Текст книги "Обмен разумов"

Глава 31

Некоторые пояснения относительно Кривомира

…Таким образом уравнения Римана-Хейка наконец математически демонстрируют теоретическую необходимость постулированной Кривманом Пространственной Области Логических Деформаций. Область эта получила известность как Кривомир, хотя в ней нет ничего кривого, да это и не мир вовсе. Ну и оцените иронию: сверхважное третье Кривманово определение (о том, что Область можно считать специфической частью Вселенной, которая служит хаотическим противовесом логической стабильности первичной структуры реальности) было признано избыточным.

Из статьи «Кривомир»

в «Галактической энциклопедии универсального знания»,

издание 483-е

…А следовательно, термин «зеркальная деформация» несет в себе общее направление (если не реальное содержание) нашей мысли. Ведь действительно, как мы видим, Кривомир [sic] выполняет работу (в равной мере необходимую и неприятную) по приведению всех сущностей и процессов в неопределимое состояние и таким образом делая существование Вселенной как теоретически, так и практически бесспорным.

Из «Размышлений математика» Эдгара Хоупа Грифа,

«Евклид-Сит фри пресс»

«…Тем не менее лицу, решившемуся на самоубийственное путешествие в Кривомир, можно предложить несколько умозрительных рекомендаций. Запомните: любые правила в Кривомире могут быть ложными, включая и правило, допускающее исключения, и эту поправку, исключения исключающую… ad infinitum[42]42
  И так до бесконечности (лат.).


[Закрыть]. Учтите также, что там нет ни одного правила, которое обязано быть ложным, включая вышеупомянутые правила, касающиеся исключений. Время в Кривомире не будет следовать вашим устойчивым представлениям о нем. События могут происходить стремительно (что кажется разумным) или замедленно (что лучше воспринимается чувствами) или вовсе не происходить (что просто возмутительно).

Существует вероятность, что в Кривомире с вами вообще ничего не случится. Но было бы неблагоразумно на это рассчитывать – и столь же неблагоразумно не быть к этому готовым.

Среди вероятностных реальностей, составляющих Кривомир, одна как две капли похожа на нашу, другая – на нашу, лишенную одной-единственной детали; третья – то же, что и у нас, минус две детали и так далее. С другой стороны, там можно найти реальность, отличающуюся от нашей во всем, кроме одного нюанса, или двух, или трех…

А потому всегда существует проблема прогнозирования: как угадать, в какой реальности вы очутились, прежде чем Кривомир откроет вам катастрофическую правду?

В Кривомире, как и в любом альтернативном мире, вы запросто можете повстречать самого себя. Но только здесь подобные встречи обычно заканчиваются трагически.

Зарубите себе на носу: в Кривомире до боли родное и знакомое обожает преподносить шокирующие сюрпризы.

Бытует общепринятое мнение (в корне ошибочное), что Кривомир – это своего рода майя, иллюзия. Может статься, окружающие вас фантомы окажутся реальными, в то время как вы и ваш познающий разум – иллюзорны. Такое открытие, при всей его унизительности, сделает вас просветленным.

Один мудрец сказал: „Что было бы, если бы я мог войти в Кривомир непредубежденным?“ Исчерпывающего ответа на этот вопрос не существует, но можно допустить, что некоторое предубеждение имелось бы у мудреца на выходе. Отсутствие мнения – это не броня.

Кое-кто считает, что высшее достижение интеллекта – открытие того факта, что все на свете можно вывернуть наизнанку и тем самым превратить в свою противоположность. Сей постулат позволяет играть в разные умные игры, но мы не считаем целесообразным применять его в Кривомире, где все концепции в равной степени спорны, включая концепцию о спорности концепций.

В общем, не надейтесь перехитрить Кривомир. Он больше и меньше, длиннее и короче, чем вы; он ничего не пытается доказать; он уже есть. То, что уже есть, не обязано ничего доказывать. Пусть этим занимается то, что пытается чем-то стать. Любое доказательство справедливо только для себя самого, оно ничего не дает, кроме подтверждения принципиальной возможности существования доказательств – которые ничего не доказывают.

Все, что уже есть, невероятно – поскольку инородно, ненужно и опасно для рассудка.

Три комментария, касающиеся Кривомира, могут не иметь ничего общего с Кривомиром. Но теперь путешественник предупрежден.

