Текст книги "Притворство"

– Кажется, моя секретарша становится очень популярной.

– Не надо было брать секретарем такую красавицу! – сказал Лори.

– Мне нужна не внешность, – возразил Пол. – А компетентность.

Они пошли к выходу, и в полумраке Энн моргнула несколько раз, чтобы незаметно для других смахнуть внезапные слезы. Если Пол сейчас терпеть ее не может, что же он почувствует, когда узнает, кто она и почему стала у него работать? В фойе она повернулась к троим мужчинам с неуверенной улыбкой.

– Если не возражаете, я вас здесь покину. У меня другая встреча.

Не заботясь о том, что они подумают, она выскочила сквозь вращающиеся двери на улицу и, не глядя по сторонам, зашагала по Стрэнду. На улице было ветрено, и чтобы укрыться от пронизывающих порывов вихря, она забежала в ближайший кафетерий. Там она тянула с едой, сколько позволяло приличие. Наконец, оставив почти все нетронутым, она вернулась в театр, чтобы найти Пола.

Когда она шла через зрительный зал, служитель передал ей записку.

– Это вам оставил мистер Лэнгем, а мистер Моллинсон велел передать, чтобы вы ехали к нему и занялись корреспонденцией. Он сказал, что вы знаете, что делать.

– Он не сказал, приедет ли позднее?

– Об этом ничего не сказал. Только то, что я передал.

Только сев на автобус к Чэринг Кроссу, она открыла записку отца и узнала, что он приглашает ее вечером пообедать.

«Я встречу тебя в “Рице” в 7.30, – писал он. – Надень лучшие тряпки. Я возьму с собой Десмонда!»

Энн со вздохом откинулась на сиденье. Как это похоже на отца, устроить парочку препятствий на пути истинной любви!

В Хэмпстед Мьюз она приехала около четырех часов и сразу начала работать с грудой писем, громоздившейся на письменном столе. Приятно было сидеть в солнечной комнате вдали от театральных неурядиц. Неурядиц, которые, как видно было из сегодняшних репетиций, могли в будущем только возрастать.

В шесть часов Пол еще не вернулся, и она, оставив ему аккуратную пачку писем, направилась в свое жилище. Она выбирала платье на вечер очень обдуманно. Решив пожертвовать простотой ради изысканности, она остановилась на зеленом шелковом кафтане.

Ее вдумчивые усилия не пропали даром и были вознаграждены взглядом, полным удивления и восторга, которым ее окинул Десмонд, когда она вошла в бар “Рицо. Она почувствовала легкое удовлетворение от достигнутой цели. Да, она может легко вызывать восхищение мужчины, пусть и не того, кого ей надо!

– Ты изумительно выглядишь. – Он взял ее за руку. – Я никогда раньше не видел тебя в зеленом.

– Это новое платье. Свидание сразу с двумя такими мужчинами заставило меня показать, на что я способна!

Десмонд наклонился к ее уху, шепча свои комплименты, а отец благодушно улыбнулся из-за кофейного столика.

– Ну, ну, вы двое! Не заставляйте меня чувствовать себя третьим лишним!

Десмонд мгновенно выпрямился на стуле, а Энн отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Кажется, отец решил играть роль тщеславного любимца публики. Вечер обещал быть забавным!

– Как вы смотрите на то, чтобы отправиться поесть, – предложила она. – Не знаю, как вы, но я умираю с голоду.

Когда они вошли в зал ресторана, все взгляды обратились к ним, провожая их до столика. Сердце Энн просто распирало от гордости: она знала, общее внимание было вызвано ее отцом. А он, словно ничего не замечая, провел их к уединенному столику на почтительном расстоянии от оркестра. Точно из-под земли мгновенно появился официант с меню и винной карточкой. После тщательного обсуждения обед бы заказан, и Десмонд посмотрел в сторону танцевальной площадки, а потом на Лори.

– Вы простите нас, если мы немного потанцуем?

– Разумеется. Не забудьте только поторопиться, когда подадут еду. Не выношу есть холодный суп!

С некоторым опасением Энн прошла впереди Десмонда к танцевальной площадке. Там было лишь несколько пар, и она знала, что он воспользуется моментом, чтобы расспросить ее. Они прошли два круга, а когда начался третий, он притянул ее поближе к себе и тихо зашептал ей на ухо, его теплое дыханье коснулось ее кожи.

