Текст книги "Человек-радар"

– И вступят в контакт с подземным духом?

– В эту ерунду я не верил изначально, да и сейчас считаю бредом. Саяра утверждала, будто слышит зов, но, по-моему, она просто тронулась умом.

– Разве не ты помог ей организовать целое оккультное сообщество?

– Зачем мне это? Я присмотрел особняк для школы, а после устранился. Знал, что братья остались при Саяре, но причины такого решения меня не интересовали. К тому моменту Альбиноса выпустили, и мы приступили к реализации плана.

– И ты больше не контактировал с Бетреддиновой?

– До тех пор, как ты начал создавать мне проблемы, – нет.

– «Гретельская бойня»… Я не собирался идти туда в ночь ритуала, почти махнул на все рукой. Ты подтолкнул меня к этому! И ты же предупредил Саяру, что я приду!

– Совершенно верно. Мне стало любопытно, сможешь ли ты доплыть до берега, если тебя выбросить из лодки.

– Это было испытание?

– И ты его прошел, сынок.

– Я тебе не сынок.

– Ты не только уцелел, но и поубивал всю «гретельскую» шайку. Это производит впечатление, знаешь ли. А ведь я сразу увидел в тебе дар, твою «жемчужину». Ты приходил за советом, раз за разом раскрывая подробности своей жизни, и я все больше надеялся, что со временем ты примкнешь к нам, что вместе мы станем единой силой.

– Странно, мне не приходило предложение заключить контракт с издательством…

– Знаешь, мир развивается по определенным законам. Один из них весьма прост, и он гласит, что на каждое действие будет противодействие. Чем сильнее твое желание, тем страшнее и жестче испытания, которые придется преодолевать на пути к цели. Я задумал нечто глобальное, личное, архиважное для себя и знал: появление противовеса – лишь вопрос времени. Представь, каково же было мое удивление, когда стало очевидным, что ты и есть мой противовес. Это был рок, насмешка судьбы! К счастью, я давно в деле и умею считывать указатели на дороге. Из вероятного союзника ты превратился в препятствие.

– Чему же такому глобальному я вдруг помешал?

– Ты еще не понял? Не видишь картину в целом? Так оглянись и посмотри самым чистым и незамутненным взором – глазами ребенка. Вспомни Серпейск своего детства. Каким он был. И каков он сейчас.

Я усмехнулся.

– Мое детство, Маляр, пришлось на «девяностые». Едва ли кто-то желает возврата в те времена.

– А мой родной город – другой! Им никогда не руководил посаженец из Москвы, а его правой рукой никогда не был желтолицый капиталист! Это бред. Нонсенс. Лет через пять в Серпейске плюнуть некуда будет – попадешь в китаезу! Их ларьки с лапшой и так уже на каждом углу! Что дальше? Станем пригородом Пекина?! Я этого не позволю!

– Вот каков твой план? Скинуть мэра, прогнать китайцев и откатить Серпейск в славное коммунистическое прошлое?

– Мы практически сделали это. Треть членов администрации внушаемы и находятся под контролем Альбиноса. Глав силовых ведомств я купил, а бизнес-элите пообещал пространство для будущих маневров. Остался один Харыбин – но и он скоро падет. Чжао окажется без поддержки мэра и будет выдворен обратно в Китай. За ним последует завод вместе с рабочими и их семьями. А нелегалов вытравим полицейскими рейдами. Мне плевать, куда они отправятся. Но Серпейск будет чист, как раньше!

– Ты – идиот, Маляр. Харыбин – человек из Москвы. За ним стоят очень крутые ребята, которые сворачивают головы на раз-два. Ты не сможешь их подкупить, напугать или загипнотизировать. Когда они прочухают, что происходит, то пришлют парней с метким глазом и твердой рукой. Они убьют тебя, Альбиноса и всех, кто окажет вам поддержку.

– А вот на этот случай у меня припасен кое-какой козырь. Пока ты валялся в больнице, я наведался к спуску в катакомбы.

– Новый люк – твоих рук примочка?

– Моих.

– И что же ты сделал?

