Текст книги "Валентин Понтифик"

– Можешь не перечислять. Я и так знаю, кто это был. Но, думаю, через некоторое время их мнение переменится.

– Я в этом уверен. Замечательный парень. Подмечает все до мелочей. И учится с поразительной скоростью. Быстро растет. А если допустит ошибку, находит способ извлечь пользу, осмыслив ее. В чем-то он напоминает мне тебя в том же возрасте.

Валентин резко мотнул головой.

– Нет, Элидат. Он ни в чем не похож на меня. Пожалуй, это я ценю в нем едва ли не больше всего. Мы видим одно и то же, но совершенно по-разному. – Он улыбнулся, взял Элидата за локоть и негромко произнес: – Ты понимаешь, к чему я готовлю его?

– Думаю, что да.

– Тебя это тревожит? – спросил он, глядя в глаза другу.

Элидат твердо встретил его взгляд.

– Знаешь же, Валентин, что нет.

– Да, я это знаю, – согласился корональ.

Он крепко сжал пальцами предплечье Элидата, выпустил его и быстро отвернулся, прежде чем тот успел заметить, что его глаза внезапно заблестели.

Ветер уже обильно нес песок и со зловещим присвистом трепал рощицу тонких деревьев, стоявшую восточнее реки, и разрезал их широкие листья на клочки, словно массой невидимых ножей. Валентин почувствовал, как струи песка с жалящей силой бьют по лицу, и повернулся спиной к ветру и прикрылся плащом. Остальные поступали так же. На берегу реки Слит подгонял суетившихся водителей и механиков, которые поспешно переоборудовали экранные механизмы летающих лодок для работы на воде.

– Валентин, есть и еще одна совершенно неожиданная новость, – сказал Тунигорн.

– Ну так выкладывай ее!

– Эксперт по сельскохозяйственным вопросам, которого ты взял с собой из Алаизора…

– Й-Уулисаан? Что? Неужели с ним что-то случилось?

– Он – шпион меняющих облик, мой повелитель.

Валентин чуть не пошатнулся от этих слов.

– Что?!

– Делиамбер выяснил это минувшей ночью – почувствовал что-то странное, стал разбираться и обнаружил, что Й-Уулисаан ведет мысленный разговор с кем-то, находящимся очень далеко. Твои скандар и амазонка схватили его, и тогда Й-Уулисаан принялся менять формы, как пленный демон.

Валентин зло плюнул.

– Просто в мозгу не укладывается! Все это время мы везли с собой шпиона, обсуждали с ним все наши планы борьбы с эпидемией в сельскохозяйственных провинциях… Нет! Нет! Что они с ним сделали?

– Они хотели этой ночью доставить его к тебе для допроса, – сказал Тунигон. – Но когда стало ясно, что бури не избежать, Делиамбер решил, что разумнее будет переждать в лагере.

– Мой повелитель! – крикнул с берега Слит. – Все готово. Можно переправляться.

– Это еще не все, – сказал Тунигорн.

– Пойдем. Расскажешь, пока будем переправляться.

Они быстро пошли к лодкам. Ветер уже разошелся не на шутку и безжалостно гнул деревья к земле. Карабелла споткнулась и упала бы, не подхвати ее вовремя Валентин. Корональ крепко обнял супругу за талию – она была так изящна, так хрупка, так легка, что порыв посильнее мог бы унести ее прочь.

– Как раз перед тем, как я выехал из Пилиплока, стало известно, что хаос усиливается, – сказал на ходу Тунигорн. – В Кинторе некий Семпетурн, бродячий проповедник, провозгласил себя короналем, и часть населения его признала.

– Ах… – чуть слышно воскликнул Валентин – как будто его ударили в живот.

– И не только там. Еще один корональ появился в Дюлорне; вроде бы это гэйрог по имени Ристимаар. Кто-то объявился и в Ни-мойе, но как его зовут, я не знаю. Сообщалось также, что в Велатисе или, возможно, в Нарабале, объявился, по меньшей мере, один самозваный понтифик. Точно сказать не могу, мой повелитель, потому что каналы связи чрезвычайно неустойчивы.

