Электронная библиотека » Роберт Балакшин » » онлайн чтение - страница 6


  • Текст добавлен: 27 мая 2022, 19:21


Автор книги: Роберт Балакшин


Жанр: Религиозные тексты, Религия


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Шрифт:
- 100% +

После Любутского договора минуло 7 лет, из Вильно пришла весть: умер князь Ольгерд. Хоронили его по языческому обряду, тело сожгли на костре, на костёр возложили рыцарские княжеские доспехи, саблю, копьё, сожгли также 18 боевых коней. Из сосновых брёвен устроили сруб, куда положили князя и всё, что предназначалось ему для последнего похода – в загробный мир. Затем сруб подожгли.

Престол его наследовал сын Ягайло. Другому сыну Ольгерда – Дмитрию – службы в Литовском княжестве не нашлось, и он пришёл в Москву, попросившись на службу к князю Дмитрию.

Дмитрий Иванович принял его с великой честью, сразу дал в княжение город Переяславль. Потомок Ольгерда был принят не как простой перебежчик, а как удельный русский князь.

Этим жестом Дмитрий Иванович приглашал к себе на службу и других литовских (и не только литовских) князей. Пришёл на службу в Москву и брат Дмитрия Ольгердовича Андрей. Оба они стали героями великой Куликовской битвы…

Как много в историии наших народов примеров братства по оружию, когда мы вместе в одном строю бились против общего врага, но нам навязывают случаи, когда мы воевали друг против друга, а сердца наши пылали злобой и ненавистью.

Через тридцать лет после Куликовской битвы, где заодно с русскими за русскую землю дрались литовцы, в едином ополчении под командой польского короля Ягайло и литовского великого князя Витовта в бою с немецкими крестоносцами сошлись русские полки из Смоленска и Брянска. В критический момент битвы, когда крестоносцы потеснили литовские хоругви и уже праздновали победу, положение спасли русские полки, стойко отбивавшие все натиски врага. Там, на поле Грюнвальда, решались судьбы Польши и Литвы.

Мы давно с литовцами в родстве, ведь не только князья женились на литовских княжнах, но и простые люди.

Но врагу рода человеческого невыгодно, чтобы народы жили в дружбе и, нам, славянским народам, предлагают помнить не это, не общие подвиги, не совместно пролитую кровь, нас стравливают историей с мнимой оккупацией 1940 года.

Глава восьмая
Дела новгородские

 
Славен Киев-град князем ласковым
Да делами богатырскими;
Только Новгород ещё славней…
А и славен велик Новоргод,
Что людьми торговыми да своей вольной волюшкой.
 
Опера «Садко»

Нас, русских, частенько укоряют в отсталости (экономической, политической и культурной), изображают Россию тысячелетней рабой и многозначительно кивают в ту сторону, куда заходит солнце: вот, дескать, посмотрите, как люди-то живут. Но прежде чем тянуть шею в западном направлении, полезней оглядеться вокруг, и на Руси мы увидим то же самое, чем кичится и гордится Европа. В Европе красовались королевства, герцогства да маркграфства, а на Руси были княжества. В Европе процветали Венецианская да Генуэзская республики, на Руси не уступали им духом вольности Новгород и Псков.

В Новгородской республике, как и в Древнем Риме, было народное собрание (вече), сенат (именитые бояре и купцы), консулы (посадник, тысяцкий).

Сходство римского и новгородского политического устройства прослеживается легко, с учётом местных условий, конечно. Но в Новгороде не было поста диктатора, который назначался в Риме в случае важных, как правило, связанных с войной событий. Новгородцы для этого приглашали князя.

Полной, абсолютной независимости у Новгорода не было. Зародившийся на русской земле и населённый русскими, город был связан с Киевом и в определённой мере подчинялся киевскому великому князю.

Внешне могло сложиться обманчивое впечатление подчинённости Новгорода Киеву, но не раз бывало, что недовольное чем-либо вече изгоняло неугодного князя из города, а с XII века вообще выбирало князя по своему хотению.

Татаро-монголы не разграбили Новгород. Народное предание гласит, будто завоеватели из-за болот не нашли Новгорода. Эта выдумка призвана была подсластить тот факт, что вольный город платил татарам дань. В Новгород и из Новгорода в Торжок, Тверь, Москву проезжали гонцы, купцы, прочий люд, дорога была торная. Татары воевали зимой, когда не только реки, но и болота замерзали, так что дойти до Новгорода им не составило бы большого труда. Ничто не остановило бы татар. Святой князь Александр Невский за выкуп упросил не воевать город.

