Текст книги "Валентин Понтифик"

Глава 5

Хиссун взял за обыкновение прогуливаться вскоре после полудня, перед ежедневным совещанием регентского совета, по дальним закоулкам Замка, изучая это бесконечно сложное сооружение. Он уже довольно долго жил на вершине Горы, и эти места уже не пугали его. Скорее, он начал воспринимать их почти как свой истинный дом. Жизнь в Лабиринте воспринималась теперь как миновавшая, закрытая, запечатанная, отрезанная, задвинутая на дальнюю полку памяти часть прошлого. И при этом он твердо знал, что, даже пробродив по Замку пятьдесят лет или десять раз по пятьдесят, он все равно не узнает его во всех подробностях.

И никто не узнает. И никто, подозревал Хиссун, никогда не изучал Замок досконально. Говорят, что в нем сорок тысяч помещений. Так ли это? Проводил ли кто-нибудь тщательные подсчеты? Все коронали, жившие здесь, начиная с лорда Стиамота, старались оставить свой след в архитектуре Замка, и как утверждает легенда, в нем ежегодно прибавлялось по пять комнат. С тех пор как лорд Стиамот устроил на Горе свою резиденцию, прошло восемь тысяч лет. Значит, тут действительно может быть сорок тысяч помещений, а может быть, и пятьдесят, и девяносто тысяч. Кто знает? В день можно посетить и подсчитать сотню комнат, за год не управишься со всеми, а к концу года где-нибудь прибавится еще несколько помещений, которые нужно будет отыскать и прибавить к списку. Невозможная задача. Невозможная.

Для Хиссуна Замок оказался самым поразительным местом на свете. На первых порах своего пребывания здесь он задался целью ознакомиться с центральной частью, где размещались двор короналя, правительственные учреждения и находились самые знаменитые постройки – Твердыня Стиамота, архив лорда Престимиона, часовая башня лорда Ариока, капелла лорда Кинникена и грандиозные церемониальные покои, окружавшие сердцевину, величественный зал, в который лорд Конфалюм поставил трон короналя. Точно так же, как любой провинциал-турист из глубинки Зимроэля, Хиссун бродил по Замку и натыкался на все новые и новые достопримечательности, включая такие, которых ни один турист-провинциал никогда не сможет увидеть, пока не превзошел в знаниях тех профессиональных экскурсоводов, что десятилетиями водят здесь любопытствующий народ.

По крайней мере центральная часть Замка была сформирована окончательно – давно уже никто не мог бы построить там ничего сколько-нибудь заметного, не разрушив того, что возвел кто-то из прежних короналей, а о таком нельзя было даже помыслить. Хиссуну удалось выяснить, что вроде бы последней постройкой в этой области был зал охотничьих трофеев лорда Малибора. Лорд Вориакс за свое непродолжительное царствование успел построить лишь несколько спортивных площадок далеко на восточном краю Замка. А лорд Валентин пока не удосужился добавить вовсе ничего, хотя иногда поговаривал, что хорошо бы устроить большой ботанический сад, куда можно было бы поместить все растения, которые он повидал за время своих скитаний по Маджипуру, и собирался взяться за эту затею, как только разделается с неотложными заботами управления и сможет выкроить время для того, чтобы всерьез заняться этим проектом. Судя по известиям о бедах, постигших Зимроэль, лорд Валентин, похоже, слишком долго раскачивался с этой затеей, думал Хиссун: болезни, распространившиеся на континенте, как выяснилось, уничтожают не только сельскохозяйственные культуры, но и многие из необычных дикорастущих растений даже в отдаленных районах.

