Текст книги "Валентин Понтифик"

С десантом покончили за несколько минут. Воздушная флотилия миновала гору и скрылась на востоке, оставив храмовый сад в таком виде, будто там бушевала толпа погромщиков с паяльными лампами. Иерарх Амбаргард, увидев Валентина, опустила энергомет и устало побрела навстречу короналю.

– Что это было? – спросил он.

– Ветряные пауки, мой повелитель.

– Никогда не слышал о таких. Они водятся в этих краях?

– Хвала Божеству, мой повелитель, до этого не дошло. Они прилетают с Зимроэля, с гор Кинтора. Каждый год, в брачный сезон, они поднимаются с восходящими воздушными потоками высоко в небо и там спариваются и выпускают в воздух оплодотворенные яйца, а горные нисходящие ветры несут их на восток, в те места, где эти животные вылупляются. А взрослых с высотными ветрами уносит в море и порой доносит и до берегов Алханроэля.

Слит, с гримасой отвращения, направился к недобитому пауку, упавшему поблизости. Тот лежал неподвижно, лишь слабо подергивал толстыми волосатыми ногами.

– Не подходите! – крикнула Амбаргард. – У них все части очень ядовиты! – Она подозвала одну из прислужниц, и та поспешно сожгла тварь из энергомета. А иерарх продолжила пояснение для Валентина: – До спаривания они практически безвредны: едят листья и молодые побеги. Но, выпустив яйца, сразу меняются и становятся опасными. Вы же видели, что они сделали с травой. Нам придется заменить почву на пораженных местах, иначе здесь уже ничего не будет расти.

– И такое случается каждый год? – спросил Валентин.

– О нет, нет, спасибо Божеству! По большей части они гибнут в океане. Но изредка, раз в несколько лет, их доносит сюда. Но когда такое происходит… о, мой повелитель, это всегда очень дурное предзнаменование для наступающего года!

– Когда такое случилось в прошлый раз? – спросил корональ.

Амбаргард замялась было с ответом, но после непродолжительного колебания все же сказала:

– В год смерти вашего брата, лорда Вориакса, мой повелитель.

– А перед тем?

Ее губы вдруг задрожали.

– Не могу вспомнить. Наверно, лет за десять до того, а может быть, пятнадцать.

– Случайно не в год смерти лорда Малибора?

– Мой повелитель… простите…

– Вам совершенно нет нужды просить за что-то прощения, – негромко сказал Валентин. Отойдя от группы, он уставился на обожженные пятна испорченной лужайки. В Лабиринте, думал он, корональ из-за дурных видений упал в обморок прямо за пиршественным столом. В Зимроэле начался растительный мор. В Алханроэле появились ветряные пауки, неизменно предвещающие большие беды. Воззвав к родной матери во сне, я увидел незнакомое лицо. Что тут скажешь? Я думал, что контакта с Владычицей не случилось, на деле же я получил послание – и совершенно ясное. Более чем ясное.

– Слит! – позвал он.

– Да, ваше величество.

– Отыщи Эйзенхарта и передай, чтобы снаряжал флот. Мы отправимся, как только он будет готов.

– В Зимроэль, мой повелитель?

– Сначала на Остров. Мне необходимо посоветоваться с Владычицей. А потом – да, на Зимроэль.

– Валентин! – прозвучал слабый голосок.

Это была Карабелла. Остановившиеся глаза на ее побелевшем как мел лице смотрели куда-то в пространство. Она походила сейчас на ребенка – перепуганную маленькую девочку, к душе которой прикоснулся ночью Король Снов.

– Какое зло обрушилось на нашу землю, мой повелитель? – чуть слышно спросила она. – Что с нами будет, мой повелитель? Скажи, что с нами будет?

Часть II
Книга водяных королей

Глава 1

Наставник поставил задачу добраться до Эртсуда Великого.

– Ваш путь, – говорил он, – будет проходить по пустынной местности южнее Пиниторского тракта. Из оружия у вас будут дубина и кинжал. Вы можете наткнуться на хищных ищеек – вурхайна, малорна, зейла, кассаи, мин-молитра, вейханта и цитуна. Они способны крепко покусать, если застанут человека врасплох.