Тем не менее, в Новгороде вспыхнуло одно из первых восстаний против оккупантов (1257–1259), когда они хотели переписать население. Восстание подавил сам Александр Невский, чтобы предотвратить карательный поход татар.

Перетянуть на свою сторону Новгород, включить его в сферу своего влияния желали и тверской князь, и московский, и великий князь Литовский. К XIV веку новгородским князем по традиции становится великий князь Владимирский.

Поэтому, когда Дмитрий Иванович не пустил Михаила во Владимир, то он и стал князем в Новгороде.

Новгородцы сами не могли претендовать на получение великокняжеского ярлыка, но, если им это было выгодно, вступали в эту борьбу. Когда малолетний Дмитрий боролся с нижегородским князем Дмитрием Константиновичем за ярлык, Новгород неожиданно взял сторону Нижнего Новгорода, потому что московский князь, как только новгородцы начинали своевольничать, перекрывал пути подвоза хлеба к Новгороду. Новгород сам себя не мог прокормить хлебом из-за скудости местных почв и хлеб покупал. Новгородцы рассчитывали, что если ярлык получит Дмитрий Константинович, то он приструнит московского князя.

Эту же политику перехвата торговых путей с хлебом, чтобы принудить новгородцев к послушанию, вёл и тверской князь. Тогда в дело вмешивался московский князь, не дававший Новгород в обиду. Москва, соперничавшая с Тверью, нуждалась в Новгороде как в союзнике. В то же время Новгород давал Москве немалые денежные средства, которые московские князья нередко требовали от новгородской республики в чрезвычайном порядке (так называемый «чёрный бор»).

Но чаще всего Новгород был для Москвы, как говорят сейчас, головной болью.

В древние времена купцы не брезговали разбойным промыслом. В Новгороде сформировалась особая прослойка горожан, которая только и занималась речным разбоем. Этих людей называли ушкуйниками.

Доселе ушкуйники грабили на Волге суда по выбору, не трогая ордынских купцов. Воспользовавшись «замятней» в Орде, не боясь расплаты, потому что татарам сейчас было не до них, они стали нападать на купцов, торговавших с Ордой, делали налёты на ордынские приречные городки и поселения. Безнаказанность, вера в разбойничью удачу лишила ушкуйников рассудка, они отбросили даже малейшие правила приличия. Ушкуйники стали грабить караваны русских купцов, уподобившись врагам русского народа – ордынцам.

Вскоре после свадьбы великого князя в 1366 году новгородцы предприняли большой поход на Волгу. Они напали на Нижний Новгород, а затем плыли по Волге и грабили всех подряд, не делая разбора, как иноземных, так и русских купцов. «Со многим прибытком» (Кучкин, 66) они вернулись в Новгород, где, вне сомнения, были приняты как герои. Но Дмитрий Иванович понимал, что «геройство» ушкуйников могло выйти Руси боком. Купцы пожалуются хану, и неизвестно, что предпримет очередной хозяин Орды: двинется ли на Русь походом, воспользовавшись бесчинствами новгородцев как предлогом для грабежа, или согласится удовольствоваться подарками и возмещением ущерба купцам.

«Великий князь разорвал за это мир с новгородцами, велел сказать им: „Зачем вы ходили на Волгу и гостей моих пограбили?“ Новгородцы отвечали: „Ходили люди молодые на Волгу без нашего слова, но твоих гостей не грабили, били только бусурман; и ты нелюбовь отложи от нас“». (Соловьёв, 285.)

Закрыть глаза на разбои ушкуйников было нельзя. Дмитрий Иванович приказал награбленную добычу передать в великокняжескую казну и, чтобы придать своему приказу большую силу, перекрыл вооружёнными отрядами дороги, соединявшие Новгород с принадлежавшей ему Двинской землёй, а также велел взять в Вологде под стражу видного новгородского боярина Василия Даниловича Машкова с сыном Иваном. «А то нескладно получается: ушкуйникам хмель, а всей Руси похмелье». (Лощиц, 91.)

Новгород поупрямился, но в следующем 1367 году пошёл на мировую. К великому князю отправилось посольство из лучших новгородских людей с поклоном, извинениями и дарами. Великий князь отправил в Новгород своего наместника и освободил боярина Машкова с сыном.

