Текст книги "Бравая служба"

Работа 11
Сменная

«Сменочка», – с нежностью думал Штирлиц, придя с работы домой, снимая черную форму и надевая старенький «адидас».

Из сто семнадцатой серии известного сериала

Раповые луга мы пересекли спокойно, без неприятностей. Единственное неудобство заключалось в огромном количестве мумифицированных голов рапов, которыми мы обвесили седла наших скакунов. Даже Дехор прикрепил к броне десяток высушенных зубастых голов и бежал по равнине, похожий на ожившее чучело. Встреченные стаи велоцирапторов (порой достаточно приличные) шарахались от нашего отряда, как студент от женитьбы, подтверждая извечное правило – подобное лечится подобным. Ближе к вечеру показались первые холмы, которые к темному времени суток окружали нас плотным кольцом, в какой бы точке мы ни находились. На вершине одного такого холма мы и заночевали, предварительно с удовольствием отужинав сайгаком, которого я подстрелил.

Последующее неспешное путешествие по Пустынным холмам заняло четыре дня. За это время никаких происшествий не произошло – схватку с раптором, наткнувшимся на наш дневной лагерь, можно не считать. Мы даже не стали убивать зверя – Васиз прогнал его громом, молниями и ветром (в вихрь Хоб напустил песка, который забил глаза раптора, доставив тому массу неприятных минут).

Близился десятый день моего непрерывного пребывания в мире Ворк. Так долго я тут никогда еще не был. Прекрасно понимая, что никаких изменений произойти не может, я все равно нервничал. Постоянно ощупывал коллоидную маску на предмет размягчения, трогал клыки, со страхом ожидая ощутить очаги эрозии, рубил мечом все, что подворачивалось под руку, проверяя мономолекулярный слой режущей кромки. Одним словом, вел себя как законченный психопат. Рыжик, естественно, прекрасно чувствовал мое нервное состояние, и у нас как-то раз состоялся интересный разговор.

«А что ты так нервничаешь?» – спросил меня кот.

«Маскировка может сломаться», – честно ответил я.

«Так отведи глаза, и все», – удивленно предложил рыжий телепат.

«Не умею», – признался я.

«Почему? Должен уметь – ты котенком не прикидывайся», – возмутился Рыжик.

«А как это делать?» – догадался спросить я.

И рыжий сэнсэй взялся за мое обучение. В принципе, ничего сложного в «отводе глаз» действительно не было.

Главное условие оказалось совершенно банальным – не шуметь. Поэтому с практикой при скачке на волке пришлось повременить. Зато теория и тренировка оказалась именно тем, чего мне так не хватало в монотонном путешествии. Уровня прирожденного телепата мне достигнуть конечно же никогда не светило. Рыжик мог отводить глаза даже мне, хоть я и находился с ним в одном седле. Когда он проделывал этот трюк, я вдруг забывал о том, что рядом со мной имеется кот, поддерживал его в седле чисто автоматически и смотрел на все, что угодно, кроме как на рыжего телепата прямо перед моим носом. Когда Рыжик вновь привлекал мое внимание, я даже немного пугался, – ощущения были вроде того, как будто кто-то неслышно и неожиданно подошел и встал рядом, а ты его только что заметил.

Самое сложное и в то же время, как бы это ни звучало парадоксально, самое простое в отводе глаз – умение смотреть. Надо сосредоточиться на объекте, которому отводишь глаза, но изучать его исключительно боковым зрением. Сосредоточить внимание на чем-либо находящемся на краю видимости у меня получалось отлично, но, когда надо было делать следующий шаг, глаза непроизвольно скашивались на объект, и все рассыпалось. Рыжик поначалу сердился, но когда понял, что я действительно не могу этого сделать, подобрел и дальше тренировал меня, как неразумного котенка. Фактически это был разговор с объектом, от которого прячешься. Я уговаривал Рыжика меня не видеть, а мой телепатический учитель поправлял меня, объясняя, как правильнее себя уговаривать. И как при любом разговоре, меня тянуло заглянуть в глаза оппонента, чтобы оценить его реакцию на мои действия, а именно это делать было противопоказано.