Решив, что внутренняя область освоена удовлетворительно, Хиссун приступил к исследованию загадочного и почти бесконечного пространства, лежащего за ее пределами. Он посетил подземные склепы, в которых размещались метеорологические машины, поддерживающие вечную весну на Замковой горе, невзирая на то, что ее вершина возносилась над уровнем моря на тридцать миль, достигая холодной темноты космоса. Эту технику создали в незапамятные времена, когда на Маджипуре еще умели решать подобные научные и технические задачи. Он бродил по огромной библиотеке, помещение которой змеилось по Замку громадными петлями, и, как говорили, содержала все книги, когда-либо изданные в цивилизованной вселенной. Он бывал в конюшнях, где гарцевали, фыркали и колотили в воздухе ногами, ожидая возможности пробежаться, королевские скакуны – великолепные, энергичные, искусственно выведенные животные, очень мало похожие на своих трудолюбивых родственников, имевшихся в каждом городе и на каждой ферме Маджипура. Он обнаружил туннели лорда Сангамора, ряд связанных между собой помещений, накрученных, как связка сосисок, вокруг шпиля, торчащего на западном склоне Горы; их стены и крыша светились жутким сиянием, одна комната была темно-синей, другая – ярко-алой, третья – блекло-аквамариновой, четвертая – ослепительно желтой, пятая пульсировала мрачным красновато-коричневым свечением и так далее и так далее. Никто не знал ни предназначения этих туннелей, ни источника света, который сам по себе исходил от стен, сложенных из чего-то вроде брусчатки.

Приходя куда-то, Хиссун восхищался увиденным, не задавая вопросов. Как-никак он был псевдокороналем, одним из троих регентов огромного мира или, по крайней мере, значительной части оного. Но ореол власти образовался вокруг него еще до того, как волей Элидата он вошел в состав триумвирата. Он постоянно ощущал на себе чьи-то взгляды. Он знал, что эти взгляды означают. Это фаворит лорда Валентина. Он взялся ниоткуда, он уже стал принцем, его возвышению не будет предела. Почитайте его. Повинуйтесь ему. Трепещите перед ним. Бойтесь его. Поначалу он надеялся, что сможет остаться прежним среди этого внимания, но из этого ничего не вышло. Я все тот же Хиссун, который водил туристов по Лабиринту, который перекладывал бумаги в Доме Записей, от которого друзья детства ехидно требовали перестать выпендриваться. Да, это чистая правда, но правда и то, что ему уже не десять лет, что он очень сильно изменился и стал глубже и шире воспринимать мир, после того как ознакомился в Регистре памяти душ с жизнью десятков людей и других существ, прошел курс обучения и тренировок в Замке-на-горе, познал уважение и ответственность – главное, ответственность, – которыми был удостоен в период регентства Элидата. И ходил он сейчас не так, как прежде – не как нахальный, но осторожный мальчишка из Лабиринта, постоянно глядевший во все стороны сразу, чтобы не пропустить растерянного приезжего, на котором можно бы подзаработать. Не как заваленный работой выше головы добропорядочный мелкий чиновник, дорожащий своим местом, но успевающий строчить прошения о переводе на должность повыше. Не как восторженный неофит, одуревший от близости властных персон государства и с величайшей оглядкой пытающийся найти себе место среди них. Теперь он был многообещающим молодым лордом, с полным правом передвигающимся по Замку, уверенным в себе, своей безопасности и своих силах, знающим свою цель и свое будущее. Он надеялся, что не набрался высокомерия или самовлюбленности, но воспринимал себя нынешнего спокойно и без ложной скромности насчет того, кем стал и кем станет когда-нибудь.

Сегодня ноги привели его в ту часть Замка, которую он редко посещал, в северное крыло, раскинувшееся на просторном скругленном отроге Горы, плавно сбегавшем к отдаленным городам Гиюну и Госсифу. Там находились казармы стражников, кучка похожих на пчелиные ульи зданий, выстроенных во времена лордов Дизимоля и Ариока для целей, о которых никто теперь и догадаться не может, а также давно лишившиеся крыш, разрушающиеся приземистые строения, о которых и вовсе ничего не было известно. Когда он зашел сюда в прошлый раз, месяц назад, здесь трудилась группа археологов – несколько скандаров под руководством двух гэйрогов и дамы-врууна просеивали песок в поисках обломков керамики и тому подобного, и вруун рассказала ему, что, по ее мнению, эти постройки остались от форта эпохи лорда Дамланга, наследника Стиамота. Сегодня Хиссун решил посмотреть, как продвигается их работа, но в руинах никого не оказалось, и раскопки, похоже, были завершены. Он немного постоял на вершине полуразрушенной древней стены, глядя на немыслимо далекий горизонт, частично ограниченный колоссальным плечом Горы.