– Как изумительно, Энн, держать тебя так близко. Я даже не подозревал, насколько мне тебя не хватало, пока не увидел тебя сегодня днем. Почему ты не написала мне?

– Я была занята.

– Это я видел. В чем собственно дело? – Она посмотрела на него, широко открыв свои зеленые глаза, но он слегка тряхнул ее. – Я не дурак, Энн. Если ты попробуешь отговориться от меня каким-нибудь враньем, я начну расспрашивать всех вокруг и тебе станет очень неловко.

– Ты ничего не узнаешь.

– Не ручайся! – ухмыльнулся он. – Почему ты не хочешь, чтобы Моллинсон знал, что ты актриса? И при чем тут Лэнгем? Если я не ошибаюсь, между вами что-то происходит.

– Какой ты наблюдательный, – не удержалась она. – Между прочим, он – мой отец.

– А Моллинсон, полагаю, твоя тетушка Фанни? Она нервозно засмеялась.

– Нет, он мой наниматель. Он выгонит меня, если узнает, что я актриса.

– Почему?

– У него какая-то мания, что все женщины хотят роли в его пьесах.

– А ты не хочешь?

– Нет. По крайней мере, работать к нему я пошла не из-за этого. Теперь я в этом не так уверена.

– Тогда ты очень рискуешь. Моллинсон может оказаться очень плохим врагом. – Он провел ее через несколько сложных па. – По-моему, из тебя выйдет хорошая Мэри-Джейн От неожиданности она споткнулась, но, извинившись, выпрямилась.

– Я отдала бы все на свете, чтобы сыграть ее.

– У тебя нет никакой надежды: Сирина никогда не откажется от этой роли. Вспомни о черте, и он появится. Сирина здесь.., с Моллинсоном. Ни больше, ни меньше!

Он закружил ее, и Энн лишь мельком могла увидеть, как Пол и Сирина пробирались между столиками.

– Красивый парень! – сказал Десмонд ей на ухо. – Они вообще красивая пара. Как по-твоему?

– Она для него слишком мала ростом. – Энн опустила руку. – Обед подали, пойдем, не следует заставлять ждать.

Торопливо вернувшись к столику, она села, очень довольная, что Лори невозмутимо поглядел на нее и кивнул:

– Видели, кто только что пришел сюда?

– Да.

Она взялась за вилку, и, уважая ее желание поменять тему разговора, отец начал рассказывать о своих испытаниях в пустыне. Хотя Энн знала эту историю наизусть, она все равно бесконечно ее трогала, а Десмонд слышал ее впервые и просто забыл обо всем на свете. Они обсуждали обычаи бедуинов, когда на скатерть упала тень.

– Вы все так поглощены разговором, – протянула Сирина, – что мы просто должны были выяснить, о чем он.

– О жизни среди арабов. – Лори зажег сигару. – Не хотите ли присоединиться к нам за кофе?

– Нет, спасибо. Мы собираемся в “Клуб Перьев”.

– Как интересно! Мы тоже. Наступила неловкая пауза, и, увидев, что Пол насупился, Энн почувствовала, что краснеет.

– Так, может, присоединитесь к нам? – медленно произнес он.

– Прекрасная мысль! – Лори поднялся на ноги и помахал рукой, чтобы дали счет. – Хотя, если вспомнить, что завтра ранняя репетиция, то я лучше отправлюсь домой. Десмонд, почему бы тебе самому не повести туда Энн?

Молодой актер расплылся в улыбке.

– Ничего не может быть лучше.

– Тогда решено. Я исчезаю и оставляю молодежь наслаждаться радостями жизни.

Энн с сомнением восприняла это предложение, но, увидев раздраженное лицо Сирины, несколько приободрилась.

– Пожалуй, нам пора двигаться, – недоброжелательно проговорил Пол. – Мы заказали столик только на двоих.

Энн напряглась.

– Если вы не хотите, чтобы мы…

Нет, что вы. – Ему стало стыдно. – Я уверен, что там всегда смогут найти еще пару стульев.

