Текст книги "Святой князь Дмитрий Донской"

«Часу в двенадцатом начали показываться татары: они спускались с холма на широкое поле Куликово; русские также сошли с холма, и сторожевые полки начали битву, какой ещё никогда не бывало прежде на Руси; говорят, что кровь лилась, как вода, на пространстве десяти вёрст, лошади не могли ступать по трупам, ратники гибли под конскими копытами, задыхались от тесноты. Пешая русская рать уже лежала как скошенное сено, и татары начали одолевать. Но в засаде в лесу стояли ещё свежие русские полки под начальством Владимира Андреевича и известного уже нам воеводы московского, Дмитрия Михайловича Волынского-Боброка… „Теперь пора!“ – сказал Волынский, и засадное ополчение бросилось на татар. Это появление свежих сил на стороне русских решило участь битвы». (Соловьёв, 277.)

Советские историки в силу известных обстоятельств были вынуждены умалчивать о сверхъестественном аспекте события, происходившего 8 сентября 1380 года. Однако у нас есть свидетельства, которым нет оснований не доверять.

Слово летописцу (о помощи Небесных сил): «Бысть бо яко в девятый час бьющееся, и мнозии верни видеша аггели помогающее христианом, и святых мученик полки, и воина великаго Христова Георгия, и славнаго Дмитриа, и великих князей Русских святых мученик Бориса и Глеба, в них же бе и воевода свершенаго полка небесных сил великий архистратиг Михаил».

Историки и писатели, занимавшиеся Куликовской битвой, внесли в эту историю много такого, что не имеет подтверждения в источниках. Что они добавили, что утверждали, будет ясно из моих замечаний.

Исследователь Н.С. Борисов сделал важное методологическое замечание, которым руководствуется автор данного труда.

«О действиях предводителей полков историки не могут дать точного ответа. Споры, идущие между ними по тем или иным обстоятельствам дела, имеют затяжной и нескончаемый характер, так как речь идёт не более чем о построении и опровержении гипотез, не подлежащих проверке в силу специфики самого предмета истории – прошлого. Построение гипотез, выдаваемых за открытия, – это увлекательное занятие, бесплодность которого является главной профессиональной тайной историков…» (Борисов, 107.)

Прежде всего мы должны уяснить, что ни о каком сторожевом полке источники не говорят. Говорится о главном полке и о полках правой и левой руки.

Поэтому схема построения русского и татарского войск, кочующая из издания в издание [16]16
  Наиболее раннее её изображение помещено в Военной энциклопедии 1911–1915 гг. издания.


[Закрыть], придумана от начала до конца.

Взглянем на неё и убедимся, что войско русское так построено быть не могло.

Схема № 1[17]17
  Военная энциклопедия. СПб., 1914. т. XIV. С. 379. Автор неизвестен.


[Закрыть]

Пояснение к схеме № 2: На Куликовом поле выстроились два войска…Московское возглавлял сторожевой полк (I) Семёна Мелика, насчитывавший до тысячи конных витязей… за ним располагались Передовой (IV) и Большой (V) полки, в рядах которых находилось 24 тысячи пеших ратников. Фланги их прикрывали полки Правой (II) и Левой (III) руки, в которые входило по 3–4 тысячи тяжеловооружённой кованой рати… Дмитрий предусмотрительно развернул 3600 ратников резерва (VI)… великокняжеский стяг, защищаемый 300 дружинниками. Засадный полк (VII) – 4 тысячи витязей Дмитрия Боброка и Владимира Серпуховского.

Схема № 2[18]18
  Техника – молодёжи. 1980. № 9. С. 6. Автор В. Прищепенко(?)


[Закрыть]

Мамай двинул навстречу сторожевому полку свой передовой отряд (1) – от 3 до 5 тысяч бездоспешных лёгких конников. За ним готовились к атаке 14–15 тысяч спешенных тяжеловооружённых всадников (4) и в центре их боевого порядка были 4 тысячи генуэзских наёмников (на схеме показаны синим цветом). С тыла их подпирали 25–36 тысяч спешенных лёгких всадникоав (5), за которыми разместился заградительный отряд – 3 тысячи воинов (6), главной задачей которых было не допустить бегства ордынцев с поля боя. Фланги Мамаева воинства прикрывали отряды лёгкой конницы, насчитывавшие 10–12 тысяч (2) и 15–20 тысяч бойцов (3). Справа и сзади главных сил ордынский военачальник развернул 1 тысячу резерва (7), а на некотором отдалении от своего КП, прикрываемого 1 тысячей охраны, сосредоточил огромный обоз (9) – до 70 тысяч телег и 300 тысяч лошадей.