Какие же города лежат в той стороне? Сначала, в пятнадцати-двадцати милях, Госсиф, пониже – Тентаг, а дальше, думал он, или Минимул, или Грил. А дальше вроде бы Сти, тридцатимиллионный город, с которым может равняться только Ни-мойя. Он не видел ни того, ни другого города и, возможно, никогда не увидит. Сам Валентин не раз говорил, что провел на Замковой горе всю свою жизнь, но ему так и не выпало случая посетить Сти. Мир слишком велик, и никому не под силу более-менее подробно ознакомиться с ним за одну-единственную жизнь. Пожалуй, он даже слишком велик для того, чтоб можно было вообразить его себе.

«И тридцать миллионов жителей Сти, и тридцать миллионов жителей Ни-мойи, и одиннадцать миллионов в Пидруиде, и многие миллионы в Алаизоре, Треймоуне, Пилиплоке, Мазадоне, Велатисе, Нарабале – каково им живется сейчас, в эту минуту?» – думал Хиссун. Когда вокруг голод, паника, кликушество новоявленных пророков и самопровозглашенных новых короналей и понтификов? Он знал, что положение критическое. В Зимроэле такая неразбериха, что практически невозможно выяснить, что там действительно происходит. Ясно лишь, что ничего хорошего. А недавно поступили новости о том, что страшные признаки долгоносика, и ржавчинного гриба, и сажи, и еще Божество ведает чего замечены уже в сельскохозяйственных областях западного Алханроэля, а это значит, что в скором времени такое же безумие, очень вероятно, захлестнет и старший континент. Вообще-то, оно уже проявляется: в Тремойне и Стойене открыто поклоняются морским драконам, а в Амдлеморне и Норморке, уже на самой Горе, возникли загадочные рыцарские ордена – Рыцари Деккерета, Братство Горы и еще несколько. Тревожные, зловещие предзнаменования надвигающихся новых, еще больших треволнений.

Кое-кто – и таких немало – полагал, что Маджипур обладает неким врожденным иммунитетом к неизбежно свойственной всему сущему изменчивости, исходя лишь из того, что социальная система планеты практически не эволюционировала с тех пор, как тысячи лет назад приняла свою нынешнюю форму. Но Хиссуну, тщательно изучившему историю Маджипура и материнского мира Земли, было ясно, что даже такое спокойное население, как обитатели Маджипура, тысячелетиями ведущие стабильное и благополучное существование, обласканное благоприятным климатом и плодородием земли, способной прокормить почти неограниченное количество народу, может, при утрате этого фундамента, с поразительной быстротой погрузиться в анархию и полный хаос. Это уже началось, и дальше будет только хуже.

Почему приключились эти напасти? Хиссун понятия не имел. Какие меры предпринимались для противодействия им? Ясно, что недостаточные. Можно ли что-нибудь сделать? Зачем вообще существуют правители, если не для поддержания благосостояния своего народа? И вот он тоже, в определенной степени, правитель, по крайней мере, на данный момент, пребывающий в великой изоляции Замковой горы высоко над рушащейся цивилизацией: плохо информированный, беспомощный. Но, конечно, основная ответственность за преодоление этого кризиса лежит не на нем. В таком случае как насчет истинных, помазанных властителей Маджипура? Хиссун всегда думал о понтифике, захороненном там, на дне Лабиринта, как о слепом кроте, который не в состоянии представить себе, что происходит в мире, – даже если понтифик, в отличие от Тивераса, дееспособен, разумен и достаточно энергичен. Вообще-то понтифику нет необходимости внимательно следить за обстановкой в мире, для этого у него есть корональ; так следует из теории. Однако теперь Хиссун своими глазами увидел, что корональ, находящийся здесь, в заоблачных высях Замковой горы, тоже отрезан от реальности, так же надежно изолирован, как и понтифик в своей яме. Но корональ хотя бы время от времени устраивает великие паломничества, во время которых вступает в контакт со своими подданными. Но разве не этим сейчас занимается лорд Валентин и какая от этого помощь в исцелении язвы, разрастающейся в сердце мира? И вообще, где в данный момент находится Валентин? Какие действия он предпринимает? Кто в правительстве слышал от него хоть слово за несколько последних месяцев?