В “Клубе Перьев” Энн оказалась впервые и, пройдя через обитую позолоченной латунью дверь, была заинтригована его необыкновенным убранством. Потолок и крыша были из черного стекла, отражавшего толпы гостей, а стены.., хотя их плохо было видно из-за спин, были темно-синими с хитрым узором из настоящих белых перьев.

– У кого аллергия на пыль, лучше сюда не ходить! – усмехнулся Десмонд. – Интересно, как они эти перья чистят?

Энн рассмеялась и приняла его руку. Он повел ее танцевать.

Когда они отошли так, чтобы их не слышали Пол и Сирина, Энн несколько обмякла.

– Я предпочла бы отправиться домой, а не сюда.

– А я нет, – пробормотал он ей на ухо. – Я получаю несказанное удовольствие, глядя, как злится Сирина.

– Она действительно выглядит взбешенной, – с улыбкой заметила Энн. – Спасибо, что напомнил мне об этом!

Они вернулись к столу в отличном настроении, и Энн стала искать глазами в толпе танцующих Пола. Наконец, она увидела его: Сирина прижалась щекой к его плечу. Заметив ее взгляд, он кивнул ей головой. Энн резко обернулась к Десмонду.

– У тебя есть сигареты?

Он дал ей закурить и наклонился, поднося зажигалку.

– До сих пор не могу поверить, что наконец я нашел тебя. Я столько о тебе думал.

– Я тоже думала о тебе.

– Не так, как я. Знаешь, я не мог избавиться от мыслей о тебе.

– Десмонд, не надо. – Она коснулась его руки, но тут же убрала свою руку, когда увидела, что Пол возвращается.

Десмонд встал, когда Сирина поравнялась с ним:

– Потанцуете со мной?

Сирина заколебалась, потом пожала плечами.

– Только недолго.., я устала. Пол наблюдал за ними, пока они не растворились в толпе.

– Полагаю, мы тоже могли бы…

– Если не хотите, не надо.

– Пойдемте, – грубовато проговорил он. – Мы только поссоримся, если останемся здесь сидеть.

Энн отодвинула стул и пошла к танцевальной площадке. Когда руки Пола обняли ее, она не смогла удержаться от дрожи, которая тут же, точно электрический ток, передалась ему; он привлек ее к себе. Толпа танцоров была такой плотной, что по необходимости танец сводился к тому, что они просто стояли рядом, ритмично покачиваясь, опьяненные музыкой.

– Вы с Десмондом хорошо поладили, – сказал он ей на ухо.

– Я его давно знаю.

Я так и понял. Он вроде очень увлечен вами. – В его голосе прозвучала издевка. – Почему вы не выйдете за него замуж?

– А почему вы не женитесь на всех женщинах, которые сходят по вас с ума?

– Тогда я буду стократным многоженцем! И одним из самых тщеславных…

Она посмотрела ему в глаза и не смогла не улыбнуться.

– Право, Пол, нам надо заключить пакт о том, чтобы не ссориться в нерабочее время.

– Не думаю, чтобы это сработало. Прежде чем она успела ответить, музыка кончилась, и он подвел ее к столику. Больше он не приглашал ее танцевать, и в половине третьего они с Десмондом ушли из клуба. Усаживаясь поудобнее в такси, она устало вздохнула и сняла туфли.

– Это был чудесный вечер, Десмонд.

– Благодари не меня, благодари Лори. Это была его идея. – В тесноте такси он повернулся к ней. – Хотя, если подумать, можешь поблагодарить меня тоже. Энн, дорогая, иди сюда.

– Нет, Десмонд! Я не могу… – Остальная фраза была прервана его губами. Какое-то мгновение она сопротивлялась, а потом со вздохом расслабилась в его объятьях. Она закрыла глаза и постаралась представить себе, что это Пол. Десмонд отодвинулся:

– В чем дело?

– Ни в чем. – Она подняла отяжелевшие веки и снова опустила. – Поцелуй меня, Десмонд.

– Нет! – Он оттолкнул ее от себя. – Не тогда, когда ты так меня просишь.

Его слова пробудили ее сознание, и дрожащими руками она стала приглаживать волосы.

– Прости. Я не хотела тебя задеть.

– Не вини меня, что я не хочу целовать девушку, которая старается вообразить, что ее целует другой мужчина.

– Это было так очевидно?

– Для меня, да. Это Пол, не так ли?

– Да.

