Текст книги "Валентин Понтифик"

Он еще раз отправил всплеск силы к Семпетурну, и тот зашатался, окончательно потрясенный, и упал на колени.

– Мой император… мой император… простите меня…

– Я задержусь в Кинторе на пару дней, – сказал Валентин, – и прослежу, чтобы здесь все было в порядке. А затем, думаю, придется отправиться дальше на запад, где предстоит еще больше работы.

Он повернулся и увидел, что Карабелла смотрит на него так, будто у него выросли крылья или рога. Он улыбнулся ей и сложил губы, изобразив поцелуй. «Изматывающий труд, – подумал он. – Теперь хорошо бы выпить пару добрых бокалов вина, если оно еще осталось в Кинторе…»

Он взглянул на драконий зуб, который все это время держал в руках, погладил его пальцами, снова услышал колокольный звон и подумал, что ощущает в душе странное движение, будто там взмахивают могучие крылья. Он взял у Карабеллы шелковый платок осторожно завернул зуб и вручил со словами:

– Побереги эту штуку у себя, моя госпожа. Потом я возьму ее у тебя. Думаю, она мне пригодится.

Окинув взглядом толпу, он снова увидел ту женщину, Миллилейн, которая преподнесла ему зуб. Она не отрываясь смотрела на него, и глаза ее пылали так, что страшно становилось – будто бы она с трепетом и восторгом взирала на какое-то божественное существо.

Глава 3

Хиссун не сразу понял, что разбудил его громкий спор, происходивший прямо за дверью его спальни. Он сел, нахмурился, поморгал спросонья. В большом окне слева виднелось красное рассветное зарево на восточном горизонте. Он очень поздно лег, готовясь к ожидаемому в этот день прибытию Диввиса, и, конечно, ему совершенно не хотелось просыпаться ни свет ни заря.

– Что там творится?! – рявкнул он. – Во имя Божества, объясните, что случилось!

– Мой повелитель, мне необходимо немедленно увидеть вас, – прозвучал голос Алсимира. – Часовые говорят, что вас нельзя будить ни в коем случае, но я просто обязан доложить!

Хиссун тяжело вздохнул.

– Я вроде бы проснулся. Так что заходите.

В двери повернулся ключ, отпиравший задвинутый им изнутри засов, и появился чрезвычайно взволнованный Алсимир.

– Мой повелитель!..

– Что случилось?

– На город напали, мой повелитель!

Хиссун вдруг почувствовал, что полностью проснулся.

– Напали? И кто же?

– Невиданные чудовищные птицы. Крылья, как у морских драконов, клюв вроде косы, и с когтей капает яд.

– Таких птиц не бывает.

– Это, несомненно, какие-то зловредные твари, созданные метаморфами. Они налетели на Ни-мойю незадолго до рассвета, громадной стаей – сотни, если не тысячи. Известно уже о самое меньшее полусотне жертв, и дальше будет только хуже. – Алсимир подошел к окну. – Смотрите, мой повелитель, вон они, над старым герцогским дворцом…

Хиссун уставился туда. В ясном утреннем небе кружила стая ужасных образин; птицы были огромными, крупнее гихорнов, крупнее даже милуфт, и куда более уродливыми. Крылья у них были не птичьи, а черные кожаные, растянутые между вытянутыми пальцами, и действительно очень походили на крылья морских драконов. Страшные, длинные, кривые клювы – ярко-красные, а длинные вытянутые когти – ярко-зеленые. В поисках добычи они стремительно пикировали, налетали, снова взмывали вверх и опять пикировали на кого-то, а внизу, на улицах, люди метались в ужасе в поисках укрытия. Прямо на глазах Хиссуна какой-то мальчик лет десяти-двенадцати неосмотрительно появился на улице, с книжками под мышкой, явно направляясь в школу, вышел из дому прямо на пути одной из тварей. Та камнем рухнула вниз и, расправив крылья футах в десяти над землей, выбросила вперед неожиданно длинные ноги. Сверкнули когти, распоров курточку и оставив кровавый след на спине, и птица стремительно взмыла вверх, а мальчик рухнул наземь, несколько секунд бился в жутких конвульсиях и замер. Тут же с неба вслед за убийцей упали, как камни, еще три-четыре птицы и принялись жрать.