«Все мы мудрые и просвещенные люди, – думал Хиссун. – Все мы исполнены самых благих намерений, но делаем все неверно».

До начала заседания регентского совета оставалось уже совсем немного времени. Хиссун повернулся и короткой дорогой заспешил в глубину Замка.

Добравшись до Девяноста девяти ступеней, он заметил Алсимира, которого недавно назначил старшим среди своих помощников. Тот кричал и размахивал руками сверху. Перепрыгивая через две и даже три ступеньки, Хиссун помчался наверх, а Алсимир, не дожидаясь, побежал ему навстречу.

– Мы повсюду ищем тебя! – с трудом, задыхаясь, выкрикнул Алсимир, когда их еще разделяло с полдюжины ступеней. У него был необычно взволнованный вид.

– Ну, ты меня нашел! – рявкнул Хиссун. – В чем дело?

Алсимир остановился, перевел дух, и лишь потом ответил:

– Большой переполох. Час назад от Тунигорна пришло длинное послание из Гихорны…

– Из Гихорны? – Хиссун уставился на него, не веря своим ушам. – Во имя Божества, что он делает там?

– Этого я сказать не могу. Я знаю только, откуда пришло послание, и…

– Ладно, ладно! – Хиссун схватил Алсимира за руку. – Что в нем говорится?!

– Откуда же мне знать? Никто не станет посвящать меня в государственные дела такой важности.

– Значит, еще и дела высокой важности?

– Диввис и Стазилейн сорок пять минут торчат в зале совета, разослали гонцов по всему Замку за тобой, половина высших лордов Замка уже собралась там, а вторая мчится со всех ног, и…

«Валентин умер», – сказал себе Хиссун, и его пробрал озноб.

– Пойдем со мною! – скомандовал он, и они помчались вверх по лестнице. Перед залом совета творилось нечто безумное: там толклись, совершенно растерянные, тридцать, если не сорок, мелких лордов и принцев с адъютантами. И с каждой минутой их становилось все больше и больше. Как только появился Хиссун, они, без единого слова, расступились, освобождая проход, по которому он и прошел, как большой парусный корабль, величественно прокладывающий путь через плавучее скопление морской драконовой травы. Около двери он оставил Алсимира, дав ему задание выведывать у собравшихся все, что удастся, и вошел в зал.

За главным столом сидели Стазилейн и Диввис. Диввис почернел лицом и был угрюм, Стазилейн тоже был очень мрачен, явно подавлен, бледен, непривычно ссутулился и нервно теребил пальцами шевелюру. Тут же находились и почти все высшие лорды – Миригант, Элзандир, Манганот, Канталис, герцог Халанкский, Нимиан Дундилмирский и еще пять-шесть аристократов, одного из которых Хиссун видел лишь единожды, дряхлый принц Гизмаил, внук понтифика Оссьера, предшественника Тивераса в Лабиринте. Как только Хиссун вошел, все лица обратились к нему, и он застыл на мгновение, принизываемый взглядами людей, проведших всю жизнь в коридорах средоточия власти. Самый младший из них был на десять, если не на пятнадцать лет старше его. Они смотрели на него так, будто он один знал настоятельно необходимый им ответ на трудный и страшный вопрос.

– Мои лорды… – приветствовал всех Хиссун.

Диввис, вместо ответа поморщившись, придвинул ему через стол длинный лист бумаги и пробормотал:

– Прочтите. Если сами не знаете.