– Все идет, как я предвидел, – леденяще спокойным тоном произнес Валентин. – Божество обернулось против нас. Всеобщему благосостоянию пришел конец. И само небо раскололось и рушится на нас.

– В лодку, мой повелитель! – заорал Слит.

– Слишком поздно, – пробормотал Валентин. – Нам уже не будет прощения.

Не успели они вскарабкаться в машины, как буря обрушилась на них со всей своей яростной силой. Сначала наступила ошеломляющая тишина, как будто сама атмосфера поспешила покинуть это место в ужасе перед надвигающимся ветром, и уже в следующий миг последовал гром, но сухой и без раскатов – короткий, поспешный удар, не рождающий эха. С этим ударом пришла буря и с ревом и визгом заполнила воздух мириадами песчаных вихрей, сделав его непрозрачным.

Валентин уже был в лодке, Карабелла села рядом с ним, и Элидат устроился поблизости. Переваливаясь, будто огромный аморфибот, грубо изгнанный из норы, машина неуклюже поползла к реке.

Мгновенно сгустилась тьма, и внутри тьмы лежало ядро, сияющее зловещим лилово-зеленым светом и порожденное, как легко было подумать, трением воздуха о воздух. Река сделалась совершенно черной, и на ее поверхности заплясали даже не волны, а устойчивые бугры и впадины устрашающего вида, порожденные хаотическими изменениями давления воздуха над водой. Песок рушился с неба огромными вихрящимися кучами, оставляя рябые кратеры на взбаламученной воде. Карабелла охнула и задержала дыхание; Валентин переборол сильнейший приступ головокружения – летающая лодка принялась яростно брыкаться, то пятилась, то задирала нос, не желая повиноваться управлению, и шлепала днищем по воде, снова приподнималась и снова ударялась об воду: бах-бах-бах. Летящий песок начал было рисовать на окнах узоры неизъяснимой прелести, но очень скоро полностью затянул их непрозрачным покровом, однако у Валентина сложилось смутное впечатление, что вторая машина, находившаяся слева, встала на хвост, устрашающе замерла на несколько мгновений в этом невозможном положении, и лишь после этого заскользила по откосу к воде.

Затем все, находившееся за пределами салона, сделалось невидимым, и из всех ощущений остались лишь уханье ветра и непрерывная дробь песка по корпусу летающей лодки.

Он почувствовал, что погружается в странное цепенящее спокойствие. Казалось, будто летающая лодка ритмично раскачивается вдоль продольной оси, кренится с боку на бок с постоянно увеличивающимся размахом. Судя по всему, понял он, мощности роторов не хватает, чтобы удерживать воздушную подушку на бурной воде, и в любую секунду машина может перевернуться.

– Эта река заклята против нас, – сказала Карабелла.

Да, подумал Валентин. Похоже на то. Или на реке лежит какое-то темное заклятие, или в самом Стейче обитает некий недоброжелательный дух, стремящийся сжить его, Валентина, со света. И теперь мы все утонем, думал он, однако сохраняя странное спокойствие.

Река, которая однажды чуть не разделалась со мною, но все же упустила, говорил он себе, терпеливо ждала другого шанса. И вот этот шанс выпал.

Это ничего не значило. По большому счету, значения не имело вообще ничего. Жизнь, смерть, мир, война, радость, печаль – все это было одним и тем же, словами, лишенными смысла, простыми шумами, пустой шелухой. Валентин ни о чем не сожалел. Его упросили служить, и он служил. Безусловно, он сделал все, что было в его силах. Он не уклонился от своих обязанностей, не предал доверия, не отрекся от присяги. Теперь ему предстояло вернуться к источнику, потому что ветры разъярили реку до бешенства, и река поглотит их всех, и так тому и быть: это ничего не значит. Ничего не значит.