– Он знает об этом?

– Конечно, нет.

Такси замедлило движение у светофора, остановилось, потом снова рванулось вперед.

– Что ты собираешься делать? Ты никогда не выбросишь его из головы, если будешь продолжать работать у него.

– Мне не хочется говорить об этом, – она смягчила свои слова улыбкой. – Все дают мне советы, которые я не хочу принимать!

– Не знаю, кого ты имеешь в виду, говоря “все”, – неуступчиво заметил Десмонд. – Но я отношусь к тебе по-особому. И не хочу, Энн, чтобы тебе причинили боль.

– Знаю. Но все равно, я должна сама разобраться со всем этим.

Такси остановилось около ее дома, она торопливо открыла дверцу и выскочила.

– Спокойной ночи, Десмонд. Не беспокойся обо мне. Я уже взрослая!

Когда на следующий день Энн прибыла в Хэмпстед Мьюз, она удивилась, увидев, что холл украшен гирляндами из ветвей, а уйма рабочих сооружают во дворе беседку-шатер. Она поспешила на кухню спросить Смизи, что происходит.

– Вечеринка для труппы. Мистер Моллинсон делает это при постановке каждой своей пьесы.

– Почему он не сказал мне об этом?

– Он только вчера решил. Не знаю, как ему удается все так быстро организовать, но как только он принимает решение, его ничто не может остановить.

Заинтригованная Энн отправилась разыскивать Пола. В легких шерстяных брюках и спортивной рубашке он громоздился на верхушке лестницы, прикрепляя к одной из стоек шатра лиственную гирлянду.

Остановившись у подножия лестницы, она подняла голову к нему.

– Что-то уж очень неожиданно.

– Самый лучший способ устраивать вечеринки. На репетициях слишком много напряжения, добрая старая попойка все это снимет.

"Или взорвет”, – подумала она про себя, передавая ему несколько гвоздей, и поинтересовалась:

– Кто придет?

– Все, кто связан с пьесой, включая вашего доброго друга Десмонда Барклая.

– Ревнуете? – спросила она и сразу же пожалела об этом, увидев выражение его лица.

– Почему я должен вас ревновать? По-моему, Барклай хороший парень.

Она проигнорировала его слова.

– Пол, я хочу поговорить с вами.., где-нибудь наедине. Это очень важно.

– У меня нет времени сейчас. Если хотите мне что-нибудь сказать, говорите здесь. И пока говорите, передавайте мне еще гвозди.

Она взяла горсть гвоздей и подала ему, он положил их около себя на ступеньку лестницы и стал по одному приколачивать.

– Продолжайте, я слушаю.

– Я не могу говорить в этом грохоте, – крикнула она. – Не могли бы вы по крайней мере спуститься вниз?

– Только когда все кончу.

– Тогда мне придется подождать. Она почти вышла из шатра, когда он окликнул ее:

– Вы мне так и не сказали, что вы думаете о вчерашней репетиции.

Энн повернулась и посмотрела на него. Ответ на его вопрос был настолько очевиден, что казалось непонятным, что ему надо об этом спрашивать.

– Ну, чего вы ждете? – Он положил молоток и перегнулся через верх лестницы. – Судя по выражению вашего лица, вы, как я понимаю, согласны с Эдмундом?

– Я не вижу, как кто бы то ни был может с ним не согласиться. Совершенно же ясно, что в пьесе что-то не так.

– И полагаю, вам известно, что именно?

– Да, известно. – Глаза ее смотрели на него прямо и бескомпромиссно. – Я много раз говорила вам об этом раньше. Вы слегка переделали пьесу, но не нашли в себе мужества изменить ее в достаточной степени.

– Только не надо снова об этом! – закричал он. – Не повторяйте мне этого снова!

– Прошу прощения, но вы сами меня спросили. Мэри-Джейн и Фрэнк не должны в конце последней сцены расставаться. Они должны бежать навстречу друг другу, когда занавес начнет падать.

– Полагаю, вы хотите сказать, надо “простить и забыть”? – Пол потер лоб рукой, его лицо было таким бледным, что, казалось, приобрело зеленоватый оттенок от листьев, украшавших шатер. – Я не собираюсь это переделывать. Единственно закономерный финал – грустный.

– Грусть не закономерна, Пол. Разве вы это не понимаете?

