Текст книги "Порядок без права. Как соседи улаживают споры"

Склонность обывателей к упрощениям позволяет им правильно определить сущность английской нормы о строгой ответственности за нарушения скотом чужих владений, которая формально применяется на закрытом пастбище. В этом отношении обычные люди превосходят опрошенных судей, адвокатов и оценщиков страхового убытка. Специалисты в области права имели худшие, чем обычные землевладельцы, практические знания о нормах нарушения чужих владений и бродячего скота в округе Шаста в двух важных аспектах[120]120
  Этот вывод может быть связан с тем фактом, который подтверждается ниже, что иски о вторжениях и бродячих животных практически никогда не возбуждаются формальными правовыми институтами округа Шаста.


[Закрыть]. Во-первых, в отличие от землевладельцев, специалисты в области права сразу ссылаются на принципы небрежности, когда их просят проанализировать права в случае нарушения чужих владений. В большинстве случаев они думали, что скотовод не будет нести ответственность за нарушение чужих владений на открытом пастбище (хотя около половины из них, кажется, были осведомлены, что ответственность зависит от наличия соответствующего закону ограждения), а также, что на закрытом пастбище он будет нести ответственность только в случае небрежности. Подход преступной небрежности настолько доминировал в американском законодательстве о неумышленном причинении ущерба на протяжении этого столетия, что специалисты в области права – особенно оценщики страхового убытка – могут быть не в состоянии определить те узкие пределы, в которых формально применяются нормы строгой ответственности, подобные английской норме о нарушении скотом чужих владений[121]121
  Некоторые специалисты в области права могут быть также убеждены, что нормативное значение принципа небрежности в любых условиях превосходит принцип строгой ответственности.


[Закрыть].

Во-вторых, в отличие от обычных сельских жителей, специалисты в области права почти ничего не знают о расположении местностей закрытого пастбища в округе[122]122
  Кроме того, ни один из опрошенных двух подрядчиков по сооружению ограждений не имел никакого представления об их границах. Окружной налоговый инспектор, в зону ответственности которого входит местность Оук-Ран – Раунд Маунтин, также был незнаком с картой закрытого пастбища.


[Закрыть]. Например, двое юристов, проживавших в сельской местности округа Шаста и практиковавших животноводство в качестве побочного занятия, были не осведомлены об их границах; один неправильно определил правовой режим местности, в которой он жил, а второй признал, что он не знает, является ли эта местность открытым или закрытым пастбищем. Этот последний добавил, что это его не касается, поскольку он соорудил бы ограждение вокруг своих земель при любом правовом режиме.

Было опрошено четыре оценщика страхового ущерба, которые занимались исками о возмещении ущерба от вторжения скота. У этих оценщиков почти не было практических знаний о расположении местностей открытого и закрытого пастбища и об их правовом значении. Один из них неверно назвал весь округ Шаста целиком юрисдикцией закрытого пастбища. Другой перепутал юридический термин «закрытое пастбище» с животноводческой практикой содержания скота за ограждением; он заявил, что не следит за закрытием пастбищ, потому что ситуация с ограждениями меняется очень быстро и в таком наблюдении нет никакого смысла. Двое других оценщиков знали о правовой ситуации несколько больше. Хотя ни у кого из них не было карты местностей закрытого пастбища, но они могли примерно определить их положение. При этом, однако, оба дали понять, что не будут при разрешении иска стремиться выяснить, произошел ли инцидент, связанный с нарушением чужих владений, в открытом или закрытом пастбище. Представляется, что нормы ответственности, применяемые этими оценщиками к рутинным искам о нарушении владений, в основном не зависят от формального права[123]123
  В своем исследовании урегулирования рисков автомобильной ответственности Росс выяснил, что применяемые правовые нормы проще и более механистичны, чем формальное право, но обнаруженное им различие правовых норм не столь велико, как в случае законодательства о нарушении скотом чужих владений в округе Шаста. См.: H. Laurence Ross, Settled Out of Court 134–135, 237–240 (rev. ed. 1980).


[Закрыть].

Если бы жители округа Шаста действовали подобно фермеру и скотоводу в аллегории Коуза, то они бы улаживали свои проблемы, связанные с нарушением владений, следующим образом[124]124
  Ученые, участвовавшие в Проекте исследования гражданской ответственности, пытались стандартизировать словарь разрешения споров. Они использовали термины «основание для жалобы» (grievance) для описания подтвержденного права подать иск против другого, «иск» (claim) для описания требования о возмещении ущерба, а также «спор» (dispute) для описания отклоненного иска. См., напр.: Richard E. Miller and Austin Sarat, “Grievances, Claims, and Disputes: Assessing the Adversary Culture,” 15 Law & Soc’y Rev. 525, 527 (1980–81). Использование терминологии в этой книге не столь точно.