– Я знаю только, что это послание от Тунигорна.

– В таком случае читайте.

Потянувшись за листом, Хиссун, к своему изумлению, обнаружил, что у него дрожат пальцы. Бросив на них гневный взгляд, как будто обвиняя в мятеже, он заставил руку смириться.

Содержание письма подействовало на него, как удар по голове.

«…Валентин отправился в Пьюрифайн просить прощения у Данипьюр… шпион метаморфов выявлен в составе свиты короналя… из допроса шпиона стало известно, что метаморфы сами создали и распространили заболевания растений, уничтожающие сельскохозяйственные угодья…

…ужасная песчаная буря… погиб Элидат и еще много народу… корональ исчез в Пьюрифайне…

…погиб Элидат…

…корональ исчез…

…шпион в составе свиты…

…метаморфы сами создали заболевания…

…корональ исчез…

…погиб Элидат…

…корональ исчез…

…корональ исчез…

…корональ исчез…»

Хиссун, ошарашенный прочитанным, поднял голову.

– Вы уверены, что это послание подлинное?

– Абсолютно уверен, – ответил Стазилейн. – Оно поступило по тайным каналам связи. Шифр верный. Изложено определенно в манере Тунигорна, в этом я ручаюсь. Можете не сомневаться, Хиссун, это подлинное письмо.

– В таком случае, нам нужно разбираться не с одной катастрофой, а сразу с тремя.

– Очень похоже на то, – сказал Диввис. – И что вы, Хиссун, думаете по этому поводу.

Хиссун смерил сына лорда Вориакса медленным настороженным взглядом. Вроде бы в этих словах не было издевки. У Хиссуна мелькнула мысль, что ревность и надменное презрение, которые Диввис не очень-то скрывал, поубавились за те месяцы, что они работали вместе в регентском совете, что Диввис наконец-то решил принимать во внимание его способности, ведь никогда прежде он не позволял себе напрямую поинтересоваться мнением Хиссуна, да еще и перед множеством других высших аристократов.

– Прежде всего, – начал он, осторожно подбирая слова, – следует признать, что мы столкнулись не только с огромным стихийным бедствием, но и с диверсией, и даже восстанием. Тунигорн сообщает, что метаморф Й-Уулисаан в ходе допроса, который проводили Делиамбер и Тизана, сознался, что эпидемия среди сельскохозяйственных растений – дело рук метаморфов. Думаю, мы можем доверять методам Делиамбера, и Тизана, как всем известно, умеет читать души – в том числе и души метаморфов. Так что ситуация сложилась в точности так, как ее в моем присутствии Слит обрисовывал короналю во время посещения Лабиринта в начале великого паломничества. Корональ не согласился с его мнением, что метаморфы начали войну против нас.

– И все же, – сказал Диввис, – как сообщает нам Тунигорн, корональ в ответ на это поспешил в Пьюрифайн, чтобы принести Данипьюр свои извинения за все притеснения, которым ее подданные подвергались на протяжении многих веков. Мы все хорошо знаем, что Валентин позиционирует себя как сторонника исключительно мирной политики, об этом говорит и милостивое отношение к тем, кто некогда сверг его с трона. Это благородно! И все же, Хиссун, сегодня я утверждаю, что нынешние поступки Валентина говорят не о пацифизме, а о безумии. Я утверждаю, что корональ, если он еще жив, лишился рассудка. Так что сегодня у нас недееспособный понтифик и недееспособный корональ – и заклятый враг примеряется к нашим глоткам. Что вы думаете на этот счет, Хиссун?

– Что вы неверно истолковали факты, которые сообщил нам Тунигорн.

В глазах Диввиса мелькнуло удивление и что-то вроде гнева, но контроля над собою он не утратил.

– Ах, вы так считаете? – произнес он ровным голосом.

Хиссун постучал пальцем по листу бумаги.

