Текст книги "Обмен разумов"

Глава 33

Вот так Марвин Флинн очутился на Земле и в своем собственном теле.

Он вернулся в родной Стэнхоуп и не обнаружил там перемен. Как и раньше, триста миль физического расстояния от Нью-Йорка и несколько столетий духовной и эмоциональной дистанции. Как и раньше, вокруг фруктовые сады и покатые зеленые луга с жующими траву буренками. Вечны и обсаженная вязами Мейн-стрит, и одинокий ночной стон реактивного самолета.

Никто не спросил у Флинна, где он пропадал. Билли Хейк, лучший друг, предположил, что Марвин махнул в какое-нибудь популярное у туристов местечко, в Синьцзян или там в Итурийский тропический лес.

Поначалу Марвина выводила из равновесия эта незыблемая стабильность, точно так же как прежде его сбивали с толку ментальная свистопляска Обмена и замороченные парадоксы Кривомира. Стабильность казалась экзотикой, и Флинн все ждал, когда она померкнет и рассеется.

Но такие места, как Стэнхоуп, не имеют свойства исчезать, подобно миражам, а в таких парнях, как Марвин, рано или поздно умирает стремление к переменам и высшим целям.

Одинокими ночами у себя в чердачной комнате Марвин часто предавался грезам о Кэти. По-прежнему трудно было думать о ней как о спецагенте Межпланетной ассоциации по надзору. А ведь была в ее манерах некая официальность, и нет-нет да мелькал в прекрасных глазах праведный блеск.

Марвин любил ее, но в душе понимал: уж лучше тосковать по ней, чем обладать ею. Cказать по правде, ему уже приглянулась – вернее, переприглянулась – Марша Бейкер, притворно-застенчивая и миловидная дочь Эдвина Марша Бейкера, первого торговца недвижимостью в городе.

И пускай Стэнхоуп не самый лучший из всех миров, он уж точно лучший из тех, которые довелось повидать Марвину. Здесь можно жить без опасения, что на тебя вдруг набросится та или иная вещь или что ты набросишься на нее. В Стэнхоупе исключены метафорические деформации. Корова тут выглядит точь-в-точь как корова, и если назвать ее не коровой, а как-нибудь иначе, это будет недопустимой поэтической вольностью.

Хорошо тому, кто в своем дому, и с этим не поспоришь. Марвин включился в семейный бизнес; люди сентиментальные и умные скажут, что это вершина человеческой мудрости.

И только парочка мелких сомнений бросала тень на его житье. Первая – и главная – имела форму вопроса: каким образом он вернулся на Землю из Кривомира?

Марвин провел серьезное исследование на эту тему, не ожидая, что результаты окажутся такими зловещими. Стало ясно, что в Кривомире нет ничего невозможного, а значит, в нем возможно все. В Кривомире существует причинность, но там есть и беспричинность. Ничто не обязано быть; ничто не является необходимым. А потому вполне можно предположить, что Кривомир забросил Марвина обратно на Землю, продемонстрировав свою власть над Марвином путем отказа от власти над Марвином.

Не было явных оснований сомневаться в том, что именно это и произошло. Но ведь существовала и другая, менее приятная альтернатива.

В «Тезисах Дормана» она сформулирована так: «Среди вероятностных реальностей, составляющих Кривомир, одна как две капли похожа на нашу, другая – на нашу, лишенную одной-единственной детали; третья – то же, что и у нас, минус две детали и так далее». Для Марвина это означало вероятность того, что он по-прежнему находится в Кривомире и что его новообретенная Земля – не более чем преходящая эманация, кратчайший миг порядка в фундаментальном хаосе, порядка, обреченного раствориться в исконной бессмысленности Кривомира. Но даже если и не растворишься, какая разница? Ведь не бывает ничего постоянного, кроме наших иллюзий.

Впрочем, кому понравится, если его иллюзии окажутся под угрозой? Марвину требовалась полная ясность.

Он на Земле или на копии Земли? Может, здесь обнаружится какая-нибудь существенная деталь, лишняя для оставленной им реальности? Или даже несколько таких деталей?

Марвин искал эту разницу – ради собственного рассудка, нуждавшегося в успокоении. Он изучил Стэнхоуп и его окрестности, проверил и перепроверил флору и фауну. Вроде ничего не упустил из виду. В семье тоже все оставалось по-прежнему: отец обихаживал свои крысиные стада, а мать терпеливо несла яйца.

Флинн отправился на север, посетил Бостон и Нью-Йорк, потом двинул на юг, где раскинулась огромная область Филадельфия – Лос-Анджелес. Там тоже не обнаружилось никаких отклонений. Марвин решил было пересечь континент по великой реке Делавэр и продолжить поиски в калифорнийских городах Скенектади, Милуоки и Шанхай. Но передумал, осознав, что нет смысла тратить жизнь на попытки выяснить, есть ли у тебя жизнь, которую можно тратить.

А кроме того, нельзя было исключать, что если Земля изменилась, то заодно изменились память и восприятие Марвина. В этом случае уж точно до истины не докопаться.

Лежа под таким родным, таким зеленым стэнхоупским небом, Марвин обдумывал эту гипотезу.

Гипотезу крайне сомнительную, с какой стороны ни посмотри. Разве гигантские дубы не мигрируют каждый год на юг? Разве громадное красное солнце не движется по небосклону, преследуемое своим темным напарником? Разве три луны не возвращаются каждый месяц с новой свитой из комет?

Привычные эти картины успокоили Марвина. Все так, как и должно быть. А потому он добровольно и даже с превеликой охотой принял свой мир за чистую монету, взял в жены Маршу Бейкер и прожил долгий и счастливый век.