Текст книги "На поле Фарли"

– Теперь наверх, – велел Динкслагер.

Они шагнули в тесный парижский лифт, похожий на железную клетку, и дверь захлопнулась. Выше, выше, этаж за этажом. Марго не ожидала, что здание окажется таким высоким, она полагала, что ее поведут вниз, в подвал или темницу. Наконец лифт со скрежетом остановился, дверь с лязгом отворилась. Марго ступила на лестничную площадку. Динкслагер указал ей на дверь напротив. Ее каблуки громко стучали по плиточному полу, эхо отражалось от стеклянной крыши. Немец открыл дверь, схватил Марго за руку и втолкнул внутрь. Сердце у девушки так колотилось, что она задыхалась. Но все же вошла, гордо вскинув голову.

При ее появлении мужчины в комнате поднялись на ноги. Один был высокий, белокурый, с прямой спиной – типичный, почти карикатурный немецкий солдат. Второй казался изможденной тенью со спутанными волосами и в грязной одежде; на левой щеке темнела глубокая ссадина, заплывший левый глаз был полузакрыт. Марго невольно ахнула.

– Гастон! – воскликнула она.

Мужчина посмотрел на нее с ужасом.

– Ради всего святого, Марго, что ты здесь делаешь? – Он повернулся к немцам: – Эта женщина ничего не знает. Я ничего ей не говорил, ни единого слова. Немедленно отпустите ее!

– Она пришла по своей воле, граф. Пытается договориться, чтобы вас вывезли в нейтральное государство – например, в Швейцарию.

Гастон уставился на Марго, но ничего не сказал. Она не могла понять, что выражает его взгляд.

– На каких условиях? – резко спросил он.

– Если вы сообщите нам необходимую информацию.

– Я вам уже сказал, что вы зря теряете время. Делайте со мной что хотите, но родину и друзей я не предам никогда.

– Вот как. – Динкслагер обернулся к Марго: – Прошу вас, присаживайтесь, миледи.

Он выдвинул из-за деревянного стола простой стул с прямой спинкой, и она села. Сам он опустился рядом на второй стул.

– Похоже, мы зря приехали, леди Маргарет. Какая жалость.

– Ты хочешь, чтобы я предал отважных людей? – спросил Гастон, холодно глядя на Марго.

– Нет. Конечно нет, – ответила она. – Я лишь хотела убедиться, что ты жив.

– Пока жив, хотя и не знаю, на сколько меня еще хватит. Отпустите ее, – обратился он к немцам.

Динкслагер взял Марго за руку. Девушка вздрогнула, но он держал ее крепко.

– У вас изящные руки, миледи, – заметил он. – Артистические пальцы. И такие длинные ногти. Странная это вещь, ногти. Они нам вроде как и не нужны, ведь мы уже не ловим добычу… голыми руками.

Голос его звучал любезно, однако Марго почувствовала, как к горлу подкатывает страх. Немец гладил ее руку, перебирал пальцы.

– Если уж они вам больше не нужны, то, может быть, избавимся от них?

Динкслагер уставился на Гастона. Марго хотела отдернуть ладонь, но этого делать было нельзя. Нельзя показывать немцу, что она боится. Динкслагер же протянул руку к молодому сотруднику, и тот подал ему предмет, похожий на деревянную щепку. Не говоря ни слова, Динкслагер сунул щепку под ноготь на указательном пальце Марго, вопросительно посмотрел на Гастона, но тот не шевельнулся. Тогда гестаповец толкнул щепку глубже. Жгучая боль пронзила Марго, слезы брызнули из глаз. Она стиснула зубы, чтобы не закричать.

– Продолжать? – Гестаповец поднял взгляд на Гастона: – Вы хотите, чтобы ваша возлюбленная страдала из-за вашего упрямства?

Гастон хранил молчание.

– Может быть, вырвать ей ногти один за другим? А ведь с ней может случиться и кое-что похуже. Например, у этого юноши давненько не было женщины, а он ведь живой человек со своими потребностями.