– Тунигорн пишет, что корональ отправился в Пьюрифайн, а также что шпиона поймали и заставили сознаться. Я не вижу там ни слова, указывающего, что лорд Валентин отправился в Пьюрифайн после того, как выслушал признание шпиона. Я думаю, что дело обстоит совсем наоборот: лорд Валентин приступил к осуществлению миссии умиротворения, разумность которой нам, конечно же, не пристало обсуждать, но которая целиком и полностью соответствует его характеру, хорошо известному всем нам, а информация от шпиона была получена уже после того, как он отбыл. Возможно, из-за бури Тунигорн не смог связаться с короналем, хотя можно предположить, что Делиамбер смог бы найти какой-то способ для этого. – Хиссун посмотрел на полусферу глобуса обитаемого полушария Маджипура. – Вообще, что нам известно о нынешнем местонахождении короналя?

– Ничего, – чуть слышно ответил Стазилейн.

Хиссун вытаращил глаза от изумления. Рубиново-красный огонек, отмечавший передвижения лорда Валентина, не светился.

– Огонька нет, – сказал Хиссун. – Что это значит? Что он мертв?

– Может значить и это, – ответил Стазилейн. – А может быть, он просто потерял или повредил передатчик, который транслирует данные о его местонахождении.

Хиссун кивнул.

– А недавно случилась страшная буря, погубившая много народу. Пусть это и неясно из сообщения, но вполне логично допустить, что лорд Валентин был застигнут этой бурей по пути в Пьюрифайн, куда, по всей видимости, въехал из Гихорны, оставив Тунигорна и часть свиты позади…

– И мы никак не можем узнать, погиб ли он в этой буре или только потерял передатчик, – сказал Диввис.

– Будем надеяться, что Божество сохранило жизнь молодого Валентина, – неожиданно заговорил дряхлый принц Гизмаил, и голос его прозвучал так резко и скрипуче, что не верилось, будто он принадлежит живому существу. – Но жив он или мертв, мы обязаны решить проблему выборов нового короналя.

Хиссун на мгновение остолбенел, услышав слова старейшего из всех лордов Замка.

Он обвел взглядом зал.

– Я не ослышался? Неужели мы собрались для обсуждения государственного переворота?

– Вы слишком уж сильно выразились, – благодушно возразил Диввис. – Мы всего лишь хотим обсудить, следует ли Валентину продолжать исполнять обязанности короналя перед лицом выявившихся со всей определенностью враждебных намерений меняющих облик, учитывая хорошо известное всем нам его отношение к любым неприятностям. Если началась война – а в этом никто уже не сомневается, – тогда вполне резонно полагать, что Валентин отнюдь не тот человек, который может возглавлять нас в это время, если даже он еще жив. Но заменить его – не значит свергнуть. Существует вполне законный, конституционный путь удаления Валентина с трона Конфалюма, никаким образом не угрожающий ввергнуть Маджипур в конфликт и вовсе не подразумевающий отсутствия любви и почтения к нынешнему короналю.

– Вы имеете в виду: позволить понтифику Тиверасу умереть?

– Совершенно верно. Что вы на это скажете, Хиссун?

Хиссун задумался. Как и Диввис, и Гизмаил, и, пожалуй, большинство из присутствовавших, он сейчас с тревогой и неохотой склонялся к выводу, что лорда Валентина и впрямь необходимо заменить кем-то более решительным, более агрессивным, даже более воинственным. Вообще-то мысль эта возникла у него не впервые и не сегодня, но он всегда держал ее при себе. И действительно, простой и законный способ передачи власти кому-нибудь другому существовал: нужно было всего лишь возвысить Валентина до титула понтифика.

Но Хиссун питал искреннюю, глубокую и неискоренимую преданность лорду Валентину, своему наставнику, воспитателю и строителю карьеры. Он, безусловно, лучше, чем кто-либо из этих людей, знал, какой ужас испытывал Валентин перед переселением в Лабиринт, которое корональ воспринимал не как возвышение, а как падение в непроглядную тьму бездны. И нанести ему удар в спину в то самое время, когда он предпринимает какую-то героическую, хотя, возможно, и ошибочную попытку восстановить мир во всем мире, не прибегая к оружию… это было бы жестокостью, да, совершенно чудовищной жестокостью.