– Валентин!

Лицо в нескольких дюймах. Глаза смотрят в его глаза. Голос выкрикивает имя, которое он вроде бы знает, и повторяет его еще громче.

– Валентин! Валентин!

Рука хватает его за плечо. Встряхивает, толкает.

Чье лицо? Чьи глаза? Чей голос? Чья рука?

– Элидат, он, кажется, в трансе.

Другой голос. Тоньше, чище, звучит у самого плеча. Карабелла? Да, Карабелла. Кто такая Карабелла?

– Здесь нечем дышать. Вентиляцию забило песком. Если мы не утонем, то задохнемся!

– Но вылезти-то мы сможем?

– Через аварийный люк. Но сначала нужно вывести его из этого состояния. Валентин! Валентин!

– Кто это?

– Элидат. Что с тобой происходит?

– Ничего. Совершенно ничего.

– Ты будто спишь наяву. Ну-ка, дай я отстегну тебе привязной ремень. Валентин, вставай. Вставай! Хоть мы и в лодке, но она утонет самое большее через пять минут.

– Ах…

– Валентин, прошу тебя, послушайся его! – Это другой голос, более высокий и ясный, голос Карабеллы. – Нас безостановочно валяет. Нужно выбираться из машины и плыть на берег. Одна лодка уже утонула, другую не видно, и… о, Валентин, умоляю! Встань! Вдохни поглубже! Вот так. Еще раз. Еще. Теперь дай мне руку… Элидат, бери его за другую; поведем его к люку… так, так… Валентин, только не останавливайся…

Да. Только не останавливаться. Валентин начал ощущать кожей лица чуть заметное шевеление воздуха. Услышал слабый шорох песка, сыплющегося с неба. Да. Да. Подползи сюда, протиснись здесь, поставь ногу сюда, другую сюда… шаг… еще шаг… возьмись здесь… подтянись… подтянись…

Он бездумно, автоматически карабкался по лесенке аварийного выхода, очень смутно ощущая свои действия, пока не добрался доверху и не просунул голову в люк.

И сразу порыв горячего сухого ветра с силой скребанул песком по лицу. Валентин ахнул, вдохнул песку, проглотил песок, поперхнулся, сплюнул. Но очнулся. Ухватившись за низенький комингс люка, обвел взглядом ночь, раздираемую бурей. Мрак сгустился, зловещее свечение угасло, воющие вихри песка один за другим продолжали яростно хлестать воздух, норовили забить глаза, ноздри, рот.

Он не видел практически ничего. Машина находилась примерно посреди реки, но нельзя было различить ни восточного, ни западного берега. Других машин тоже не было видно. Летающая лодка странно и страшно осела на корму, высоко вздернув нос над вздыбившейся водой. Вроде бы в волнах мелькали чьи-то головы, но сказать наверняка он не мог – песчаная завеса была почти непроницаема для взгляда, да и держать глаза открытыми было очень больно.

– Прыгай, Валентин! Прыгай! – Голос Элидата.

– Подожди! – крикнул он в ответ. Оглянулся. Карабелла стояла ниже его на лесенке – бледная, испуганная, похоже, на грани обморока. Он протянул ей руку, она улыбнулась, увидев, что он пришел в себя, и он подтянул ее. Одним быстрым движением она взлетела вверх и остановилась рядом с ним, балансируя на узком ограждении люка с легкостью акробатки, столь же ловко и уверенно, как в те давние дни, когда зарабатывала себе на жизнь жонглированием.

Сколько-нибудь долго находиться в жалящей песчаной туче было невозможно. Они взялись за руки и прыгнули.

Вода оказалась твердой, как земля. Как ни цеплялся он за Карабеллу, но в момент падения ее оторвало от него. Валентин погружался все глубже, и когда стало ясно, что вот-вот не хватит дыхания, резко дернулся и, извиваясь всем телом, рванулся к поверхности. Вынырнув, он принялся звать Карабеллу, Элидата, Слита, но никто не отозвался, и даже тут, в реке, не было спасения от песка, который валился с неба как темный град и превращал воду в густое дьявольское желе.