Хиссун выругался сквозь зубы.

– Хорошо, что разбудили меня. Какие-нибудь меры уже приняты?

– Пока что успели отправить на крыши сотен пять лучников. И собираем, где получится, дальнобойные энергометы.

– Этого мало. Очень мало. Для нас главное – не допустить общей паники в городе – если двадцать миллионов перепуганных гражданских кинутся бежать, то поголовно затопчут друг друга насмерть. Необходимо продемонстрировать им, что мы с самого начала взяли ситуацию под контроль. Пошлите на крыши пять тысяч лучников. Десять тысяч, если наберется. Пусть отбивать нападение выйдут все, кто умеет держать лук. Немедленно разослать отряды по всему городу, чтобы их видели, чтобы в нас верили.

– Будет исполнено, мой повелитель.

– И оповестите горожан, чтобы сидели по домам, не высовывались на улицы, пока не будет приказа. Пока сохраняется опасность, никто не должен выходить, какой бы срочной и важной ни казалась нужда. Пусть Стимион немедленно известит Диввиса, что у нас тут возникли небольшие трудности, и если он по-прежнему намерен сегодня утром войти в Ни-мойю, следует держать ухо востро. И еще: пошлите кого-нибудь к старичку, который заведует зоопарком редких животных – это совсем рядом с городом, на холме. Китан, Гитан… не помню уже, хоть разговаривал с ним лишь на той неделе. Пусть расскажут ему, что здесь происходит, если он еще сам не знает, и привезут сюда под надежной охраной. И пусть принесут сюда несколько тушек этих тварей, чтобы он мог их осмотреть. – Хиссун снова повернулся к окну. Тельца мальчика уже не было видно из-под злобных тварей – их собралось чуть ли не десяток; они яростно толкались, пробиваясь к добыче. Рассыпанные учебники делали картину особенно жуткой. – Метаморфы! – горестно воскликнул корональ. – Посылают чудовищ против детей! Ну, Алсимир, они дорого заплатят за это. Мы скормим Фараатаа его собственным монстрам. А теперь идите; у нас еще множество дел.

Пока Хиссун наспех завтракал, к нему потоком шли новости. Количество погубленных летучими убийцами уже перевалило за сотню и продолжало быстро возрастать. В городе заметили еще по меньшей мере две стаи, и теперь птиц насчитывалось уже тысячи полторы, если не больше.

Но и работа стрелков сразу стала приносить результаты: птицы представляли собой неплохие мишени для лучников, поскольку из-за своих размеров летали довольно неуклюже и к тому же совсем не боялись стрелков. Так что их истребление было лишь вопросом времени, и даже если бы из Пьюрифайна выпустили новые стаи, положение практически не ухудшилось бы. Горожане быстро узнали о новой напасти, и очень мало кто рисковал выйти на улицу, да и приказ короналя успели донести до дальних предместий. И птицы зловеще кружили над опустевшей безмолвной Ни-мойей.

Довольно скоро Хиссуна известили, что Ярмуз Хитайн, директор Парка сказочных животных, прибыл в Ниссиморнский окоем и сразу взялся за препарирование одной из убитых птиц. Хиссун уже встречался с ним несколько дней назад. В городе оказалось множество других разнообразных жутких и смертоносных тварей, и зоолог дал немало полезных советов по поводу того, как бороться с ними. Спустившись во двор, Хиссун увидел, что Хитайн, немолодой человек с впалой грудью и печальными глазами, стоит на коленях над тушей птицы – такой большой, что Хиссун в первый момент подумал, что их там несколько.

– Вам случалось видеть таких? – спросил Хиссун.

Хитайн поднял голову. Он был бледен, руки у него дрожали; ученому явно было не по себе.

– Никогда, мой повелитель. Даже в ночных кошмарах.

– Могут это быть кошмары метаморфов?

– Вне всякого сомнения, мой повелитель. Сразу видно, что эта птица не естественного происхождения.

– Вы считаете, что это какое-то искусственное создание?

Хитайн покачал головой.