Марго посмотрела на окровавленную щепку, затем перевела взгляд на Гастона. Выражение его лица не изменилось. Она ждала, что он скажет хоть что-нибудь.

Наконец он холодно произнес:

– Она мне не возлюбленная. Режьте ее на кусочки, если вам так угодно, мне все равно. Это не заставит меня передумать. Я не предам товарищей и родину, что бы вы ни сделали. Но должен заявить, что это подло: вы пытаете кого-то другого, чтобы выжать сведения из меня. Мне жаль, если эта женщина пыталась мне помочь из ложно понятой верности. Даже если вы переправите меня в Швейцарию, я немедленно вернусь обратно и снова вступлю в Сопротивление. Давайте не будем терять время. Убейте меня сейчас, и дело с концом.

Марго выдернула щепку из кровоточившего пальца и поднялась на ноги:

– Уведите меня отсюда. Я сделаю все, что вы хотите.

Глава четырнадцатая

В Фарли

На следующее утро после завтрака Бен на велосипеде отправился в Фарли – осмотреть повреждения, как он объяснил отцу. На первый взгляд ничего не изменилось. По-прежнему цвели каштаны, и утки, как и раньше, плыли по озеру. Тянулся в пасмурное небо крепкий особняк. Но в воздухе пахло гарью, ветер сдувал с крыши пепел, и казалось, будто моросит черный дождь. Бен заметил, что окна на последнем этаже распахнуты, а тюлевые занавески полощутся, словно призывая на помощь. Его снова пробрала дрожь при мысли о том, что могло случиться с Памелой, не окажись он рядом. На нее упала бы балка. Она потеряла бы сознание, наглотавшись дыма, и ее обнаружили бы много позже. Он вспомнил, как распластался на ней всем телом, когда они лежали на полу. И как в унисон стучали их сердца. Бен решительно помотал головой.

Возьми себя в руки, Крессвелл, велел он себе.

Наконец Бен слез с велосипеда и покатил его к крыльцу. Тут ему навстречу попалась Фиби, которая вместе с собаками шла по двору. Девочка была в бриджах для верховой езды и бязевой рубашке.

– Бен! – просияла она. После случившегося на пожаре на него смотрели как на героя.

– Привет, Фибс. Каталась верхом?

– Нет, Па не пустил. Сказал, что там, наверное, люди делом занимаются, а я буду путаться под ногами. Они изучают ту бомбу. Нет, я просто помогала Гамби переносить вещи. Ее поселили в свободной квартире над конюшнями. У нас же теперь только один грум и остался. Она, конечно, не в восторге. Да и кому бы на ее месте это понравилось? Там нет горячей воды и воняет лошадьми. – Фиби пнула ногой гравий и покосилась на дом. – Я сказала, что ее нужно перевести в спальню Марго, сестре же она не скоро понадобится, но Па возразил, что надо соблюдать приличия и что слуги не должны жить на одном этаже с хозяевами, даже если идет война.

Бен усмехнулся. Фразочка вполне в духе лорда Вестерхэма и ему подобных. Он не желал признавать перемены, пусть хоть весь мир провалится в тартарары. Бен наклонился погладить собак, которые приветливо виляли хвостами.

– С комнатой понятно, но как она себя чувствует?

Фиби скривилась.

– У нее глаза на мокром месте. Часть ее книг и бумаг промокла, когда заливали крышу. А они ей очень дороги.

– Она что, пишет книгу?

– Что-то вроде диссертации, трактата или как это называется. Она ведь ужасно умная. Ей пришлось бросить Оксфорд, когда ее родители умерли, а брат выгнал ее из дома без гроша.

– Бедная мисс Гамбл!

– Да. Мне было ее ужасно жаль, когда она мне рассказала.

– Она часом не по астрономии работу пишет? – полюбопытствовал Бен.

– Не знаю. А почему ты спрашиваешь?