Хиссун съежился за толстым стволом газана, настолько корявым, что дереву можно было дать добрый десяток тысяч лет, и окинул внимательным взглядом лежавшую перед ним длинную узкую долину. Все казалось совершенно безмятежным. Он не увидел ни своих соучеников, ни обещанных ищеек.

Шел третий день похода, и до цели оставалось еще миль двенадцать, не меньше. А вот ближайший отрезок пути оказался непривлекательным – крутой склон с гранитной осыпью, которая, как только вступишь на него, конечно же, поедет под ногами и разобьет падающее тело о далекое каменистое дно. Пусть это всего лишь учебное упражнение, но свернуть шею тут можно вполне по-настоящему.

Но возвращаться назад и искать другой путь совершенно не хотелось. Снова пробираться, прижимаясь к скале, по извилистому узенькому карнизу над пропастью в добрую тысячу футов глубиной, куда неминуемо сверзишься, стоит лишь раз оступиться, да еще и много раз проползать на животе под нависающими выступами, чуть ли не обдирающими спину, – ну уж нет! Лучше уж рискнуть и спуститься по осыпи, чем возвращаться прежней дорогой. Кроме того, там бродит вурхайн, один из семи обещанных хищников. Хиссун уже однажды столкнулся с этим обладателем кривых, похожих на серпы клыков и длинных загнутых когтей, и совершенно не желал встречаться с ним снова.

Он осторожно шагнул на осыпь, опираясь на дубинку, как на посох.

Здесь, в нижней части Замковой горы, намного ниже пояса облаков, неизменно обнимающего грандиозный пик ближе к вершине, светило яркое и жгучее солнце, отражаясь от вкраплений слюды в обломках гранита и слепя глаза, куда ни посмотри.

Он пощупал ногой каменное крошево, убедился в том, что оно лежит прочно, и перенес тяжесть тела на выдвинутую вперед ногу. Потом сделал еще один шаг. И еще один. Несколько камешков вырвалось из-под ступни и с шорохом покатилось вниз по склону, зеркально сверкая при каждом стремительном перевороте.

Пока что особой опасности не предвиделось, разве что весь склон поползет. Хиссун продолжал спуск. Икры и колени, измученные вчерашним трудным переходом по извилистой горной тропке, протестовали против движения по неестественно крутому спуску. Ремни заплечного мешка врезались в тело. Ему хотелось пить, голова побаливала – именно здесь, на этом отрезке Замковой горы, воздух был заметно разреженным. Временами он ловил себя на мыслях о том, что хорошо бы снова очутиться в Замке и склониться над текстами по конституционному праву и античной истории, которые он штудировал последние шесть месяцев. Тут он невольно улыбался и напоминал себе, как надоело ему это занятие и как он считал дни до перехода от навязшей в зубах книжной премудрости к казавшейся столь заманчивой проверке на способность выживать. Зато сейчас, на этом склоне, дни, проведенные в библиотеке Замка, совершенно не казались скучными. А вот поход оказался тяжким и мучительным испытанием.

Он поднял голову. Казалось, что солнце занимало половину неба. Он вскинул руку и закрыл глаза ладонью.

Прошел почти год с тех пор, как Хиссун покинул Лабиринт, но вид этого яростного огненного пятна в небесах для него все еще оставался внове – как и ощущение прикосновения его лучей к коже. Случалось, что это непривычное тепло доставляло ему удовольствие – бледность, присущая жителям Лабиринта, давно уже сменилась у него на ровный золотистый загар, – и все же иной раз оно внушало ему страх, и он хотел зарыться на тысячу футов под землю, где оно не смогло бы дотянуться до него.

Идиот. Бестолочь. Солнце тебе не враг! Иди дальше. Не останавливайся.

На горизонте, ближе к западу, уже виднелись черные башни Эртсуда Великого. С другой стороны пятном серой тени выделялся Хойкмар, откуда начался его путь. Если верить глазомеру, он прошел двадцать миль – преодолевая жажду, по жаре, через озера, полные не водой, а пылью, через моря древнего пепла, между дымящимися фумаролами и по полям застывшей лавы, металлически лязгающей под ногами. Ему удалось избежать встречи с кассаи, тварью с длинными усами-антеннами и похожими на белые блюдца глазами, которая полдня тащилась по его следу. Он смог обмануть вурхайна, использовав классический фокус с ложной приманкой – бросил зверю снятую с себя тунику, а сам поспешно ушел по дорожке, слишком узкой для него. Оставалось еще пять преследователей – малорн, зейл, мин-молитр, вейхант и цитун.