– Не совсем так, мой повелитель. Я думаю, что они созданы путем генетических манипуляций из существующих животных. Несомненно, за основу взята милуфта – вы слышали о таких? Крупнейшая на Маджипуре птица-падальщик. Но ее значительно увеличили и превратили в нечто вроде птицеящера, хищника, а не падальщика. Взять хотя бы ядовитые железы у основания когтей – таких нет ни у одной птицы Маджипура, зато в Пьюрифайне водится рептилия аммазоар, вооруженная именно таким образом. Ее-то определенно взяли за образец в данном случае.

– А как насчет крыльев? – поинтересовался Хиссун. – Они заимствованы у морских драконов?

– В определенной степени. Крылья, как вы видите, вовсе не птичьи, а свойственные млекопитающим – кожаная перепонка, растянутая между удлиненными пальцами. Такие крылья у дхиимов, у летучих мышей и, как вы заметили, у морских драконов. Ведь драконы, как вы, возможно, знаете, мой повелитель, млекопитающие.

– Да, я знаю, – сухо ответил Хиссун. – Но драконы не используют крылья для полета. С какой же целью, по-вашему, нужно было приделывать птице драконьи крылья?

Хитайн пожал плечами.

– Могу твердо сказать, что не ради улучшения аэродинамики. Возможно, лишь для того, чтобы птицы выглядели страшнее. Если живой организм создают специально как оружие…

– Да, да. Значит, вы уверены, что эти птицы просто-напросто еще одно новое оружие метаморфов?

– Полностью уверен, мой повелитель. Как я уже сказал, это не естественная форма жизни, в природе на Маджипуре никогда не встречалось ничего подобного. Столь крупное и опасное животное никак не могло остаться незамеченным на протяжении четырнадцати тысяч лет.

– Значит, придется добавить к обвинительному заключению еще один пункт. Но, Хитайн, кто бы мог подумать, что меняющие облик достигли таких впечатляющих успехов в науке?

– Это очень древняя раса, мой повелитель. Они могут хранить много подобных секретов.

– Будем надеяться, – сказал, поежившись, Хиссун, – что они не заготовили против нас ничего худшего.

Впрочем, уже вскоре после полудня нападение было практически отбито. Убитые птицы исчислялись многими сотнями, и все более-менее целые тушки стаскивали на просторную площадь перед главными воротами Большого рынка, где они и лежали большой вонючей кучей. Уцелевшие же, поняв, наконец, что в Ни-мойе им уже не достанется ничего лучше, чем стрелы, постепенно улетели куда-то в северные холмы, и в городе остались лишь считаные единицы злобных тварей. Хиссун с прискорбием узнал, что во время обороны Ни-мойи погибло несколько лучников – на них напали сзади, пока они целились. «Тяжелая цена, – думал он, – но, увы, необходимая». Ни в коем случае нельзя оставлять крупнейший город Маджипура в заложниках у стаи птиц.

Примерно с час Хиссун передвигался по городу на летающей лодке, дабы удостовериться, что можно разрешить горожанам выходить на улицы. Потом вернулся в Ниссиморнский окоем и сразу же узнал от Стимиона, что суда с войсками, возглавляемыми Диввисом, начали прибывать в порт Стрэнд-Виста.

Все время с тех пор, как во Внутреннем храме Острова Валентин передал ему корону, Хиссун с изрядной тревогой представлял себе первую свою встречу в качестве короналя с человеком, страстно рвавшимся к этому титулу и так и не получившему его. Он знал, что в любом намеке на слабость Диввис увидит предлог для того, чтобы после окончания войны попытаться так или иначе отстранить его и захватить вожделенный трон. Хиссун, правда, никогда не слышал прямых разговоров о том, что Диввис способен на подобное предательство, но и причин верить в его добропорядочность у него не было.

А сейчас, собираясь отправиться в Стрэнд-Висту, чтобы приветствовать старшего по возрасту принца, Хиссун почувствовал, что на него снизошло странное спокойствие. В конце концов, он корональ и получил титул законным путем, его вольной волей выбрал человек, который ныне является понтификом. Нравится Диввису такое положение вещей или нет, он должен принять его – и примет.