Схема № 3[19]19
  Борисов Н.С. Русские полководцы. 1993. М., С. 109.


[Закрыть]

Поскольку наш труд не относится к военно-историческим исследованиям, подробный анализ схем не производится. Читатель без труда обнаружит, что все они разные и, следовательно, являются плодом творчества авторов. Но нелишне будет обратить внимание хотя бы на одну деталь. То появляющийся, то исчезающий сторожевой полк выдвинут далеко вперёд от основных сил. Фланги его открыты. Татарское войско, наступающее сплошным фронтом (фалангой), запросто обойдёт его с флангов и охватит с тыла. Так волна охватывает одиноко стоящий утёс. Участь сторожевого полка при такой схеме незавидна, он будет истреблён до единого воина, не принеся никакой пользы. Эта же участь ожидает и полк, стоящий за ним.

В античную эпоху впереди строя фаланги или легиона выходили отряды легковооружённых пехотинцев, велитов (застрельщиков), которые осыпали вражеский строй градом дротиков и ядер из пращей. Но, выполнив свою задачу, они уходили в тыл.

А какая задача могла быть поставлена сторожевому полку? Ни за что погибнуть?

Русские полки могли быть построены только в одну линию (уже упоминавшуюся фалангу) тесно сомкнутого строя, а воеводы, командовавшие полками, были необходимы до того времени, когда войска сойдутся и начнется всеобщий бой.

Впервые сообщение о сторожевом полке появляется в Новгородской летописи спустя 150 лет после битвы. Летописец переносит примеры построения войск XVI века в XIV век.

«Деление на полки вооружённых сил Московского государства, – замечает О. Кузнецов, – характерно только для XVI века, но никак не для XIV столетия, отдельные княжеские дружины численностью в 1–1,5 тысячи воинов умели драться в лучшем случае своей корпорацией, но никак не в составе каких-либо соединений, а поэтому русское войско при стереотипной численности в 150 тысяч человек в 1380 году физически не могло быть управляемым на поле боя». (Музей-заповедник, 55.)

В летописях не говорится ни о каком резерве, имеющемся на схеме позади основного массива войск. А глубоко уважаемый автором В.А. Чивилихин даже назвал численность резерва – около трети войск. Такого самоубийственного решения Дмитрий Иванович принять не мог. Треть войска, бездействующая в то время, когда идёт бой, – это неоправданный просчёт. К тому же есть Засадный полк. Он и является не чем иным, как резервом.

В летописях не говорится ни слова о каких-либо манёврах русских войск. Да они были невозможны при начавшейся общей рукопашной, когда десятки тысяч людей рубили друг друга, резали ножами, душили, вцепившись друг другу в глотку. Ничьи команды не могли быть услышаны в том тысячеголосом рёве, что клубился над полем битвы.

Тем более ни в одной летописи не говорится о мудром руководстве битвой Мамаем, что он сначала приказал атаковать центр русских войск, чтобы прорвать его, а когда это не удалось, приказал перенести удар на левый фланг. Здесь вопрос даже не о том, услышат ли воины приказы командиров, а о том, что если во время боя снять с одного участка какую-то часть сил (немалую, потому что от малого отряда не будет толка), это означает только одно – ослабление этого участка, чем не преминет воспользоваться противник. Русские, почуяв, что натиск ослаб, и ослаб значительно, тут же перешли бы в наступление, обошли татар с фланга и ударили в тыл, то есть сделали бы то, что потом проделает Засадный полк, и гораздо раньше завершили бы битву. Рассказ о переносе татарами удара с центра на фланг – чистейшей воды выдумка.

Авторы, берущиеся писать о Куликовской битве, невольно переносят на ту эпоху опыт войн XVIII–XIX веков с их залповой стрельбой и даже опыт Великой Отечественной войны, когда вследствие высокой механизации вооружённых сил за короткий срок с одного участка фронта на другой перебрасывали дивизии, корпуса и даже танковые армии, производя манёвр колёсами.

Теперь о коннице. Убедившись, что фланги у Дмитрия Донского надёжно закрыты ручьями, болотами и русское войско не обойти, Мамай понял, что предстоит наносить удар в лоб. Сразу же, как опытный военачальник, он отправил конницу сражаться в пешем строю, потому что конница не прорвёт глубокое построение русских войск. Может, где-то вклинится, но ненадолго.