Странные названия. Странные звери, не родственные никаким другим животным. Вероятно, искусственные, созданные, как и скакуны, в незапамятные времена с помощью давно утраченных колдовских наук. Но зачем создавать таких страшилищ? И выпускать их на Замковой горе? Неужели просто для того, чтобы пугать и испытывать на прочность молодых аристократов? Хиссун попытался представить себе, что будет, если вейхант или цитун вдруг появится из-за бугра и кинется на него прямо на осыпи. «Они способны крепко покусать, если застанут человека врасплох». Покусать… А убить? В чем смысл этого испытания? Укрепить навыки выживания у будущих рыцарей или отсеять неподходящих? Насколько ему было известно, в этот раз на тридцатимильный испытательный путь вышло еще дюжины три таких же, как он, новичков, которых, словно в насмешку, называли посвященными. Все ли они выживут и доберутся до Эрстуда Великого?

По крайней мере, он, доберется. Это он твердо знал.

Медленно, на каждом шагу проверяя камни перед собой концом дубинки, он продолжал спускаться по осыпи. Преодолев полпути, он впервые оступился – надежный с виду большой камень в форме трехгранной пирамиды оказался очень неустойчивым и перевернулся от легкого прикосновения левой ноги. Несколько мгновений Хиссун отчаянно размахивал руками, пытаясь устоять на месте, но все же поехал вниз. Тяжелая палка вылетела у него из руки, он хватался за что попало, и тут его правая нога до бедра провалилась в щель между двумя валунами с острыми, как лезвие ножа, гранями.

Ему все же удалось остановить падение, и камни, лежавшие ниже по склону, не покатились смертоносной лавиной. Зажатую ногу по всей длине пронзило острой болью. Сломал? Порвал связки, растянул мышцы? Он принялся осторожно освобождать ногу. Штанина оказалась распорота на полдлины, а из глубокой раны на ноге обильно сочилась кровь. Но вроде бы повреждение исчерпывалось этим порезом, да еще подергиванием в паху, которое завтра, пожалуй, заставит его хромать. Хиссун подобрал дубинку и с удвоенной осторожностью побрел дальше.

Вскоре большие растрескавшиеся валуны, покрывавшие склон, сменились мелким щебнем, еще более неустойчивым под ногой. Хиссун пробирался медленными скользящими шагами, ставил ступни боком и подгребал камушки, будто пытался делать ступеньки. С поврежденной ногой это давалось нелегко, но он справлялся. Зато теперь он уже видел подножие склона.

Он еще дважды оступился на гравии. Первый раз он остановился всего через несколько футов, а на второй съехал на дюжину ярдов и спасся от дальнейшего падения лишь тем, что изо всех сил упирался ногами в камни, так что пропахал борозды шести-семи футов глубиной и цеплялся руками за все, что попадалось.

Когда Хиссуну удалось подняться на ноги, выяснилось, что он потерял кинжал. Он порылся в осыпи, ничего не нашел и в конце концов пожал плечами и побрел дальше. Против мин-молитра или вейханта кинжал все равно не поможет, убеждал он себя. Разве что будет труднее добывать пищу – выкапывать съедобные клубни и обдирать кожицу с фруктов.

Склон резко переходил в широкую каменистую безводную долину устрашающего вида, на которой лишь кое-где торчали почти лишенные листьев газаны, как всегда, изогнутые самым противоестественным образом. Однако невдалеке к востоку он разглядел тесную группку деревьев иной породы, изящных, высоких и покрытых густой листвой. Там определенно имелась вода, и Хиссун решительно свернул в ту сторону.

Однако заманчивая рощица оказалась дальше, чем ему виделось сначала. Он шагал уже битый час, а расстояние как будто не уменьшалось. Раненая нога Хиссуна быстро немела. Фляга была почти пуста. А когда он перевалил через невысокий пригорок, то сразу увидел малорна, поджидавшего его в засаде.