На его лице появилось выражение загадочной замкнутости.

– Вам бы быть проповедником, Энн, и обращать в свою веру безбожников! Боюсь, на меня ваше красноречие не действует.

– Только потому, что вы не хотите ничего понимать.

Он повернулся к ней спиной.

– Жду вас сегодня на моей вечеринке.

– Я лучше не приду.

– Боюсь, придется прийти. Считайте это своей сверхурочной работой.

У нее перехватило дыхание, но она не успела ответить ему, потому что вошли несколько рабочих и стали сколачивать столы для буфета. Полотняные стены так усилили грохот, что она закрыла уши руками.

– Пол, мне так хочется, чтобы вы спустились вниз, хоть на минутку, – с отчаянием проговорила она. – Мне необходимо поговорить с вами.

– Придется подождать до завтра. Там у меня на столе список людей, которых я прошу вас обзвонить. Скажите им, что я сегодня устраиваю вечер и приглашаю их прийти после восьми в любое время.

– Вы им немного даете времени на сборы.

– Ко мне они придут, – самодовольно ответил он.

– А если нет? – Она повернулась на каблуках и вышла.

Глава 8

Анжела Лэнгем вошла в спальню дочери и ошеломленно замерла на пороге. На постели, на стульях, на полу грудами разноцветного шелка, атласа и тюля лежали вечерние платья.

Энн подняла одно из них и приложила к себе:

– Мама, что ты скажешь об этом? Или мне надо надеть что-то менее изысканное?

С решительным видом Анжела очистила себе место на постели и села.

– Мне все равно, что ты наденешь, лишь бы ты покончила с этим глупым обманом. Или ты скажешь Полу всю правду, или ее скажу я.

Энн опустилась на стул около туалетного столика. Последние несколько недель она чувствовала, что матери все больше и больше не нравится сложившаяся ситуация и что еще немного, и родительское терпение иссякнет – ее заставят объясниться. Ужасно было то, что мгновение это наступит в вечер приема у Пола.

– Мама, ты не должна ему говорить! Предоставь это мне!

– Ты говоришь это чуть ли не каждый день в течение всего последнего месяца. Как я понимаю, ты все равно еще надеешься на честную открытую борьбу между тобой и Сириной.

– Больше не надеюсь, – тихо сказала Энн. – Нельзя бороться с неизбежностью. Я пыталась объяснить все Полу сегодня утром, но он не захотел меня выслушать. Если сегодня вечером мне представится возможность…

Анжела без слов посмотрела на свою дочь и увидела, как большие зеленые глаза наполнились слезами. Она вздохнула и пошла к двери.

– Хорошо. Я предоставляю тебе самой рассказать ему все… Но делай это побыстрее. Иначе тебе будет только хуже и больнее.

Облегченно вздохнув оттого, что смогла успокоить мать, Энн, напевая себе под нос, начала одеваться и только, когда была совсем готова, решила поехать туда не с родителями, а в одиночку. Предвидя, что если она скажет об этом, то начнется долгий спор, она просто оставила для них записку на столе в передней и сбежала по лестнице на улицу и села в такси.

Все комнаты в Хэмпстед Мьюз были залиты светом. В нижних повсюду была масса букетов бронзоволистых и золотистых хризантем, на их фоне пылали разноцветные георгины. Шатер на лужайке за домом был преобразован в райский сад: полотняные стены размещались так, что внутри шатра оказалась большая яблоня. Оркестр уже был на месте. Одетые в свободные зеленые плащи, оркестранты сливались с окружающей обстановкой, создававшей иллюзию живой природы.

Никого из гостей еще не было, и Энн перебегала от стола к столу, поправляя столовые приборы и ставя вазы со сладостями. В белом струящемся платье с распущенными по плечам белокурыми волосами, она скользила среди лиственных гирлянд и зелени, как лесная нимфа, больше похожая на мифическое созданье, чем на реальность. Склонив голову набок, она оглядела шатер: нужно было добавить цветов на середину стола. Возможно, стоило небрежно бросить на серебристо-зеленую скатерть несколько роз? Раздвинув полотнища входа, она вышла в сад и там отобрала несколько роз. С цветами в руке она повернулась, чтобы идти назад, но тут заметила куст с алыми бутонами. Она стремительно протянула к ним руку и тут же с восклицанием ее отдернула, уколовшись острым шипом.

