Текст книги "Обмен разумов"

Глава 9

Велик и дремуч Ганцерский дождевой лес на Мельде-Два. Среди исполинских деревьев шелестит легчайший ветерок, шныряет в паутине лиан, рассекается, вконец ослабевший, о кривые клинки трав. С тяжким трудом пробираются через сплетенные ветви, через густую листву водяные капли и, как утомленные лабиринтом путники, устраиваются отдохнуть на равнодушной к их мучениям губчатой почве. Сливаются и разнимаются, тают и вновь густеют пляшущие тени – их призрачной жизнью правят с плеснево-зеленого неба два солнца. В вышине зовет свистом самку одинокий зеренгол и слышит в ответ зловещий частый кашель плотоядного царь-прыгуна. И через эти унывные лесные дебри, столь дразняще похожие на земные и вместе с тем столь же чуждые, в непривычном мельденском теле движется Марвин Флинн – ни на миг не поднимая глаз, высматривая яйца ганцера.

Еще бы знать, на что они похожи…

Все прошло в жуткой спешке. С того момента, когда Марвин оказался на Мельде, у него не было ни малейшей возможности опомниться. Едва он получил тело, как подскочил начальник и давай рявкать прямо в ухо. Флинн успел лишь увидеть, что у его нового тела четыре руки и четыре ноги, да в порядке эксперимента щелкнуть разок хвостом, да сложить уши на затылке. И вот он уже в толпе трудяг, узнает номер своего барака и местонахождение столовой и получает блузу на два размера больше да башмаки – они впору, только левый передний жмет в носке. Марвин расписывается в ведомости за орудия труда: большой пластиковый мешок, темные очки, компас, сеть, щипцы, тяжелую металлическую треногу и бластер.

Навербованных рабочих построили в шеренги, и управляющий, высокомерный скучающий атреянин, кратко их проинструктировал. Флинн узнал, что его новое пристанище занимает пустяковую частичку пространства вблизи Альдебарана. Планета Мельде, названная так в честь господствующей расы мельденов, самая что ни на есть глухомань. По шкале климатической выносимости Херлихана-Чанца ее климат оценивается как невыносимый, потенциал природных ресурсов классифицирован как субмаргинальный, эстетико-резонансный фактор хоть и не подвергался научной экспертизе, тем не менее считается неавантажным.

– Местечко не из тех, – говорил управляющий, – где хочется провести отпуск, если только вы не увлекаетесь экстремальными разочарованиями.

Аудитория отреагировала на шутку встревоженными смешками.

– И тем не менее, – продолжал управляющий, – эта невзрачная и непопулярная планета, это горе Солнечной системы, это космическое убожество – дом родной для своих обитателей, которые искренне считают Мельде жемчужиной Вселенной.

Мельдены, истово гордящиеся своим единственным материальным активом, выжимают из него всю возможную выгоду. С ослиным упрямством вечных неудачников они создают по краям дождевого леса сельскохозяйственные угодья и добывают тощие руды в обширных раскаленных пустынях. Упорная эта деятельность была бы одухотворяющей, не будь она такой скучной; едва ли можно считать вкладом в торжество жизни то, что с неизбежностью потерпит фиаско. Ведь несмотря на все свои трудовые подвиги, мельдены влачат жалкое полуголодное существование, и никак им не избежать расового вырождения, а затем и полного вымирания.

– Вот такая она, планета Мельде, – сказал управляющий. – Вернее, такой она была бы, если бы не один дополнительный фактор. Фактор, показывающий разницу между успехом и провалом. Разумеется, я имею в виду яйцо ганцера.