Зе Краггаш, „Неумолимость обманчивого“.

Из „Сборника памяти Марвина Флинна“»

Глава 32

Перемещение оказалось резким – и увиденное не вполне соответствовало ожиданиям Марвина. Ему доводилось слышать легенды о Кривомире, и он смутно представлял себе царство расплывчатых силуэтов и переливающихся красок, гротескное обиталище диковин и чудес. Но теперь вмиг понял, что в своих фантазиях был слишком романтичен и ограничен.

Он находился в небольшой приемной. Было душно; крепко пахло по́том. Марвин сидел на длинной деревянной скамье вместе с несколькими десятками других людей. Скучающий клерк прохаживался взад-вперед, заглядывал в свои бумаги и время от времени произносил чье-то имя; далее следовал негромкий разговор. Иногда кто-нибудь в очереди терял терпение и уходил. Иногда к ней присоединялся новичок.

Марвин ждал, наблюдал, клевал носом. Время текло медленно; наступили сумерки; кто-то включил верхний свет. Когда же наконец клерк позовет Флинна?

Слева сидел очень высокий, трупно-бледный мужчина с багровым чирьем на шее – натерло воротником. Сосед справа был низок, толст и краснолиц, и каждый его вздох сопровождался свистом.

– Как думаете, долго еще? – спросил Марвин коротышку скорее в попытке скоротать время, чем в поисках знания.

– Долго еще? В смысле – долго еще ждать? – переспросил толстяк. – Чертовски долго, вот как долго. Тут, в Автомобильном бюро, их королевские величества торопиться не любят, и даже если тебе нужно всего лишь продлить водительские права, ты будешь сидеть на этой проклятой скамейке до скончания века.

Человек, похожий на мертвеца, рассмеялся, и это было похоже на стук палки по пустой бензиновой канистре.

– Малыш, ждать тебе придется до турецкой пасхи, – сказал он. – Ведь ты не где-нибудь, а в Департаменте социального обеспечения, в отделе мелких пособий.

Задумчиво сплюнув на пыльный пол, Марвин произнес:

– Джентльмены, мне кажется, вы оба заблуждаетесь. Мы сидим в Департаменте… точнее, в приемной Департамента рыбных ресурсов. И если вас интересует мое мнение, то какое же это свинство, что гражданин и налогоплательщик не может половить рыбки в существующем на наши налоги водоеме, не прождав минимум полдня в очереди за лицензией.

Все трое хмуро переглянулись. (В Кривомире не водятся герои, и с перспективами там негусто, и точек зрения – по пальцам пересчитать, а уж выводов и вовсе кот наплакал.)

Так вот, они посмотрели друг на друга, и в этих взглядах не было особо диких подозрений. У джентльмена, похожего на покойника, из-под ногтей засочилась кровь. Марвин и толстяк смущенно потупились и притворились, будто не заметили. Кадаврообразный живо сунул руку, что соблазняла его[43]43
  Библеизм: Мф. 5: 29.


[Закрыть], в карман непромокаемого плаща – к нему направлялся клерк.

– Кто из вас Джеймс Гриннелл Стармахер?

– Это я, – ответил Марвин. – И я, да будет вам известно, уже заждался; и я, да будет вам известно, считаю, что ваш Департамент работает крайне неэффективно.

– Ваша правда, – согласился клерк. – Это потому, что мы еще не получили офисную технику. – Он заглянул в бумаги. – Вы подавали заявку на труп?

– Совершенно верно.

– Тут указано, что труп не будет использоваться в безнравственных целях. Вы это подтверждаете?

– Подтверждаю.

– Прошу уточнить, для чего вам понадобилось мертвое тело.

– Исключительно в декоративных целях.

– Кто вы по профессии?

– Учился на оформителя помещений.

– Назовите имя или идентификационный номер последнего трупа, находившегося в вашем пользовании.

– Таракан, – ответил Марвин. – Из выводка 3/32/A45345.

– Кем умерщвлен?

– Мною. Имею лицензию на убийство всех живых существ, не принадлежащих к моему подвиду, за некоторыми исключениями, такими, например, как беркут и ламантин.

– С какой целью вами было совершено последнее убийство?

– Ритуальное очищение.

– Заявка будет удовлетворена, – сказал клерк. – Выбирайте покойника.

