов и синдромов.

Нет, Клер вовсе не могла заподозрить себя в сексуальной неразборчивости. Она всего лишь страдала от эмоциональной пустоты, а потому постоянно искала мужского одобрения, чтобы заполнить душевный вакуум. И вовсе незачем было чересчур внимательно вглядываться в собственную жизнь, чтобы понять, почему для внутреннего комфорта ей требовалось мужское внимание.

Клер вымыла хрустальные бокалы и поставила их на полотенце. Как ни крути, а выросла она без отца. В тех нечастых случаях, когда ребенком Клер ездила к нему в гости, в доме она неизменно заставала красивую женщину. Всякий раз новую. Подруги отца окончательно сбивали с толку маленькую девочку в больших очках и с большим ртом на худеньком личике. Заставляли чувствовать себя еще непригляднее и неувереннее. В этом не было их вины. Красавицы как раз старались проявлять внимание и сочувствие. Но и ее вины тоже не было. Она была ребенком, и так проходила жизнь – ее жизнь. Только почему-то мисс Уингейт до сих пор позволяла старым переживаниям влиять на ее отношения с мужчинами.

Клер открыла ящик и достала еще одно полотенце. Вытирая руки, неожиданно пришла к болезненному выводу. Очень простому. Она опускалась до тесного общения с не слишком достойными партнерами лишь потому, что в тайной глубине души считала достижением даже такую связь.

Конечно, это прозрение никак нельзя было принять за просветленный момент истины, которого она с нетерпением ждала, чтобы объяснить свои отношения с Лонни. Открытие даже не отвечало на вопрос, почему Клер не видела странностей, давно и ясно замеченных всеми вокруг. Но осознание правды позволяло увидеть, как и почему она довольствовалась отношениями с мужчиной, который не мог подарить ей настоящей любви.

Неожиданно рядом со старинной фарфоровой чайницей запел телефон. Клер взглянула на определитель и увидела номер Лонни. С тех пор как бывший жених оказался в опале, он упрямо звонил каждый день. Она ни разу не подняла трубку, а он ни разу не оставил сообщения на автоответчике. Но вот сейчас пришло время снять трубку.

– О, ты дома!

– Да.

– Как дела?

При звуке хорошо знакомого голоса зияющие пустоты в душе мгновенно воспалились и заболели.

– Прекрасно.

– Может быть, встретимся и поговорим?

– Говорить нам не о чем и незачем. – Клер закрыла глаза и постаралась оттолкнуть боль. Щемящую боль утраты любви к несуществующему человеку. – Будет лучше, если мы оба просто двинемся дальше.

– Но я не хотел тебя обидеть.

Глаза Клер мгновенно открылись.

– Не понимаю, как можно пойти на столь циничный обман. – Она горько рассмеялась. – Ты жил со мной, иногда занимался любовью, сделал предложение – и при этом не испытывал физического влечения. Так на что же именно я не должна обижаться?

В трубке повисла тишина.

– Ты стала саркастичной, – наконец произнес Лонни.

– Вовсе нет. Но я искренне хочу знать, как можно лгать два года и после этого заявить, будто и не собирался меня обижать.

– Это правда. Я не гей. – Сейчас он снова лгал; ей – точно, а возможно, и себе самому. – Я всегда мечтал о жене и детях. А еще о доме, окруженном невысоким заборчиком. И сейчас мечтаю. Это и делает меня нормальным мужчиной.

Клер почти жалела беднягу. Ведь Лонни растерялся и запутался больше, чем она сама.

– Нет, это просто заставляет тебя притворяться другим человеком.

– В конце концов, какая разница? Геи или натуралы – мужчины все равно то и дело изменяют.

– Это не оправдание. Они так же виновны в обмане и измене, как и ты.

Повесив трубку, Клер поняла, что она окончательно попрощалась с Лонни. Больше он не позвонит. Какая-то часть ее души переживала и тосковала, потому что до сих пор любила. Ведь этот человек был не только женихом, но и одним из лучших друзей. Печаль по утраченной дружбе не отступит еще очень долго.

Клер тщательно вытерла бокалы, отнесла их в столовую и бережно поставила в буфет. Мысли вернулись к Себастьяну и его вызывающей раздражение хитрости. А еще к феромонам, которые исходили от него, словно волны горячего воздуха, проносящегося над пустыней Мохаве. Эти феромоны едва не сбили с ног Адель и Мэдди, ввергнув обеих в состояние полной растерянности. Очень не хотелось признаваться самой себе, но Клер тоже в полной мере сознавала присутствие Вона. Взгляды, запах, прикосновения – все приобретало особый смысл.