Он мог произвести атаку конницы в психологическом плане, отправить лаву конников, чтобы они осыпали русских дождём стрел. Но стрелами бой не выиграешь, надо идти сражаться. Часть конницы Мамай спешил, часть мог оставить в виде резерва или для погони за бегущим русским войском.

Поэтому не было стрельбы из арбалетов, о которой пишет Ф.Ф. Шахмагонов, утверждая, что именно арбалеты нанесли татарской коннице настолько серьёзный урон, что она отступила и участия в бою больше не принимала.

Чтобы остановить конницу, нужна стрельба залпами. Для этого ещё до войны должны быть сформированы специальные арбалетные части, которых бы обучали залповой стрельбе. Таких подразделений не существовало. Научиться залповой стрельбе, когда одна шеренга арбалетчиков стреляет, другая целится, третья заряжает арбалеты, за то время, пока собиралось войско и шло от Коломны до Дона, невозможно.

И самое главное, на Куликовом поле нет массового обнаружения арбалетных стрел (болтов). Обычные наконечники стрел находят, а находки болтов единичны.

Во время раскопок древнеиудейских крепостей, которые осаждали и брали штурмом легионеры Тита, подобные находки весьма многочисленны. Так, например, при раскопках крепости Гамлы найдено более 2000 ядер для пращ и 1600 стрел для баллист. Ясно, что перед штурмом крепость была подвергнута жестокому артиллерийскому обстрелу. (Махлаюк, 325.)

В Англии были отряды лучников-профессионалов, которые сыграли большую роль в сражениях при Пуатье и Креси, но это связано с появлением первых отрядов регулярной армии. На Руси же в силу ряда причин профессиональной была только княжеская дружина, а для битв созывалось ополчение.

Я не согласен с В.А. Чивилихиным, что русские превосходили татар в вооружении. В войнах равных по экономическому развитию стран не бывает большого разрыва, всё усреднено, уравновешено. В Великую Отечественную войну наше превосходство или отставание по тактико-техническим характеристикам всех видов оружия было столь незначительным, что фактически мы сражались на равных. Не было оружия, с которым нельзя было бороться. Для более эффективной борьбы с нашими танками были разработаны и поставлены на вооружение панцерфаусты. Пригодны они были для городского боя, в полевых условиях применялись мало. У нас такого оружия не было, и первое время панцерфаусты были проблемой, танкисты боялись их, но научились бороться и против них. Так же обстояли дела с вооружением и в Северную войну, и в Отечественную войну 1812 года, и в первую мировую войну. Решающим фактором в сражении оружие может быть только в войнах вроде англо-зулусских, где винтовкам противостояли луки.

Совсем недавно, буквально в последние годы, было сделано «открытие»: «решающую роль в нашей победе сыграла татарская конница, а вовсе не воины Дмитрия Донского». (Бушин, 163.)

У И.Б. Грекова встречается интересный факт: «В результате успешных операций на территории волжских булгар русским князьям удалось добиться не только большого выкупа, но и перехода некоторых татарских феодалов на службу к московскому князю». (Греков, 91.)

Вполне возможно, что какие-то малозначительные татарские князьки состояли в это время на русской службе, но ни в одном источнике нет упоминания о крупном кавалерийском, сплошь татарском по составу, конном соединении таких размеров, что оно могло повлиять на ход битвы.

То, что Куликовская битва предоставляет широкое поле для фантазии, показывает пример Л.Н. Гумилёва. В своём труде «От Руси до России» в описании Куликовской битвы у него есть такая деталь: «Татары на полном скаку врезались в густые цепи москвичей, выставивших копья. Татарские кони перемахивали через копья, татары кривыми саблями рубили направо и налево…» (Гумилёв, 2, 145.) Картина абсолютно невероятная, возможная только в современных кинобоевиках с их компьютерными спецэффектами.

Во-первых, в густые цепи пехоты коннице не врезаться: кони не пойдут на выставленные копья, как не шли они, например, в битве при Ватерлоо на штыки старой гвардии, построившейся в каре.