– Всего лишь провел несколько экспериментов с… э-э-э… суперием. Правильно говорю? Вы с твоим педиковатым дружком так называете залежи подземного газа, превращающего людей в суперменов? Спасибо, что во всех подробностях рассказал мне о нем. В свое время Саяра и Шеллины утаили это от меня, поросята. Но справедливость восторжествовала, а мои эксперименты удались на славу! Подопытный чувствует себя прекрасно!

– Парнишка с дредами.

– Да. Кстати, его зовут Антон.

– Он убил пятерых бойцов триады.

– Собственно, для подобных целей Антон и был «улучшен». И теперь я планирую начать… скажем так, массовое производство. Это значит, к концу месяца у меня в распоряжении окажется небольшая армия сверхсильных телохранителей. Так ответь, сынок: кого мне теперь бояться, кроме Господа Бога?

Я стоял и молчал, осознавая размах амбиций и прозорливости Маляра. Художник виделся мне спрутом, запустившим щупальца во все институты города. На протяжении последних недель я считал этого человека своим наставником, помогавшим сделать выбор в непростые минуты сомнений. А он оказался типичным продуктом Серпейска – инфернального, контуженного, застрявшего на границе материального и потустороннего миров.

Я отчетливо увидел Саяру Бетреддинову – уставшую женщину, фанатично верующую, что мистические силы наделят безграничным могуществом ее единственную и горячо любимую дочь; видел, как она становится объектом манипуляций и источником доходов для двуличного человека, которого я знал лишь по прозвищу…

Я увидел телепата-внушателя, вернувшегося в мой город из тюрьмы в поисках лучшей жизни и доверившегося, как он считал, надежному другу. Ведомый Маляром, он убрал с дороги Геннадия Мазаева, завладел его бизнесом, а впоследствии – компроматом на главных лиц Серпейска. Благодаря дару Альбиноса и его стремлению обрести достойную жизнь на свободе Маляр получил доступ к административным артериям города, и почти все рычаги власти оказались в его щупальцах.

И все это – ради чего? Ради возврата к ценностям давно минувших дней? Ради воспоминаний всего одного человека, пусть он и настолько уникален, что способен провернуть безумный план политического и социального очищения целого города? Или тут было что-то еще?

– Когда ты свергнешь мэра – кто займет его место?

Маляр улыбнулся, развел руками.

– Ты видишь более достойного кандидата в этой комнате?

Все понятно. Пафос его мотивов растаял в моих глазах. За громкими лозунгами и пылкими речами остался старейший императив человеческой деятельности – жажда власти. Локальная, местечковая… Но никто не говорит, что местный царек не захочет прогуляться до соседних угодий.

Я подумал о том, каким может стать правление Маляра. Лучше или хуже оно будет нынешней власти? Ясно одно: сначала будет война. Москва против Серпейска. Миллиарды долларов и неисчислимая административная мощь политической элиты против жалкой кучки сверхсильных экстриков. Прольется кровь, будут жертвы – среди моих друзей и соседей, на улицах моего города. Но пока еще можно было остановить грядущее безумие – здесь и сейчас.

Под грузом внезапно осознанной ответственности колени мои задрожали. Я был лишь маленьким потерявшимся человечком на пути огромного серого монстра, семимильными шагами приближавшегося к своей цели. Моя воля слаба, убеждения размыты, но именно я был единственным шансом родного городка на спокойное завтра. Далеко не самый удачный расклад для Серпейска, если честно.

– Где компромат на Харыбина и остальных? – спросил я, с досадой отмечая, что голос дрожит, а во рту мигом пересохло.

Маляр с улыбкой указал на монитор компьютера.

– Все здесь. Хочешь побороться за жесткий диск?

– Побороться? Не-е… Я просто выйду отсюда, сообщу Товарищу Чжао – а там вы уж сами разберетесь.

Маляр усмехнулся, покачал головой:

– Господи, в этом – весь ты! Все твое поколение. Долбаные… как вас там… миллениалы. Я только что выложил свой план! Рассказал, где деньги лежат! Да другой на твоем месте уже пять секунд назад вцепился бы мне в глотку, вырвал кадык и забрал жесткий диск. Но не вы, нет… Вам бы только капучино с корицей, работу на дому да айфончик последней модели – вот он, предел счастья! И никто не готов даже мускулом напрячься на благо соотечественников. – Он сделал глубокий вдох, возвращая контроль над эмоциями. – Кстати, ты не спросил, на какие средства я подкупал и буду подкупать чиновников.