Добравшись до набережной Стрэнд-Висты, Хиссун изумился, увидев, какую громадную армаду собрал Диввис. Похоже, он реквизировал все суда, которые попались ему между Пилиплоком и Ни-мойей – насколько видел глаз, ими были буквально забиты широкая река и огромное озеро, образовавшееся там, где с юга впадал полноводный Стейч.

Но пришвартованным к набережной стояло лишь одно судно; Стимион сказал, что это флагманский корабль Диввиса. Сам же Диввис ждет на борту прибытия лорда Хиссуна.

– Оповестить его, чтобы вышел на берег приветствовать вас, мой повелитель? – спросил Стимион.

Хиссун улыбнулся:

– Я сам пойду к нему.

Выйдя из летающей лодки, он неторопливо направился к аркаде, за которой лежали причалы. Он был при всех регалиях правителя, его советники также имели самый официальный вид, стражники тоже при полном параде, и с каждой стороны процессии растянулась цепочка из дюжин лучников на случай, если страшные птицы выберут этот момент, чтобы вернуться. Принятое Хиссуном решение самому идти к Диввису противоречило этикету, но он знал, что выглядит со стороны весьма величественно – именно как корональ, соизволивший оказать редкую честь своему верному подданному.

Диввис встречал его у трапа. Он тоже позаботился о своем внешнем виде и, несмотря на жару, обрядился в великолепную черную мантию из лучшего хайгусового меха, а на голову надел роскошный сверкающий шлем, который вполне мог бы сойти и за корону. Пока Хиссун поднимался по трапу, Диввис возвышался над ним, как великан.

Но вскоре они оказались лицом к лицу, и хоть Диввис и был намного крупнее, во взгляде Хиссуна оказалось столько твердости и холода, что они практически компенсировали разницу в росте. Некоторое время никто не проронил ни слова.

Затем Диввис – Хиссун знал, что он обязан так поступить, в противном случае его поведение было бы открытым вызовом, – сделал знак пылающей звезды и опустился на колено, присягая новому короналю.

– Хиссун! Лорд Хиссун! Да здравствует лорд Хиссун!

– И вам здравствовать, Диввис; в предстоящей нам борьбе мы не обойдемся без вашей отваги и вашего опыта. Встаньте, мой друг. Встаньте!

Диввис выпрямился и без колебаний встретился взглядом с глазами Хиссуна. При этом на лице его отразилась такая смесь эмоций, что корональ, пожалуй, не уловил их все. Впрочем, ему, кажется, удалось распознать зависть, гнев и горечь – но при этом еще и определенное уважение, даже скупое восхищение и что-то вроде легкого веселья, как будто Диввис не мог удержаться от улыбки, наблюдая странные игры судьбы, которая свела их здесь в новых ролях.

Диввис обвел рукой расстилавшийся за его спиной речной простор:

– Ну что, мой повелитель, неплохое войско я привел вам?

– Да, Диввис, огромная сила. Собрать такую громадную армию – это поистине блестящее достижение. Но кто знает, что вообще может потребоваться в борьбе с армией фантомов… У меняющих облик может найтись еще немало мерзких сюрпризов для нас.

– Да, мой повелитель, я уже слышал о птицах, которые напали на вас нынче утром, – ответил Диввис с легким смешком.

– Нет, господин мой Диввис, это было совсем не смешно. Это были настоящие чудовища; они с налету убивали народ на улицах и тут же пожирали еще трепещущие тела. Я своими глазами видел из окна спальни, как эта ужасная участь постигла ребенка. Но мы, кажется, перебили их, если не всех, то почти всех. И в свое время перебьем и их создателей.

– Странно слышать от вас столь мстительные речи, мой повелитель.

– Разве это мстительность? – возразил Хиссун. – Впрочем, если вы так считаете, то, наверное, так оно и есть. Прожив несколько недель в этом разоренном городе, поневоле станешь мстительным. Глядя на чудовищ, которых наши враги натравливают на ни в чем не повинных граждан, станешь мстительным. Пьюрифайн похож на какой-то отвратительный нарыв, из которого по цивилизованным землям разливается ядовитый гной. Я собираюсь вскрыть этот нарыв и тщательно продезинфицировать его. И, уверяю вас, Диввис: с вашей помощью я жестоко отомщу тем, кто развязал эту войну против нас.