Во-вторых, татарский всадник должен был совершить прыжок в длину по крайней мере около трёх метров и до полутора в высоту. Спортсмены-конники на состязаниях по конкуру скачут в лёгкой спортивной одежде, высота препятствий не превышает 1 метра 20 сантиметров, и не все они справляются с заданием, а здесь вооружённый саблей и щитом, луком и колчаном, в защитном вооружение всадник перепрыгивает через воина ростом по меньшей мере 140–150 сантиметров. Возможно, в татарском войске и нашлось бы два-три коня, которые могли прыгать подобно Бурушке косматой Ильи Муромца, но здесь-то складывается впечатление, что такие прыжки совершаются едва ли не поэскадронно. Картина не реальная. Ведь даже теоретически, чтобы совершить такой прыжок, нужно разогнаться.

Далее Л.Н. Гумилёв пишет: «И как пишет летописец, „москвичи, яко не привычные к бою, побежаху“». (Гумилёв, 2, там же.) Во-первых, я таких слов ни в одной летописи не обнаружил. Во-вторых, если бы они на самом деле «побежаху», то далее автор пишет: «Казалось, что битва уже проиграна», тогда не казалось бы, она была бы проиграна, потому что едва войско начинает бежать, его уже не остановить. Не помог бы и засадный полк, его увлекли бы с собой бежащие массы. Неясно и происхождение цифры «10 тыс. свежих бойцов», входивших в запасный полк. И вообще удивительно само выражение «яко не привычные к бою». На реке Воже воины были «яко привычные», а через два года привычку утратили. Я понимаю, что рискую, упоминая имя Л.Н. Гумилева в таком контексте. Для определенного круга историков и читателей он едва ли не местночтимый святой, но надо же представлять себе, о чём пишешь.

Внимательный читатель, должно быть, заметил, что я не касаюсь вопроса о численности войск, бившихся на Куликовом поле. Относительно точные сведения о количестве войск появляются во времена, когда при войсках возникает штабная служба (XVI–XVII вв.), начинает вестись документация, отчётность, хотя не редкость, что и в штабах привирали. Данные же о числе войск античности и средневековья ничем не подтверждаются. В своё время немецкий историк Ганс Дельбрюк устроил настоящее побоище в истории греко-персидских и прочих войн времён античности. Относительно Куликовской битвы побоище подобное устраивать ни к чему, но цифры в 200 или 300 тысяч воинов, сошедшихся на поле, баснословны. О татарской стороне вообще ничего определённого сказать нельзя, а в отношении Руси надо заметить, что они не соответствуют мобилизационным возможностям Московского и дружественных ему княжеств. Войска означенной выше численности просто было не собрать на Руси. Исследователь А.Н. Кирпичников приводит цифру около 50–60 тысяч человек, и с ним нужно согласиться. (Кирпичников, 68.)

Ещё одно замечание. Поскольку по пути следования такое войско не прокормить за счёт местного населения (даже если его не грабить, а честно покупать), а кроме того, нужно было рассчитать количество припасов и на обратную дорогу, то при численности войска в 200 тысяч человек обоз растянулся бы на такое расстояние, что голова войска подходила бы к Куликову полу, а хвост только отходил бы от Коломны.

О продолжительности битвы. Большинство источников говорит, что она длилась три часа: с девятого часа (счёт вёлся от восхода солнца) до двенадцати. В то же время в сказании речь идёт о восьми часах. Это явное преувеличение, действительно сказочное.

«Как показывают современные исследования, боец в передовой линии, активно действующий холодным оружием, может сражаться эффективно не более 15–20 минут, после чего нуждается в отдыхе…» (Махлаюк, 278.)

Далее современные исследователи говорят о замене уставших бойцов свежими силами, однако учёный Голдсуорти утверждает, что ни отступление раненых, ни замена уставших не могли быть осуществлены, когда линии находятся в непосредственном боевом контакте. Вполне веский довод. Допустим, один боец устал, а его противник нет, что же, он даст ему время для отдыха? Конечно, не даст, он с большей лёгкостью убьёт его. Это в игре в хоккей производят замены, а в битве, когда люди разнятся и умением владеть оружием, и выносливостью, не может быть речи о заменах.

Да, условия битвы и опасность быть убитым могут дать дополнительные силы, и воин может вдвое превзойти порог усталости, но всё равно неизбежно он устанет.

«Рука бойцов колоть устала», – писал поэт XIX века, когда оружием пехотинца был штык, а не трёхкилограммовый (а то и тяжелей) меч, да на плечах кольчуга, да на голове металлический шлем, а в левой руке щит.

После трёхчасовой рубки войска не просто устали, они изнемогли. Наступили критические минуты, в какую сторону качнутся весы, кто первый устанет так, что уже не сможет сражаться.