[Закрыть]. Прежде всего, они бы обратились к формальному праву для определения того, кому принадлежат права. Эти субстантивные нормы они бы рассматривали как находящиеся за пределами их влияния (экономисты бы сказали «как экзогенные»). Столкнувшись с потенциально затратным взаимодействием, таким как повреждение скотом посевов, они разрешили бы его «в тени»[125]125
  Эта теперь известная фраза («в тени» – in the shadow of. – Примеч. пер.) впервые была употреблена в: Robert H. Mnookin and Lewis Kornhauser, “Bargaining in the Shadow of the Law: The Case of Divorce;” 88 Yale L.J. 950 (1979).


[Закрыть] формальных правовых норм. При отсутствии трансакционных издержек будут защищены все права и ни один случай их нарушения не будет проигнорирован. По этой же причине двое соседей, которые взаимодействуют в разных аспектах, будут разрешать свои споры в каждом случае отдельно, а не все сразу.

Доказательства, полученные в результате полевых исследований, ставят под сомнение реализм этих умозрительных характеристик аллегории. Поскольку сам Коуз полностью осознавал, что трансакции сопровождаются издержками и что его аллегория – это только абстракция, то эти доказательства не умаляют значимость его вклада решения «проб-лемы социальных издержек». На самом деле, они полностью соответствуют основной идее Коуза о том, что независимо от содержания права, люди стремятся структурировать свои дела к своей взаимной выгоде. Тем не менее выводы, о которых сообщается здесь, могут послужить предупреждением тем исследователям «права и экономики», которые недооценивают влияние трансакционных издержек на работу реального мира[126]126
  Исследователи «права и экономики» часто применяют модели, в которых явно подразумевается, что акторы обладают совершенным знанием правовых норм. См. главу 8, текст, сопровождающий примеч. 10–13.


[Закрыть].

В сельской местности округа Шаста, где трансакционные издержки, несомненно, не являются нулевыми, конфликты, связанные с нарушением владений, как правило, разрешаются не в «тени правосудия», а, скорее, за пределами этой тени. Большинство сельских жителей осознанно считают своим долгом следовать доминирующей норме кооперации соседей[127]127
  Хотя сельские землевладельцы подчеркивают значение добрососедства и могут привести множество конкретных примеров добрососедского поведения, они никогда ясно не формулируют общий принцип того, как должен себя вести сельский житель. В главе 10 выдвигается гипотеза, что признаваемые ими нормы служат максимизации их объективного благосостояния.


[Закрыть]. В ситуации нарушения чужих владений они применяют конкретную норму, которую разделяют все, пусть и с некоторыми исключениями, что владелец скота отвечает за действия своих животных. Как представляется, приверженность этой нормы совершенно не зависит от формальных юридических прав. Большинство скотоводов убеждены, что ранчер не должен давать своему скоту поедать траву соседа, независимо от того, является ли пастбище открытым или закрытым. Обоснованность этой нормы обычно подтверждается скотоводами в моральном плане. Марти Фанчер: «Представьте, если я сяду [без приглашения] за обед, приготовленный вашей женой?» Дик Кумбс: «Неправильно получить бесплатный выпас за счет одного из соседей». Оуэн Шеллвортс: «[Мой скот] не имеет никакого отношения [к полю моего соседа]». Адвокат-ранчер Пит Шультц: «Нравственность обязывает скотовода устроить ограждение, чтобы защитить посадки своего соседа, даже на открытом пастбище».

В оставшейся части этой главы детально описывается, как действуют эти нормы добрососедства, а также способы неформального контроля над их нарушителями. В этом описании также определяется иной тип нарушителей: жертвы вторжения, которые действительно обращаются к своим формальным юридическим правам.

Норма, в соответствии с которой владелец животных должен контролировать свой скот, смягчается другой нормой, в соответствии с которой сельский житель должен мириться с незначительным ущербом, возникшим в результате отдельных инцидентов нарушения владений. Добрососедская реакция на отдельное вторжение – это обмен любезностями. Пострадавший от такого вторжения должен известить владельца животных о произошедшем нарушении владений и помочь этому владельцу забрать бродячий скот. Практически все местные жители имеют телефоны, стандартное средство коммуникации. Телефонное сообщение обычно формулируется не как жалоба, а, скорее, как услуга владельцу животных, который в конце концов потерял ценный актив. Получив телефонное сообщение, скотовод, как хороший сосед, заберет животных (на грузовике, если это необходимо), извинится за произошедшее и поблагодарит звонившего. Мортоны и Шеллвортсы, два семейства скотоводов в местности Оук-Ран, пользующиеся особенным уважением за свое добрососедство, имеют обыкновение быстро и сконфуженно реагировать на уведомления своих соседей о нарушении владений[128]128
  Те жертвы нарушения владений, кто не может опознать клеймо вторгшегося животного, – затруднительное положение, в которое чаще попадают владельцы жилых ранчо, а не скотоводы, – могут позвонить властям округа. Сообщения такого рода в конечном итоге передаются инспектору по клеймлению или служащему контроля над животными, которые затем считают своей основной задачей вернуть животное владельцу.