– Да вот думаю, зачем ей телескоп.

– А, так она любит наблюдать за птицами, – улыбнулась Фиби. – Этот телескоп недостаточно мощный для астрономии. Его удалось спасти, и еще довольно много книг. А прочие книги и бумаги мы разложили сушиться на столе в оранжерее.

– Остальные все живы-здоровы? – уточнил Бен.

– Ага. Ма ужасно сердита на Па за то, что он так рисковал, забравшись на крышу, но я думаю, что сам он очень собой доволен, тем более что Фарли ведь спасли.

– Не могу понять, зачем понадобилось сбрасывать бомбу на Фарли, – признался Бен.

Фиби поглядела на него, по-птичьи склонив голову набок.

– Мне кажется, тут замешан тот немецкий шпион.

Бен удивленно посмотрел на нее. Ему стало не по себе от того, что двенадцатилетняя девчонка озвучивает его собственные подозрения так спокойно, будто они беседуют о погоде.

– С каким еще немецким шпионом? – переспросил он наконец.

– С тем, который разбился на нашем поле. Ведь это мы с Алфи его нашли. И мы уверены, что это был немецкий шпион.

– А почему вы так решили? – поинтересовался Бен.

– Ну, на нем была форма Западно-Кентского полка, да только они с парашютом не прыгают. Мы считаем, что он хотел пробраться на аэродром Биггин Хилл и разузнать все о наших самолетах, а может, даже отправиться в Лондон и взорвать Вестминстерское аббатство или что-то в этом роде. Но теперь, когда это случилось, – когда разбомбили наш дом, – я уже подозреваю, что между тем и другим существует связь. В Фарли есть что-нибудь или кто-нибудь, что немцы хотят уничтожить?

Не успел Бен ответить, как послышались шаги. По ступенькам крыльца спускались Памела и Ливви.

– Бен? Вот замечательно! – обрадовалась Памела. – Ты уже оправился от вчерашнего?

– Не выспался, а так все в порядке, – улыбнулся Бен. – Вот заехал узнать, как вы поживаете.

– Слава богу, все живы и здоровы. Па за завтраком был так весел – можно подумать, произошло что-то хорошее, а не его дом чуть не сгорел.

– Он радуется, что этого не случилось, – вступилась Ливви. – Наше счастье, что мы вернулись вовремя. Засидись мы у Прескоттов, кто бы спас малютку Чарльза? Подумать страшно.

– Наверное, няня, – ответила Памела.

Ливви сердито покачала головой.

– От нее никакого проку, ты же видела ее вчера ночью. Размазня, да и только.

– Ну, теперь-то все в порядке, – примирительно сказал Бен. – А как слуги? Держатся?

– Руби нет-нет да и заплачет, и никого не радует перспектива ночевать на полу в буфетной и в пустующей кладовой, но это все же лучше, чем спать без крыши и под дождем, – улыбнулась Памела. – Собственно, солдаты уже прошлись сегодня утром по дому, изучили повреждения и говорят, что могут реквизировать стройматериалы, чтобы починить крышу, – отличные новости. И еще предложили освободить пару комнат в своей части дома для нашей прислуги. – Она фыркнула. – Да только Ма отказалась наотрез. Дескать, она не позволит своим девушкам спать рядом с солдатами. По мне, она совершенно права. Старшая горничная падка на мужчин, да и Руби легко сбить с пути истинного.

– Я только что написала Тедди, – сообщила Ливви. – Он будет рад узнать, что его жена и сын уцелели, хотя и подвергались опасности. Жаль, что он так далеко. Почему мне не позволили сопровождать его на Багамы? Я бы вовсе не помешала ему исполнять обязанности при герцоге.

– Идет война, Ливви, – напомнила Памела. – Подумай о военных, которых посылают за тысячи миль от дома. Они ведь вынуждены оставить жен и детей. Нет никаких причин делать для тебя исключение.