Эта тварь с десятью непропорционально длинными ногами, словно переломленными наверху, между которыми висело в трех футах над землей туловище с раздутым, как мешок, брюхом, вселяла страх одним своим безобразным видом. Восемь ног заканчивались широкими плоскими подошвами, а на двух передних были шипастые клешни. Туловище окружал обод из красных блестящих глаз, а длинный, изогнутый вверх хвост был дополнительно вооружен несколькими жалами.

– Против тебя нужно выходить с зеркалом, – сказал Хиссун чудовищу. – Увидев свое отражение, ты сразу окочурился бы от отвращения!

Малорн негромко зашипел и медленно двинулся навстречу пришельцу, лязгая челюстями и покачивая в воздухе клешнями. Хиссун остановился и взял дубинку наизготовку. Бояться тут нечего, сказал он себе, – цель этого испытания не убить претендентов, а дать им закалку и, возможно, посмотреть, как они поведут себя в тяжелых обстоятельствах.

Он подпустил малорна на десять ярдов. Потом подобрал булыжник и метнул его в морду зверю. Тот легко отбил камень и продолжил наступление. Хиссун осторожно отступил назад и влево, в седловину бугра, чтобы находиться выше зверя, и покрепче перехватил свое единственное оружие двумя руками. Малорн не казался очень уж быстрым или ловким, но Хиссун все равно решил, что, раз уж зверь решил напасть, лучше будет заставить его бежать в гору.

– Хиссун!

Голос прозвучал у него за спиной.

– Кто это? – отозвался Хиссун, не оборачиваясь.

– Алсимир. – Еще один новопосвященный рыцарь, уроженец Перитоля, на пару лет старше Хиссуна.

– С тобой все в порядке? – осведомился Хиссун.

– Я ранен. Меня ужалил малорн.

– Сильно ранен?

– Рука раздулась. Яд.

– Я тебе помогу. Но сначала…

– Будь осторожен. Он здорово прыгает.

И действительно, малорн явно готовился к прыжку. Хиссун выжидал, слегка согнув колени, опираясь на носки и чуть заметно покачиваясь. Последовало неимоверно длинное мгновение, когда ничего не происходило, даже само время как будто остановилось. Хиссун терпеливо смотрел на зверя. Он был совершенно спокоен. В его сознании не осталось места для страха, неуверенности и рассуждений о том, что последует дальше.

Потом странное оцепенение слетело, жуткая тварь возобновила движение и мощным толчком всех ног подбросила себя в воздух. В тот же миг Хиссун ринулся вперед, буквально ссыпавшись с бугра навстречу атакующему малорну, чтобы зверь перелетел через него в своем мощном прыжке.

Когда туша зависла в воздухе над головой Хиссуна, он бросился на землю навзничь, чтобы избежать свирепого удара рассекавшего воздух смертоносного хвоста, тут же вскинулся, сжимая дубинку обеими руками, и со всей силы ткнул ею тварь в брюхо. Зашипел извергаемый воздух, малорн растопырил ноги, перевернулся и упал, едва не зацепив Хиссуна клешнями.

Зверь рухнул на спину в нескольких футах от своего противника. Хиссун приблизился к нему и, проскочив, словно в танце, между дергающихся ног, еще дважды вонзил свое оружие в брюхо и так же осторожно отскочил. Малорн продолжал корчиться. Хиссун выбрал самый большой валун, какой только мог поднять, вскинул его на вытянутые руки и уронил на зверя. Конвульсии прекратились. Хиссун отвернулся, и лишь теперь он сразу вспотел, его затрясло, и ему пришлось опереться на палку. Кишки скрутило резким спазмом, но уже через миг к нему вернулось спокойствие.

Алсимир лежал на гребне бугра в полусотне футов от него, держась правой рукой за левое плечо. Даже издалека было видно, что оно раздулось чуть ли не вдвое против обычного размера. Лицо его сделалось пунцовым, глаза остекленели.

Хиссун опустился рядом с ним на колени.

– Дай мне кинжал. Я потерял свой.

– Возьми, он вон там.