[Закрыть].

Некоторые обстоятельства сельской жизни в округе Шаста помогут объяснить, почему местные жители должны мириться с потерями от вторжений. Во-первых, некоторая потеря кормов или незначительные повреждения ограждений обычны для сельских землевладельцев. Местность к северо-востоку от Реддинга лежит на пути миграции оленей. Поздней зимой и ранней весной тысячи оленей и лосей перемещаются через эту местность, легко перепрыгивая через ограждения из колючей проволоки[129]129
  Один из скотоводов сообщил, что зимой он обычно ожидает найти около 30–40 оленей, пасущихся на его лугах каждую ночь. По оценкам этого владельца достаточно крупного ранчо, за зиму через его владения проходит около 500 оленей, что он приветствует, поскольку рассматривает оленей как «часть природы». Джон Вудбери, основной лоббист принятия постановления о «Глупости Катона», утверждает, что лоси и олени съели больше травы на его люцерновом поле, чем это когда-либо сделал горный скот.


[Закрыть]. Из-за столь частых вторжений диких животных большинство сельских жителей считают незначительные повреждения чужими животными не опасным событием, а неизбежной частью жизни.

Во-вторых, большинство местных жителей предполагают, что могут оказаться как в роли виновника, связанного с нарушением чужих владений инцидента, так и его жертвой. Даже владельцы небольших жилых ранчо, если не занимаются любительским скотоводством, имеют по крайней мере нескольких собак, которых содержат для компании, безопасности и борьбы с нарушителями. В отличие от скота, собаки-нарушители могут напасть и даже убить других фермерских животных. Если риски нарушений чужих владений симметричны, а все потери несут их жертвы, то в долгосрочной перспективе эти потери уравновешивают друг друга. В этих условиях преимущество взаимного прощения небрежности заключается в том, что никому не приходится тратить время и деньги на улаживание споров.

Норма взаимной сдержанности, которая лежит в основе философии «живи и дай жить другим», заставляет также скотоводов брать на себя затраты на содержание чужих животных, даже если оно длится месяцы. Скотовод часто находит в своем стаде животное с чужим клеймом. Если он узнает это клеймо, то обычно он информирует владельца животного, но часто оба соглашаются, что самым простым решением будет оставить его на месте, пока пострадавший от вторжения не соберет свой скот, что может произойти через несколько недель или месяцев. Очевидно, что в основе этого обычая лежат затраты, которые требуются, чтобы «вытащить» отдельное животное из большого стада. В результате ранчеры часто сознательно дают чужому скоту корм, который может стоить от 10 до 100 долларов на одно животное. Хотя ранчеры округа Шаста считают, как правило, свое финансовое положение затруднительным, даже те скотоводы, кто знает, что они имеют законное право на компенсацию затрат на кормление, практически никогда не обращаются за денежной компенсацией содержания приблудного скота. Опрошенные владельцы крупнейших ранчо к северо-востоку от Реддинга сообщили, что они никогда не требовали ни от кого оплаты и сами не сталкивались с подобными требованиями. Даже в том случае, когда они не знали, кому принадлежит приблудное животное, они отвозили его, при ближайшей возможности, вместе со своим скотом на аукционный двор в Коттонвуде и передавали его, не требуя оплаты, инспектору по клеймлению, чтобы он мог определить владельца[130]130
  По оценке инспектора по клеймлению Брюса Джордана, ранчеры привозят на аукционный двор приблизительно 300 голов приблудного скота каждый год и обычно не требуют компенсации от владельцев этих бродячих животных.


[Закрыть].

Те местные жители, которые владеют всего несколькими животными, могут, конечно, и не увидеть каких-либо конечных преимуществ подхода «живи и дай жить другим» к инцидентам, связанным с вторжением животных. Например, это может относиться к фермеру, чьи поля испытывают незначительные повреждения от вторжений скота конкретного ранчера. Нормы округа Шаста в подобной ситуации наделяют фермера правом мысленно подсчитывать эти незначительные потери и принять в конечном итоге меры по исправлению дисбаланса.

Существование подобной системы принуждения к исполнению норм обусловлено принципиальной особенностью сельского общества: сельские жители взаимодействуют друг с другом по самому широкому кругу аспектов, а большинство из них ожидает, что эти взаимодействия будут продолжаться и в будущем. В социологических терминах их взаимоотношения «мультиплексные», а не «симплексные»[131]131
  См.: Robert L. Kidder, Connecting Law and Society 70–72 (1983). Фраза мультиплексные взаимоотношения впервые была употреблена в: Max Gluckman, The Judicial Processa mong the Barotseo f Northern Rhodesia 19 (1955).