– Герцог Виндзорский – наш друг. По-твоему, это ничего не значит? – огрызнулась Ливви.

– Я бы сказала, что сейчас знакомство с герцогом Виндзорским скорее помеха, чем подспорье, – ответила Памела.

– По-моему, с ним обошлись очень несправедливо, – заявила Ливви.

– Потому что они с женой гостили в логове Гитлера! – возмутилась Памела, но вдруг подняла глаза и просияла. – Глядите, кто к нам едет!

Бен обернулся и увидел, что по дорожке катит элегантный «роллс-ройс» Прескоттов.

Автомобиль остановился возле них, вышел Джереми.

– Я как узнал, сразу к вам, – сказал он. – Мы вчера видели зарево, но решили, что горит самолет, который упал на поле. А утром слуга вернулся из деревни и обо всем рассказал. Дом сильно пострадал?

– На самом деле все не так уж плохо, – успокоила его Ливви. – Часть крыши уничтожена, поврежден чердак. Сгорели бабушкины кошмарные викторианские предметы декора – всякие там чучела птиц, засушенные цветы и тому подобное. В некоторых комнатах прислуги обвалился потолок. Но нам чрезвычайно повезло, что рядом оказался целый полк. Мы оглянуться не успели, как они уже все потушили.

– Все домашние целы? – Он смотрел на Памелу.

– Да, все живы-здоровы. Во всяком случае, я жива, спасибо Бену. Я побежала в восточную башенку спасать гувернантку Фиби, нашла ее без сознания, под кроватью, и не смогла сдвинуть с места. Комната быстро наполнялась дымом, а потолок начинал осыпаться. Я совсем растерялась. А потом появился Бен, и мы ее уже вытаскивали, когда упала огромная балка. Он бросился… – Бен думал, что она скажет «на меня», но Памма осеклась и поправилась: – Он оттолкнул меня в последний момент, когда балка уже летела мне на голову, потом мы с ним оттащили мисс Гамбл в безопасное место.

Джереми посмотрел на Бена и ухмыльнулся:

– Неплохо, старина. Значит, ты все-таки занят интересным делом. Похоже, я зря в тебе сомневался.

– Похоже, что так, – спокойно ответил Бен.

– В общем, все хорошо, что хорошо кончается. Чудненько, – заключил Джереми. – Послушай, Памма, хочешь, прокатимся? Мне наконец-то разрешили сесть за руль – я сказал, дескать, собираюсь съездить узнать, как вы тут.

Памела взглянула на Бена.

– Мне нужно в Лондон, отметиться на работе, – сообщил он. – Я просто хотел убедиться, что здесь все в порядке.

– Без тебя на работе не справляются, а, Бен? – подколол его Джереми.

– Джереми, прекрати! – воскликнула Памела. – Вот посмотрим, каково-то тебе будет, если тебе больше никогда не позволят летать.

– Я не имел в виду ничего такого…

– Имел, имел, – оборвал его Бен. – Но меня твои уколы уже не задевают, я успел нарастить толстую шкуру. Приятной вам обоим прогулки.

Он направился было к велосипеду и покатил его к воротам, но потом передумал и решил проведать мисс Гамбл, которую после пожара поселили над конюшнями. Комната оказалась, мягко говоря, спартанской. Узкая кровать, комод, на стене крючки для одежды. Все поверхности завалены книгами. Как и говорила Фиби, мисс Гамбл то и дело принималась плакать.

– Так любезно с вашей стороны навестить меня, мистер Крессвелл, – приветствовала она Бена. – Передать не могу, как я благодарна, что вы спасли мне жизнь. Однако погибло столько дорогих мне книг! Я лишилась смысла всей моей жизни.

– Мне так жаль, – ответил он. – Быть может, удастся спасти больше, чем вы думаете.

– Но мои бумаги… Я надеялась дописать дипломную работу. Мой бывший научный руководитель в Оксфорде обещал похлопотать, чтобы мне позволили ее защитить. Мне ведь пришлось оставить Оксфорд, когда мой отец умер и брат выгнал меня из дома без гроша.