– Поделом вам. Вы этого добивались.

Оглянувшись, она увидела Пола. В строгом черном смокинге с белой манишкой, он выглядел еще более неприступным, чем когда небритый, в халате отрешенно шагал по комнате, диктуя свою пьесу.

– Мне показалось, что нужно еще немного цветов, – объяснила она. – Посмотрите на эту розу, какая она прекрасная.

– Прекрасная, – не отрывая глаз от Энн, Пол наклонился и сорвал белую розу. – Приколите эту к платью, Энн. Она похожа на вас!

Она, покраснев, взяла цветок и поместила его в легкие складки шифона на груди. Медленно подняла она голову, и он невольно сделал шаг вперед, протягивая руку к розе.

Из дома донесся какой-то крик, и они разом вздрогнули. Он тут же отшатнулся, на губах его застыла явно искусственная улыбка.

– Лучше вам прикрепить розу куда-нибудь еще. Это будет безопаснее.

– Я не хочу безопасности!

С этими словами она кинулась со всех ног в дом, ощущая спиной его пристальный взгляд.

Гости съезжались почти одновременно: большие американские машины, приземистые английские и превосходящий их всей своей старомодной элегантностью “ролле” 1930 года. К девяти часам вечер был в полном разгаре, буфетные столы быстро пустели, а положенный поверх лужайки паркет барабанно гудел под ногами танцующих.

Энн наблюдала за всем происходящим со стороны. Она любовалась матерью и отцом, засмотрелась на Сирину в окружении толпы молодых поклонников. Через эту толпу пробирался Пол, и Энн вжалась в тень, мучительно стараясь подавить вспышку ревности, когда он обнял актрису и повел ее танцевать. Энн сердито отвернулась и чуть не столкнулась с Десмондом.

Энн, я везде искал тебя. Пойдем, потанцуем. Она беспокойно дернулась и как-то сжалась, когда он притянул ее к себе.

– Не надо, Десмонд. Я не в настроении.

– Вчера ты не возражала. Она лишь вздохнула в ответ и нехотя уступила ему. Какое-то время они танцевали молча.

– Ну и толпа здесь сегодня, – проговорил Десмонд. – Это, наверное, влетело Полу в копеечку.

– Он может это себе позволить.

– Не уверен. Последние годы у него были засушливыми. – Он усмехнулся. – Но, наверное, что-то осталось, раз Сирина от него не отходит.

– Ей тоже есть что предложить, – едко ответила Энн. – А большинству мужчин большего и не надо.

– Только не мне! – Десмонд прижался щекой к ее волосам. – Ты девушка моей мечты… И так решит большинство присутствующих здесь мужчин.

– Пол думает иначе.

Он открыл было рот, чтобы ответить, но Энн, чувствуя, что больше не может говорить о Поле, сменила тему разговора:

– Ты не рассказал мне, как получил роль в этой пьесе. Когда я видела тебя в последний раз, ты вел переговоры с Арнольдом Вектором.

– А вместо этого получил возможность прослушаться для этой пьесы. Кроме меня пробивались на эту роль еще шесть парней, но мне повезло.

– Скромник Десмонд!

– А ты как думала?! – он ухмыльнулся. – Хотя у Пола было несколько провалов, попасть в его пьесу все равно престижно. Единственная роль, на которую не было конкурса, – это Фрэнк, и то потому что сразу было ясно, что она создана для Лэнгема. А на Мэри-Джейн было много претендентов.

– Если Сирина оказалась лучшей, – вздохнула Энн, – могу себе представить, каковы были другие.

– Этого никому узнать не довелось, – продолжил Десмонд. – Эдмунд хотел устроить прослушивание, но ворвался Пол и потребовал, чтобы роль отдали Сирине.

Энн споткнулась и пропустила такт.

– Не могу поверить, что он позволил личным чувствам возобладать над делом.

– Тем не менее именно так и случилось. Все в труппе терпеть ее не могут. Поверь мне, только любовь может сделать человека настолько слепым к ее полной неспособности справиться с ролью.

Энн остановилась посередине танцевальной площадки. Ноги у нее не шли дальше. Вечер потерял для нее всякий интерес, музыка стала казаться чересчур громкой и резкой.