Толстяк и долговязый смотрели на Марвина влажными от надежды глазами. Флинн с трудом переборол соблазн и обратился к клерку:

– Я выбрал вас.

– Так и запишем, – кивнул клерк, царапая на бумаге.

На месте его лица появилось лицо псевдо-Флинна. Марвин позаимствовал у тощего поперечную пилу и не без труда отделил правую руку клерка от туловища. Клерк скончался, не издав ни единого звука; при этом к нему вернулось прежнее лицо.

Видя замешательство Марвина, толстяк хохотнул.

– Малым пресуществлением можно многого достичь, – с ухмылкой сообщил он. – А что толку? Желание трансформирует плоть, но смерть – последний скульптор.

Марвин заплакал. Смертельно бледный джентльмен утешающе дотронулся до его руки:

– Не принимай так близко к сердцу, мальчик. Символическое возмездие всяко лучше, чем никакое. Твой план хорош, но у него есть явный изъян. Джеймс Гриннелл Стармахер – это я.

– А труп – это я, – сказал клерк. – Транспонированное возмездие всяко лучше, чем никакое.

– Я сюда пришел, чтобы водительские права продлить, – сказал толстяк. – Черт бы вас всех побрал, утонченные интеллектуалы! Как насчет пустяковой услуги, а?

– Я бы с радостью, сэр, – отозвался труп клерка. – Но в таком состоянии могу вам выдать только лицензию на ловлю дохлой рыбы.

– Дохлая, живая – какая разница? – проворчал коротышка. – Рыбалка – это удовольствие! А улов не так уж и важен.

Он повернулся к Марвину, наверное рассчитывая на поддержку. Но Марвин направился к выходу и после невразумительного переноса очутился в квадратной комнате, просторной и пустой. Стены из стальных плит, до потолка добрая сотня футов. Рассеянное освещение, стеклянная кабинка с аппаратурой контроля. Через стекло на Флинна смотрел Краггаш.

– Эксперимент номер триста сорок два, – отчетливо проговорил Краггаш. – Тема – смерть. Подтема – можно ли убить человеческое существо? Примечание: вопрос о возможной смертности человеческих существ давно будоражит умы наших лучших мыслителей. На этой почве вырос обильный фольклор, и за минувшие века, по непроверенным сообщениям, было совершено немало убийств. Кроме того, время от времени обнаруживались тела, безусловно мертвые, которые пытались выдать за человеческие останки. Несмотря на повсеместное распределение трупов, так и не удалось выявить причинной связи, которая бы доказала, что эти люди некогда были живы, не говоря уже о том, что они вообще были людьми. А потому с целью разобраться с этим вопросом раз и навсегда мы решили провести экспериментальное исследование. Итак, стадия номер один…

На стене откинулась стальная панель. Марвин резко повернулся на звук и успел заметить устремившееся к нему копье. Он неловко – мешала хромота – прянул в сторону и избежал удара.

Панели отскакивали одна за другой. Ножи, стрелы, дубины пытались достать Марвина со всех сторон, под самыми разными углами.

Из очередного отверстия выдвинулся генератор ядовитого газа. На пол свалился клубок кобр. В атаку ринулись лев и танк. Шипело духовое ружье, плюясь отравленными стрелами. Трещало энергетическое оружие. Кашляли огнеметы. Прочистил горло миномет. Вода затопила помещение и сразу ушла. С потолка полились горящие нефтепродукты.

Но под огонь попал лев, успевший сожрать змей, которые перед тем закупорили гаубицы, что раскрошили копья, пробившие генератор газа, разложившего воду, от которой погас огонь.

Каким-то чудом Марвин не получил ни единой царапины.

Он погрозил Краггашу кулаком, поскользнулся на стальной половице, упал и сломал себе шею.

Марвин Флинн был удостоен воинских похорон со всеми полагающимися почестями. Вместе с ним на погребальном костре сгорела его вдова. Краггаш хотел к ним присоединиться, но получил отказ: сати – дело семейное.

Марвин пролежал мертвым три дня и три ночи, и у него постоянно текло из носа, и вся его жизнь, как замедленное кино, прошла перед глазами.

По истечении этого срока он восстал из могилы.