Что же происходит? Она только что прекратила серьезные отношения, но ее уже волновали прикосновения другого мужчины. Впрочем, спокойно поразмыслив, Клер без особого труда поняла, что реакция на Себастьяна скорее обусловлена долгим отсутствием полноценного секса, а не его драгоценной близостью.

«Он хочет тебя», – сделала вывод Мэдди. А Адель добавила: «Тебе необходима компенсация. Утешение. В этом качестве Себастьян просто незаменим». И все же подруги ошибались. Причем обе. Меньше всего на свете ей требовался мужчина, даже в качестве компенсации. Несмотря на долгое отсутствие хорошего секса. Нет, следовало срочно научиться жить в ладу с собой и при этом получать удовлетворение от жизни. Лишь потом можно было задуматься о мужчине и, может быть, впустить его в свою жизнь.

В конце концов, укладываясь спать поздно вечером, Клер пришла к выводу, что ее странная реакция на близость Себастьяна имела чисто физическую подоплеку. Простая и естественная реакция женщины на внимание красивого мужчины. Ничего необычного. Все вполне нормально. Естественно. И со временем пройдет.

Она выключила лампу на тумбочке и усмехнулась в темноту. Ха! А он-то решил, что явится к ней в дом и сразу покорит настолько, что она с радостью бросится делать за него покупки. Надеялся очаровать так же, как в детстве.

– Что, съел? – прошептала Клер.

Впервые в жизни ей удалось устоять против хитрых уловок коварного Себастьяна Вона.

Однако на следующее утро, когда, оставив кофе медленно перетекать из кофеварки в кофейник, она вышла на крыльцо, чтобы взять газету, то едва успела увернуться от упавшего спиннинга. В одном из отверстий катушки торчала салфетка из «Бургер кинга», а на салфетке при большом желании можно было разобрать корявые буквы:

«Клер! Будь добра, упакуй как можно красивее и привези завтра на вечеринку. Я совсем не умею это делать и не хочу смущать, старика перед друзьями. Уверен, что у тебя получится просто здорово».

Глава 9

Клер украсила спиннинг розовой ленточкой и блестящими бантиками. Получилось так по-женски ярко, что Себастьян пока спрятал подарок за диваном в отцовском доме, где никто не мог его увидеть.

– Какая милая девушка! – услышал Себастьян.

Он стоял под большим навесом, который соорудили во дворе. Гостей собралось человек двадцать пять, причем никого из них Себастьян ни разу в жизни не видел. Сына виновника торжества познакомили со всеми, и он умудрился сразу запомнить все имена. Годы репортерской работы не прошли даром.

Роуленд Мейерз, один из старинных друзей Леонарда, остановившись рядом с Себастьяном, с аппетитом жевал гусиный паштет.

– Кто? – посмотрел на него Себастьян.

Роуленд показал на заполненную людьми и освещенную заходящим солнцем лужайку.

– Клер Уингейт.

Себастьян подцепил сосиску и отправил ее на тарелку в компанию к пикантному сыру.

– Да, мне уже приходилось слышать подобное мнение.

Он отметил, что отец по случаю торжества нарядился в черные брюки, белую рубашку и жуткий галстук с изображением воющего волка.

– Этот праздник для твоего отца устроили они с Джойс – Роуленд приложился к коктейлю со льдом и добавил: – Они обе относятся к Лео по-родственному. Так трогательно заботятся о нем.

Себастьян в его тоне уловил нотку упрека. Уже не впервые за этот вечер ему казалось, что его вежливо отчитывают за то, что он не появлялся раньше. Впрочем, Роуленда он едва знал, а потому мог и ошибаться.

Однако следующая фраза Мейерза уничтожила все сомнения:

– Никогда не строят из себя страшно занятых. Не то, что кровная родня.

Себастьян улыбнулся:

– Общение – процесс обоюдный, мистер Мейерз.

Старик кивнул:

– Что, правда, то, правда. Вот у меня шестеро детей, так я даже представить не могу, как это можно – не встречаться десять лет.

На самом деле прошло уже не десять, а, пожалуй, все четырнадцать лет. Но стоит ли считать?

– Чем вы занимаетесь? – поинтересовался Себастьян, намеренно меняя тему разговора.

– Я ветеринар.

Себастьян двинулся вдоль уставленного закусками стола. Недалеко от шатра из спрятанных в высоких цветах колонок лилась музыка шестидесятых. Да, отец обожал «Битлз», Дасти Спрингфилд и особенно Боба Дилана. И еще он постоянно читал комиксы.