«Пожалуй, по такому киселю до берега можно и пешком дойти», – подумал Валентин.

Слева от себя он разглядел темную громаду летающей лодки, медленно погружающуюся в воду; остававшийся в машине воздух придавал ей некоторую плавучесть, странная масса, в которую превратилась вода из-за песка, худо-бедно сопротивлялась погружению лодки, и все же она хоть и медленно, но неудержимо тонула. Валентин понимал, что на ее месте возникнет опасный водоворот, и поспешил отплыть в сторону, одновременно высматривая своих спутников.

Нос летающей лодки скрылся под водой. Валентина захлестнула большая волна.

Его накрыло с головой, он вынырнул на мгновение, и его сразу же настигла вторая волна, а потом ухватил за ноги и встряхнул водоворот. Он чувствовал, как его несет по течению. В груди горело; чего он вдохнул – воды или песка? Апатии, которая навалилась на него в обреченной летающей лодке, как не бывало; он работал руками и ногами, прилагая все силы, чтобы держаться на плаву. В темноте он наткнулся на кого-то и попытался ухватиться, но его рука соскользнула, и он снова ушел под воду. У него подступила к горлу тошнота, и он подумал, что уже не сможет вынырнуть, но тут сильная рука схватила и поволокла его, и он позволил себе расслабиться, только сейчас поняв, что зря так отчаянно боролся с течением. И сразу же ему стало легче дышать и держаться на поверхности. Спаситель выпустил его и исчез во тьме, но Валентин уже разглядел, что находится около одного из берегов, и вяло, с трудом работая руками, поплыл туда. Вскоре тяжелые от воды башмаки коснулись дна. Медленно, как будто сквозь сироп, он побрел к берегу, вскарабкался по глинистому откосу и рухнул ничком. Больше всего на свете ему хотелось зарыться, наподобие громварка, в сырую землю и сидеть там, пока буря не кончится.

Немного полежав так и отдышавшись, он сел и посмотрел по сторонам. В воздухе все еще висел песок, но уже не столь обильно, чтобы нужно было закрывать от него лицо, да и ветер определенно ослабел. В нескольких десятках ярдов от него, ниже по течению, лежала прибитая к берегу летающая лодка, остальных двух видно не было. Около машины безвольно лежали три или четыре фигуры; он не понял, живы они или мертвы. Вдали слышались слабые невнятные голоса. Валентин не мог сообразить, где же он находится, на пьюрифайнской или гихорнской стороне, но решил, что, вероятнее, в Пьюрифайне, так как в небольшом отдалении от воды вздымался непроницаемый, как ему показалось во мраке, лесной барьер.

Он поднялся на ноги.

– Ваше величество! Ваше величество!

– Слит? Я здесь!

Из темноты вынырнула сухощавая приземистая фигурка Слита, рядом с ним была Карабелла, а чуть позади – Тунигорн. Валентин с чувством обнял всех по очереди. Карабеллу неудержимо трясло, хотя ночь была теплая и, как только стих иссушающий ветер, воздух сразу пропитался сыростью. Валентин прижал Карабеллу к себе и попытался счистить корку мокрого песка, который густо, как штукатурка, облепил ее (да и его, и всех остальных) одежду.

– Мой повелитель, – сказал Слит, – две лодки погибли, и, боюсь, вместе с ними и многие пассажиры.

Валентин мрачно кивнул:

– Скорее всего, ты прав. Но не все же!

– Да, кое-кто выжил. Направляясь к вам, я слышал их голоса. Некоторые – не решусь гадать сколько, – оказались на обоих берегах. Но, мой повелитель, вам следует приготовиться к потерям. Мы с Тунигорном видели на берегу несколько трупов, и, скорее всего, кого-то унесла река и они утонули где-то вдали. Когда рассветет, узнаем больше.