– Вы, мой повелитель, рассуждаете совсем не так, как лорд Валентин. От него я, пожалуй, никогда не слышал ни слова о мести кому бы то ни было.

– Помилуйте, Диввис, с чего бы мне рассуждать так же, как лорд Валентин? Я Хиссун.

– Он решил сделать вас своим преемником.

– Да, и тем же решением Валентин передал мне исполнительную власть. Так что с врагами буду разбираться я – и вряд ли так, как делал бы это лорд Валентин.

– В таком случае, хотелось бы узнать, что вы планируете делать.

– Думаю, вы уже это знаете. Я намерен войти в Пьюрифайн по Стейчу, вы в это время обойдете провинцию с запада. Мы зажмем мятежников в клещи, захватим Фараатаа и положим конец нашествиям чудовищ, вредителей и болезней. А затем понтифик соберет уцелевших мятежников и в своем милосердном духе отыщет решение проблемы той заслуженной ненависти, которую питают к нам меняющие облик. Но я уверен, что прежде мы должны продемонстрировать силу. И если придется пролить кровь тех, кто проливал нашу, – что ж, мы не остановимся перед этим. Что скажете, Диввис?

– Скажу, что не слышал более здравых рассуждений от короналя с тех пор, как трон принадлежал моему отцу. Но, полагаю, понтифик отреагировал бы на ваши воинственные речи по-другому. Он в курсе ваших планов?

– В подробностях мы их пока не обсуждали.

– А будете?

– Понтифик сейчас находится в Кинторе или еще западнее, – ответил Хиссун. – Дела задержат его там довольно долго, а потом ему придется так же долго возвращаться на восток. К тому времени, думаю, я уйду глубоко в Пьюрифайн, и у нас вряд ли найдется возможность для консультаций.

Диввис с хитрецой взглянул на него.

– Ах, теперь понимаю, мой повелитель, как вы собираетесь решать вашу проблему.

– Какую проблему вы имеете в виду?

– Исполнение обязанностей короналя, при том, что понтифик разъезжает по миру, вместо того чтобы, как положено, прятаться от мира в Лабиринте. Думаю, что для нового, начинающего короналя такое положение крайне затруднительно, и мне бы это весьма не понравилось, окажись я в такой ситуации. Но если вам удастся постоянно сохранять большое расстояние между собой и понтификом и списывать на это расстояние расхождения между своей и его политикой, то вы и впрямь сможете действовать почти так же, как если бы у вас были полностью свободные руки. Верно, мой повелитель?

– Диввис, мне кажется, что мы вступаем на опасную почву.

– Разве?

– Несомненно. К тому же вы преувеличиваете ту разницу мировоззрений, что существует у нас с Валентином. Действительно, он вовсе не воинственный человек, и это всем хорошо известно, и ему самому, в первую очередь. Я думаю, именно поэтому он передал трон Конфалюма мне. Я убежден, что мы с понтификом понимаем друг друга, и мне не хотелось бы дальше обсуждать затронутую вами тему. А сейчас, Диввис, думаю, самое время вам пригласить меня в каюту, где мы с вами выпьем по бокалу-другому вина. Потом отправимся в Ниссиморнский окоем, где выпьем еще. И после обеда подробно обсудим план военных действий. Что вы на это скажете, господин мой Диввис, а?

Глава 4

Возобновившийся дождь быстро смывал карту, которую Фараатаа начертил на глинистом речном берегу. Но это ничего не значило. Он весь день снова и снова рисовал этот чертеж, хотя ему это уже не требовалось – все его мельчайшие детали накрепко отпечатались в сознании. Илиривойн – здесь, Авендройн – там, новый Велализир – там. Реки, горы. Позиции двух наступающих армий…

Позиции двух наступающих армий…

Этого Фараатаа не предвидел. В своих планах он не учел возможности вторжения неменяющихся в Пьюрифайн, и это было грандиозным просчетом. Слабый и трусливый лорд Валентин никогда не решился бы на такое. Валентин, скорее, приполз бы к Данипьюр и елозил бы носом в грязи, униженно умоляя ее заключить мирный договор. Но Валентин уже не был короналем, вернее, он стал другим королем, высшего ранга, но с меньшими полномочиями – разве поймешь безумное устройство общества у этих неменяющихся! – и теперь у них новый корональ, какой-то лорд Хиссун, оказавшийся, как неожиданно выяснилось, человеком совсем иного сорта…

– Аарисиим! – позвал Фараатаа. – Есть какие-нибудь новости?