Себастьян попробовал сыр и закусил его каким-то удивительным салатом. Посмотрел на гостей – они бродили по лужайке среди факелов и плавающих в фонтанах свечей. Взгляд его переместился к группе возле фонтана с Нимфой и остановился на миниатюрной брюнетке. Сегодня Клер завила свои обычно прямые волосы. Косые лучи низкого солнца ложились на волнистые пряди и осторожно касались профиля. Облегающее голубое платье с крошечными белыми цветочками не доходило до коленей. Тонкие бретельки напоминали бретельки бюстгальтерa, а широкая белая лента выше талии подчеркивала грудь.

Немного раньше, до прихода гостей Себастьян с интересом наблюдал, как приглашенные официанты накрывают столы, а Клер и Джойс увлеченно расставляют вырезанные виновником торжества деревянные фигурки. Да, Роуленд был прав. Женщины семейства Уингейт действительно искренне любили его отца и проявляли нежную заботу о нем. Себастьяна кольнуло чувство вины. То, что он сказал в ответ на замечание Роуленда, в полной мере относилось к нему самому. Общение действительно требовало взаимности, но сам он лишь неделю назад сделал первый шаг навстречу отцу. Два близких человека позволили обстоятельствам довести температуру отношений до точки замерзания. И разве сейчас имело значение, кто больше виноват – отец или он сам?

Совместная рыбалка добавила обоим искреннюю радость и принесла первые проблески оптимизма. Теперь если ни один из них не нарушит хрупкую конструкцию, то можно будет говорить о каркасе для строительства дружбы. Странно: всего лишь несколько месяцев назад он, Себастьян, относился к отцу непростительно небрежно. Но это было до похорон матери. В тот мрачный день мир дрогнул, повернулся на 180 градусов и двинулся в противоположном направлении, не спросив Себастьяна, готов он к переменам или нет. Но теперь он хотел ближе узнать старика, пока не окажется слишком поздно. Пока не придется вновь делать выбор – красное дерево или бронза. Креп или бархат. Кремация или захоронение.

Себастьян доел то, что оставалось на пластиковой тарелке, бросил тарелку в мусорную корзину и вздохнул. Учитывая его работу, вполне можно было представить обратное: как бы отцу не пришлось принимать те же самые решения относительно сына. Себастьян предпочел бы оказаться сожженным, а не закопанным в землю. А пепел завещал бы развеять, а не хранить в колумбарии или, того хуже, на каминной полке. Да, в Вона-младшего уже не раз стреляли. Упрямого журналиста неоднократно пытались убрать с дороги, так что иллюзий относительно собственного бессмертия он давно не питал.

Погруженный в столь веселые размышления, Себастьян заказал в баре виски со льдом и направился к отцу. Неожиданно собравшись ехать в Бойсе, он бросил в сумку джинсы, две пары легких брюк и недельный запас футболок. А вот взять что-нибудь из выходной одежды ему даже в голову не пришло. Сегодня днем Лео принес сыну рубашку в белую и голубую полоску и однотонный красный галстук. Галстук так и остался одиноко висеть на стуле, а вот рубашку Себастьян с благодарностью принял и надел с новыми «ливайсами». Теперь он то и дело улавливал запах отцовского мыла и понимал, что исходит этот запах от него самого – от рубашки. Ощущение было непривычным, но приятным.

Увидев сына, Леонард подвинулся, чтобы тот мог встать рядом.

– Не скучаешь? – поинтересовался отец. – Хорошо проводишь время?

Хорошо ли он проводит время? Нет, конечно. Для Себастьяна хорошее время препровождение означало нечто совершенно иное, чего не происходило уже несколько месяцев.

– Конечно. Угощение прекрасное. – Он поднес к губам стакан с виски. – Если не считать сыра с шишками.

Леонард улыбнулся и спросил шепотом:

– С какими еще шишками?

– Ну, с орехами. – Себастьян глотнул виски и взглянул на Клер. Она стояла неподалеку и увлеченно болтала с одетым в клетчатый костюм человеком, которому на вид можно было дать около тридцати. – И с какими-то фруктами.

– А, так это фирменный сыр Джойс с амброзией. Она его делает на каждый праздник. Штука просто ужасная. – Улыбка едва заметно дрогнула. – Только смотри, никому не говори. Джойс уверена, что все без ума от ее произведения.

Себастьян рассмеялся и опустил стакан.

– Извини. Пойду ухвачу кусочек камамбера, пока он не исчез. – Отец поспешил к столу.

Себастьян посмотрел ему вслед и заметил, что походка старика стала чуть менее твердой, чем была несколькими часами раньше. Время позднее.