Левое крыло русских (надо воздать должное его стойкости) медленно отходить под напором татар, загибаться, давая возможность татарам ударить ему во фланг, а затем обойти и ударить большому полку в тыл. В то же время татары оказались обращёнными к засадному полку тылом. Многоопытный воевода Боброк удержался от соблазна ударить тотчас, несмотря на уговоры Владимира Андреевича Серпуховского, и только когда татары углубились достаточно далеко, дал команду наступать.

Роль засадного полка была скорее моральной, духовной, чем материальной. Ведь удар, который нанёс засадный полк, был сосредоточен на ничтожно малом участке в сравнении с общей протяжённость фронта. Это был скорее укол, чем удар. Но укол смертельный. Татар ошеломил вид невесть откуда появившихся свежих русских сил. Настолько свежих и бодрых, что они без устали рубили татар. Тут же воспрянуло отходившее левое крыло. Татар погнали именно на этом участке фронта. В битвах тех лет достаточно было получить успех на одном участке, как начинало рассыпаться всё войско (не привожу примеры за их многочисленностью). Как гонимый ветром пожар, по всему татарскому войску пронеслась весть о свежих силах у русских, которая ободрила русских и повергла в панику татар.

Первым с высокого холма увидел и оценил происходящее Мамай. Если бы он проявил выдержку, быть может, всё ещё можно было поправить. Как уже указывалось, удар был нанесён на весьма узком участке, выражаясь военным языком, пока это был частный успех. Однако нервы у Мамая не выдержали, Вожское побоище мигом припомнилось ему, он вскочил на коня и пустился наутёк. С ним помчалась его свита. «Хан бежит!» – крикнул кто-нибудь один, и для татар всё было кончено.

В битвах средних веков чрезвычайно важна была роль полководца [20]20
  Вспомним подвиг Милоша Обилича на Косовом поле. Обманным путём добравшись до султана Сулеймана, он убил его. Если бы про это узнало турецкое войско, сербы, возможно, победили бы. Но сын Сулеймана Баязет приказал всем молчать, ничего не говорить войску и взял командование в свои руки. Милоща тут же изрубили саблями, сербы были побеждены и подпали под турецкое рабство, иго.


[Закрыть]. Только глубоким пониманием этой роли объясняется мужественный поступок Дмитрия Ивановича, надевшего кольчугу простого ратника и вставшего в общий строй. Он знал, что, если он будет стоять у княжеского стяга и его убьют, битва будет проиграна. Если же его убьют в общей рукопашной, никто об этом не узнает. Войско будет продолжать сражаться, будучи уверенным, что князь жив и вместе с ними бьётся с врагом.

Татарское войско побежало. Началась поголовная резня отступавших. Летописи указывают, что татар преследовали до реки Мечи, это 70 километров от Куликова поля. Не берёмся судить, насколько это соответствует истине. Воины бежать не могли. Возможно, преследованием занялся сам засадный полк.

Итак, битва завершилась. Победители сходились к княжескому стягу, где лежал порубленный боярин Бренко.

Но среди победителей не было великого князя. Принялись искать и нашли его, лежащего без сознания под берёзой на краю поля. Очнувшись и увидев Владимира Андреевича, он сразу спросил: чья победа?

Владимир Андреевич успокоил его и обрадовал, сказав, что татары побеждены.

Доспехи князя были побиты, измяты, на лице ссадины и синяки, но ни одной открытой кровавой раны не было.

Эпизод с обретением князя под берёзой обнаруживается скорее в позднейших, нежели более ранних текстах Куликовского цикла, что дало историкам (Тихомиров) право утверждать, что это вставка, сделанная по повелению митрополита Киприана, дабы принизить подвиги князя.

При внимательном прочтении ничего принижающего доблесть великого князя не обнаруживается. Контуженный, побитый воин вышел из боя, чтобы отдохнуть и набраться свежих сил, – обычное явление на войне. В Летописной повести говорится, как некий воин видел великого князя сражавшегося с четырьмя татарами. Представьте себе, что вас с четырёх сторон охаживают саблями. Что с вами будет? Обычного человека эти татары мигом бы срубили, но великий князь был богатырь телом и духом. Видимо, князь отбился и сам зарубил этих татар или разогнал их. Но при этом пропустил, конечно, много ударов.