– Да, Фиби рассказывала, – кивнул Бен. – Мне очень жаль.

Она горестно покачала головой:

– Жизнь не всегда справедлива. Почему именно на Фарли должна была упасть бомба?

Бен оглядывался вокруг, придумывая, как бы навести разговор на интересную ему тему.

– А где же ваш телескоп? – нашелся он наконец. – Надеюсь, его удалось спасти?

– О да, благодарю вас. Телескоп не так-то легко уничтожить. Он принадлежал еще моему отцу – старая добрая британская латунь.

– Вы изучали звезды? – уточнил Бен.

Мисс Гамбл рассмеялась.

– Ах, боже мой, нет, вовсе нет. Этот телескоп совсем небольшой. Я люблю иногда понаблюдать за птицами и разглядывала гнездо дроздов на большом дубе. Там сидел кукушонок. Кукушки презабавные создания, правда? Откладывают яйца в гнездах других птиц, а потом их детеныш оказывается крупнее всех и выкидывает из гнезда несчастных родных птенцов, так что бедным дроздам только и остается, что выкармливать его одного. Жизнь так жестока. А здесь я даже не стану устанавливать телескоп. Из этого окна не видно лес, только двор конюшни.

Бен был рад ее покинуть. Телескопу и бумагам нашлось правдоподобное объяснение. Однако же на работе ему втолковывали, что из женщин получаются хорошие шпионы. Ведя велосипед за руль по двору, он вспомнил, что в оранжерее сушатся бумаги мисс Гамбл. Гувернантка сейчас обустраивалась на новом месте, разбирала вещи, а значит, предоставлялся удобный случай взглянуть на ее бумаги. Он обошел вокруг дома и оказался возле оранжереи. В прежние времена, до войны, там трудился бы целый штат садовников, сейчас лишь двое стариков пытались поддерживать растения в приличном состоянии. Когда Бен подошел к оранжерее, ни одного, ни другого не было видно.

Внутри стоял сладковатый и влажный запах земли. С виноградной лозы в углу свисали крохотные грозди, а на низких кустах помидоров появились желтые цветочки. На длинном столе лежали книги и бумаги. Некоторые размокли в кашу, так что спасти их уже не представлялось возможным, на других вода лишь размыла чернила. Он склонился над ними, пытаясь различить написанное, и внезапно застыл, заметив слова «Война Алой и Белой розы». Даты не было, но ему бросились в глаза строчки: «Борьба за то, чтобы заменить слабого короля более крепкой ветвью династии Плантагенетов. Две ветви королевского рода. Решительная битва. Результатом сражения было поражение королевской…»

Быть может, то, что Бен принял число «1461» за дату времен Войны Алой и Белой розы – чистое совпадение? Или здесь скрывалось тайное послание? Две ветви королевской семьи. Поражение более слабой ветви… короля-заики? Короля-антифашиста? А вдруг речь о заговоре с целью избавиться от монарха? Он просмотрел остальные бумаги, но не смог найти ничего, что напрямую указывало бы на виновность мисс Гамбл. Что, если мисс Гамбл работает на противника – например, тайно передает по рации и принимает сообщения? Но тогда к чему было присылать парашютиста с фотоснимком в кармане?

Дома Бен переоделся в городской костюм, сел на велосипед и покатил на станцию. К этому времени новости успели разлететься по деревне, и группа женщин, болтавших у дверей булочной, засыпала Бена вопросами о его роли в ночном происшествии.

– Значит, это правда была бомба? – уточнила одна. – Мы подумали, обычный пожар.

– Нет, это точно была бомба, – заверил ее Бен.

– Но зачем бомбить Фарли? – спросила другая.

– Потому небось, что это усадьба, – проворчала третья. – Сами знаете, что у этих дьяволов на уме. Запугать нас хотят, чтобы мы сдались, вот и бомбят по всему, что нам мало-мальски важно. Да только ничего у них не выйдет. Хоть все тут разбомби, мы не сдадимся.