Хиссун поспешно разрезал рукав Алсимира и увидел прямо над бицепсом укус, похожий на многоконечную звезду. Острием ножа он пересек рану глубокими надрезами, сжал мышцу, выдавил кровь, отсосал ее, сплюнул, еще раз выдавил кровь. Алсимир дрожал всем телом, стонал, пару раз даже вскрикнул в голос. В конце концов Хиссун обтер рану и полез в мешок за бинтом.

– Думаю, обойдется. Если все пойдет нормально, завтра в это время ты уже будешь в Эртсуде Великом, а там тебе окажут настоящую помощь.

Алсимир с неослабевающим ужасом разглядывал мертвое чудовище.

– Я пытался незаметно обойти его, вроде как ты, а он как прыгнет!.. И укусил. Я думаю, он ждал, пока я умру, чтобы съесть меня, – и тут появился ты.

Хиссун поежился:

– Жуткая тварь. На картинках в учебнике она и вполовину не такая мерзкая.

– Ты убил ее?

– Наверно. Я тут подумал, полагается ли нам убивать хищников? Что, если они понадобятся для таких же испытаний на будущий год?

– Это уже их проблемы, – ответил Алсимир. – Если они посылают нас сюда и подсовывают таких страшилищ, пусть не возмущаются, если мы ненароком прихлопнем парочку. О, милосердная Владычица, как же больно!

– Вставай. Будем добираться вместе.

– Хиссун, так ведь не положено!

– Ну и что из того? Думаешь, я тебя здесь так вот запросто брошу? Идем. И пусть говорят, что мы не справились или вообще что угодно. Я убил их малорна, помог раненому – с заданием не справился, ну и ладно! Зато назавтра буду живой. И ты тоже.

Хиссун помог Алсимиру подняться, и они неторопливо побрели к отдаленной рощице. Его вдруг снова затрясло – вернулся запоздалый испуг. Кошмарная тварь, пролетающая над головой, почти сплошное кольцо красных выпученных глаз, раззявленные челюсти, мягкое уязвимое брюхо – все это еще долго будет отравлять память и вряд ли забудется.

По мере того как они отходили от места схватки, к нему возвращалось спокойствие.

Он попытался представить себе лорда Валентина, сражающегося в этой дикой долине с малорнами, зейлами и цитунами или хотя бы Элидата, или Диввиса, или Мириганта. Им наверняка приходилось преодолевать такое же испытание, когда они начинали свое рыцарское обучение, и не исключено, что этот самый малорн шипел и клацал зубами на юного Валентина двадцать лет назад. По мнению Хиссуна, все это изрядно отдавало абсурдом: как способность так или иначе ускользнуть от злобных диких хищников может быть связана с обучением искусству управления? Конечно, рано или поздно он эту связь увидит, это ясно и без предсказателя, думал он. А пока ему вполне хватит тревоги об Алсимире, а также зейле, вейханте, мин-молитре и цитуне. Если хоть немного повезет, он на оставшемся пути встретит лишь одного-двух из них; наткнуться на всех семерых будет против всех законов вероятности. Однако до Эртсуда Великого еще двенадцать миль, и дорога впереди тяжела. Неужто это и есть безмятежная жизнь в Замке? По восемь часов в день штудировать законы и указы всех короналей и понтификов, от Дворна до Тивераса, с перерывами на прогулки по диким местностям и драки с малорнами и цитунами? А как же пиры и лихие охоты? Как же прогулки по паркам и заповедным лесам? Он уже начал подумывать, что у жителей низинных мест весьма превратное, чрезмерно романтическое представление о жизни благородных на Горе.

Хиссун оглянулся на Алсимира.

– Как ты себя чувствуешь?

– Сильная слабость. Но опухоль уже спадает.

– Когда доберемся до деревьев, промоем твою рану. Там обязательно должна быть вода.

– Хиссун, а ведь я умер бы, если бы ты не пришел.

Хиссун пожал плечами:

– Не я, так кто-нибудь другой пришел бы.

– Никак в толк не возьму, зачем тебя отправили в этот поход, – сказал Алисмир, немного помолчав.

– Ты о чем?

– Заставили тебя подвергаться всем этим опасностям.

– А почему бы нет? Это же обязательно для всех новопосвященных.

– У лорда Валентина особые планы на тебя. Я своими ушами слышал, как на той неделе Диввис говорил это Стазилейну.