[Закрыть]. В терминах теории игр они вовлечены в повторяющуюся, а не в единичную игру[132]132
  В литературе в области права и общества долгое время подчеркивалось, что право вряд ли будет иметь значение для сторон, вовлеченных в повторяющиеся взаимоотношения. Например, Марк Галантер заметил: «В американских условиях судебные процессы, как правило, ведутся между сторонами, которые друг другу чужды. Либо между ними никогда не было взаимовыгодных продолжающихся отношений, как при типичном автомобильном происшествии, либо их отношения (брачные, коммерческие или организационные) разорваны. В любом случае продолжение их отношений в будущем не ожидается. В американских условиях, в отличие от некоторых других, обращение к судебным разбирательствам рассматривается как непоправимое нарушение отношений». Marc Galanter, “Reading the Landscape of Disputes: What We Know and Don’t Know (and Think We Know) about Our Allegedly Contentious and Litigious Society,” 31 UCLA L. Rev. 4, 24–25 (1983). См. также главу 10, текст со ссылками 35–49 (обсуждение тесно связанных групп).


[Закрыть]. Они взаимодействуют по вопросам водоснабжения, контролируемых поджогов, ремонта ограждений, общественных мероприятий, участия в работе пожарной охраны и т. д. Там, где плотность населения низкая, каждый сосед имеет большое значение. В результате любой спор по поводу нарушения владений почти наверняка оказывается всего лишь одной из нитей в богатой ткани продолжающихся взаимоотношений.

Участник мультиплексных взаимоотношений может вести примерный мысленный подсчет текущих требований и обязательств по каждому аспекту этих отношений[133]133
  Ср. Arthur J. Vidich and Joseph Bensman, Small Town in Mass Society 34 (rev. ed. 1968): «В значительной степени эти договоренности между друзьями и соседями имеют взаимный характер: человек, который помогает другим, может ожидать, что ему помогут позднее. В результате вся система приобретает страховой характер. Конечно, некоторые люди больше других заботятся о своих премиальных выплатах и ведут своего рода ментальную бухгалтерию того «что они должны и что должны им», что представляет вполне допустимую практику, до тех пор пока человек открыто не предъявляет другим несимметричные счета».


[Закрыть]. Если в итоге баланс не сводится, то может возникнуть напряжение, поскольку чистый кредитор может начать считать чистого должника обманщиком. Но до тех пор, пока сводный счет балансируется, ни одной из сторон не надо беспокоиться о том, что такой баланс отсутствует по одному из конкретных субсчетов. Например, если ранчер задолжает фермеру по субсчету нарушения владений, то фермер может ожидать, что этот дисбаланс будет компенсирован по другому субсчету, где он должен ранчеру, скажем, по субсчету водоснабжения[134]134
  См.: Oliver E. Williamson, Markets and Hierarchies 256–257 (1975) (участник продолжающихся отношений стремится достичь благоприятного баланса в общем наборе взаимодействий, а не в каждом отдельном взаимодействии).


[Закрыть].

Норма «живи и дай жить другим» также предполагает, что соседи должны мириться с незначительной несбалансированностью их сводных счетов, особенно когда они считают, что их будущие взаимодействия обеспечат подходящие возможности для урегулирования старых счетов. На самом деле, кредиторы могут предпочитать, чтобы другие были у них в долгу. Например, когда Ларри Бреннан потерял 7 тонн сена в тюках из-за скота Фрэнка Эллиса на открытом пастбище, Бреннан (хотя и не знал этого) имел серьезные основания для возбуждения иска против Эллиса за намеренное нарушение владений. Бреннан оценивал свои потери в пределах от 300 до 500 долларов, что составляет немалую сумму. Когда Эллис узнал о потере Бреннана, он предложил ему «прийти и забрать, сколько нужно» из сенного сарая Эллиса. Бреннан сообщил, что отклонил это предложение компенсации, частично потому, что считал, что не должен был хранить тюки на неогороженной территории, но также потому, что он предпочитал, чтобы Эллис был в долгу перед ним, нежели самому быть в долгу перед Эллисом. Бреннан был готов позволить Эллису повысить свой дефицит в их сводных межличностных счетах, так как думал, что в качестве кредитора он будет иметь больше инструментов воздействия на поведение Эллиса в будущем.