Бен поглядел на ее обветренное морщинистое лицо. Вероятно, эта женщина вела простую скромную жизнь, никогда не ездила дальше Севенокса или Тонбриджа, однако же не побоялась бы встретить могущественного врага лицом к лицу.

А ведь кто знает – вдруг однажды настанет день, когда нам удастся их победить, подумал Бен.

Он уже садился на велосипед, когда рядом остановился грузовик с надписью на борту: «Строительные работы Бакстера». Билли Бакстер опустил стекло и высунулся наружу:

– Куда собрался, Бен?

– На станцию. На работу вызывают.

– Прыгай ко мне, подброшу.

– Не надо, спасибо. Я вполне способен доехать до станции на велосипеде.

Билл ухмыльнулся:

– На этой-то рухляди? Да он же того и гляди развалится, ты за угол завернуть не успеешь.

– Лет тридцать уже продержался – думаю, и еще протянет.

– Да ладно, что ты как неродной. Я же все равно еду в ту сторону, и вдруг, когда ты вернешься, пойдет дождь?

Бен замялся. Конечно, приятнее ехать в машине, чем крутить педали старого велосипеда до самой станции, но не ехать же с Бакстером.

– Вот кстати, – добавил Билли, – я могу тебя довезти до самого Севенокса, тогда тебе даже не придется пересаживаться с поезда на поезд.

– Я бы на твоем месте согласилась, Бен, – вмешалась одна из женщин. – Брось велосипед здесь, а мы уж отвезем его к твоему отцу.

Бену ничего не оставалось, как согласиться.

– Хорошо. Спасибо, – кивнул он, обошел грузовик, открыл пассажирскую дверь и сел рядом с Билли. Машина тронулась. – А сам-то ты куда? – спросил Бен.

– На склад лесоматериалов за Севеноксом, – ответил Билли. – Решил, что надо бы запастись досками, после того что вчера стряслось в Фарли. Ты же там был, верно? Много будет работы?

– Прилично, – признал Бен, – но, похоже, военные сами все отремонтируют. В поместье же временно располагается воинская часть, и вроде бы армейские реквизируют стройматериалы, – закончил он, с удовольствием отметив, как Билли изменился в лице.

– Но им же наверняка понадобится строитель-профессионал, – вставил тот. – Вряд ли они забьют пробоины досками крест-накрест, чтобы не протекало от дождя.

На это Бен ничего не ответил – заметил лишь:

– Ты, похоже, неплохо зарабатываешь на войне.

– Недурно, старик, недурно. Надо же пользоваться случаем, а? Ловить момент, как говорится.

– Какая жалость, что в кентских деревнях так мало домов разбомбило, – съязвил Бен.

– Не волнуйся, мне до самого конца войны найдется чем заняться. Еще и на стороне подработаю.

– Это как?

– Вот гляди, мне же бензин положен. Надо ехать то туда, то сюда, восстанавливать дома после бомбежек, и для этого добрые дяди из правительства выделяют мне добавочные талоны. Вот я и левачу – грузы перевожу. Передай своему папаше, если ему когда что понадобится, пусть приходит сразу ко мне.

– Ты о черном рынке? – уточнил Бен.

Билли ухмыльнулся.

– Спрос рождает предложение. Я же делаю доброе дело, старик. Помогаю тем, у кого слишком много добра, разделить его с теми, кому нужно.

– Ну и себя не забываешь, разумеется.

Ухмылка стала еще шире.

– Ну я же не лопух какой.

Получается, немец с парашютом никак не мог направляться к Билли Бакстеру. Тот наживался на войне и наверняка не хотел, чтобы она закончилась поскорее. А в случае немецкой оккупации… такой и немцев начнет снабжать необходимым.

Бен очень обрадовался, когда они наконец доехали до станции и тепло распрощались.