– Да, мне суждены великие дела. Чистить стойла. Выгуливать собак.

– Я серьезно. Диввис тебе завидует. И опасается тебя, потому что ты любимчик короналя. Диввис ведь сам метит в коронали, это всем известно. И он считает, что ты хочешь перебежать ему дорогу.

– Похоже, у тебя от яда разум помутился.

– Поверь мне, Хиссун. Диввис видит в тебе угрозу.

– Очень зря. Мне так же не светит стать короналем, как… как самому Диввису. Вероятнее всего, наследником станет Элидат. Тем более что лорд Валентин, как я случайно узнал, намерен оставаться короналем как можно дольше.

– Говорю тебе…

– Ничего мне не говори. Лучше береги силы для перехода. До Эртсуда Великого еще дюжина миль. И на этом отрезке нас ждут еще четыре страшилища.

Глава 2

Сон пьюривара Фараатаа:

Час скорпиона; скоро над Велализиром поднимется солнце. За воротами города, на дороге, которая носит название Дороги Исхода, собралась большая процессия, растянувшаяся далеко к горизонту. Грядущий принц, окутанный изумрудной аурой, стоит во главе шествия. Следом за ним четверо в личинах Красной женщины, Слепого великана, Освежеванного мужчины и Последнего короля. Потом четверо пленников, связанных свободно сплетенными ивовыми прутьями, а далее множество пьюриваров – Те-кто-вернулись.

Фараатаа плывет высоко в небе, непринужденно, лишь усилием мысли, перемещается над городом, охватывая весь его простор единым взглядом. Город безупречен: все отстроено заново, возведена крепостная стена, восстановлены святилища, подняты обрушенные колонны. По акведуку вновь бежит вода, пышно зеленеют сады, сорные травы и кусты, торчавшие из каждой трещины, истреблены, пески, скрывавшие город, выметены начисто.

Лишь Седьмой храм оставлен таким, как был во время Падения – плоская площадка, практически один фундамент, окруженный каменным крошевом. Фараатаа парит над ним и в мысленном представлении путешествует вспять сквозь темный океан времени и видит Седьмой храм, каким он был до разрушения, и ему дано узреть Кощунство.

Ах! Вот оно! На Столах богов приготовлена святотатственная жертва. На каждый уложили по громадному Водяному королю, все они еще живы, беспомощны из-за собственного колоссального веса, слабо взмахивают крыльями, выгибают шеи, глаза сверкают гневом или страхом. Вокруг двух гигантов суетятся крохотные фигурки, готовые свершить запретный обряд. Фараатаа дрожит всем телом, Фараатаа плачет, и его слезы падают, как хрустальные шарики, на лежащую далеко внизу землю. Он видит, как сверкают длинные ножи, он слышит рев и крик водяных королей, он видит, как лезвия вспарывают плоть. Он хочет крикнуть своим соплеменникам: «Нет, нет, это чудовищно, вас ждет страшная кара, и чего ради, чего ради?» Все это случилось много тысяч лет назад. И ему оставалось лишь парить над всем этим и наблюдать. Как муравьи, они растекаются по городу – грешники! – и каждый держит высоко над головой кусок плоти водяного короля, и все они несут священное мясо к Седьмому храму, они бросают его в огонь, они поют Песнь всесожжения. «Что вы делаете?! – беззвучно кричит Фараатаа. – Вы сжигаете наших братьев!» А с земли поднимается дым, густой черный дым ест глаза Фараатаа, он уже не может держаться в небе и падает, падает, падает, и Кощунство уже свершилось, и город обречен на гибель, а вместе с ним потерян и весь мир.

Но вот на востоке светлеет утро. Свет бежит по городу и озаряет полумесяц, установленный на высоком шесте посреди руин Седьмого храма. Грядущий принц вскидывает руку и дает сигнал. Процессия трогается с места. Прямо на ходу Те-кто-вернулись меняют вид согласно учению, изложенному в Книге Водяных королей. Они принимают по очереди обличья, именуемые Пламенем, Потоком, Падающим листом, Лезвием, Песками, Ветром. А достигнув площади Неизменяемости, они возвращаются к истинному облику пьюриваров и далее остаются в нем.