Яйцо ганцера! – торжественно повторил управляющий. – Оно откладывается только здесь, потому что больше ни одна планета не нуждается в нем так отчаянно. Яйцо ганцера! В освоенной Вселенной никакой иной предмет не может похвастаться столь огромным показателем желанности! Яйцо ганцера! Если угодно, я расскажу о нем чуть поподробнее. Яйцо ганцера – единственный экспортный товар планеты Мельде. Здешнему населению повезло в том, что эти яйца пользуются огромным спросом. На Оричаде это либидонозные объекты; на Опиуче-Два их измельчают и употребляют в пищу как самый мощный афродизиак; на Моричаде, после освящения, им молятся иррациональные к’тенги. Способы применения я могу перечислять долго. Словом, яйца ганцера – важнейший природный ресурс у мельденов, да к тому же единственный. Пока они есть, раса может себе позволить приемлемый уровень цивилизованности, а лишившись их, вскоре погибнет.

Чтобы заполучить яйцо, нужно просто его подобрать. Но далее могут возникнуть определенные сложности, поскольку ганцеры, естественно, не одобряют подобную практику. Ганцеры – лесные жители, далекие потомки ящеров. Они сильны, кровожадны, скрытны, изобретательны, свирепы и абсолютно неукротимы. Что делает добычу их яиц исключительно опасным занятием.

– Сложилась любопытная ситуация, – продолжал управляющий, – и не без парадоксальности. Главный источник жизни на Мельде является и главной причиной смертности. Всем вам следует подумать об этом, начиная рабочий день. Поэтому закончу так: берегите себя, держите ушки на макушке, не лезьте в воду, не зная броду, соблюдайте все меры предосторожности для сохранения собственной жизни, а также вверенного вам дорогостоящего тела. Но не забывайте и о необходимости выполнять дневную норму – недосдача одного яйца наказывается дополнительной неделей работы. Глаз – трус, сердце – храбрец. Недоглядишь оком – заплатишь боком. Долго рассуждай, да скоро делай. Кто прытко бегает, тот часто падает. Следуйте этим несложным правилам, и все пройдет как по маслу. Удачи, ребята!

Охотники на яйца ганцера построились в колонну по двое и направились к лесу. За час они добрались до зоны поиска. При первой же возможности Марвин обратился к десятнику насчет инструктажа.

– Инструктажа? – переспросил десятник. – Какая инструктажа твоя подавай?

Этот ссыльнопоселенец с планеты Оринати не имел таланта к языкам.

– Хотелось бы узнать, что от меня требуется.

На обдумывание вопроса десятнику понадобилось немало времени.

– Твоя должна собирай яйца ганцера.

Последнее слово он выговорил до смешного похоже на «гангстера».

– Это понятно, – сказал Флинн. – Но ведь я даже не знаю, как эти яйца ганцера выглядят.

– Твоя не беспокойся, – ответил десятник. – Когда увидеть – не ошибиться.

– Ясно, сэр, – кивнул Марвин. – Но если я найду это яйцо, что с ним делать? Имеются ли какие-нибудь специальные правила обращения? Как быть с проблемой хрупкости или с…

– Обращение, – сказал десятник, – простой: твоя хватай яйцо, клади мешок. Твоя понимай, да-нет?

– Конечно, я понял, – ответил Марвин. – Еще хотелось бы определенности насчет распорядка дня. Существует ли система нормирования труда, предусмотрен ли ежечасный перерыв? И как работник узнает, что он выполнил свою норму?

– Ага! – На широкой добродушной физиономии десятника наконец отразилось понимание. – Конец рабочий день, это так. Твоя хватай яйцо ганцер, клади мешок, усек?

– Усек, – тотчас отозвался Марвин.

– Клади, клади, клади, и вот мешок полный. Дошло?

– Думаю, да, – ответил Марвин. – Полный мешок – это установленная или выполняемая норма. Хочу убедиться, что я понял верно, а потому позволю себе задать еще пару вопросов. Предположим, я обнаружил яйца ганцера и без труда их идентифицировал, прибегнув для этого к земным ассоциациям. Обнаруженный и идентифицированный объект я должен затем добыть, то есть поднять, переместить в горизонтальном направлении и опустить в мешок, и все это вручную. Обозначим яйцо буквой «Я». Повторить операцию переноса необходимо икс раз, чтобы заполнить объем мешка; эту величину мы назовем «М». Выполнив уравнение Я × Х = М, я возвращаюсь в лагерь и там выкладываю содержимое мешка. Все ли я правильно понял, сэр?