А вскоре князь Московский помог своему западному соседу.

В Новгороде случилось страшное бедствие: пожар такой истребительной силы, что от него выгорел внутри Новгородский детинец, обрушился Владычный двор, а в Софийском соборе опалило иконы и книги.

Прослышав о таком несчастье, немцы, рыцари Ливонского ордена, начали готовиться в поход.

По старинному обычаю, великий князь Владимирский на первый же призыв Новгорода о воинской помощи должен откликнуться, прибыть сам с дружиной или, если не может, послать взрослого сына.

Старший сын Дмитрия Ивановича, Даниил, лежал ещё в пелёнках, и в Новгород с воеводами и отборной дружиной отправился Владимир Андреевич.

Дороги Владимир Андреевич выбирал окольные, дальние, шёл скрытно. Прямой путь пролегал через тверское княжество, в котором, как и в Вильно, праздновали победу [11]11
  По завершении первого похода Ольгерда. Пиршественное вино, правда, горчило: Кремль-то взять не удалось. Но что об этом вспоминать.


[Закрыть]
, и если бы там прознали о походе Владимира Андреевича, то всемерно попытались бы воспрепятствовать ему.

В Новгороде князя Владимира приняли как дорогого, долгожданного гостя, ведь не жаловали в Новгород князья Московские.

В Новгороде Владимир Андреевич особо не задержался и выехал в Псков, где убедился: ливонская опасность наяву.

В городе Юрьеве [12]12
  Исконное, русское название г. Тарту.


[Закрыть]
ливонцы задержали новгородских купцов. А новгородцы в свою очередь взяли под стражу немецких гостей.

Псковское Торжище находилось сразу за городской стеной, но Владимир не увидел здесь гостей – ни немцев, ни ордынцев, ни булгар. По псковскому строжайшему правилу инородцев на Торжище не допускали [13]13
  Какой мудрый обычай! Пора нам учиться у наших предков.


[Закрыть]
, чтобы не выведывали цены, установленные между своих, да не тёрлись возле градских стен, прощупывая, как в Пскове камень к камню лепят. Для заморских гостей торг был на том берегу. (Лощиц, 147.)

В прошлый год немцы подошли почти к самому городу, стояли на другом берегу Псковы не один день, но переправиться побоялись, пограбили, пожгли ближние деревни и по-волчьи исчезли в лесу.

Почти полгода пробыл князь Владимир Андреевич в псковских краях. О том, что он тут, знали теперь и в Твери, и в Литве, конечно, и среди немцев. Пусть все знают, что московский князь не оставит без внимания, а если понадобится, и без военной помощи новгородцев и псковичей. Живём мы в разных княжествах и городах, но вера у нас одна, один язык, одна судьба и одна мать сыра-земля.

Справедливо писали и пишут историки о политике татаро-монгольских ханов, натравливавших княжество на княжество, город на город.

Но надо посмотреть правде в глаза: пока всё и вся не объединила под своей самодержавной волей единая великокняжеская, а потом и царская власть, разве не было так, что княжество грызлось с другим княжеством? Было. Резались, рубились друг с другом, лили православную, русскую кровь, как воду. Многократны кровавые стычки между Тверью и Новгородом за Торжок, главный пункт, через который шло снабжение Новгорода хлебом.

В 1371 году князь Михаил Александрович захватил Торжок и посадил в нём своего наместника. Возмущённые новгородцы послали ватагу ушкуйников, которые, ворвавшись в город, выгнали наместника Михаила и заодно перебили всех тверских купцов и прочих тверичей, оказавшихся в городе.

В мае 1372 года к Торжку подошёл Михаил Тверской, потребовав, чтобы горожане выдали тех, кто грабил купцов, и вновь приняли его наместников. Новгородцы решили сразиться с тверичами, но в поле воевать не умели. Ушкуйники построились для боя, однако не сдержали и первого натиска тверичей, бросились бежать, одни побежали по новгородской дороге, другие заперлись в Торжке. Михаил приказал поджечь посад, ветер дул на город, и вскоре он весь заполыхал. Тверское войско ворвалось в город, начались убийства, грабежи и насилия. Воины раздевали женщин донага, те бросались со стыда в реку и тонули…

Слово летописцу: «иконных окладов и всякого серебра много побрали… Святые церкви пожжены, город весь пуст; и от поганых никогда не бывало такого зла; убитых, погорелых, утопших наметали пять скудельниц, а иные сгорели без остатка, другие потонули и без вести поплыли вниз по Тверце».