Сельское население округа Шаста включает нарушителей, которые оставляют свой скот без надлежащего контроля и слишком превышают свою задолженность в неформальных расчетах со своими соседями. Фрэнк Эллис, например, был печально известен равнодушием к своей репутации среди соседей. В целом традиционалисты, позволяющие своему скоту свободно бродить по горам летом, менее щепетильны, чем модернисты, в соблюдении норм добрососедства. Вероятнее всего, это объясняется тем фактом, что традиционалисты вступают в менее сложные и менее долгосрочные взаимодействия с людьми, которые сталкиваются с их скотом на выпасе.

Чтобы дисциплинировать нарушителей, сельские жители округа Шаста используют следующие четыре способа противодействия, перечисленные по возрастанию их серьезности: 1) ответные действия в порядке самозащиты; 2) сообщение окружным властям; 3) неофициальное требование компенсации без помощи адвокатов; 4) возбуждение исков о компенсации при содействии адвокатов. По мере продвижения по этому списку право приобретает все большее значение.

Самозащита. Не только большинство споров о нарушении владений разрешаются в округе Шаста на основе внеправовых норм, но и большинство действий по принуждению к исполнению этих норм также оказываются внеправовыми. Умеренная самозащита, то есть такая защита, которая послужит уравниванию счетов[135]135
  Стратегии уравнивания (Even-Up) обсуждаются в главе 12, текст, сопровождающий примеч. 39–48.


[Закрыть], является доминирующим и предпочитаемым с этической точки зрения способом противодействия тому, кто не предпринимает необходимых шагов для того, чтобы не дать своему скоту вторгаться в чужие владения.

Самой мягкой формой самозащиты считается распространение правдивых недоброжелательных сплетен. Это обычно работает, потому что только самые крайние нарушители невосприимчивы к общей приверженности добрососедству. Хотя местность Оук-Ран – Раунд-Маунтин испытывает быстрый рост населения, ее атмосфера остается, несомненно, сельской. Люди стремятся знать друг друга, и они ценят свою репутацию в сообществе. Некоторые семьи ранчеров живут в этой местности на протяжении поколений, а многие члены этих семей собираются жить там всегда. Эти семьи в особенности озабочены поддержанием своей репутации как хороших соседей. В случае если один из них не заберет, быстро и обходительно, отбившееся животное, то он станет опасаться, что распространение сплетен навсегда запятнает честь семьи.

Представляется, что жители предгорий Северо-восточного сектора вполне осознают роль сплетен в их системе социального контроля. Один из старожилов, который также прожил много лет в пригороде большого калифорнийского города, заметил, что люди в местности Оук-Ран «сплетничают все время», гораздо больше, чем городские жители. Другой сообщил о намеренном использовании сплетен, чтобы наказать традиционалиста, который был «невежлив», когда пришел забрать отбившийся скот с гор; он сообщил, что применение этого способа самозащиты привело к извинениям, результату, который также предполагал распространение с помощью системы сплетен.

Негодование по поводу блуждающего в местности Оук-Ран скота Фрэнка Эллиса заставило местных жителей прибегнуть к усложненной версии наказания сплетнями. Жители небольших ранчо, которых особенно беспокоил скот Эллиса, могли убедиться, что он был совершенно равнодушен к своей репутации среди них. Однако они думали, что, как крупный ранчер, Эллис будет беспокоиться о своей репутации среди владельцев других важных скотоводческих хозяйств округа. Именно поэтому они сообщили о деятельности Эллиса совету директоров Ассоциации скотоводов округа Шаста. Но это действие не увенчалось успехом, потому что Эллис оказался удивительно равнодушным к своей репутации среди скотоводов[136]136
  См. главу 2, примеч. 14.


[Закрыть].

Когда мягкие средства, такие как сплетни, терпят неудачу, считается оправданным, если человек угрожает использовать, а возможно, даже использует на самом деле более жесткие санкции самозащиты. Пострадавший может отреагировать на повторяющиеся нарушения своих владений, особенно в местности без ограждений, отогнав вторгшихся животных в особенно неудобную местность для их владельца[137]137
  Два местных жителя утверждали в интервью, что они делали это. О законности такой практики на основе некоторых отдельных прецедентов см. выше, примеч. 31.


[Закрыть]. Другой распространенной реакцией на повторяющиеся нарушения владений считаются угрозы убить вторгшееся животное, если оно появится еще раз. Хотя убийство блуждающего скота расценивается в Калифорнии как преступление[138]138
  Cal. Penal Code § 597(a) (West Supp. 1989); People v. Dunn, 39 Cal. App. 3d 418, 114 Cal. Rptr. 164 (1974).