Задумчиво постучав по зубам кончиком хвоста, десятник спросил:

– Твоя над моя издеваться, малыш?

– Ну что вы, сэр! Я всего лишь хочу уточнить…

– Твоя смеяться над старый простак с планета Оринати, да-да. Твоя считать себя такая умная, но твоя совсем не такая умная. Помни, никто не любить хитрая и дерзкая работник.

– Я сожалею, – сказал Марвин, почтительно шоркая хвостом.

Хотя на самом деле он нисколько не сожалел. Уносимый в неизвестность бурным потоком событий, он впервые осмелился воспрянуть духом. Пусть даже в неподходящее время и в неподходящей компании.

– Моя думай, что твоя уже понимай кое-какой основ профессия, и пойти сейчас же в лес, и хорошо работай, и больше не задавайся, а не то моя сломай твоя шесть или семь конечность, усек?

– Усек. – Флинн развернулся кругом и легким галопом помчался в лес, чтобы искать там яйца ганцера.

Глава 10

«Как же выглядят эти проклятые яйца?» – гадал, блуждая по лесу, Марвин.

А еще не мешало бы знать, какой прок от темных очков в сумрачной чаще. И для чего нужна дурацкая тяжеленная тренога.

Он скользил между деревьев бесшумным призраком. Раздувались его ноздри; глаза расширились, выпучились и сократили частоту моргания. Золотистая шкура, слегка попахивающая аппистиниумом, подрагивала, чутко реагируя на движения мышц, расслабленных, но всегда готовых к экстренным действиям.

Его окружала симфония красок: зеленые и серые тона, кое-где тонкие алые ноты лозы, тут и там пурпурные аккорды кустов лиллабабы, и редко, но дерзко – оранжевые гобойные каденции хлыстозвона. Однако эта цветовая полифония не радовала душу, а напротив, вызывала мрачные мысли – подобным образом на психику действует парк аттракционов в час предрассветной тишины.

Но чу! Что это? Вот там, слева, невдалеке? Да-да, сразу за деревом бокку? Неужели?!. Да это же…

Флинн правой рукой раздвинул листву и низко наклонился. И в гнезде, сплетенном из травы и хвороста, увидел поблескивающий овоид, ничто так не напоминающий, как инкрустированное самоцветами страусиное яйцо.

Выходит, десятник прав: яйцо ганцера ни с чем не спутаешь.

Изогнутая пестрая поверхность мерцала миллионом волшебных огоньков; ароматами полузабытых грез по ней плыли тени, кружились и корчились тающими призраками фантомов. Вглядываясь в находку, Марвин пытался критически оценивать свои впечатления, а их хватало с лихвой, и они порождали самые разные ассоциации: песня в вечерних сумерках, неторопливая пастьба скота у ручья с хрустальной водой, грустный запыленный кипарис возле мощенной белым камнем дороги…

Мучительно перебарывая сентиментальность, Марвин наклонился еще ниже и протянул руки, чтобы решительно поднять яйцо ганцера и заключить в пластиковый мешок. Вот его ладонь нежно легла на сияющую выпуклость…

…и тотчас отдернулась: сияющая выпуклость была горяча, как геенна огненная.

В устремленном на находку взгляде Марвина появилось уважение. Теперь понятно, для чего сборщикам выдаются щипцы. Флинн взял инструмент в руки и осторожно сомкнул его челюсти на вожделенном овоиде.

Вожделенный овоид запрыгал прочь, что твой резиновый мяч. Марвин галопом пустился вдогонку, возясь на бегу с сетью. Яйцо ганцера выписывало зигзаги и рикошетило от препятствий, а потом взяло да и юркнуло в густой кустарник. В отчаянии Марвин бросил сеть, и, видать, сама удача направляла его руку.