Новгородцы издревле гордились своей вольностью. Но вольность хороша, если она не ущемляет и не презирает чужую свободу. Ушкуйники же чужую свободу не ставили ни во что.

«Между тем, – пишет С.М. Соловьёв, – разбои новгородской вольницы не прекращались: в 1369 году осенью шло 10 ушкуев (разбойничьих судов), а иные шли Камою… В следующем году дважды ходили новгородцы Волгою и много зла наделали. В 1371 году ушкуйники разграбили Ярославль и Кострому. В 1374 году разбойники в 90 (!) ушкуях разграбили Вятку, потом взяли Болгары и хотели зажечь город, но жители откупились в 300 рубей… В 1375 году, когда великий князь Дмитрий стоял под Тверью, новгородские разбойники на 70 ушкуях под начальством Прокопа… явились под Костромой…» (Соловьёв, 286.)

Здесь мы прервём цитирование и обратим внимание на то, что историк прямо называет ушкуйников разбойниками.

Имя «ушкуйники» овеяно романтикой. Оно происходит от названия быстроходного, особого рода речного судна – ушкуй. Прислушайтесь, что-то в этом слове звучит от «щуки», чуется в нём что-то злобное и хищное.

Но в крови, в страданиях, в слезах жертв бандитов, в какую бы эпоху они ни жили, ничего романтичного нет. В сущности, ушкуйники и пираты одно и то же, только классические пираты душегубствовали на морях и океанах, а театром действий новгородцев была преимущественно Волга.

Народ хранит в памяти своей имена святых угодников, полководцев, государственных мужей, рядовых воинов от витязей Куликова поля до героев Великой Отечественной войны, предпочитавших умереть под пытками (Ю. Смирнов), а не выдать военную тайну. Но ни одного имени разбойника не хранит память нашего народа. Русский православный народ понимает, что не бывает благородных Робин Гудов, разбой – это разбой. А благими намерениями (и благородными разбоями) вымощена дорога в ад. Есть только один разбойник, живущий в народной памяти, да и тот только потому, что раскаялся в злодействах своих и «сам Кудеяр в монастырь пошёл, Богу и людям служить» [14]14
  Иногда ушкуйников именуют землепроходцами. Но ими можно назвать отряд Ермака Тимофеевича, позднее отряды Дежнева, Хабарова. Люди шли на восток, в далёкую Сибирь, не ради корысти, не из-за стремления поживиться, набить мошну и прогулять награбленное, а открыть новые земли, узнать неведомое, распространить веру Христову.


[Закрыть]
.

Поход, цитату о котором мы прервали, закончился для ушкуйников позорной и лютой смертью.

Хотя ничто не предвещало этого. Сначала им благоприятствовала удача, или на воровском языке – фарт. Ушкуйники числом около двух тысяч высадились у Костромы. Городской воевода Плещеев с пятитысячной ратью стал супротив их. Главарь ушкуйников, обладавший воинской смекалкой, отделил часть своего отряда и направил его в обход. Пока большая часть ушкуйников дралась с войском воеводы, другая часть обошла костромичей с тыла. Целую неделю потом после побоища ушкуйники пировали в Костроме, грабили, пили и гуляли напропалую. Взяв многочисленный полон и богатую добычу, разбойники двинулись вниз по Волге. Добыча была так велика, что ненужные им вещи они бросали в реку. Ограбив и зажегши Нижний Новгород, в Булгаре они продали костромских женщин и девушек и поплыли до самой Астрахани, грабя встречные и попутные суда без разбора. Астраханский хан, возможно, не знал русской поговорки: «С волками жить – по волчьи выть», но поступил сообразно ей. Разузнав о богатой добыче, награбленной разбойниками, он принял их, как желанных гостей, устроил обильный пир и, когда ушкуйники упились, приказал слугам перерезать всех до единого. Возможно, и сам не побрезговал этой забавой.

Вроде бы положено посочувствовать землякам, павшим жертвами коварного азиата, но не сочувствуется.