[Закрыть], шесть землевладельцев, которые не были заметно менее воспитанными, чем остальные, не колеблясь подтвердили, что они применяли угрозы такого рода. Подобные угрозы считаются в округе Шаста правдоподобными, потому что жертвы повторяющихся вторжений, в особенности если сначала они делали предупреждение, чувствуют себя вправе убивать или ранить приносящих им вред животных[139]139
  Насильственная самозащита, время от времени организуемая на групповой основе в качестве самосуда, была в традиции американского запада в XIX в. «Кажется, что законы [в Вайоминге] требуют, чтобы фермер огораживал свою землю для предотвращения вторжения скота, но многие фермеры предпочитают сберечь затраты на ограждение, а затем ждать, пока скот не появится на их земле, после чего выстрелом или двумя обеспечить себя зимним запасом говядины». Daniel J. Boorstin, The Americans: The Democratic Experience 30 (1973). См. также: Ernest Staples Osgood, The Day of the Cattleman (1929), at 157–160 (линчевание конокрадов); at 242 (убийство вторгшегося скота); at 252–253 (описание того, как крупные скотоводческие компании мобилизовали армию для вторжения в округ Джонсон, Вайоминг, чтобы заставить мелких ранчеров перестать использовать насильственную самозащиту против скота этих компаний).


[Закрыть]. Несмотря на то что такое поведение является криминальным (этот факт может быть неизвестен респондентам), я нашел подтверждения того, что два человека действительно стреляли во вторгавшийся скот. Другой землевладелец рассказал о том, что загнал бычка недружественного соседа в ограждение. Наиболее курьезным был рассказ ранчера, который много лет назад имел постоянные проблемы с быком, нарушавшим его владения. Этот ранчер сообщил ключевому должностному лицу правоохранительных органов, что кастрирует этого быка – «чтобы превратить его в вола». Должностное лицо ответило, что закроет глаза, если это произойдет. По утверждению ранчера, он исполнил свою угрозу.

Сложно оценить, насколько часто сельские жители действительно обращаются к насильственной самозащите. Тем не менее опасение физического противодействия, несомненно, является одним из важнейших стимулов соблюдения порядка в сельской местности округа Шаста. Скотоводы, свободно пасущие свои стада, подтверждают свое беспокойство о том, что их скот, нарушивший чужие владение, может встретиться с насилием. Один из традиционалистов сообщил, что он реагирует на жалобы владельцев небольших жилых ранчо, поскольку опасается, что в ином случае его скот будет отравлен или застрелен. Судья сельского района округа подтвердил, что если владелец не контролирует вредное животное, то оно с большой вероятностью «исчезнет». Житель местности Оук-Ран заявил, что реакцией некоторых местных жителей на практику Фрэнка Эллиса свободно пасти свои стада были кражи его скота. Он намекнул, что Эллис мог бы выпустить футболки с надписью: «Ешьте говядину Эллиса. В Оук-Ран это делают все!»

Жалобы властям. Скотоводы-старожилы в округе Шаста гордятся тем, что способны самостоятельно решить свои проблемы. За исключением тех случаев, когда они теряют животных в результате кражи, они не обращаются к властям за помощью. Хотя владельцы небольших жилых ранчо также используют такие средства самозащиты как сплетни и насилие, они, в отличие от скотоводов, иногда реагируют на связанные со вторжением инциденты, обращаясь к тем должностным лицам округа, кто, по их мнению, может решить проблему[140]140
  Роль жалоб должностным лицам исследуется в: M. P. Baumgartner, The Moral Order of a Suburb 80–82 (1988) (пригороды Нью-Йорка) и David M. Engel, “Cases, Conflict, and Accommodation: Patterns of Legal Interaction in an American Community,” 1983 Am. B. Found. Research J. 803, 821 (сельская местность в Иллинойсе).


[Закрыть]. Подобные телефонные звонки обычно передаются служащему контроля над животными или инспектору по клеймлению, по сообщению которых большинство жалобщиков составляют владельцы небольших ранчо с небольшим опытом занятия сельским хозяйством. Как говорилось выше, подобные звонки имеют последствия. Окружные представители власти обычно связываются с владельцем животного, который затем организует его удаление. Бред Богу, служащий контроля над животными, сообщил, что в половине случаев звонящий знает, кто владелец животного. Это говорит о том, что жалобщики часто полагают, что требование удалить животное будет результативнее, если исходит от представителей власти.

Одно только удаление животного считается лишь временным средством, если его владелец – арендатор горных выпасов, чей скот постоянно спускается в зону расположения жилых ранчо. Поэтому окружные представители власти используют мягкие угрозы, предостерегая против повторяющихся вторжений. На закрытом пастбище они могут напомнить как о своем праве конфисковать бродячий скот, так и о риске уголовного преследования. Эти угрозы, по всей видимости, оказываются блефом; как уже отмечалось, власти округа никогда не конфискуют бродячий скот, когда могут определить местонахождение его владельца, а также редко привлекают скотоводов к уголовной ответственности (и только в тех случаях, когда их животные представляют риск для автомобилистов). На открытом пастбище окружные представители власти проводят более тонкую политику: они не угрожают уголовным преследованием, а говорят, что если владелец скота не изменит своего поведения, то окружной совет может столкнуться с непреодолимым давлением в пользу закрытия пастбища в этой местности. Поскольку скотоводы считают, что такое закрытие существенно ограничит их юридические права в ситуациях столкновения автомобилистов с их скотом, такая угроза может привлечь их внимание[141]141
  См. главы 5 и 6.