И все же этого требуют интересы государства. Было ли когда-нибудь время, когда государственные интересы требовали жестокости? Хиссун знал, что ответил бы на этот вопрос лорд Валентин. А вот в своем ответе уверен не был.

– Возможно, – сказал он после продолжительной паузы, – что Валентин не самый лучший корональ для нынешнего времени; я пока не могу однозначно высказаться по этому поводу и предпочел бы сначала подробнее изучить ситуацию и лишь после этого дать ответ. Сразу могу сказать, что мне очень не хотелось бы стать свидетелем насильственного отрешения его от должности – а бывало ли такое на Маджипуре хоть когда-нибудь? Мне кажется, что нет, но, к счастью, у нас, как мы только что выяснили, нет необходимости действовать таким образом. Однако мне кажется, что мы можем отложить рассмотрение вопроса о том, соответствует ли Валентин как правитель нынешнему кризису до другого раза. А сейчас нам следует, независимо от всего остального, обсудить вопрос преемственности.

После этих слов напряжение в зале совета поднялось до совсем уж немыслимого уровня. Диввис разглядывал Хиссуна с таким видом, будто подозревал, что тот пытается проникнуть в самые сокровенные тайны его души. Герцог Халанкский вдруг покраснел, принц Банглекодский резко выпрямился в кресле, герцог Чордский подался всем телом вперед. Лишь двое стариков, Канталис и Гизмаил, хранили видимое спокойствие, как будто насущная проблема выбора конкретного человека на вторую по значимости должность в мире их не касается, поскольку жить им осталось всего ничего.

Хиссун между тем продолжал:

– Мы почему-то сразу упустили из виду еще один важнейший пункт сообщения Тунигорна – о гибели Элидата, которого все считали бесспорным преемником Валентина.

– Элидат не хотел становиться короналем. – Стазилейн сказал это так тихо, что вряд ли все расслышали его.

– Возможно, – ответил Хиссун. – Он, несомненно, не выказывал ни малейшего желания занять трон, ощутив на деле труд правления во время своего регентства. Но я имел в виду лишь, что трагическая гибель Элидата лишила нас человека, которому наверняка предложили бы корону после того, как Валентин перестал бы быть короналем. И теперь у нас нет четкого плана преемственности, а мы ведь можем завтра узнать, что лорд Валентин тоже умер, или что Тиверас в конце концов умер, или развитие событий потребует от нас организовать уход Валентина с занимаемого поста. Нам необходимо подготовиться к любому из этих вариантов развития событий. Именно нам предстоит выбирать следующего короналя, но знаем ли мы, кто им станет?

– Вы предлагаете нам прямо сейчас установить порядок преемственности? – требовательно вопросил принц Манганот Банглекодский.

– Ясно, по крайней мере, одно, – сказал Миригант. – Корональ, отбывая в великое паломничество, назначил регента, а регент назначил еще троих – полагаю, с одобрения лорда Валентина, – когда ему тоже пришлось покинуть Замок. Эти трое несколько месяцев управляли нами. Так почему бы нам не выбрать нового короналя из этих троих?

– Ты пугаешь меня, Миригант, – сразу заговорил Стазилейн. – Когда-то я считал, что быть короналем – это замечательно. Думаю, в детстве не я один был таков, но и большинство из вас придерживалось того же мнения. Я давно уже не ребенок, я видел, как переменился Элидат – и не в лучшую сторону, – когда ему на плечи свалилось бремя власти. Я готов первым присягнуть новому короналю. При том условии, что им будет не Стазилейн, а кто-то другой!

– Нельзя вручать корону, – сказал герцог Чоргский, – человеку, который слишком рвется к ней. Но, думаю, неразумно будет выбрать и того, кто ее боится.

– Благодарю тебя, Элзандир, – отозвался Стазилейн. – Я не вхожу в число кандидатов. Прошу всех это учесть.