– Уверена, Леонард до смерти рад наконец-то увидеть сына. – Эту мудрую фразу произнесла Лорна Деверз, соседка, живущая по другую сторону живой изгороди.

Себастьян оторвал взгляд от отца и оглянулся.

– Понятия не имею, рад он или нет.

– Разумеется, рад.

Миссис Деверз относилась к дамам, возраст которых было трудно определить из-за чрезмерного количества новомодных косметических процедур. Где-то между пятьюдесятью и шестьюдесятью. Себастьян до сих пор не составил собственного мнения относительно пластических операций и уколов ботокса. Он просто считал, что стороннему наблюдателю вовсе незачем ясно видеть удручающие последствия безжалостного вмешательства в дела природы. Впечатление венчал бюст в духе Памелы Андерсон. Не то чтобы Себастьян имел что-то против большой и фальшивой груди. Но не такая же большая и не настолько же фальшивая!

– Я знакома с твоим отцом уже двад… немало лет, – призналась соседка и принялась щебетать о себе и своих прелестных пуделях, Мисси и Поппете. Для Себастьяна это оказалось добавочным шоком. Разумеется, он ничего не имел против пуделей. Но Мисси и Поппет? Само звучание собачьих имен мгновенно лишило его нескольких унций тестостерона. А если он послушает еще немного, то наверняка у него появятся неоспоримые признаки формирования вагины. Чтобы сохранить остатки здравого смысла и мужских качеств, Себастьян начал прислушиваться к разговорам окружающих, одновременно нежно улыбаясь лепечущей Лорне.

– Хочу купить одну из твоих книжек, – донеслись до него слова собеседника Клер. – Надо немного подучиться.

Обладатель клетчатого костюма рассмеялся собственной шутке, явно не замечая, что смеется один.

– Это свое намерение ты уже неоднократно излагал, Рич, – невозмутимо ответила Клер. Свет отражался в ее темных блестящих волосах и освещал губы, сложившиеся в вежливую улыбку.

– На этот раз непременно сдержу слово. Слышал, что романы по-настоящему горячие. Если вдруг тебе потребуется что-то новенькое, только позвони. Всегда готов оказать содействие.

Произнесенные Ричем обычные слова прозвучали грязновато-пошло. Совсем не так, как в его, Себастьяна, исполнении. А может быть, он тоже говорил пошлости? Но ему очень не хотелось признавать, что сам он ничем не лучше этого чучела.

Улыбка застыла на лице Клер, но ответа не последовало.

Джойс стояла напротив и разговаривала с несколькими женщинами, своими ровесницами. Как-то не верилось, что все они подруги отца. Слишком богаты и претенциозны.

– Бетти Маклауд сказала, что Клер пишет любовные романы, – заметила одна из них. – Обожаю грязные книжонки. Чем грязнее, тем забавнее.

Вместо того чтобы защитить дочь, Джойс заявила не терпящим возражений тоном:

– Просто Клареста пишет дамские романы.

В дрожащем свете Себастьян заметил, как поблекла наигранная улыбка Клер. Слегка прищурившись, она коротко попрощалась с Ричем и исчезла на противоположном краю лужайки, за громоздкими горшками с высокими раскидистыми растениями.

– Извините, Лорна. – Себастьян прервал захватывающий рассказ о любви Мисси и Поппета к автомобильным прогулкам.

– Приезжай почаще, – напутствовала его соседка.

Вон направился вслед за Клер. Она остановилась возле аудиосистемы и внимательно разглядывала стойку с дисками. Свет от факелов с трудом пробивался сквозь высокие растения, так что читать названия приходилось при голубоватом свечении небольшого дисплея.

– Что хочешь поставить? – поинтересовался он.

– AC/DC – Она подняла глаза, но тут же, снова уставилась на диск, который держала в руке. – Мама ненавидит «грохот».

Себастьян усмехнулся и подошел ближе. Да, такая музыка, скорее всего, успешно поднимет Джойс давление и вызовет сердечный приступ. Событие, конечно, очень забавное, но наверняка испортит отцу праздник. Через плечо Клер Себастьян посмотрел на стойку. Подбор дисков был великолепным.

– Сто лет не слушал Дасти Спрингфилд. Может, поставишь?

– Слушаюсь, распорядитель! – отрапортовала Клер и достала диск. – Как Леонард отнесся к спиннингу.

Себастьян скорее был готов стерпеть побои, чем признаться, что до сих пор не преподнес подарок.

– Полный восторг. Спасибо за классную упаковку.