В месте, свойства которого не стоят даже упоминания, находилось пять объектов, обладавших ограниченной, но все же неоспоримой разумностью. И Марвин предположительно был одним из этих объектов. Остальные – всего лишь манекены, стереотипные персонажи, наспех созданные с единственной целью – украсить исходную ситуацию.

Проблема перед ними стояла следующая: кто из пяти – Марвин, а кто – всего лишь рядовой актер второго положения.

Сразу встал вопрос терминологии. Трое немедленно пожелали именоваться Марвином, четвертый потребовал, чтобы его звали Эдгар Флойд Моррисон, а пятый удовлетворился титулом «рядовой актер второго положения».

Мириться с такой явной тенденциозностью было нельзя, поэтому четверо взяли себе номера от одного до четырех; пятый же упрямо требовал, чтобы его звали Келли.

– Ну сколько можно заниматься чепухой? – сказал Номер Один, успевший принять официальный тон. – Джентльмены, у нас же все-таки серьезное совещание.

– Здесь тебе еврейский акцент не поможет, – мрачно заявил Номер Три.

– Скажите на милость, – хмыкнул Номер Один, – что поляк может смыслить в еврейских акцентах? Между прочим, я еврей только по отцовской линии, и хотя считаю…

– Где моя находиться? – перебил его Номер Два. – Мадонна, что это быть? С тех пор, как моя покинуть Стэнхоуп…

– Заткнись, макаронник! – рявкнул Номер Четыре.

– Моя звать не Макаронник, мамочка дать моя имя Луиджи, – с южным темпераментом возразил Номер Два. – Моя жить два года в твоя великий страна, а раньше моя быть маленькая мальчик в деревня Сан-Минестроне-делла-Зуппа, nicht wahr?[44]44
  Не так ли? (нем.)


[Закрыть]

– Эй, приятель, – хмуро обратился к нему Номер Три, – ты не макаронник и не итальяшка, не даго и не воп[45]45
  Даго и воп – презрительные прозвища итальянцев в США.


[Закрыть]. Ты всего лишь второстепенный вспомогательный образ с ограниченной свободой действий, так что лучше тебе заткнуть пасть, не дожидаясь, когда я с этим помогу, nicht wahr?

– Вот что я вам скажу, – заговорил Номер Один. – Парень я простой, и вкусы у меня простые, и, если это поможет, я откажусь от моих прав на марвинство.

– Память, память… – бормотал Номер Два. – Что же это было со мной? Кто эти призраки, эти болтливые тени?

– Старик, что я слышу! – возмутился Келли. – Это очень дурной тон.

– В высшей степени непорядочно, – пробормотал Луиджи.

– Инвокация – это не конвокация, – добавил Номер Три.

– Но я правда не помню, – сказал Номер Два.

– У меня тоже нелады с памятью, – возразил Номер Один, – но я не делаю из мухи слона. Даже не утверждаю, будто я человек. Тот факт, что я наизусть знаю Третью книгу Моисееву, абсолютно ничего не доказывает.

– Вот уж точно! – с жаром поддержал его Луиджи. – И опровержение тоже не доказывает абсолютно ничего.

– Ты же у нас итальянец вроде? – спросил у него Келли.

– Итальянец, но вырос в Австралии. Это весьма странная история…

– Не страньше моей, – сказал Келли. – Меня ведь зовут Черным Ирландцем, прикинь. И очень немногим известно, что годы моего взросления прошли в Ханьчжоу, в борделе, и что я завербовался в канадскую армию, спасаясь от французов, когда они хотели упечь меня за помощь голлистам в Мавритании. Вот почему я…

– Zut alors![46]46
  Черт возьми! (фр.)


[Закрыть] – возопил Номер Четыре. – Больше не могу молчать! Подвергать сомнению мои личностные качества – еще куда ни шло, но порочить мою страну!

– Твое возмущение ничего не доказывает! – тоже перешел на крик Номер Три. – А впрочем, плевать, я ведь решил, что больше не буду Марвином.

– Пассивное сопротивление – это тоже агрессия, – упрекнул Номер Четыре.

– Неприемлемые доказательства – тоже доказательства, – парировал Номер Три.

– О чем вы говорите?! – вмешался Номер Два. – Не понятно же ни черта.

– Неученье – тьма! – прорычал Номер Четыре. – Категорически отказываюсь быть Марвином.