– Очень мало, о Явленный король. Ждем донесений с западного фронта, но они поступят еще не скоро.

– А с фронта по Стейчу?

– Мне сообщили, что лесные братья все еще не желают поддерживать нас, но мы все-таки добились от них помощи в разворачивании птицеядных лиан.

– Уже неплохо. Но успеем ли мы разложить их вовремя, чтобы остановить продвижение лорда Хиссуна?

– Наверняка успеем, о Явленный король.

– Сознайся, – потребовал Фараатаа, – ты говоришь так, потому что это правда, или потому что считаешь, будто мне приятно будет это услышать?

Аарисиим уставился на него, раскрыв рот, и так растерялся, что начал стремительно менять облик, сделавшись сначала хрупкой занавеской из колеблющихся на сквозняке веревок, затем кучей переплетенных длинных жестких палок с утолщениями на концах. Вернувшись после этого в собственный облик, он негромко сказал:

– Ты очень несправедлив ко мне, о Фараатаа!

– Возможно.

– Я не сказал тебе ни слова лжи.

– Если это правда, то правда и все остальное, и я буду считать это правдой, – мрачно проговорил Фараатаа. Дождь усилился и уже вовсю гремел над головой по смыкающимся в крышу кронам деревьев. – Иди и возвращайся, когда получишь новости с запада.

Аарисиим исчез в сумраке под деревьями. Фараатаа, терзаемый волнением, хмурый, принялся в очередной раз чертить карту.

На западе стоит армия, бесчисленные миллионы неменяющихся, и их возглавляет лорд с заросшим волосами лицом, которого зовут Диввис, и он сын прежнего короналя лорда Вориакса. Мы убили твоего отца, когда он охотился в лесу. Знал ли ты об этом, Диввис? Охотник, выпустивший смертоносную стрелу, был пьюриваром, но тогда у него было лицо лорда из Замка. Вот видишь – жалкие метаморфы могут убить короналя! Мы и тебя можем убить, Диввис. Мы убьем тебя, если ты столь же опрометчив, как и твой отец.

Но Диввиса который наверняка не знает о том, какой на самом деле была причина гибели его отца – народ пьюриваров охранял эту тайну, как ни одну другую, – вовсе нельзя отнести к числу опрометчивых, мрачно размышлял Фараатаа. Его штаб-квартиру бдительно охраняли посвященные рыцари, и сквозь эту охрану убийца никак не смог бы проникнуть, чью внешность ни надень. С силой втыкая в землю любовно сохраняемый деревянный кинжал, Фараатаа все глубже и глубже прочерчивал на берегу линии, изображавшие продвижение войск Диввиса. Они шли от Кинтора вдоль внутренней стены великих западных гор, прорубая дороги в девственных лесах, где никто не ходил с начала времен, сметая все перед собой, заполняя Пьюрифайн бесчисленными воинами, преграждая путь к сельскохозяйственным угодьям, оскверняя священные ручьи, вытаптывая священные рощи…

Фараатаа был вынужден выпустить против этих орд захватчиков свою армию пиллигригормов. К сожалению, самое мощное биологическое оружие, имевшееся в его распоряжении – странствующих сухопутных рачков размером с ноготь, с панцирем, не поддающимся ударам молотка, и множеством ножек, которые, стараниями его искусников-генетиков резали, как пилы, – пришлось пустить в дело досрочно; он намеревался на заключительном этапе войны выпустить их в Ни-мойю или Кинтор. Пиллигригормы были ненасытны – ежедневно съедали в пятьдесят раз больше собственного веса, – и удовлетворяли свои аппетиты, набрасываясь на любых представителей теплокровных форм жизни, попадающихся на пути, и сжирая их изнутри.