Кстати, гораздо проще оказалось «уговаривать» не замечать определенные предметы (в частности, клыки на лице), чем себя в целом. На привале вволю поиздевался над Лией. Предварительно договорился, что она будет следить за моим головным убором, повязал голову красным платком и «уговорил» гоблинку его не «замечать». Потом спрятал платок в сумку, и мы всем отрядом потешались над маленькой аристократкой, которая была твердо уверена, что я ничего на голову не надевал. Только после того, как я вытащил из сумки красный платок и снова повязал его себе на голову, в глазах Лии забрезжило узнавание. Гоблинку это не остановило, она прыгнула мне на плечи, и моя спина узнала крепость ее маленьких кулачков, после чего я решил эксперименты впредь проводить на ком-нибудь другом.

– Ты сильный ведун, я таких и не встречал никогда, – сказал Хоб уважительно.

– Вот сильный ведун. – Я кивнул в сторону кота, который, не обращая внимания на наше баловство, в этот момент строил своих подчиненных скакунов.

– Он-то таки да! – совершенно в гоблинской манере согласился Хоб, и я начал отрабатывать телепатические умения уже на нем.

Через пару дней тренировок мне уже достаточно спокойно удавалось отводить глаза друзей от своего лица, одежды и прочих частностей. Если при этом проделывать отвлекающие жесты руками, как любят делать фокусники-престидижитаторы, так вообще ничего сложного в этом не было. В принципе, наша память устроена так, что основное количество людей (кроме особей с ярко выраженными художественными способностями) не придают значения деталям. Мы запоминаем только то, что нас интересует. Мужчины отлично помнят оружие и снаряжение оппонента, женщины никогда не забудут модную вещь, надетую конкуренткой. Но основная масса деталей от не наметанного на определенные вещи взгляда ускользает. Оказывается, всем этим возможно управлять, даже больше скажу – особых трудностей при определенных способностях в этом нет.

Но сделать так, чтобы меня совсем не замечали, я не мог. Если при «отводе взгляда» от частностей я прекрасно взаимодействовал с оппонентом, то при попытках скрыться самому это взаимодействие выходило боком – я, наоборот, привлекал к себе внимание. Да и «отводить взгляд» от отдельных вещей даже у двоих противников мне удавалось с большим трудом – я терял сосредоточенность при переносе внимания с одного на другого. А уж о троих речи вообще не шло – я сразу терялся, каждый раз с восхищением вспоминая бабу Торю, которая могла полноценно отвести глаза нескольким врагам одновременно. Так что «отвести глаза» от вышедшей из строя маскировки я пока мог только в теории, поэтому вопрос о замене оборудования вставал передо мной в полный рост – те же клыки еще выглядели нормально, но язык уже ощущал некоторую шероховатость. Местность мы пересекали пустынную, поэтому схронов тут заложено не было. В таких местах проще отделиться от отряда и прыгнуть на Землю для смены снаряжения, что я и собирался проделать этой ночью.

В свою смену совершить обратный прыжок я не мог – не оставлять же спящих товарищей в опасном месте без присмотра. Поэтому я провернул предварительный финт – мне вдруг перестало везти в стрельбе. Сначала я промазал по добыче, которая находилась буквально в двадцати шагах от меня, чем заслужил недоуменные взгляды всего нашего отряда.

– Руки дрожат? – съехидничал Хоб.

– Нет, он косить начал, – поддержала его язвительная Лия.

– Оружие заклинило? – предложил свою версию Васиз, растянув синюю физиономию в глумливой улыбочке.

– Отстаньте от него, – вступился за меня добродушный Дехор и без всякой задней мысли ляпнул: – Может, он заболел!

Остальной отряд расценил заявление огра как самую удачную шутку и дружно захохотал, на что я с неудовольствием, а отставной сержант с недоумением на них посмотрели.