«Никакая другая торговля на Чёрном море в XIV–XV вв., – писал наш великий хранитель памяти В. Чивилихин, – не могла сравниться по важности с поставкой рабов в Египет. В работорговле Золотой Орды с Египтом, Сирией, Италией и Францией основным товаром были женщины. Самая большая цена была заплачена за семнадцатилетнюю русскую девушку – 2093 лиры, а самый ходовой товар сбывался по цене 136–139 лир». (Чивилихин, 647.)

Кто поручится, что та невольница, проданная, как вещь, на утеху и забаву неведомому богатею, не была девушкой из Костромы?

Слово летописцу: «такову кончину прияша воевода Прокофей и другий воевода Смолнянин со всею дружиною их; в нюже меру мериша, возмерися им».

Москва гневалась на Новгород, случалось, и собирала против него рать, мирилась с ушкуйниками, как с неизбежным злом, но в то же время понимала: другого щита против нашествия с запада у Руси нет.

А Новгород лавировал между сильными соседями, стараясь не быть явно на чьей-то стороне. Приглашая к себе князя из Москвы, новгородцы не порывали связей и с Литвой, то заигрывали, то дрались не на живот, а на смерть с Тверью.

Так обстояли дела в западной части русских земель перед надвигавшимся на Родину смертельным испытанием.

Глава девятая
Рязанские дела

 
Подступал тута царь Бахмет турецкий,
И разорял он старую Рязань – город подлесную,
И полонил он народу во полон сорок тысячей,
Увёл весь полон во свою землю.
 
Авдотья Рязаночка. баллада.

Страдалица – земля русская. Что довелось ей испытать и пережить в годину монгольского нашествия, не пережил и не испытал ни один народ в мире. Но и на этой земли был особый, многострадальный уголок. Это – Рязанское княжество.

К нему, первому русскому городу, в декабре 1236 года подошли несметные орды сытых кровью и убийствами степняков. Глядя на обыкновенные бревенчатые городские стены, монголы предвкушали: разнесут их стенобитными машинами, и наступит час мщения. Ведь дерзкие послы местного князя на требование отдать десятую часть всего, чем они владеют, ответили: «Когда никого из нас не будет, всё будет ваше».

Пять дней продолжался непрерывный штурм Рязани, на стены рядом с обессилевшими, изнурёнными воинами вышли их жёны, сёстры, мальчики-подростки. Они бросали вниз камни, рубили топорами, кололи вилами лезущих, подобно саранче, врагов.

Город пал. На улицах не было слышно ни плача, ни рыданий, всюду лежали мертвецы: кто не погиб в бою, не сгорел в пожарах, тех настигла кривая сабля или стрела.

Рязань не возродилась, не восстала из пепла. Жители основали город на новом месте.

Божиим промыслом место, где впервые пролилось столько русской крови, крови воинов, священников, женщин и девушек, невинных детей, стало сакральным, священным. Здесь не должны больше звучать песни и пляски, веселье должно умолкнуть здесь навсегда. Люди тут не живут, сюда приезжают археологи, и только они через века видят свидетельства общегородского подвига: разрубленные татарскими саблями черепа, толстый слой пепла от сгоревших храмов и домов, нательные кресты, остатки посуды, утвари.

Но, несмотря на перемену местожительства, всё равно не было в ту пору княжества более многострадального, несчастного, чем княжество Рязанское. Всю свою злобу, досаду на неудачи с княжеством Московским ханы вымещали на нём.

Все грабительские набеги, что учиняли татаро-монголы, начинались с рязанской земли. Сюда с визгом и воем врывались конные отряды, грабили, жгли и несли дальше мучение и смерть.

Первыми пострадали рязанцы, первыми приняли муки, но, пожалуй, и одними из первых стали давать отпор захватчикам, давать острастку.

В 1365 году на Рязанское княжество налетел хан Тагай. Много пограбил, захватил большой полон и сжёг Переяславль-рязанский. Князь Олег не смог сразу сразиться с врагом и, только соединившись с Владимиром Пронским и Титом Козельским, пустился за татарами в погоню. Русские дружины догнали грабителей у Шишковского леса и с ходу атаковали их. Татары, не успев развернуться в боевой порядок, смешались, но выправились. Бой, как заметил летописец, был лютый. Русские не жалели себя, татары не хотели уступать. И всё же наша взяла, воины Тагая не устояли, обратились в бегство. Бежал с ними и Тагай, только так он спас свою жизнь. Хотя неизвестно, что было бы, если б он остался жив и попал в плен. Может быть, его обменяли бы на какого-нибудь знатного русского, захваченного татарами в плен, может, отпустили бы за выкуп.