– Того, чего не имеешь, – не потерять[47]47
  Цитата из Бориса Виана.


[Закрыть], – поддел его Келли.

– Что хочу, то и теряю! – взъярился Номер Четыре. – Я и от испанского престола отрекаюсь, и не согласен быть диктатором Внутренней Галактики, и бахаистского спасения не приму!

– Полегчало, дружок? – саркастически спросил Луиджи.

– Да… Ведь мочи не было терпеть, – ответил Номер Четыре. – Упростительство – это именно то, что нужно моей утонченной натуре.

– Кто из вас Келли? – спросил Номер Четыре.

– Я, – ответил Келли.

– А ты заметил, – спросил его Луиджи, – что имена здесь только у тебя и у меня?

– Точно! – воскликнул Келли. – Мы с тобой – особенные!

– Э, минуточку! – вмешался Номер Один.

– Время! Джентльмены, прошу не забывать: время убегает!

– Держи его за хвост!

– Держи фасон! В черном теле!

– Держи ухо востро! В ежовых рукавицах!

– Ну так вот! – сказал Луиджи. – Мы! Я и ты! Первые кандидаты от Предполагаемых Доказательств! Келли, ты можешь быть Марвином, если я – Зе Краггаш!

– Бинго! – вскричал Келли, заглушая протесты картонных персонажей.

Марвин и Зе Краггаш обменялись ухмылками. Затем кратковременная эйфория самоидентификации спала, и они вцепились друг другу в глотку. Странгуляционная асфиксия не заставила себя ждать. Трое номерных, лишившихся своего неотъемлемого права, коим и не обладали, застыли в подобающих позах стилизованной неопределенности. Двое же литерных, никогда и не терявших, а теперь вновь обретших личность, рвали друг дружку в клочья, и перестреливались воинственными ариями, и залегали под опустошительными речитативами. Номер Один лицезрел это побоище, а когда надоело, решил поиграть в переход наплывом[48]48
  Смена одного монтажного кадра другим при помощи наплыва.


[Закрыть].

И ведь получилось. Все поле битвы заскользило прочь, как обмазанная жиром свинья на роликовых коньках по гладкому склону стеклянной горы, только куда быстрее.

День одержал верх над ночью, а ночь одержала верх над собой, выставив себя круглой дурой.

Платон написал: «Не то, что я делаю, а то, как я это делаю»[49]49
  Измененная строка из песни Эллы Фицджеральд «It’s the Way That You Do It».


[Закрыть]. Потом решил, что мир к этому еще не готов, и стер все до буквы.

Хаммурапи написал: «Неисследованная жизнь не стоит того, чтобы жить». И тоже стер, поскольку не был уверен в истинности этого изречения.

Гаутама Будда написал: «Брамины – вонючки». Но впоследствии пересмотрел свое мнение.

Природа не терпит пустоты, да и я ее не очень-то жалую. Марвиниссимо! Вот он грядет кошачьей поступью, гордо неся свою раздутую личность. Все люди смертны, поучает он нас, но некоторые смертнее других. Вот он играет на заднем дворе, лепит из грязи оценочные суждения. Непочтительнейшим образом становится собственным отцом. На той неделе пробудил своего Бога во всех трех ипостасях. Был пойман мною с поличным, когда ставил несанкционированные эксперименты над жизнью.

(А ведь я, друзья мои, частенько вас предупреждал насчет Протоплазмической Угрозы. Она расползается по небесам и застит звезды; она беззастенчиво цветет и пахнет; она оголяет планеты и гасит светила; она с дьявольским упорством разносит по Вселенной свою скверну.)

Вот он шествует, этот жалкий шарлатан в грязно-бежевой шкуре, чудовищный оптимист с приклеенной улыбкой. Вору: украдися сам! Убийце: убейся сам! Рыбаку: выудися сам! Крестьянину: пожнися сам!

А сейчас заслушаем отчет Специального Следователя.

– Благодарю вас… кхм… Следствием установлено, что Марвин – то одно, что нужно брать, когда предлагают не одно[50]50
  Обыгран рекламный слоган пива «Шефер».


[Закрыть];

что звезды падали на Марвина Флинна;

что надобно восхвалять Господа и подносить Марвина Флинна[51]51
  Обыграны названия джазовой композиции «Stars Fell on Alabama» («Звезды падали на Алабаму») и патриотической песни «Praise the Lord and Pass the Ammunition» («Восхваляйте Господа и подносите патроны»).