[Закрыть].

Наиболее эффективным способом протеста пострадавшего от нарушения владений является жалоба напрямую своему члену окружного совета – лицу, которое больше других может повлиять на изменение норм ответственности за бродячий скот. Многим жителям округа Шаста известно, что скотоводы-традиционалисты опасаются членов окружного совета больше, чем должностных лиц правоохранительных органов. Так, в 1973 году фермер Джон Вудбери, выращивавший люцерну, постоянно сообщал о вторжениях скота с гор не Бреду Богу, а члену окружного совета Джону Катону. Когда член окружного совета получает множество жалоб жертв вторжений скота, его первым побуждением становится попытка урегулировать кризис. Обычная практика члена окружного совета Нормана Вагонера состояла в том, чтобы собрать скотоводов этой местности и посоветовать им надавить на нарушителя, чтобы предотвратить риск закрытия пастбища. Преемник Вагонера, Джон Катон также подобным образом говорил Фрэнку Эллису, что он поддержит закрытие в Оук-Ран, если Эллис не построит трехмильное ограждение вдоль дороги Оук-Ран. Если член окружного совета не реагирует на жалобы своих избирателей, то один из них может начать распространение петиции о закрытии пастбища, как это сделал Дуг Хайнц в Оук-Ран.

Редкость исков о денежной компенсации. Поскольку жители округа Шаста стремятся разрешить свои споры о нарушении владений за пределами тени правосудия, можно было бы предположить, что нормы добрососедства включают норму, направленную против применения формальных юридических прав. И подобная норма действительно закрепилась[142]142
  Более подробное рассмотрение норм, направленных против судебных разбирательств, см. в главе 14, текст, сопровождающий примеч. 36–43.


[Закрыть]. Оуэн Шеллвортс: «Я не верю в обращение к юристам, [потому что] это всегда негативно воспринимается [когда вы судитесь]». Тони Мортон: «[Я никогда не подавал денежного иска, потому что] я стараюсь быть хорошим соседом». Норман Вагонер: «Хороший сосед никогда не подает в суд». Хотя нарушения чужих владений происходят в округе Шаста часто, местные жители практически никогда не подают исков против друг друга. Джон Вудбери, например, десятки раз звонил члену окружного совета Джону Катону, но никогда не добивался денежной компенсации у традиционалистов, чей скот неоднократно мародерствовал на его люцерновом поле. Судебные записи и беседы с судебными клерками свидетельствуют, что за большинство лет в окружной суд не было подано ни одного частного иска ни о возмещении ущерба от вторгнувшегося скота, ни о компенсации затрат на содержание приблудного скота[143]143
  Ни один из малых исков, рассмотренных мировым судом Центральной долины за период с августа 1981 г. по июнь 1982 г., не был связан с нарушением скотом чужих владений, а секретарь этого суда, проработавший в нем 11 лет, не смог вспомнить такого иска. Список ответчиков в этом суде за период с 1975 по 1982 г. показывает, что Фрэнк Эллис был единственным крупным скотоводом, ставшим объектом каких-либо юридических действий. В архиве малых исков мирового суда Барни за 1980 г. отсутствуют дела о нарушении скотом чужих владений, а клерки этого суда не смогли назвать ни одного такого дела за четыре года, что они там проработали.


[Закрыть]. Жители предгорий Северо-восточного сектора не только воздерживаются от подачи формальных исков, но также очень не расположены подавать неофициальные денежные претензии владельцам нарушивших их владения животных[144]144
  В некоторых сообщениях говорилось о том, что другие неофициально урегулировали требования о компенсации затрат на содержание приблудных животных. Только один ранчер сообщил, что он платил по подобному иску; по его мнению, такое стремление истца получить деньги было «дешевым ходом».


[Закрыть].

Опрошенные землевладельцы явно считали свою сдержанность в стремлении получить денежную компенсацию признаком добродетели. Когда их спрашивали, почему в спорах о нарушении владений и финансировании ограждений они не предъявляли юридически обоснованные требования, то разные землевладельцы отвечали: «Я не такой человек»; «Я не верю в это»; «Я не люблю скандалить»; «Я стараюсь ладить с другими». Те землевладельцы, которые пытались дать рациональное объяснение своей снисходительности, подразумевали то же самое, а именно ее взаимность в долгосрочном периоде. Анн Кершоу: «[На судебных разбирательствах] делают деньги только юристы». Эл Левитт: «Я полагаю, что все компенсируется в долгосрочной перспективе». Пит Шульц: «Я надеюсь, что они сделают то же самое для меня». Фил Риччи: «Моя семья верит в принцип «живи и дай жить другим».