Слово летописцу: «И поиде з братом и со остаточными князи и воеводы, яко мало их суще осташеся и виде мертвых лежащее, аки копны, и смесишася христьяне с татары, кровь христьяньская слияся с Татарскою кровью, и бе видение страшно и ужасно зело».

Восемь дней Дмитрий Иванович, как говорили раньше, «стоял на костях»: хоронили погибших, готовились в обратный путь, тяжелораненых и искалеченных везли в обозе.

А в Москве гремели колокола всех городских церквей, люди радовались, обнимались, но больше все же было плачущих женщин и детей, не дождавшихся мужа, отца, брата, деда. Потери были очень велики.

В память о победе великий князь учредил Дмитровскую субботу. В ближайшую субботу перед днём памяти святого Дмитрия Солунского установлено поминать всех вождей и воинов, на поле брани за Веру и Отечество живот свой положивших.

Почему же Дмитрий Донской и русское войско победили Мамая?

Победа была одержана благодаря тому, что на то было изволение Божие. Оно проявилось в благословении преподобного Сергия, во взятой из Смоленского собора иконе Богородицы, в явлении иконы святителя Николая, в видении Фомы Кацыбея, в прибытии на Куликово поле просфоры из Троицкой обители, в том, что битва состоялась в день Рождества Богоматери, в том, что некоторые воины имели возможность видеть, как русскому войску помогают силы Небесные.

Великий князь уже после битвы узнал ещё об одном знамении, предвещавшем победу над врагом.

Во Владимире, в обители Рождества Пресвятой Богородицы, в ночь на 8 сентября инок молился у гроба благоверного князя Александра о заступничестве в борьбе с притеснителями. Внезапно сами собой загорелись свечи у гробницы, появились два светлых старца, приблизились к гробнице и воззвали: «Восстани, Александр, ускори на помощь сроднику своему великому князю Дмитрию, одолеваемому от иноплеменников!» Перед взором инока как живой явился из гроба Александр, и все трое стали невидимы.

Победа осуществилась благодаря высокому духовному и боевому настрою всего войска, которое шло с одной целью – победить или лечь костьми.

Битву удалось выиграть благодаря организаторским талантам великого князя, сумевшему созвать и сплотить в одно могучее воинское тело дружины и отряды из разных княжеств.

Победа стала возможной благодаря полководческому гению Дмитрия Ивановича, сумевшему духовным взором предвидеть, что татары именно тут, в виду засадного полка, попытаются прорвать и почти прорвут фронт русских полков. Тут приходится говорить о творчестве полководца, а творчество не поддаётся разумной оценке, здесь присутствует интуиция, особый дар предвидения.

Велико было значение победы на Куликовом поле.

С.М. Соловьёв сравнивает Куликовскую битву с великими битвами древности, с битвой на Каталаунских полях, где решалась судьба Рима. Историк вспоминает Калку, где князья были разобщены, а когда Дмитрий «вывел их против татар на берега Дона, то не было между ними никаких распрей и победа осталась за Русью.» Историку прошлого вторит историк современный. Л.В. Черепнин писал: «На борьбу с татаро-монгольскими захватчиками выступала рать не просто московская, а общерусская». (Греков, 136.)

С.М. Соловьёв затрагивал и геополитическую сторону великого события. Он говорил, что Куликовская битва была знаком торжества Европы над Азией. Битва должна была ответить на вопрос: какая из этих частей света восторжествует над другой?

«Война 1380 г. основывалась на применении русскими наступательной стратегии, связанной с последовательным упреждением действий противника и концентрированием сил на главном направлении удара для завязки генерального сражения. Такой подход к военным операциям был новостью в XIV в., он опрокидывал укоренившиеся представления о военной слабости „русского улуса“, его безысходной подчинённости Золотой Орде. Доктрина извечного военного превосходства монголо-татар над их соседями исповедовалась и Мамаем. В результате ордынское командование допустило недооценку боеспособности и мобильности русских сил, что повлекло серию непростительных ошибок. Ордынцам было навязано тактически невыгодное для них место сражения. В отношении службы охранения, разведки, выделения общего и частного резервов русские превзошли своего противника». Такой вывод делает историк А.Н. Кирпичников. (Кирпичников, 111.)

Битва показала силу единой Руси. В единстве сила. Для того чтобы выжить, чтобы русским остаться народом, а не затеряться на дорогах истории, нужно объединяться. Но это осуществит уже праправнук Дмитрия Ивановича – великий князь Иван III.