– Диввис? Хиссун? – сказал Миригант.

Хиссун почувствовал, что у него непроизвольно задергалась щека и вдруг словно онемели руки и плечи. Он посмотрел на Диввиса. Старший соправитель усмехнулся и ничего не сказал. А у Хиссуна оглушительно рокотало в ушах и тяжело пульсировало в висках. Должен ли он что-то сказать? Если да, то что? Должен ли он сейчас, когда творится нечто немыслимое, встать перед всеми этими принцами и бодро объявить, что он хочет стать короналем? Он чувствовал, что Диввис затеял какую-то непостижимую для него интригу, и в первый раз с тех пор, как он вошел сегодня в зал совета, не имел даже представления о том, что же делать дальше.

Молчание казалось бесконечным.

Потом он услышал свой собственный голос – спокойный, ровный, размеренный. Он говорил:

– Я думаю, на этом стоит остановиться. Были выдвинуты два кандидата: теперь уместно будет проанализировать их квалификацию. Не здесь. Не сегодня. На данный момент мы сделали, пожалуй, все, что возможно. Что вы скажете, Диввис?

– По-моему, Хиссун, вы рассуждаете очень здраво. Как, впрочем, и всегда.

– В таком случае, я предлагаю отложить дальнейшее обсуждение этой темы, – сказал Миригант, – до тех пор, пока мы не проанализируем все «за» и «против» и не дождемся новых известий о коронале.

Хиссун поднял руку.

– Но сначала еще один вопрос.

Постепенно все стихли, и он продолжил:

– Мне иногда хочется съездить в Лабиринт, навестить родных и повидаться кое с кем из знакомых. Я уверен, что было бы очень полезно, чтобы кто-то из нас посоветовался с сановниками понтифика и узнал из первых рук о состоянии здоровья Тивераса. Вовсе не исключено, что в ближайшие месяцы придется выбирать сразу и понтифика, и короналя, и мы должны быть готовы к такому беспрецедентному развитию событий. Поэтому я считаю необходимым назначить официальное посольство из Замка в Лабиринт и предлагаю себя в качестве посла.

– Поддерживаю, – сразу же заявил Диввис.

Снова закипело обсуждение, потом все проголосовали, потом еще раз проголосовали за перерыв, после чего собрание распалось на несколько групп. Хиссун стоял в одиночестве и думал, как бы ему очнуться от этого сна. Он не сразу заметил, что рослый светловолосый Стазилейн разглядывает его, одновременно хмурясь и улыбаясь.

Встретившись с ним взглядом, Стазилейн чуть слышно сказал:

– Возможно, вы, Хиссун, делаете ошибку, покидая Замок в такое время.

– Возможно. Однако мне кажется, что лучше поступить именно так. Поэтому я рискну.

– В таком случае, перед отъездом провозгласите себя короналем!

– Стазилейн, вы шутите? Что, если Валентин еще жив?

– Если он жив – вы знаете, как организовать его переход на место понтифика. А вот если он мертв, то вам следует занять это место, пока еще есть такая возможность.

– Я не пойду на это.

– Вы должны! В противном случае вы, вернувшись, увидите на троне Диввиса!

Хиссун усмехнулся.

– Ну, это как раз легко преодолимая трудность. Если Валентин мертв и Диввис заменит его, я позабочусь о том, чтобы Тивераса наконец-то отпустили на покой. Диввис немедленно станет понтификом и вынужден будет переехать в Лабиринт, и потребуется новый корональ – при единственном кандидате на этот титул.

– Клянусь Владычицей, вы меня изумляете!

– Неужели? По-моему, это самый очевидный ход развития событий. – Хиссун крепко пожал руку собеседника. – Сердечно благодарю вас за поддержку, Стазилейн. Но, уверяю вас, все закончится хорошо. Если мне суждено стать короналем при понтифике Диввисе, так тому и быть; я уверен, что мы с ним будем плодотворно сотрудничать. А сейчас давайте оставим эти рассуждения и будем молиться за благополучие и успех лорда Валентина. Согласны?