– Я и так знаю.

– В самом деле?

– В описи имущества школы «Гретель» нет упоминаний об остатках сокровищ. Полиция их не нашла, хотя я лично видел древности в одном из помещений. И рассказал об этом тебе. Ты их забрал. Накануне ритуала, я так полагаю.

Маляр усмехнулся.

– Я ничего не забирал. Более того, для меня стало сюрпризом, когда ты сообщил о находке. Я-то думал, Саяра давно все распродала. Оказалось, эта дурочка хранила клад прямо в школе. Не знаю, почему она решила спрятать сокровища, только когда запахло жареным. Чужая душа – потемки. Подозреваю, что после гибели «общества „Гретель“» они могли оказаться вновь потерянными, если бы не Эльвира. Малышка пришла ко мне на третий день после твоей расправы над ее матерью и сказала, что сообщит, где находятся остатки клада, в обмен на небольшую услугу. Знаешь, чего хотел ребенок? Она попросила убить тебя.

После таких слов я запрокинул голову и расхохотался. Я гоготал громко, во все горло, как в последний раз. Моего новоиспеченного недруга подобный ход привел в замешательство, а я все смеялся и смеялся, стирая смехом, словно ластиком, ухмылку с его физиономии.

– Что смешного? – нахмурился Маляр.

– Это и есть твоя банда? Белобрысый телепат, малолетка и патлатый ниндзя? В таком составе ваша команда мечты собирается отбиваться от мясников из столицы?

– Ты назвал не всех участников.

– Да что ты? Какой еще фрик присоединится к «фантастической четверке»?

– Ты.

– Я?

– Почему нет? Прикинь варианты. Кем ты был совсем недавно? Одиноким неудачником, перебивающимся случайными заработками. Тратил удивительный дар на поиски неверных мужей и спившихся алкашей. А кем стал? Уже сейчас – герой, спасший двенадцать подростков. Профессионал, к которому за помощью обращается мэр. Представь, кем ты будешь завтра! Присоединяйся к нам, и я сделаю из тебя не просто героя – легенду! Живой символ Серпейска!

– Это что, призыв на избирательный пункт?

– Не буду лукавить – ты нам нужен. Когда начнут приезжать вышеупомянутые мясники из Москвы, ты просканируешь будущее и предскажешь, в какой момент враг нанесет удар! Ты станешь системой навигации, по сигналу которой я буду отправлять отряды сверхлюдей.

– Я могу предсказывать будущее?

– И не только это. Ты удивишься, когда узнаешь, как много тебе дано.

Я фыркнул, покачал головой.

– Господи, какие же вы несуразные! Сбились в стайку, как злодейские злодеи из комиксов, и генерируете зло. Даже мир захватить пытаетесь. Уже придумали название для рок-группы? «Лига несправедливости», например. Или «Банда „Плутон“».

Маляр терпеливо вздохнул.

– Ты вообще бываешь серьезным?

– Время от времени. Но раз уж ты настаиваешь, то я со всей серьезностью говорю, что не позволю вам осуществить задуманное.

Маляр усмехнулся.

– Ладно, допустим. Пускай ты решил побыть героем до конца. Что сделаешь? Помимо того, что выдашь меня помощнику мэра, – что еще? Уйдешь в сопротивление? Начнешь подлавливать меня и моих друзей поодиночке?

– Мне не нужны твои друзья, Маляр. Самое слабое звено в твоем плане – ты сам.

– Вот как?

– Вся та галиматья, с которой я разбираюсь последние недели, твой хитровыделанный план, твоя спецоперация – это все в твоей голове. Это все ты. Идея рухнет, если удалить из контекста тебя.

– Удалить из контекста? Это как? Убьешь?

Я красноречиво промолчал. Маляр поднял открытые ладони.