Яйцо ганцера смирно лежало в ловушке и пульсировало, словно пыталось отдышаться. Марвин, готовый к любым взбрыкам добычи, осторожно приблизился. Но яйцо предпочло не брыкаться, а говорить.

– Эй, мистер, – обратилось оно к Марвину приглушенным голосом, – какая муха вас укусила?

– Прошу прощения… – опешил Флинн.

– Лежу это я в общественном парке, обдумываю свои дела-делишки, и вдруг появляется какой-то псих, и набрасывается на меня, и травмирует мне плечо, и вообще ведет себя неадекватно. Естественно, я слегка возмущаюсь. А кто бы не возмутился? Но у меня выходной, и мне не нужны неприятности, поэтому я решаю перебраться в более спокойное место. И тут меня ловят в сеть! Я вам что, бабочка или какая-нибудь идиотская рыба? Соблаговолите объяснить, что все это значит!

– Хорошо, – сказал Марвин. – Видите ли, вы яйцо ганцера.

– Я в курсе, – проворчало яйцо ганцера, – что я яйцо ганцера. Хотите сказать, что это теперь противозаконно?

– Конечно нет, – ответил Марвин. – Но так уж вышло, что я охочусь на яйца ганцера.

После короткой паузы яйцо ганцера попросило:

– Вас не затруднит повторить?

Марвин повторил.

– Гм… – сказало яйцо ганцера. – Стало быть, я не ослышался. – Оно тихо рассмеялось. – Да вы меня разыгрываете!

– Увы, это не так.

– Точно разыгрываете! – с отчаянием заявило яйцо ганцера. – Ну хорошо, вы позабавились. Пора отпустить меня.

– Сожалею…

– Отпустите!

– Не могу.

– Почему?

– Потому что я охочусь на яйца ганцера.

– О боже! – сказало яйцо ганцера. – Я в жизни не слыхал ничего бредовее. Мы же с вами совершенно не знакомы, так с чего бы вам охотиться на меня?

– Меня наняли для охоты на яйца ганцера, – объяснил Марвин.

– Приятель, уж не хотите ли вы сказать, что охотитесь на любые яйца ганцера? И вам безразлично, какое из них попадет в вашу сеть?

– Это так.

– А не ищете одно конкретное яйцо, чем-то вам насолившее?

– Нет-нет, – ответил Марвин. – С яйцами ганцера я никогда прежде не имел дела.

– Никогда не имели… но все же охотитесь? Нет, это невозможно понять, – должно быть, у меня и впрямь что-то со слухом. То, о чем вы говорите, – сущий абсурд! Такое разве что в кошмарнейшем из кошмаров может присниться! Лежишь себе, никому не мешаешь, и тут подкрадывается незнакомец, на вид форменный маньяк, хватает тебя и говорит этаким безумно-будничным тоном: «Я, понимаешь ли, охочусь на яйца ганцера». Все-таки признайтесь, дружище: вы меня разыгрываете?

Марвин был смущен и рассержен, и ему хотелось, чтобы яйцо ганцера прекратило теребить его совесть.

– Я не шучу, – сурово проговорил он. – Такая у меня работа – собирать яйца ганцера.

– Собирать… яйца ганцера? – простонало яйцо ганцера. – О нет, нет, нет! Я не могу поверить, что это происходит на самом деле, но ведь это действительно происходит, что совершенно немыслимо…

– Не раскисайте, – сказал Марвин, видя, что яйцо ганцера почти довело себя до истерики.

– Спасибо за совет, – чуть помолчав, поблагодарило яйцо ганцера. – Вообще-то, я в норме. Раскисать и не собирался.

– Вот и отлично, – кивнул Марвин. – Вы готовы к сбору?

– Я… пытаюсь привыкнуть к этой мысли. Все так… так неожиданно… Вы мне позволите один-единственный вопрос?

– Только поскорее, – сказал Марвин.