– Прости меня, Десмонд… Я должна кое-что сделать.

– Но я думал, мы вместе поужинаем. Энн, подожди минутку…

Не обращая на него внимания, она выбежала из шатра в дом. В библиотеке и гостиной было полно народа, и она остановилась на мгновение в холле, а потом открыла дверь в маленькую столовую. Та была пуста, и со вздохом облегчения Энн вошла в нее и закрыла за собой дверь. Не зажигая света, она опустилась в легкое кресло и закрыла глаза. Значит, весь актерский состав знал, что Пол даже не пытался выбрать актрису на ведущую роль, а просто отдал ее Сирине из-за.., из-за чего?

"Уж точно не из-за актерского таланта, скорее в качестве платы за интимные услуги”, – горько подумала она и закрыла лицо руками.

Постепенно мучительный приступ сердечной боли прошел, и она смогла открыть глаза. Уличный фонарь светил прямо в комнату, резко очерчивая стол и накрытую тканью птичью клетку около окна. Из-под ткани доносился легкий шорох. Она подошла к клетке и, приподняв накидку, посмотрела на маленького зеленого попугайчика. Задрав клювик, он уставился на нее бусинками глаз.

– Тебе тоже не нравится шум? – мягко спросила она. – Бедненький. Бедненький маленький пленник!

В холле послышались шаги, она затаила дыханье, ожидая, что они пройдут мимо. Но вместо этого, к ее досаде, дверь отворилась. Она осталась стоять неподвижно, но человек, возникший на пороге, увидев ее, вошел в комнату, закрыв за собой дверь. Хотя она не могла разглядеть его лица, но узнала по фигуре Пола, и сердце ее забилось.

– Что вы здесь делаете? – спросил он.

– У меня разболелась голова, а это единственная тихая комната в доме.

– Болит голова? На вас это не похоже.

– Я с самого начала чувствовала, что это произойдет. Я же вам говорила, что не хотела приходить.

– Вы мой секретарь, ваша обязанность быть здесь.

Она передернулась и сжала кулаки.

– Слава Богу, мисс Финк скоро вернется! Тоска в ее голосе прозвучала так явно, что он шагнул к ней и заглянул в лицо, пытаясь в полумраке разглядеть выражение глаз.

– Простите меня, Энн. Я не должен был так говорить. Но я же предупреждал, когда вы начинали у меня работать, что со мной будет трудно. – Он нахмурился. – Правда, с вами я вел себя хуже, чем обычно.

– Удивляюсь, почему? – прошептала она.

– Сам не знаю толком. – Он вытащил сигарету и постучал ею по пальцу. – Простите меня. Хотите сигарету?

– Нет.., да, пожалуй.

Он раскурил сигарету и передал ей, а сам взял себе другую.

– Мне хотелось бы рассказать вам о нас с Сириной, – неожиданно начал он. – Я не знаю, какие сплетни вы слышали, но уверен, что они искажают правду.

– Я лучше не буду слушать. И потом мне самой надо сначала вам рассказать кое-что.

– Потом. – Он коснулся ее руки. – Сядьте, Энн, я не хочу зажигать свет, чтобы не привлекать внимания.

В темноте подошла она к камину и села около него, глядя, как Пол ходит туда-сюда по комнате. Наконец остановился около стола, облокотившись на него. Даже в темноте она различила его сведенные брови и мрачное лицо.

– Как вы знаете, я был единственным ребенком. Я родился, когда родители были уже старыми, и они относились ко мне так, как будто я сделан из фарфора. Меня баловали и портили, и я вырос, считая, что этот мир создан для меня и принадлежит мне. К несчастью для меня, долгое время так и было: слава пришла ко мне без провалов, без тяжкой работы. Моя первая пьеса пользовалась сумасшедшим успехом, и в течение пяти лет каждая пьеса, которую я писал, была лучше и ярче, чем предыдущая. Потом комедии мне надоели. Я решил, что знаю, как сделать мир лучше, и захотел рассказать об этом.

– Разве не поступаем так все мы – раньше или позже?

– Возможно, – вздохнул он. – Но я имел возможность сделать это. И я сделал. Не знаю, видели ли вы пьесу “В тисках”?