– Я безоружен. Угрозы для тебя не представляю. Ты поступишься принципами «хорошего парня» и убьешь беззащитного старика?

– Я размышлял об этом, да. А потом осознал одну вещь. В ночь «гретельской бойни» ты отправил меня туда не ради какого-то там испытания. Я основательно сел на хвост «гретельцам», и ты испугался, что через них мне удастся выйти на тебя. Ты предупредил их, что я приду к началу ритуала, в надежде, что супербратья Шеллины сделают из меня чучело. Рассчитывал разобраться с противником чужими руками. Это была попытка убийства. Поэтому я буду успокаивать себя мыслью, что с моральной точки зрения у меня развязаны руки.

Маляр внимательно и очень жестко посмотрел мне в глаза. Я ощутил движение за спиной. Обернулся. В комнату бесшумно зашел любитель дредов Антон.

На вид ему было лет двадцать пять. Гибкий, внимательный, напряженный. Он молча замер возле двери, готовый включиться в ситуацию по малейшему кивку художника.

– Мне очень жаль, что ты так настроен, сынок, – медленно проговорил Маляр.

– Я тебе не сынок.

– Бог свидетель: я искренне надеялся, что ты примкнешь к нам. К черту все. Убей его, Антон.

Я крутанулся на месте, успев разглядеть, как суперниндзя подпрыгнул, оттолкнулся от стены и полетел прямо на меня. Подобная тактика оказалась настолько неожиданной, что я не сразу сориентировался, каким образом обороняться. Тело среагировало само.

Когда правая нога акробата описала широкую дугу, я успел лишь подставить предплечье, прикрывая левую часть головы. Удар оказался такой силы, что меня смахнуло в сторону, словно мелкую мушку газетой. В области шеи что-то хрустнуло, перед глазами заплясали искры, предплечье онемело.

Падение на пол вышло жестким, но, подгоняемый страхом за свою шкуру, я поспешно вскочил на ноги. Картинка перед глазами слегка двоилась, однако мне вроде бы удавалось удерживать вертикальное положение. Антон элегантно спружинил в коленях, двинулся на меня – плавно и устрашающе, как изготовившаяся к броску кобра.

– Благодаря суперию, – комментировал Маляр, – ловкость и пластика мальчика взвинчены до пределов человеческого тела. Он как гимнаст мирового уровня – только в десять раз сильнее. Не терпится увидеть, на что будут способны другие подопытные.

Другие подопытные, медь твою… Уже делит шкуру неубитого медведя. Перешагивает через мое бездыханное тело.

Причудливым образом изогнувшись, Антон принял стойку на руке, а его нога, совершив витиеватое движение то ли из капоэйры, то ли из брейк-данса, вынырнула не пойми откуда и сильно толкнула меня в грудь. Я охнул, отлетая к выходу из кабинета.

Дыхание оказалось сбито, в голове – колокольный звон. Второй раз за пару недель я чувствовал себя не лучше отбивной. Такой расклад начинал бесить.

– Воспользуйся биолоком, – вещал Маляр из своего кресла у панорамного окна. – Это ведь благодаря ему ты уцелел в «гретельской бойне»?

Я стал на одно колено, не в силах выпрямиться. Акробат стоял в паре метров от меня, выжидая с видом паука-птицееда.

– Будь осторожней, Антоша, – приговаривал откуда-то из-за его спины Маляр. – Он может начать использовать свой дар и предвидеть твои маневры.

На лице Антоши выскочила противная самодовольная ухмылка. Это окончательно вывело меня из себя. Рука сама скользнула под футболку, пальцы вцепились в рукоять пистолета. Поскольку стоял я в позе скрюченной сушеной улитки, движение ускользнуло от глаз противника.

Я выхватил «макаров», попутно щелкнув предохранителем, навел на парня с дредами и начал палить наугад от бедра.

В моем восприятии выстрелы звучали приглушенными хлопками. Значит, голове досталось ощутимо – начались перебои со слухом.

Пули кучно входили в жилистую грудь Антона, а парень лишь дрыгался на месте, уже не в силах выполнить ни одного из своих финтов.

Очень скоро я ощутил, что пистолет схолостил, – магазин опустел.