– Спросить я хочу вот о чем. Что вам дает это занятие? Может, вы извращенец какой-нибудь? Только, пожалуйста, не обижайтесь, я никоим образом не пытаюсь вас оскорбить.

– Что вы, какие обиды, – сказал Марвин. – Я не извращенец и, поверьте, ни малейшего удовольствия сейчас не получаю. Это просто работа.

– Просто работа, – повторило яйцо ганцера. – Похищать яйцо ганцера, которое вы видите впервые в жизни. Просто работа. Как булыжники собирать. Только я не булыжник, а яйцо ганцера!

– Понимаю, – сказал Марвин. – Поверьте, я и сам нахожу это весьма странным.

– Вы находите это странным?! – сорвалось на крик яйцо ганцера. – А каким, по-вашему, нахожу это я? Думаете, считаю вполне естественным, что ко мне вламывается инфернальное чудовище и «собирает» меня?

– Успокойтесь, – попросил Марвин.

– Извините, – вздохнуло яйцо ганцера. – Я уже в порядке.

– Мне и правда очень жаль, – сказал Марвин. – Но видите ли, у меня есть дневная норма. И если она не будет выполнена, то мне придется остаток жизни провести здесь.

– Нет, это точно душевнобольной, – тихо произнесло яйцо, обращаясь к самому себе. – Он абсолютно безумен.

– Так что придется забрать вас, – закончил Марвин и потянулся к добыче.

– Постойте! – взвыло яйцо ганцера до того панически, что Марвин замер.

– Ну что еще?

– Можно… можно я напишу жене письмо?

– На это нет времени, – твердо ответил Марвин.

– Тогда позвольте хотя бы помолиться!

– Ладно, молитесь, – разрешил Флинн. – Только покороче.

– О Господь милосердный! – патетически воззвало яйцо ганцера. – Не понимаю, что со мной происходит и почему! Я всегда старался быть добропорядочным. И пусть я нерегулярно посещал церковь, Тебе ли не знать, что истинный храм – это сердце верующего? В жизни моей были и нехорошие поступки, не стану этого отрицать. Но ответь, Всевышний, за что мне такое наказание? Почему Ты караешь именно меня? Не кого-нибудь другого, действительно этого заслуживающего? Разве мало на свете злодеев? Почему меня? И почему вот так? Я же не вещь неодушевленная, которую можно «собрать»?.. Нет, хоть убей, не понимаю. Зато я знаю, что Ты всеведущ и всемогущ. Знаю также о Твоей доброте, а потому догадываюсь: должна быть причина… пусть я и слишком недалек, чтобы ее видеть. Послушай, Господи, если я прав, то и ладно, будь по-Твоему. Но не мог бы Ты приглядеть за моей женой и детьми? Особенно за малюткой? – У яйца ганцера сорвался голос. – Да, Боже, младшенькому нужно куда больше заботы и любви, очень уж он хилый, не может за себя постоять. Аминь. – Яйцо ганцера подавило рыдания и обратилось к Марвину вмиг окрепшим голосом: – Все, я готов. Делай свое грязное дело, проклятый сукин сын!

Молитва яйца ганцера окончательно разжалобила Марвина. С глазами на мокром месте, с дрожащими надкопытными щетками он раскрыл сеть и освободил пленника. Яйцо ганцера откатилось совсем недалеко и замерло, явно опасаясь подвоха.

– Вы… в самом деле меня отпускаете? – спросило оно.

– В самом деле, – ответил Марвин. – Не гожусь я для такой работы. Пойду в лагерь, и что бы там ни сделали со мной, в одном я уверен: собирать яйца ганцера больше не буду.