После этого я еще несколько раз промахнулся, и веселья значительно поубавилось – предстояло обойтись без свежего мяса на ужин, а это ребят немного расстроило. После ехидства сотоварищей приступа сочувствия я почему-то не испытал. Ничего, сушенина в припасах имеется – и так все это время бесперебойно снабжал всех свежей дичью, хоть бы спасибо кто сказал. Обойдутся один денек.

Вечером без лишних слов стал собираться якобы на ночную охоту. Отговаривать меня не стали – места пошли уже не такие опасные, мы подбирались к Великим топям. Да и физиономию я держал максимально хмурой, так что никто ко мне особо-то и не лез.

«Рыжик, оставайся здесь», – попросил я кота.

«Ты только возвращайся, не бросай меня тут одного», – немного обеспокоенно сказал рыжий трусишка.

«Не переживай, я меньше чем одну ночную вахту буду отсутствовать», – успокоил я кота.

«Тогда ладно», – моментально унял свое беспокойство Рыжик и перенес внимание на Дехора, выпрашивая у великана сушеного мяса.

– Удачной охоты, – на полном серьезе пожелала мне гоблинка, обеспокоенная моим подавленным состоянием от свалившейся на голову неудачи.

– Угу, – буркнул я и, не прощаясь, устремился во тьму.

Я действительно был ужасно издерган, но отнюдь не своими промахами. Левый клык под языком стал жутко шершавым, плюс к тому мне казалось, что появился неприятный привкус, который говорил о начале деструктуризации. Еще мне постоянно чудилось, что маска поплыла, и я почти ощущал, что лицо стекает вниз. Одним словом, меня посетило обыкновенное параноидальное обострение.

К тому времени сумерки начали сгущаться, плавно переходя в ночь. Отойдя от лагерного костра метров на пятьдесят, я включил ночное видение и, не выдержав, побежал. Сканер прилежно показывал, что происходит в округе. Вскоре с экрана исчезли мои компаньоны, и еще через пару минут счетчик пикнул, указывая на то, что я вышел из зоны действия подзаряжающей телепатии Рыжика. Я вколол себе на ходу компенсирующую инъекцию, отошел еще на десяток шагов и застыл в ожидании. Через пару минут оказался в гашек-камере родного офиса.

Несмотря на поздний вечер, в зале старта фирмы «Гноминст» народу находилось прилично. Как это ни удивительно, но часть из них ждала именно меня. Стоило выйти из гашек-камеры – моментально раздалась мелодичная сигнальная трель, и все пришло в движение.

– Мы тебя заждались уже! – заорал Саня сразу после того, как мы хлопнули по рукам. – Два дня в полной боевой готовности!

– Все запасное оборудование рядом с джакузи, – пробурчал Дима, двинув меня по плечу, как заправский огр. – Капсула с краской для кожи на бортике лежит.

– Отлично, – перевел я дух, посмотрел на другой конец зала и удивленно спросил: – А это кто такие?

– Пошли в раздевалку, – ухмыльнулся Саня. – По пути расскажу.

Мы прошли в зал переодеваний, где я подошел к джакузи и сразу кинул в воду капсулу с краской. Через секунду вода стала ядовито-зеленоватого цвета, после чего я окунулся с головой в спокойную воду и стал ждать положенное время, дыша через соломинку. Заодно Саня продемонстрировал мне новые возможности стрикета. Лазерный экран, проецируемый прибором прямо перед зрачком, отлично работал и с закрытыми глазами. Информационные линзы тоже могли работать с прикрытыми веками, но почему-то это вызывало ужасный дискомфорт, поэтому, отходя ко сну, их желательно было деактивировать. Новые лазерные приспособления стрикета при закрытых глазах преобразовывали сигнал, используя наши веки как экраны, на которых появлялось вполне воспринимаемое высококачественное изображение. Так что я принимал необходимую для маскировки водную процедуру и одновременно с этим просматривал свежие новости, которыми Дима предварительно загрузил сменный прибор. Интересного в нашем мире за время моего отсутствия произошло немало.

Во-первых, наше московское отделение фирмы «Гноминст» было признано советом корпорации головным предприятием, в остальных городах мира другие «Гном-инсты» либо расформировали, либо отдали нам в подчинение. Руди назначен куратором всего проекта, а наш тринадцатый отдел сменил свой несчастный номер. Теперь я, оказывается, руководил специальным отделением, подчиняющимся непосредственно Рудольфу Ивановичу. Впрочем, никакой разницы, кроме громкого названия и увеличения заработной платы, я не углядел, так что эта новость оставила меня равнодушным.

Вторая новость касалась изуродованной мной гашек-камеры. Ловкий Руди снял качественный клип для модного журнала, и теперь это произведение корявого искусства было известно в мировом сообществе не менее (а то и более) нашего скромного проекта. Рудольф Иванович, как рачительный «руководятел», не мог этим не воспользоваться и моментально создал при фирме арт-отдел. Возглавила его, естественно, наша офисная стрекоза по имени Леночка, и теперь это белокурое создание круглосуточно занимается съемками и прочими дефиле рядом с предметом ломоизготавляемого искусства. Должность секретаря-референта в нашем свежеорганизованном отделении оказалась вакантна, и сейчас Дима занимался подбором кадров.

Когда я это узнал, то чуть не захлебнулся от смеха под водой – благо время приема процедуры окрашивания как раз подошло к концу, и я вынырнул на поверхность, хрипя и жадно глотая воздух. Остальная толпа в нашем зале старта, вызвавшая у меня приступ недоумения при выходе из гашек-камеры, оказалась чем-то вроде вечернего приема-презентации, который ловкий Руди организовал в тот вечер.

– Я оттягивал до последнего, – с улыбкой покаялся Рудольф, забежавший к этому времени в раздевалку. – Но ты на два дня задержался, сколько еще можно было тянуть?

На руководителе проекта великолепно сидел роскошный фрак, и Рудольф Иванович выглядел на все сто процентов одним из успешных руководителей крупнейшей в мире корпорации. Дима и Саня ему вполне соответствовали. Единственное, что немного портило их блестящую компанию, – соседство клыкастого зеленокожего орка, в этот момент абсолютно голого.

Впрочем, я как раз начал облачаться в обновленную одежду, предварительно потертую и пропитанную моим хищным запахом, реконструированным синтезирующей камерой. Согласитесь, для моих друзей из мира Ворк (обладающих великолепным обонянием хищников) было бы немного странным учуять меня в дикой степи в совершенно чистой одежде после получасового отсутствия. Снаряжение, оружие и приборы тоже были подкорректированы в плане восприятия на уровне обоняния, и через пару минут я был готов к обратному переносу.

– Пойдем, послужишь иллюстрацией, – не выдержал Руди, взглянув на мою колоритную клыкастую рожу, и потащил в зал.

Разряженная публика поначалу шарахнулась от дикого орка, невзначай появившегося в приличном обществе московского бомонда. Но потом, когда я дал интервью каким-то СМИ, Руди представил меня как одного из руководителей проекта, занимающегося полевой работой, а Леночка, ничуть не испугавшись, взяла меня под руку во время интервью (я этим был, признаться, немного шокирован), нарядные люди проявили ко мне величавый интерес. Мне это понравилось значительно меньше, чем презрительные гримасы поначалу, и я стал дергать Руди, просясь обратно в привычный дикий мирок. Рудольф Иванович смилостивился, и я в его сопровождении прошел мимо цепи бодигардов с винтокрылами, которые разделяли огромный зал старта на рабочую и праздничную половины.

– А это точно нужно? – спросил я у Руди, когда мы остановились напротив приготовленной гашек-камеры. – Прямо тут я имею в виду…

– Я к тебе не лезу, и ты…

– Понял, можешь не продолжать, – моментально дал я задний ход.

После этого я тепло попрощался с Руди и приятелями-предпринимателями. По пятьдесят граммов мы принимать не стали по причине все того же запаха (откуда я мог взять в степи эль?), хотя в провожающих меня сотрудниках, на мой нетренированный взгляд, находилась уже такая доза алкоголя, после которой я обычно разбиваю свой гоночный болид.

Через две минуты я стоял под ночным небом в мире Ворк. Серп луны почти не освещал темную равнину. Вдалеке раздавался рев какого-то зверя. Казалось, кругом скользили неясные тени. Почти у самой линии горизонта светился костер моих боевых товарищей.

– Как же тут хорошо-то! – выдохнул я, сбрасывая с себя груз банкетной цивилизации, и со спокойной душей отправился на ночную охоту.

По темной степи шел джисталкер, включив сканер обновленного стрикета и выискивая подходящую добычу. Приборы, снаряжение и одежда на вид ничем не отличались от бывших у человека буквально полчаса назад, но при этом все было абсолютно новым, имеющим минимум двухнедельную устойчивость к деструктуризации в этом мире. Джисталкер не испытывал ни малейшего неудобства – снаряжение и одежда были подогнаны под прежние вещи с минимальными допусками. Даже вставная челюсть во рту ощущалась как давно привычная. Приступ паранойи ослабил свою мертвую хватку и немного подергивался из-за возможности провала легенды прикрытия, но не более чем в стандартных рамках. Зато облегчение от удачного избегания вечернего банкета восторгом кололо легкие человека (а возможно, это свежий воздух так контрастировал с кондиционированной атмосферой закрытого зала). Джисталкер в этот момент испытывал почти абсолютное счастье.

Работа 12
Экономная

Скупой платит дважды, если останутся места в бизнес-классе…

Из опыта авиаперелетов длинноногого пассажира

Приречная деревня троллей показалась внезапно, когда мы въехали на небольшую горку. Граница Пустынных холмов проходила вдоль широкой реки У, которая величаво несла свои воды, омывая высокий берег на нашей стороне. Вчерашним вечером мы достигли реки и переночевали, отужинав свежей рыбой, которую я настрелял буквально за десять минут, заменив арбалетный болт гарпуном на веревке. С утра двинулись вдоль берега и ближе к полудню достигли деревни троллей.

Кстати, другого берега у реки У не было. Буквально через полкилометра прозрачная вода начинала приобретать чуть зеленоватый оттенок, а еще через полкилометра река аккуратно переходила в болото. Логичного объяснения этому феномену нет. Чистейшая степная река на одном берегу резко контрастировала с болотистой равниной другого берега. Болота дальше тянулись на пару-тройку сотен километров, практически до приморских районов.

Без подготовки лезть в эти топи – самоубийство. Помимо того что можно невзначай угодить в трясину, способную без следа проглотить какой-нибудь «Титаник», болотная живность имеет дурную привычку жрать все, что плохо шевелится, а хорошо шевелиться мы в здешней местности обучены не были. Но тем не менее в этой части маршрута никаких осложнений не предвиделось.

Именно для того, чтобы избежать лишних трудностей, наш путь и лежал через деревню болотных троллей. Вернее, тролли были самые обыкновенные, разве что испокон веков жили тут. И как исконные обитатели болот, тролли не только сами великолепно приспособились к местному окружению, но и приспособили к своему здесь существованию тутошнюю живность. А живность эта для человека с планеты Земля была, прямо скажем, немного экзотической.

При взгляде на некоторых болотных ездовых животных местных троллей многие люди, живущие в окрестностях шотландского озера Лох-Несс, пришли бы в умиление. Остальных жителей зеленой планеты речные плезиозавры ввели бы в состояние ступора своими размерами и громким ревом, напоминающим звук сирены отходящего теплохода, который сами моряки называют несерьезным словом «гудок». Длинные шеи этих реликтовых гигантов возвышались, как радиомачты, над поверхностью воды в километре от приречной деревни троллей. Сама деревня располагалась частью на высоком берегу, а частью на сваях, вбитых в речную гальку и уходящих мостками метров на двадцать в реку. На таких сваях стояли примерно десять домиков, соединенных шаткими мостиками. Домики окружали платформу из понтонов с высокими бортиками, которая лежала на воде, создавая что-то вроде небольшого бассейна.

На наше появление тролли отреагировали на удивление флегматично, как будто каждый день отряд, подобный нашему, выезжает из труднопроходимых степей. Заинтересовался нами только старый тролль, явно представитель одной из древнейших профессий – торговли, которую цивилизация стеснительно переименовала в «бизнес».

– Ехай к мине, малай кампанья, – увидев нас, запричитал тролль, забавно коверкая оркский язык. – Лучший динозавришка вам продавай-вози только я, тролль Улымка!

– Привет тебе, Улым-малай, – уважительно обратился к старому троллю Васиз и тоже неожиданно заговорил, коверкая язык: – Моя-твоя помнит с детства совсема-на. Твоя-моя на рука-ха нянчил-да, однако.

– О, Васиз-малай! – обрадованно воскликнул Улым. – Моя-твоя рада, однако, сильна-да! Пограничный друг с собой взял, да? Хороший малай все, однако, да!

После чего тролли перешли на совсем уж малопонятный диалект, в котором я воспринимал только периодическое «малай», означающее «молодой мужчина», и «однако», являющееся просто любимым тролльским словечком.

– «Светеркома-да» поедем или «кабинетка» будем брать? – всего один раз поинтересовался Васиз нашим мнением, причем слово «кабинетка» явно означало солидное понятие «кабинет», а «светеркома-да» должно было пониматься как «с ветерком».

– А в чем разница? – задал я встречный вопрос.

– Не помню точно, в чем конкретно, но в цене разница ощутимая, почти в два раза, – ответил Васиз и озвучил выставленный нам троллями счет за пересечение болот.

Даже путешествие «светеркома-да» оказалось дорогостоящим удовольствием, а «кабинетка» так вообще была сравнима с полетом на дирижабле. Из сумбурного объяснения Улыма информации я получил немного, хоть он энергично размахивал руками при разговоре и даже пытался что-то чертить на песке. В конце концов я уяснил – разницы в скорости между двумя способами передвижения нет никакой. Для путешествия «светеркома-да» использовался лист белой кувшинки, а для «кабинетки» – листик чрезвычайно редкой разновидности кувшинок, под названием «сильна-ма белый, да». Для нормального путешествия через болота нам были необходимы два экипажа (бросать привычных ездовых волков и куникулов не хотелось), поэтому в последний момент я, повинуясь внезапному импульсу, решил совсем уж не экономить (видимо, сработало шестое чувство, управляемое ягодичной мышцей) и заказал одну «кабинетку» и один «светеркома-да».

Получив деньги, тролль Улым забавно сплясал, напомнив мне чем-то приятелей-предпринимателей с Земли, радующихся после выполнения какого-нибудь контракта, после чего развил бурную деятельность. Все тролли в деревне оказались ниже Улыма в местной табели о рангах. Хозяин орал на своих работников на забавном тролльском диалекте, сетуя на тупость и неповоротливость подчиненных.

– Ехай скорей-да! Чтоб твой мама тебя не знал, да! А ты что ходить тут? Бегать-бегать ай-лю-лю! – раздавались над тролльской деревней истеричные выкрики старого бизнесмена.

Вскоре деревня опустела, и Улым усадил нас прямо на берегу реки на вытащенной откуда-то большой циновке, сам уселся рядом прямо на сырой земле и вступил в бесконечный разговор с Васизом о непонятных всем остальным тролльских интересах. Откуда-то возникли две тролльки (старая и совсем молоденькая), раздали нам большущие кружки с ароматным чаем и снова куда-то пропали. Попивая тролльский чаек (уступающий по вкусу и аромату только чаю светлокожих варваров), мы сидели полностью расслабленные после дневного перехода и наблюдали за рекой.

Появилась первая группа троллей, усланных Улымом на работы. Оседлав длинную шею плезиозавра, два тролля правили к берегу, везя на огромной тягловой скотинке какой-то большой предмет. Огромный водный динозавр тащил за собой зеленый овальный плот площадью метров двадцать. Приглядевшись, я понял – этот плот являлся листом исполинской кувшинки.

«Ничего себе листочек», – с уважением подумал я.

– Светеркома-да готова, да! – радостно прокомментировал Улым эту картину.

Мы продолжили пить чай под оживленный гомон троллей, загнавших гигантский листик между понтонов и принявшихся за непонятную посторонним работу. Вскоре зеленый плот был отогнан от понтонов, и плезиозавр потащил его обратно. Буквально через пятнадцать минут показалась вторая группа троллей на плезиозавре, тащивших к поселку еще один громадный лист.

– Кабинетка, да! – уважительно выдал Улым, с гордостью глядя на необычный зеленоватый плот.

Честно сказать, вид нового листика меня совсем не поразил. Я удивленно смотрел на приближающийся зеленый плот, не понимая, за что с меня содрали столько денег? Лист с названием «кабинетка» почти ничем не отличался от обычного, который «светеркома-да». Я ожидал, что нам подадут чуть ли не дом на листе, ну в крайнем случае вигвам (ладно, согласен на хижину). А этот лист отличался от первого только тем, что у основания загибался, создавая с одного края борт примерно двухметровой высоты. Больше никаких различий между двумя плотами я не увидел.

– Хороший кабинетка, да! – удовлетворенно выдохнул Улым, когда лист провезли мимо нас, явно считая, что деньги им получены не зря.

– А есть разница, да? – не удержался и тоже почти по-тролльски спросил я.

– Конечно, да! – возмутился старый тролль. – Этот кабинетка, а тот светеркома-да!

– А в чем разница-то? – попробовал поинтересоваться я.

– Ты чево-ма, слепой, да? – с подозрением спросил Улым. – Тот светеркома-да, этот кабинетка, да! Не видишь, да?

«Не забирать же у него деньги обратно, да и не отдаст уже», – подумал я и завершил бесперспективный разговор.

Вскоре тролли закончили мудрить со вторым плотом и тоже оттащили его на ту сторону реки. После чего перекинули через понтоны мостки и начали заводить на них наших ездовых волков. Потом настал черед куникулов, а затем и нас самих. Особое внимание уделили огру, который весил ненамного меньше, чем все наши скакуны, вместе взятые. В понтоны впрягли все того же плезиозавра, и могучий зверь величаво и быстро перевез нас через километр водной поверхности.

На другой стороне реки, прямо посреди бескрайних болот, тролли готовили к предстоящему путешествию два транспортных средства. Огромные листья кувшинок (сорта «белой» и «сильна-ма белой, да») были уже снаряжены, и в них как раз запрягали могучих болотных скакунов, которых местные тролли ласково называли скакашками. Больше всего эти плезиозавры напоминали земных бегемотов, разве что размерами превосходили гиппопотамов раза в три. Такие же вытянутые морды с огромными пастями, толстые бока и маленькие хвостики. Только вместо ног-тумбочек эти звери обладали изящными ластами, великолепно приспособленными для местных условий. Могучие животные часто зевали, поднимая ноздреватые морды и оглашая окрестности трубным ревом. На спине каждого бегемотозавра-скакашки в чем-то немного напоминающем седло сидел полуголый тролль-погонщик. Когда наш понтон плавно подъехал и встал между двумя плотами-листь ями, транспортные средства уже полностью подготовили к приему пассажиров.

– Кто светеркома-да поедет? – ехидно спросил старый тролль и почему-то посмотрел на меня.

– Волков и куникулов туда загрузим, – пришел мне на помощь подозрительно улыбчивый Васиз, владеющий какой-то интересной информацией, от меня явно утаенной. – И один из нас с ними поедет.

– Связать надо, однако, – засомневался Улым. – Жалко волчонков, да.

– Я связываю, ты едешь, – предложил мне тролль, и я кивнул в ответ (хоть и стал к этому моменту кое-что подозревать).

Вскоре на лист кувшинки с названием «кабинетка» загрузили все вещи, после чего там же расположились огр, оба гоблина и тролль. На зеленый плот «светеркома-да» погрузили связанных волков и куникулов, а рядом с ними на шершавую зеленую поверхность уселись я и Рыжик.

– Удачной дороги, да! – провозгласил старый тролль Улымка, и болотная часть нашего путешествия началась.

Погонщики, сидящие на могучих спинах скакашек, достали кнуты и одновременно стегнули прямо по бегемотообразным мордам, по самые ноздри погруженным в болотную тину. Бегемотозавры стали медленно всплывать, и через минуту я уже прекрасно понимал то, что название скакашка происходит не только от слова «скакать». Как только толстые скакуны полностью показались на поверхности тины, они одновременно решили пустить газы. Со звуком, напоминающим пушечный выстрел, огромные звери синхронно пукнули, перед этим подняв маленькие хвостики как сигнальные флажки. Двухметровый бортик в транспортном средстве с названием «кабинетка» завибрировал от мощного напора воздуха. Плот под названием «светеркома-да» такой защиты был лишен, и я в этот момент по достоинству оценил его колоритное название. От напора газов скакашки волосы у меня на голове зашевелились, как от приличного сквозняка.

«Точно с ветерком, да», – успел подумать я, и тут по моему обонянию ударила вонь скакашкиных газов.

Зажав нос, я согнулся. На глазах выступили слезы. Бедные волки и куникулы жалобно взвыли, а рыжий негодяй вдруг спрыгнул с нашего «светеркома-да» и уже через секунду сидел на руках у огра на прекрасном и удобном листе с гордым наименованием «кабинетка».

– Это только пукнул скакашка, совсема нестрашна-ма, да! – глядя на меня, радостно закричал Улымка, махая рукой постепенно набирающему ход плоту. – Ты, орка, бойся, только когда скакашка какнет, да!

Ответить на это мне было абсолютно нечем, и я, по-прежнему зажимая одной рукой нос, начал спешно укутывать листьями морды волков и куникулов, проклиная в душе собственную скупость и искренне надеясь успеть сделать всю работу до того момента, пока скакашка не решится полностью опорожнить кишечник.

Два огромных динозавра, похожие на увеличенных в три раза бегемотов с ластами вместо ног, уверенно набрали ход, двигаясь по прямой через топь. На спине каждого болотного плезиозавра сидел полуголый тролль-погонщик, уверенно управляя огромным скакуном. Когда болотная топь сменялась участками чистой воды, скакуны ныряли и плыли прямо под поверхностью, уверенно продолжая тащить за собой плот из огромного листа кувшинки. Тролли в этот момент прижимались к спине зверя и задерживали дыхание, порой не выныривая на поверхность долгие три-четыре минуты. На одном из листов кувшинки, который тролли называли «кабинетка», удобно расположились огр, два гоблина, тролль и большой рыжий кот. Двухметровый бортик на передней части листа, отделяющий доисторического скакуна от возимого им груза, отлично защищал пассажиров от всех превратностей путешествия. На другом зеленом плоту картина выглядела не столь мирной. На открытых участках, когда скакун нырял, лист начинал черпать чистую воду, и через связанных волков и куникулов (а также непривязанного джисталкера) изредка перекатывалась небольшая волна. Впрочем, все пассажиры плота с названием «светеркомада» таким водным процедурам были только рады, с ужасом ожидая болотистых участков. На них болотный плезиозавр, называемый троллями скакашка, полностью оказывался над поверхностью и начинал усиленно работать ластами, кряхтя от натуги и двигаясь почти прыжками (как гигантский тюлень) с достаточно приличной скоростью. Периодически маленький хвостик зверя, как сигнальный флажок, взмывал вверх, и джисталкер (вместе с волками и куникулами) в ужасе закрывал глаза и затаивал дыхание. Если раздавался пушечный выстрел и пассажиров обдавало вонючими газами, через пару секунд джисталкер открывал глаза и с облегчением переводил дух. Гораздо хуже им воспринимался звук, похожий на шипение брандспойта во время тушения пожара, изредка раздававшийся после поднятия сигнального хвостика.