Наступила тишина. Антон смотрел на меня с детским недоумением в глазах. Он-то рассчитывал на старый добрый махач, надеялся прихлопнуть меня, пользуясь колоссальным преимуществом в физических показателях, а оно – вон как вышло… Прости, старина, но я слишком жирно получал по морде в этом сезоне, чтобы сносить издевательства со стороны прыщавого шкета.

Ножки акробата задрожали, он рухнул на колени. Кажется, когда Антон заваливался мордой на ковер, его глаза уже были пустыми.

Кряхтя, я поднялся с пола, оказавшись на прямой линии с Маляром. Он все так же сидел в кресле, только до меня художнику уже не было никакого дела. Разведя руки в стороны, он наблюдал, как белоснежная рубашка на его животе быстро пропитывается кровью.

– О как! – воскликнул он и принялся зажимать рану ладонями.

Я достал носовой платок, начал тщательно протирать «макаров».

– Господи, крови-то сколько, – тем временем приговаривал Маляр. – Как из свинюшки прям.

Закончив с пистолетом, я бросил его рядом с трупом Антона, свернул платок.

– Не убирай тряпочку-то… Дай рану зажать. Кровь хлещет…

Я спрятал платок в карман джинсов, взял один из стульев, обошел стол Маляра, сел рядом с ним. К этому моменту художник изрядно побледнел, а его руки заметно ослабели. Рубашка совсем намокла, капли падали на пол.

– К… как-то все… неправильно закончилось…

– Ты думаешь? А по мне – самое то. Дружок твой отъехал. Тебе тоже недолго воздух коптить осталось. План по захвату Серпейска рухнул. Я победил, Маляр.

Художник попытался засмеяться, но у него вышло только слабое кряканье.

– А… Альбинос тебя… достанет…

– Если ему удастся связать твою смерть со мной. Что сомнительно, если учесть, что в вашей компашке мозгом был ты.

Маляр с каждым мгновением терял силы.

– П… помоги мне… Прижми… рану…

Я посмотрел в глаза человека, которого считал своим другом, и увидел в них мольбу. А еще то, чего видеть совсем не хотелось, – он был плох.

– Дай гляну.

Я оторвал его ладонь от живота, прикинул масштаб трагедии. Кажется, шальная пуля угодила точно в печень. Хуже ранения брюшной полости и не придумать.

– Забей, Маляр. Тебе хана.

Я отбросил его руку, та безвольно свесилась с кресла. Художник квакнул, что означало, возможно, ироничный смешок.

– Ну ты и с… с…

Он не договорил. Глаза застыли, легкие совершили прощальный выдох, голова опала на грудь.

Я достал мобильник и перезвонил Женьку.

– Ну наконец-то! – воскликнул он. – До сих пор занят, что ли?

– Да возникла кое-какая ситуация.

– Теперь освободился?

– Теперь – да. Подхватишь меня?

– А ты где?

Я назвал адрес.

– Туда-то тебя как занесло, друже?

– За обедом расскажу. Приезжай за мной, Жень…

Видимо, что-то нехарактерное промелькнуло в моем голосе, потому что Женя помедлил и сказал совершенно иным, менее легкомысленным тоном:

– Буду через семь минут! Держись.

– Спасибо.

Я дал отбой, устало осел на стуле. Силы покинули мое тело. Адреналин уходил, и вслед за ним я превращался в бесполезную статую. Я был готов сидеть достаточно долго, чтобы дождаться Судного дня и ответить за свои поступки.

Из коридора донеслись многочисленные шаги. Через секунду в кабинет вломились четверо крепких китайцев. Размахивая пистолетами, они оценивали обстановку. Наверное, прими они меня за угрозу и начни стрелять, мне было бы безразлично.

Один из них что-то гаркнул по-китайски, остальные расслабились, а в помещение чинно заплыл Товарищ Чжао. Он остановился в центре кабинета, где пару минут назад стоял я, осмотрелся. На мне свой взгляд он задержал подольше, чем на телах убитых. Я даже было решил, что помощник мэра поинтересуется моим самочувствием. Но он спросил другое:

– Кто эти люди?