– Хвала Всевышнему! – тихо воскликнуло яйцо ганцера. – Немало странного повидал я на моем веку, но похоже, что рука Провидения…

Гипотезу яйца ганцера, относящуюся к категории интервенционистских софизмов, прервал зловещий треск кустов. Марвин резко обернулся, мигом вспомнив об опасностях планеты Мельде. А ведь его предупреждали! В отчаянной спешке он схватился за бластер, успевший запутаться в сети. Неистовым рывком Флинн освободил оружие и услышал предостерегающий вопль яйца ганцера…

…И взмыл над землей. Бластер кувырком улетел в кусты. Уже через миг Марвин уставился в черные глаза-щелки под бронированным лбом.

Взаимные представления были бы излишними. Флинн моментально понял, что повстречал матерого хищного ганцера и что эта встреча произошла при самых неблагоприятных обстоятельствах. Свидетельства злого умысла – если таковые и требовались – были налицо. Это и проклятая сеть, и предательские темные очки, и щипцы, в чьем предназначении ошибиться невозможно.

И все это загораживали могучие челюсти гигантского ящера, едва не касаясь шеи Марвина. В глаза бросились три золотые коронки и временная фарфоровая пломба на коренных зубах.

Флинн попытался высвободиться. Ганцер усмирил его лапой, большущей, как седло яка; когти размером со щипцы для льда безжалостно впились в золотистую шкуру. Во всю ширь распахнулась слюнявая пасть – и двинулась к голове Марвина, чтобы проглотить ее целиком…

Глава 11

И вдруг время остановилось!

Марвин видел над собой полуразинутую пасть, полумигнувшие налитые кровью глаза, всю эту огромную тушу, вмиг охваченную непонятным и неумолимым окоченением. А рядом деревянной копией самого себя застыло яйцо ганцера.

Замер на полупорыве и ветер. В позах сопротивления ему были застигнуты деревья, а меритейский сокол в полуполете неподвижно повис, точно подвешенное на проволоке чучело.

Даже солнце прекратило свой вековечный бег!

И посреди этой невероятной немой сцены Марвин с душевным трепетом следил за единственным движением в воздухе, имевшим место в трех футах над его головой и немного левее.

То, что поначалу крутилось как пыльный чертик, теперь росло, ширилось, утолщалось в основании и раздувалось наверху. Увеличивалась скорость вращения. Фигура обретала плотность.

– Детектив Эрдорф! – вскричал Марвин.

Да, это был марсианский сыщик. Тот самый, что мечтал покончить с чередой неудач. Тот самый, что взялся за дело Марвина и пообещал вернуть ему принадлежащий по праву организм.

– Весьма сожалею, что приходится вот так вторгаться, – сказал Эрдорф, полностью материализовавшись и тяжко плюхнувшись на землю.

– Слава богу, что вы здесь! – ликовал Марвин. – Что избавили меня от крайне неприятной участи! И если еще поможете выбраться из-под этого существа…

Ведь Марвина все еще прижимала к земле исполинская лапа, обретшая твердость закаленной стали, и как он ни корчился, освободиться не удавалось.

– Прошу извинить, – сказал детектив, вставая и отряхиваясь. – Боюсь, я не смогу этого сделать.

– Не сможете?! Но почему?

– Потому что нельзя нарушать правила, – объяснил детектив Эрдорф. – Видите ли, любое перемещение тела в период искусственно индуцированного темпорального удержания, каковое происходит в данный момент, может иметь своим результатом парадокс, каковой может иметь результатом темпоральное схлопывание, каковое, в свою очередь, с большой долей вероятности может иметь результатом деформацию структурных линий нашего континуума, что чревато разрушением Вселенной. В силу этих обстоятельств вышеозначенное перемещение наказуемо тюремным заключением сроком на один год и штрафом в одну тысячу кредитов.

– Вот оно что, – расстроился Марвин. – А я и не знал.

– Увы, дело обстоит именно так.

– Понятно, – сказал Марвин.

– Я и надеялся, что вы поймете.

Последовала долгая тяжелая пауза. Ее нарушил Марвин:

– Ну так что же?

– Прошу прощения?

– Всего лишь интересуюсь, зачем вы здесь.