Грядущий принц обнимает каждого из четырех пленников. Потом их ведут к алтарям, устроенным поверх Столов богов. Красная женщина и Освежеванный мужчина ведут младшего короля и его мать к восточному Столу, где некогда был умерщвлен в ночь Кощунства водяной король Низнорн. Слепой великан и Последний король препровождают старшего короля и того, кто приходит по ночам в сны, к западному Столу, на котором Святотатцы предали смерти водяного короля Домситора.

Грядущий принц стоит в одиночестве над Седьмым храмом. Его аура теперь алая. Фараатаа снижается и присоединяется к нему, и становится им: они – одно целое.

– В начале было Кощунство, когда безумие охватило нас и мы согрешили против наших братьев из моря! – кричит он. – Когда же мы очнулись и осознали содеянное, то в воздаяние за этот грех разрушили мы наш великий город и рассеялись по земле. Но и это не искупило нашей вины, и на нас были ниспосланы враги из неизмеримой дали, и они отняли все, чем мы обладали, и выгнали нас в пустоши, что было нашей карой, ибо тяжко согрешили мы против наших братьев из моря. И мы утратили свои пути, и страдания наши были тяжкими, и лик Наивысшего был отвернут от нас, покуда сроки покаяния не истекли, и мы обрели силы изгнать угнетателей и потребовать обратно все то, что мы утратили в отместку за древний грех. И было предсказано, что кончится срок покаяния, явится средь нас принц и выведет нас из рассеяния.

– Срок покаяния закончился! – отзывается народ. – Пора явиться Грядущему принцу!

– Грядущий принц явился!

– И Грядущий принц – это ты!

– Я – Грядущий принц! – еще громче кричит он. – Теперь мы все прощены. Теперь все долги оплачены. Мы прошли покаяние и очистились. Орудия покаяния исторгнуты из наших земель. Водяные короли получили свое воздаяние. Велализир отстроен. Наша жизнь началась заново.

– Наша жизнь началась заново! Пришло время Грядущего принца!

Фараатаа поднимает посох, сверкавший огнем в утренних лучах, и дает знак тем, кто ожидает подле Столов богов. Четверых пленников толкают вперед. Блестят длинные ножи. Мертвые короли падают, и короны катятся в пыли. Кровь пришельцев начисто отмывает Столы богов. Сыгран последний акт. Фараатаа высоко вскидывает руки.

– Теперь же идите и восстановите вместе со мною Седьмой храм.

Пьюривары устремляются вперед, хватают разбросанные каменные блоки и, повинуясь указаниям Фараатаа, устанавливают их туда, откуда их сбросили в незапамятные времена.

Когда работа закончена, Фараатаа поднимается на самый верх и устремляет взгляд туда, где вдали, за многие сотни миль отсюда, собрались морские короли. Он видит, как они бьют по воде громадными крыльями. Он видит, как они поднимают массивные головы и храпят.

«Братья! Братья!» – взывает к ним Фараатаа.

«Мы слышим тебя, земной брат».

«Враг уничтожен. Город заново освящен. Вновь поднялся Седьмой храм. Исполнено ли наше покаяние, о братья!!

И ответ: «Оно исполнено. Мир очищен. Начинается новая эра».

«Получили ли мы прощение?»

«Вы прощены, о земные братья».

– Мы прощены! – кричит Грядущий принц.

И народ воздевает к нему руки, и все меняют облики и становятся то Звездой, то Туманом, то Тьмой, то Блеском, то Пещерой.

И остается лишь одно – простить тех, кто совершил первый грех и до сих пор остается заточенными в этих руинах. И Грядущий принц простирает к ним руки, и дотягивается до них, и объявляет им, что проклятие, наложенное на них, снято, и они свободны.

И камни павшего Велализира отдают своих мертвых, их бледные прозрачные духи являются на свет и обретают жизнь и цвет, и они танцуют и меняют облики и кричат, ликуя.

И что же они кричат:

– Да здравствует Грядущий принц, ставший Явленным королем!

Такой сон видел пьюривар Фараатаа, лежа на куче листьев пузырчатки под большим деревом двикки, прикрывавшим его от дождя, моросившего в этой части провинции Пиурифайн.