– Наверняка, – кивнул Валентин, и все умолкли. Он сел наземь, скрестив ноги, в позу, подобающую, скорее, портному, нежели правителю, и надолго замер, лишь бесцельно поглаживая ладонью песок, покрывавший землю неровным слоем толщиной в несколько дюймов, словно какой-то диковинный снег. Он никак не решался задать один вопрос, но вскоре не выдержал неизвестности.

– Об Элидате что-нибудь известно? – спросил он, переводя взгляд со Слита на Тунигорна.

– Нет, мой повелитель, – ровным голосом ответил Слит.

– Ничего? Совсем ничего?

– Перед тем как лодка утонула, он был рядом с нами в воде, – сказала Карабелла.

– Да, я помню. А после того?

– Ничего, – сказал Тунигорн.

Валентин с подозрением взглянул на него.

– Может быть, вы уже нашли его тело и не хотите говорить мне?

– Валентин, клянусь Владычицей, об Элидате мне известно ровно столько же, сколько и тебе! – сердито бросил Тунигорн.

– Да, да, я нисколько не сомневаюсь в этом. Просто очень боюсь за него. Ты ведь знаешь, Тунигорн, как он мне дорог.

– Мне об этом можно и не говорить.

Валентин грустно улыбнулся.

– Прости, дружище. Эта ночь совершенно вывела меня из равновесия. – Карабелла положила ему на плечо холодную влажную ладонь; он накрыл ее своей и тихо повторил: – Прости меня, Тунигорн. И ты, Слит. И ты, Карабелла.

– Простить тебя, мой повелитель? – в изумлении проговорила Карабелла. – За что?

Он покачал головой.

– Давай не будем в это углубляться, любимая.

– Ты винишь себя в несчастьях этой ночи?

– Я виню себя во множестве несчастий, – ответил Валентин, – из которых события этой ночи лишь незначительная часть, хотя для меня это настоящая катастрофа. Мне поручили мир, а я своим управлением привел его к бедствию.

– Нет, Валентин, это не так! – воскликнула Карабелла.

– Мой повелитель, вы слишком суровы к себе! – добавил Слит.

– Разве? – Валентин расхохотался. – Половина Зимроэля голодает, объявились три, если не четыре, самозваных короналя, и метаморфы готовы предъявить свой запоздалый счет, а мы сидим на краю Пьюрифайна с песком во рту, и половина наших людей утонула, и кто знает, какая ужасная судьба ждет другую половину, и… и… – Его голос начал срываться.

Валентин с усилием овладел собой и своим голосом и продолжил уже гораздо спокойнее:

– Эта ночь была поистине жуткой, я очень устал и очень волнуюсь из-за того, что об Элидате ничего не известно. Но подобные разговоры не помогут найти его, верно? Согласны? Так что давайте отдохнем немного, дождемся утра, а тогда уже начнем исправлять все, что поддается исправлению. Так?

– Так, – отозвалась Карабелла. – Ты все правильно говоришь, Валентин.

На то, чтобы уснуть, не было никакой надежды. Валентин, Карабелла, Слит и Тунигорн вытянулись на песке, прижавшись друг другу, и так и лежали, вслушиваясь в разнообразные лесные звуки и непрерывное журчание реки. Постепенно небо над Гихорной просветлело, и в жутком сером рассветном освещении Валентин увидел, какие разрушения причинила буря. На гихорнском берегу реки все деревья стояли без единого листочка, как будто ветер нес не песок, а огонь, да и на пьюрифайнском, по крайней мере, вблизи, картина была та же самая. Земля была покрыта песком, местами лежавшим тонким слоем, а местами громоздившимся чуть ли не в барханы. Летающая лодка, на которой прибыли Тунигорн и Элидат, все так же стояла на том берегу, но ее металлическая обшивка была ошкурена до матового серого цвета. Единственная из больших лодок каравана Валентина лежала на боку, как мертвый морской дракон, выброшенный волнами.