[Закрыть].

Мне также удалось выявить следующие обстоятельства:

милый, раз уж ты встал, налей мне Марвина Флинна[52]52
  В рекламном слогане заменено слово «Грантс», название виски.


[Закрыть];

Марвин Флинн – это точно лучше, чем дорогостоящий спред[53]53
  В телевизионной рекламе маргарина «Империэл» под «дорогостоящим спредом» подразумевалось сливочное масло.


[Закрыть];

обещай ей что угодно, но дари Марвина Флинна[54]54
  Дарить предлагалось духи «Арпеж».


[Закрыть];

у вас есть друг, и этот друг – Марвин Флинн[55]55
  Изначально «Чейз», т. е. «Чейз-Манхэттен-банк».


[Закрыть];

пусть ваш Марвин гуляет по «Желтым страницам»[56]56
  Изначально «Пусть ваши пальцы гуляют по „Желтым страницам“».


[Закрыть];

пейте Марвина, который удовлетворяет[57]57
  Обыграна реклама ликера «Драмбуи», чье название в переводе с гэльского – «напиток, который удовлетворяет».


[Закрыть];

почему бы не посетить воскресную мессу в выбранном вами Марвине Флинне? Ибо Марвин Флинн, который молится вместе, навеки остается вместе[58]58
  Впервые религиозный лозунг «Семья, которая молится вместе, навеки остается вместе» прозвучал в 1947 году, в популярной нью-йоркской радиопередаче «Семейный театр».


[Закрыть].

…сошлись в битве титанов, неизбежной уже в силу того, что она началась. Марвин ошеломил Краггаша могучим ударом в грудную кость, затем еще более сокрушительным ударом в носовую кость. Краггаш поспешил превратиться в Ирландию, куда Марвин вторгся полулегионом датских берсерков, чем вынудил супостата предпринять пешечный штурм на королевском фланге, не имевший ни единого шанса против низкого стрита.

Марвин попытался схватить неприятеля, но промахнулся и опустошил Атлантиду. Краггаш ответил бэкхендом и прихлопнул комара.

Смертельная схватка бушевала на парящих миоценовых топях. Под плач хоронивших свою матку термитов Краггаш кометой ринулся к Марвинову солнцу, но лишь разлетелся на бесчисленные агрессивные споры. Марвин же безошибочно нашел алмаз среди блестящих стекляшек. И Краггаш низринулся на Гибралтар.

Его бастион пал в ту ночь, когда Марвин похитил берберских обезьян. Ничего не оставалось Краггашу, как упаковаться в чемодан и пронестись над Южной Фракией. Перехватить его удалось на границе Фтистии, страны, наспех придуманной Марвином, что очень сильно повлияло на ход европейской истории. Слабея, Краггаш злился, а когда злился, слабел. В отчаянии он изобрел дьяволопоклонничество. Но ведь не кумиру поклонялись приверженцы марвинизма, а символу. Когда Краггаш бушевал, он становился гадок: под ногтями копилась грязь, на душе высыпали окустья ядовитого волоса.

И вот Зе Краггаш, олицетворение зла, лежит беспомощный, сжимая в когтях тело Марвина. От ритуалов экзорцизма его бьют смертные корчи. Замаскированная под молитвенный барабан циркулярная пила расчленяет его; палица, камуфлированная под кадило, вышибает ему мозги. Ласковый старичок, преподобный Флинн, гнусит последнее напутствие: «И не обрящешь ты хлебушка к одной тефтельке»[59]59
  Переделанная строка из блюза «One Meat Ball» («Тефтелька»), исполнявшегося сестрами Эндрюс.


[Закрыть].

И погребли усопшего Краггаша в пещере, вырубленной в Краггаше живом, и высекли на обелиске надлежащее граффито, и обсадили могилу цветущим краггашем.

Тишина и благодать царят кругом. Слева роща краггашевых деревьев, справа нефтеперегонный завод. Тут пивная банка валяется, там порхает непарный шелкопряд. А чуть дальше Марвин открыл чемодан и извлек свое блудное тело. Пыль с него сдул, расчесал волосы. Вытер сопли, поправил галстук. И наконец с благоговейным трепетом надел.