Взаимная сдержанность сберегает для сторон долгосрочных взаимоотношений затраты на формальное рассмотрение исков о возмещение убытков. Соседствующие землевладельцы, практикующие подход «живи и дай жить другим», оказываются в лучшем положении всякий раз, когда отрицательные внешние эффекты их деятельности примерно уравновешиваются. Подобное равновесие также вероятно на закрытом пастбище, как и на открытом. Землевладельцы, чьи владения располагаются в местности закрытого пастбища (обладающие большим набором формальных юридических прав), были источником половины высказываний в предыдущих двух абзацах.

Когда выплата необходима для закрытия несбалансированных счетов, сельские соседи предпочитают платежи в натуральном виде, а не наличными. По мнению землевладельцев округа Шаста, денежные расчеты, применяемые в коммерческих сделках, символизируют недобрососедские отношения. Если ваша коза съела помидоры вашего соседа, то по-добрососедски будет помочь снова высадить помидоры; перевод денег слишком холоден и слишком безличен[145]145
  Этот пример представляет собой загадку для экономистов-сторонников теории трансакционных издержек, поскольку переводы в натуральной форме сопровождаются более высокими издержками, чем денежные переводы. См. об этом также главу 13, текст, сопровождающий примеч. 14–17 (натуральный обмен среди членов группы способствует ее сплочению).


[Закрыть]. Когда скот Кевина О’Хара, проникнув через дыру в ограждении, повредил посадки кукурузы на поле его соседа (потеря менее чем на 100 долларов), то O’Харе пришлось очень постараться, чтобы убедить этого соседа принять его предложение денежной компенсации убытков. O’Хара настаивал на этой оплате, потому что «чувствовал себя ответственным» за потерю своего соседа, причем это чувство не было бы иным, если бы событие произошло на открытом, а не на закрытом пастбище. Также предложение денежной компенсации может быть общественно предосудительным. Отец Боба Босуорта много десятилетий назад оплатил ущерб пострадавшему от нарушения владений в местности закрытого пастбища у южной границы округа Шаста; другие скотоводы упрекали его затем за создание неудачного прецедента. Молодой Босуорт, в 1982 году президент Ассоциации скотоводов округа Шаста, не мог припомнить ни одного другого примера денежного разрешения спора о нарушении чужих владений.

Можно предположить, что жертвы вторжения, понесшие необычайно большие потери, с большей вероятностью решатся на требование денежной компенсации, что может быть расценено соседями как нарушение нормы. Среди прочих нами были проинтервьюированы оценщики из двух страховых компаний, основным занятием которых могло бы быть страхование ответственности, связанной с вторжением животных. Согласно ответам этих оценщиков, в обычном году их компании получают из округа Шаста менее десяти претензий о возмещении ущерба от вторжений. В типичном случае страхователем оказывается не скотовод, а, скорее, владелец жилого ранчо, чья сбежавшая лошадь потоптала клумбы соседнего домовладельца. Обычно предъявитель претензии не представлен адвокатом, представителей этой профессии опрошенные оценщики встречают редко. Также эти оценщики рассматривают каждый год одну или две претензии, которые домовладельцы или владельцы небольших ранчо выдвигают против скотоводов. Но скотоводы, пострадавшие от нарушения своих владений, практически никогда не обращаются за возмещением ущерба в страховую компанию виновника. Оценщик из компании, которая страхует большинство скотоводов в округе Шаста, сообщил, что за 20 лет своей деятельности не может вспомнить ни одного случая, когда скотовод предъявил бы претензию на компенсацию ущерба от вторжения.

Возбуждение исков при содействии адвокатов. Землевладельцы, особенно скотоводы, испытывают сильное отвращение к найму адвоката для защиты своих интересов. Найм адвоката означает эскалацию конфликта. Хороший сосед не делает этого, потому что работа «реального естественного порядка» требует от двух соседей разрешить свои проблемы между собой. Архивы судов округа Шаста подтверждают, что те ранчеры, кто чтит нормы добро-соседства (а их подавляющее большинство), не занимаются связанными со скотом судебными тяжбами любого рода.

Я обнаружил два случая, когда пострадавшие от нарушения животными своих владений в местности Оук-Ран – Раунд-Маунтин обратились к адвокатам. В одном из этих случаев пострадавший действительно подал формальное исковое заявление. Поскольку иски, подаче которых содействовали юристы, так необычны, эти два спора, оба очень ожесточенных, заслуживают подробного рассмотрения.