Пятьдесят тысяч таких пауков, по расчетам Фараатаа, за пять дней полностью парализовали бы жизнь столь крупного города, как Кинтор. Но теперь, из-за того, что неменяющиеся решили вторгнуться в Пьюрифайн, ему пришлось выпустить пиллигригормов не в городе, а на своей собственной земле и надеяться, что они смогут привести армию Диввиса в расстройство и заставить отступить. Но донесений о том, насколько успешной оказалась эта тактика, пока не поступало.

На другой стороне джунглей, где корональ лорд Хиссун вел на юг вторую армию по единственному пути – реке Стейч, – Фараатаа намеревался выставить непроницаемые сети из неописуемо липких птицеядных лиан, растянуть эти сети на сотни миль, преграждая неизменяющимся дорогу, чтобы вынудить захватчиков забирать все дальше и дальше в обход, пока они не отклонятся так далеко, что утратят ориентировку. Главный недостаток этой стратагемы состоял в том, что управиться с лианами могли только лесные братья, поганые обезьяны, выделяющие с потом вещество, растворяющее клей лиан. Но у лесных братьев нет причин любить пьюриваров, которые веками охотятся на них из-за очень вкусного мяса, так что добиться их содействия в осуществлении этого плана было весьма непросто.

Фараатаа почувствовал, что в нем все сильнее и сильнее разгорается гнев.

Все начиналось так хорошо. На сельскохозяйственные районы обрушились болезни и вредители растений, сельское хозяйство практически уничтожено на обширной территории, голод, паника, массовые переселения – все шло по плану. И специально выведенные животные внесли хороший, пусть и не столь масштабный, вклад – добавили страхов населению и сильно осложнили жизнь в городах…

Но враги понесли от этих действий не столь сильный урон, как предполагалось. Он рассчитывал, что кровожадные гигантские милуфты ввергнут Ни-мойю, уже и без того близкую к хаосу, в настоящую панику, но никак не ожидал, что к тому времени в городе окажется армия лорда Хиссуна, и птицы, предназначенные для охоты на неизменяемых, сами станут легкой добычей лучников. И вот у Фараатаа не осталось милуфт, и вырастить их удастся лет через пять, не раньше…

Зато остались пиллигригормы. Остались миллионы ганнигогов в переносных баках – только выпускай. Остались квексы, остались вригсы, замбинаксы, маламоласы. В его распоряжении имелись разные другие средства: красная пыль, туча которой, выпущенная ночью на город, способна отравить всю воду на несколько недель, пурпурные споры, из которых выводятся черви, поражающие любых травоядных животных, и даже кое-что похуже. Фараатаа пока не решался пустить в дело эти свои резервы, так как ученые предупреждали, что их не удастся легко обуздать после того, как с неизменяющимися будет покончено. Но теперь, когда нападению подвергся его народ, Фараатаа без колебаний использует все, что может причинить вред врагу.

Вернулся Аарисиим, робко подошел.

– Имеются новости, о Явленный король.

– С какого из фронтов?

– С обоих, о король.

Фараатаа поднял на него взгляд.

– И насколько же они плохи?

Аарисиим замялся с ответом.

– На западе враги уничтожают пиллигригормов. У них есть металлические трубки, извергающие огонь, от которого их панцири плавятся. И враги быстро преодолевают район, где мы выпустили пиллигригормов.

– А на востоке? – холодно спросил Фараатаа.

– Мы не успели вовремя развернуть лианы, и они прорвались через лес. Разведчики докладывают, что они ищут Илиривойн.

– Им нужна Данипьюр. Они хотят заключить с нею союз против меня. – Глаза Фараатаа сверкнули. – Да, Аарисиим, все это плохо, но мы исправим положение! Вызови сюда Бенууиаба, и Сиимии, и еще кое-кого. Мы сами отправимся в Илиривойн и захватим Данипьюр, прежде чем они до нее доберутся. И покончим с нею, если понадобится, – с кем тогда они будут вступать в союз? Они ищут пьюривара, обладающего властью, но смогут найти лишь Фараатаа, а Фараатаа не станет заключать договоры с неменяющимся.

– Захватим Данипьюр? – не веря своим ушам, повторил Аарисиим. – Покончим с Данипьюр?

– Если будет нужно, – сказал Фараатаа, – я покончу со всем миром, но не отдам его им!