– Ваши шантажисты.

– Оба?

– Вон тот, – я кивнул на тело парня с дредами, – подбросил флешку в администрацию и перебил команду Ли. А этот, – указал на Маляра, – все организовал. Больше никого не осталось. Ваша проблема решена, Харыбину ничто не грозит. Рад был помочь.

– Но кто это такие?

– Без понятия.

– Это вы их убили?

– Допустим.

Чжао подошел к столу Маляра, подобрал флешку, задумчиво покрутил пальцами, спрятал в карман пиджака.

– Где компромат на мэра? – спросил он.

– Они не успели рассказать.

– Нужно было спросить, прежде чем всех поубивать.

– Да что ты говоришь! Затруднительно задавать вопросы, когда тебя самого собираются прикончить.

– Зачем вообще вы сюда сунулись в одиночку?!

– Ситуация изменилась. Не было времени ждать кавалерию.

– Каким же образом она изменилась?

– Эта парочка собиралась сбежать.

На скулах Товарища Чжао заиграли желваки. Мои ленивые разъяснения едва ли его устраивали. Он сказал:

– Но компромат все еще где-то хранится.

– Может, и хранится. Только вот те, кто знал о нем и его местонахождении, мертвы.

Китаец шумно вздохнул, пытаясь прожечь во мне дыру маленькими узкими глазами. Но я был слишком безразличен по отношению ко всему, поэтому хрен он чего добился.

– Возможно, кто-нибудь слышал выстрелы и вызвал полицию, – сказал Чжао. – Вам не стоит тут задерживаться.

Он отдал команду, после которой вся свита китайских братков спешно ретировалась. Сам Чжао еще постоял, поводил умным лицом, затем развернулся и, не спеша, направился к выходу.

– «Гретельская бойня», – сказал я в удаляющуюся спину.

Китаец замер.

– Вы обещали помочь. Не забудьте об этом.

Возможно, Товарищ Чжао и хотел что-то сказать, но затем посчитал это лишним. Не удостоив меня даже презренного взгляда, он покинул место преступления.

Я остался наедине с двумя трупами. Голова была свободна от всяческих мыслей. Кажется, Будда говорил, что, если человеку удастся хотя бы секунду ни о чем не думать, он достигнет Просветления. Вот оно – мое просветление, кровавое и душное.

Немного посидев и собравшись с силами, я оторвал задницу от стула, нырнул под стол и сноровисто отсоединил системник от всех проводов.

Зажав небольшой ящик под мышкой, направился к выходу. Я осознавал, что несу файлы с компроматом не только на мэра города, но и на весь локальный истеблишмент, а потому играл опасно и по-крупному.

Но также я понимал: надеяться на честное слово хитровыделанных политиков – удел наивных романтиков. Есть вероятность, что теперь никто не вступится за мою попранную честь перед лицом прокуратуры. Посему, если Харыбин с Чжао попытаются самоустраниться, мне будет чем их стимулировать сдержать обещания, данные электорату…

На улице по-прежнему было пасмурно и серо. Внутренний дворик пустовал. Никто не бегал в панике из-за звуков пальбы. Думаю, если кто-то что-то и слыхал, то убедил себя в том, что ничего из ряда вон выходящего тут не происходит. Едва ли кто-нибудь вызвал полицию.

Я задрал голову и в просвет между зданиями увидел дирижабль правительства, патрулировавший район. Улыбнулся и отсалютовал наряду.

– Здорово, парни. Похоже, я научился справляться без вас.

Женькин раритетный БМВ стоял на аварийке возле тротуара. Я бросил системник на заднее сиденье, сам грохнулся на пассажирское.

– Это что? – кивнул блогер на черный ящик.

– Да так, в ремонт сдать надо.

Он внимательно всмотрелся в мое лицо.

– Что там стряслось, друже?

– В баню хочу, – сказал я.

– В баню?!

– Ага. Попариться, отмыться. И выйти другим человеком.

– В городскую?

– Давай в городскую.

Друг понятливо кивнул, лихо развернулся, и мы поехали в центр города, над которым впервые за долгое время прояснялось небо.