– А-а… – сказал детектив. – Хотел задать вам несколько вопросов, не пришедших мне в голову сразу. Ответы помогли бы в напряженном расследовании вашего дела.

– Валяйте, спрашивайте, – разрешил Марвин.

– Благодарю вас. Первый и главный вопрос: ваш любимый цвет?

– Синий.

– А оттенок? Постарайтесь быть точным.

– Как у яйца малиновки.

– Гм… – Сыщик записал в блокноте. – А теперь не задумываясь продиктуйте первое же число, которое придет вам в голову.

– Восемьдесят семь тысяч семьсот девяносто две целых и три десятых, – без запинки произнес Марвин.

– Так-так… Ну-ка, быстренько назовите первую же популярную песню, что приходит на ум.

– «Рапсодия орангутана».

– Гм… Неплохо. – Эрдорф захлопнул блокнот. – Кажется, это все объясняет.

– И какова же цель ваших вопросов? – поинтересовался Марвин.

– Полученная от вас информация позволит мне протестировать всех подозреваемых на комплекс атавистических реакций. Это часть самоидентификационного анализа Дуульмана.

– Ясно, – сказал Марвин. – Так что же, удача наконец с вами?

– Удачу трудно вовлечь в подобные дела, – ответил Эрдорф, – но берусь утверждать, что расследование продвигается удовлетворительно. Мы проследили похитителя до Иорамы-Два, где он пробрался в трюм с быстрозамороженным мясом. Грузовое судно взяло курс на Большую Гоеру. По прибытии злоумышленник представился беженцем с Хеджа-Одиннадцать, чем сразу расположил к себе общественность. Ему удалось собрать денег на полет до Квантиса, где его ждал тайник с наличными. Проведя на Квантисе не более суток, он взял билет на местный рейс и отправился в Пятидесятизвездный Автономный регион.

– А потом? – спросил Марвин.

– А потом мы временно потеряли его след. В Пятидесятизвездном регионе не менее четырехсот тридцати двух планетных систем с общим населением триста миллиардов. Все равно что иголку в стоге сена искать.

– Звучит невесело, – сказал Марвин.

– Совсем напротив, – возразил детектив. – Для нас это очень своевременная передышка. Вечно непрофессионалы путают сложное с невозможным. Но нашему преступнику не найти спасения в множественности, поскольку множественность доступна для статистического анализа.

– И что будет дальше? – спросил Марвин.

– Мы поработаем со статистикой, создадим вероятностную модель, спроецируем ее на Галактику и посмотрим, где вспыхнет новая звезда… Это, конечно же, метафора.

– Понятно, – сказал Марвин. – Вы и правда надеетесь его поймать?

– Стопроцентно уверен в результате, – ответил детектив Эрдорф. – А вам необходимо иметь терпение. Не забывайте, что межгалактические преступления – относительно новая область криминалистики, а межгалактические расследования еще новее. Во многих случаях не то что состав преступления – сам факт существования преступника остается недоказанным. Мы с вами, выражаясь фигурально, охотники, бегущие впереди своей добычи.

– Придется поверить вам на слово, – сказал Марвин.

– Не волнуйтесь. В подобных случаях жертве рекомендуется вести себя как можно естественнее, не поддаваться отчаянию – словом, выживать. Надеюсь, мой совет вы запомните.

– Постараюсь, – пообещал Марвин. – Но сейчас я нахожусь в ситуации, когда…

– Вы находитесь в той самой ситуации, которой я просил избегать, – строго перебил детектив. – Постарайтесь запомнить и этот урок, если сумеете выкарабкаться. Удачи, друг мой. Желаю вам остаться в живых.

С этими словами детектив Эрдорф закрутился волчком – все быстрее, быстрее – и растаял. В тот же миг разморозилось время.

И Марвин снова увидел над собой зловещие черные щелочки глаз, и низкий бронированный лоб, и чудовищные разверстые челюсти. Все это опускалось, чтобы заглотить его голову целиком…