– Да. Я специально приезжала для этого в Лондон.

Сейчас появилась возможность рассказать ему о том, что Лори ее отец, но ей не хотелось прерывать течение его мыслей.

Он хотел что-то рассказать ей и, пока он не сделает этого, она подождет со своим секретом.

– Что же случилось потом? – поторопила она его. – Вы мне никогда не рассказывали. Он облизал губы и нервно потер висок.

– Я влюбился в Сирину, а она сбежала с моим лучшим другом.

– Это случилось со многими людьми. Почему вы делаете из этого трагедию?

– Потому что для меня это было трагедией. Я был любимцем Фортуны – все и всегда складывалось для меня так, как я хотел, пока я не встретил Сирину. Я хотел ее больше всего на свете. Когда она оставила меня, мой мир разбился вдребезги, Мне пришлось собирать его из осколков, как китайскую головоломку. – Он отвернулся. – Но в собранной фигуре все время не хватало одного кусочка.., имевшего форму Сирины.

Энн заморгала, и, как будто заметив блеск слез в ее глазах, он снова обернулся к ней.

– После этого я перестал считаться с людьми. Я снова стал писать комедии и обнаружил, что утратил способность смеяться. Остальную историю вы знаете: три провала, один за другим. Все говорят, Энн, что меня заговорили, что вундеркинд прогорел, растерял свой дар. Эта новая пьеса – моя последняя карта. Надеюсь, я нашел в ней ответ, который ждет публика.

Энн наклонилась вперед, стараясь сдержаться и не задать ему неизбежный вопрос, при этом зная, что обязательно задаст его.

– Вы верите, что нашли этот ответ?

Даже в полумраке она увидела, как он нахмурился. Отойдя от стола, он подошел к ней вплотную и оперся рукой на каминную полку.

– Я верю в это, – медленно проговорил он, – и думаю, что вы и Сирина помогли мне найти этот ответ. Да, и вы, – повторил он, как бы не сознавая, что говорит, как будто эти мысли выговаривались сами собой, помимо его воли. – Вы больше, чем кто-либо другой, заставили меня осознать многое, чего раньше я не понимал.

– Как я хотела услышать это, – прошептала она.

Он отбросил сигарету и, прежде чем она поняла, что происходит, притянул ее к себе, его губы скользнули по щеке, в поисках ее рта. В этом поцелуе не было притворства. Он был страстным и глубоким, и Энн сжала в руках его темноволосую голову, согреваясь его близостью, вздрагивая от его касаний.

– Энн, дорогая, ты такая милая, – почти не слышно шептали его губы у самых ее губ. – Я слишком циничен для тебя, дорогая моя, ты все еще ищешь идеального рыцаря.

Его дыханье шевелило мягкие волосы у нее на шее. Она вздрогнула, и он притянул ее ближе.

– Мне надо кое-что сказать тебе, Пол.

– Не теперь, – смех звучал в его тихом голосе. – Ты выбираешь удивительные моменты для дискуссий.

– Но я хотела…

Вспыхнул свет, и они растерянно отшатнулись друг от друга. На пороге стояли Сирина и Анжела Лэнгем.

– Так, так, – протянула Сирина. – Прости, что помешала, дорогой, но я думала, ты ищешь что-нибудь выпить.

Пол вытер платком рот.

– Я хотел поговорить с Энн.

– Поговорить? – Сирина резко и хрипло рассмеялась. – Хорошая отговорка! Попробуй придумать что-нибудь еще!

Анжела посмотрела на лицо дочери и стала потихоньку отступать из комнаты.

– Почему бы вам не продолжить это обсуждение позже? Лори и Десмонд ждут нас ужинать.

– Вы идите одна, – холодно возразила Сирина. – А у меня неоконченное дело с мисс Лестер.

– Мне нечего вам сказать, – ответила Энн.

– Зато мне многое хочется сказать вам!

– Не здесь, – встал между ними Пол. – Ты слишком много выпила, Сирина.

– Ничего, я еще соображаю, что говорю! – Сирина повернулась к Энн. – Наверное, считаете себя очень умной, да? С первого момента, как вы здесь появились, вы пытаетесь рассорить меня с Полом. Если вам так хочется завести роман со своим нанимателем, почему бы вам не отправиться поработать у кого-нибудь другого?