Одна группа уцелевших, четверо или пятеро, собралась на том берегу. Еще с полдюжины, по большей части скандары личной охраны короналя, расположились на самом берегу немного ниже того места, где находился сейчас Валентин. Еще несколько отошли на сотню ярдов к северу, вероятно, искали трупы. Несколько мертвых тел уже лежали рядком около перевернутой летающей лодки. Валентин не увидел среди них Элидата. Но у него не было надежды на благополучный исход этой ночи для старого друга, и он не испытал никаких эмоций, лишь тупо заболело в груди, когда вскоре после рассвета один из скандаров принес Элидата, держа безвольно обвисшее дородное тело в четырех руках легко, как будто это был ребенок.

– Где он был? – спросил Валентин.

– С полмили по течению, мой повелитель, или немного дальше.

– Положите его и займитесь могилами. Мы сегодня же утром похороним всех на этом пригорке над рекой.

– Будет сделано, мой повелитель.

Валентин посмотрел в лицо Элидату. Глаза его были закрыты, а чуть приоткрытые губы словно улыбались, хотя с тем же успехом это могла быть гримаса, подумал Валентин.

– Вечером он выглядел очень старым, – сказал он Карабелле и повернулся к Тунигорну. – Он ведь и впрямь сильно постарел за минувший год, согласен? А теперь снова кажется молодым. Морщин как не бывало, он выглядит года на двадцать четыре, не больше. Тебе не кажется?

– Это я виноват в его смерти, – глухим, без всякого выражения, голосом сказал Тунигорн.

– То есть как? – вскинулся Валентин.

– Это я вызвал его из Замка-на-Горе. Я сообщил ему: приезжай скорее в Зимроэль, Валентин затевает странные дела, хоть я и не знаю точно, какие именно, и только ты один сможешь удержать его. И он приехал, и вот что с ним сталось. Если бы он остался в Замке…

– Нет, Тунигорн. Хватит об этом.

Но Тунигорн продолжал, будто не слышал слов правителя, видимо, уже не владея собой:

– Он стал бы короналем после твоего переезда в Лабиринт, долго и счастливо жил бы в Замке, был бы мудрым правителем, а теперь… теперь…

– Тунигорн, он не стал бы короналем, – мягким голосом сказал Валентин. – Он это знал и радовался, что его минует эта участь. Пойдем, старый друг, от твоего самобичевания его смерть стала для меня еще болезненнее. Сегодня утром он пришел к Источнику, а ведь я всем сердцем желал ему еще лет семидесяти земной жизни, но вышло так, как вышло, и ничего уже не вернуть, сколько бы мы ни повторяли «если бы». А у нас, переживших эту ночь, очень много дел. Так возьмемся за них. Да, Тунигорн?

– Какие еще дела, мой повелитель?

– Во-первых, погребение погибших. Я выкопаю ему могилу сам, своими руками, и пусть никто даже не смеет говорить, что это, дескать, не подобает. А когда мы покончим с этим, тебе придется придумать, как переправиться через реку и отправиться на своей машинке на восток, в Гихорну, чтобы узнать, как дела у Делиамбера, Тизаны, Лизамон и всех остальных. И, если они живы, привести их сюда, ко мне.

– А ты, Валентин? – спросил Тунигорн.

– Если мы сможем привести в действие оставшуюся летающую лодку, я отправлюсь дальше в Пьюрифайн, потому что должен, несмотря ни на что, добраться до Данипьюр и сказать ей то, что следовало сказать давным-давно. Ты найдешь меня в Илиривойне, куда я собирался с самого начала.

– Мой повелитель…

– Умоляю, хватит разговоров. Пойдемте, все! Нам еще нужно выкопать могилы и выплакаться. А потом продолжить путешествие. – Он еще раз посмотрел на лежавшего перед ним Элидата и подумал: «Я еще не верю в его смерть, но скоро придется поверить. И тогда в списке тяжких деяний, которые нужно замаливать, прибавится еще одно».