Князья праздновали полную победу, едва ли не первую со времён легендарного Евпатия Коловрата, тоже рязанца.

С Московским княжеством Рязань жила в добром согласии, делить им пока было нечего, на ярлык Рязань не претендовала, их взаимоотношения не шли в сравнение с тверскими, были спокойнее и миролюбивее. Во втором походе Ольгерда рязанские полки пришли на помощь московскому князю, однако в 1371 году по неизвестным причинам согласие нарушилось. Дело дошло до войны.

14 декабря 1371 года великокняжеская рать ушла на Рязань. Великий князь поручил её возглавить Дмитрию Михайловичу, недавно перешедшему на московскую службу. Потомкам он известен как воевода Боброк.

Рати сошлись у Скорнищева. Рязанцы, закалённые в боях и стычках с татарами, посмеивались над московскими ратниками, бахвалились, что возьмут их голыми руками. Удивительно, но в захваченном после битвы рязанском обозе нашли много верёвок, которыми рязанцы намеревались вязать пленников. Самоуверенность не доводит до добра, к тому же известно, что бьются воины, а воюют воеводы. Дмитрий Михайлович Боброк был искуснее рязанца. Войско князя Олега потерпело сокрушительное поражение.

Князь Олег укрылся в потайном месте в глухих лесах, где он имел обыкновение скрываться, когда на Рязань нападали татары, а сопротивление было, очевидно, бессмысленным.

Дмитрий Иванович использовал победу в своих интересах, занял Рязань, но присоединить Рязанское княжество к Московскому у него не было сил. И воевать пришлось бы со всем княжеством: рязанцы любили своего князя. А ввязываться в длительную, с неясным исходом кампанию Дмитрий Иванович не захотел. На рязанский стол он посадил двоюродного брата Олега князя Владимира Дмитриевича Пронского. Это была ошибка, которая принесла горе пронскому князю. Накопив сил, Олег прогнал брата, ставленника Москвы, и жизнь его, скорее всего, насильственно прервалась, летописи больше не упоминают о нём.

В 1373 году татары из Мамаевой Орды опустошили рязанское княжество; великий князь Московский всё лето простоял на берегу Оки и не пустил татар на свою сторону.

К лету 1373 года относятся первые признаки готовности Москвы пойти на военный конфликт с Мамаем.

Слово летописцу: «Того же лета (1373 г.) приидоша Татарове ратью из Орды от Мамаа на Рязань, на великого князя Олга Ивановичя Рязанскаго, и грады его пожгоша, и людей много множество избиша и плениша… А князь велики Дмитрей Ивановичь Московьский събрася с всею силою своею и стоял у реки Оки на брезе, и брат его, иже из двоюродных, князь Володимер Андреевичь прииде к нему из Нижнего Новагорода на брег ко Оке реке, и татар не пустиша…»

С высокого окского берега Дмитрий Иванович видел пожары, скакавшие вдали по полям и дорогам татарские отряды, но предпринять что-либо не мог. Малейшая стычка могла подтолкнуть Мамая к большой войне, к которой Московское княжество было не готово. Но сам факт появления московского войска, как заслона, преграды татарским войскам вызывал у Мамая гнев и злобу.

Жесткому разорению подверглось рязанское княжество в 1378 году, когда Мамай, рассвирепев от разгрома войска Бегича на реке Воже, посчитал косвенно виновным в этом князя Рязанского Олега и, желая покарать его, послал войско, буквально опустошившее рязанскую землю.

«Осенью неожиданным набегом татары захватили Переяславль Рязанский. Князь Олег, не будучи готов к обороне, „град свой поверже и перебежа за Оку“, на севере. Рязанскую землю постигла та же судьба, что незадолго перед этим нижегородскую: столицу татары „огнем пожгоша, и волости и села повоеваша, а люди много посекоша, а иные в полон поведоша и возвратишася во страну свою, много зла сотворившее“». (Прохоров, 74.)

Потом, накануне Куликовской битвы, отношения между Рязанью и Москвой омрачились и стали враждебными, но князя Олега осуждать трудно.

Над мифическим царём Дамоклом висел меч, а реальный, живой Олег Рязанский, как никто из русских князей, изо дня в день ходил под ханской саблей.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации