Текст книги "Бравая служба"

Работа 6
Рывковая

 
Где натыканы преграды —
Там имеются награды!
 

Из опыта карьериста

Почти весь следующий день провел на планерках. Обсуждались в основном вопросы снаряжения и оборудования для длительного джипрыжка.

Деструктуризация вещей и материалов в мирах переноса, как я уже упоминал, – процесс не моментальный. Скорее это напоминает поведение предметов в агрессивных средах. Для некоторых веществ наша с вами окружающая среда является местом, где совершенно невозможно находиться (к примеру, щелочные металлы или тот же хлор). А есть места, где натрий очень даже устойчивый металл, правда, людям там присутствовать без СВЗ рекомендуется не дольше одной тысячной секунды.

На самом деле все гораздо сложнее, и сопротивляемость веществ и материалов воздействию чужих миров скорее сродни бичу студентов всех технических специальностей – предмету «сопромат», чем подходит под описание точной науки. Как нет доступного объяснения, почему то или иное вещество имеет определенное сопротивление на срез и разрыв, так нет и однозначного логичного толкования того, по какой причине железо практически везде бесконечно устойчиво к деструктуризации, а полиэтилен через день пребывания в другом мире может в любой момент распасться кучей углеводородов, да еще и вспыхнуть или приобрести кислотные свойства (в зависимости опять же от мира переноса).

Впрочем, практически все вещества и субстанции уже давно изучены и классифицированы, составлены громадные справочники и всеобъемлющие базы данных. Все профессионалы прекрасно знают, из каких материалов надо изготавливать вещи для того или иного мира. Но как известно, идеальное встречается только в теории.

Все свои прежние хождения в иные миры я проделывал в течение трех-четырех дней, максимум недели – и не более того. Так что спокойно использовал в своей экипировке предметы достаточно нестабильные. К примеру, мономолекулярное покрытие на мече, благодаря которому я всегда был вооружен невероятным для мира Ворк оружием, через неделю эксплуатации в этом мире прекращает свое существование. В руках останется тупая железка. Любой местный деревенский кузнец скует за полчаса гораздо более приличное оружие. Но это не самое неприятное – гораздо хуже остаться, к примеру, без трикета или стрикета (некоторые наномикросхемы в них становятся нестабильными по истечении месяца пребывания в другом мире). В случае работы среди хищников при длительных путешествиях возникает ряд дополнительных сложностей. К примеру, коллоидная маска теряет свои свойства через две, максимум три недели эксплуатации. Согласитесь, очень странным покажется окружающим оркам, у которого лицо внезапно потечет, как смола. Опять же клыки могут рассыпаться после четырех-пяти недель эксплуатации.

Психологическое воздействие окружающей среды тоже необходимо учитывать. Как древние космонавты, вращаясь в течение месяцев на орбите вокруг Земли, помимо ослабления костей скелета под действием невесомости испытывали ужасное давление на свою психику безвоздушным пространством за бортом (по слухам, кости потом восстанавливались гораздо быстрее нервов), так и другие миры при долгом пребывании там действуют на головы людей чуждой реальностью. При коротких джи-прыжках это незаметно, но при длительных путешествиях накладывает определенный отпечаток на личность джисталкера. Впрочем, в этом плане у меня уже имелся хороший стаж – суммарное мое нахождение только в мире Ворк за всю карьеру составило больше года (приближается порог десяти тысяч «джичасов» работы – «десятитысячников» среди джисталкеров мало, и это очень почетное звание).

Эти и другие аспекты предстоящей работы мы и мусолили на многочисленных планерках, заседаниях, согласованиях и прочих обсуждениях.

Первое. Психологический аспект – явление до сих пор малоизученное, и уважаемые психологи делают свои выводы скорее по косвенным данным (тестам, ключевым словам и ответам на каверзные вопросы), чем согласно строго научным замерами мозговой активности, к примеру, или другим измеряемым точными приборами характеристикам нервной системы. Поэтому состояние моего психологического здоровья будет зафиксировано всего два раза – в начале путешествия и в конце (если точные приборы на промежуточных этапах не укажут на явные отклонения). На промежуточные собеседования у нас нет времени.

Второе. Проработка предстоящего маршрута путешествия с учетом специфики моих деловых связей. Весь участок был разбит на отрезки, которые я должен буду стараться проходить согласно плану.

Третье. Сами отрезки пути привязывались непосредственно к местности. Осуществить переброс джисталкера с Земли напрямую, к примеру, в город Оргбург – несколько затруднительно (впрочем, это еще мягко сказано – в Оргбург прыгать просто-напросто самоубийство). Поэтому маршрут предстоящего путешествия прокладывался с учетом прохождения через удобные для джипрыжков точки. В конце каждого отрезка возможны опять же два варианта.

В первом случае мне предстоит изыскать способ уединения (отрыва от подзаряжающего меня кота). После чего я возвращаюсь на Землю, мгновенно меняю все свое снаряжение и оборудование на новое и возвращаюсь обратно. Отчеты мне в этой ситуации сдавать не требовалось (все-таки работа в солидной конторе имеет ряд преимуществ). Во втором случае – в укромном месте меня будет поджидать контейнер с недавно принесенными с Земли приборами и оборудованием, либо курьер передаст мне все необходимое при якобы случайной встрече. Какой из этих вариантов будет использоваться – зависит от окружающей обстановки, хотя для меня психологически было бы проще прыгнуть домой.

Ко времени официального окончания рабочего дня конца-края всем этим согласованиям видно не было. Тут я не выдержал и взбунтовался. Руди меня понял и поддержал, после чего произошла замена игрока, ничуть не повлиявшая на качество игры. Саня по компетентности официальных знаний о некоем «джисталкере Тиме» превосходил меня на порядок. А если он чего-то не знал (хоть это и маловероятно), под рукой у него всегда имелся Дима.

Я же отправился на стадион к Лере Ягуаре, победил слабую (ха-ха-ха три раза) девушку в спарринге, после чего мы долго болтали, пока она валялась в регенерационном кресле. Лера ревела и жаловалась на своего очередного бойфренда, который не понимает ее тонкую натуру. Морально поддержав слабую (на этот раз без шуток) девушку, я попрощался, предупредив о своем долгом отсутствии, и отправился к дочери.

Прощание со своим ребенком описывать не буду по причине малой интересности этого события для всех, кроме собственно отца и дочери. Потом день неожиданно закончился, и я пошел спать.

Утром залез в теплую воду с зеленой краской и через пятнадцать минут после выхода из ванной комнаты уже стоял напротив гашек-камеры в зале старта на работе. Всю одежду и снаряжение заботливые сотрудники обновили, новая коллоидная маска и вставная челюсть, копия прежней с точностью до одного микрона (во всяком случае, разницы я совсем не чувствовал), были уже на мне. Впрочем, последняя рабочая неделя и постоянные возвращения торжественность момента сбили, и никакого нездорового ажиотажа мой очередной джипрыжок не вызвал. Дело было ранним утром, и провожали меня неизменные Саня и Дима. К нашей маленькой компании привычно присоединился Рудольф Иванович, внесший в момент провожания свою небольшую лепту. С тех пор как Руди стал присутствовать при моих джипрыжках, в неизменную традицию (пятьдесят граммов перед прыжком) он привнес соответственные уровню фирмы изменения. Теперь традиционный русский напиток, имеющий веское название «водка», заменил ее шотландский аналог с несерьезным наименованием «виски», но с не меньшей градусностью. Последнее обстоятельство способствовало тому, что приятели-предприниматели с радостью приняли этот апгрейд, тем более что виски Рудольф Иванович выбирал очень дорогой и, естественно, оплачивал из своего кармана.

– Ну, за удачу, – провозгласил неизменный тамада Саня, мы чокнулись и опрокинули вовнутрь по пятьдесят граммов обжигающей сущности ячменя.

Через пять минут на лесной поляне уже в совершенно другом мире я встретился со своим старинным другом-котом.

Вот за что я люблю кошек, так это за отсутствие пресловутого «чувства долга». Некоторые назовут это предательством, некоторые легкомыслием, а по мне, это называется одним словом – свобода. Зато если уж кот любит, то он любит нас именно такими, какие мы есть, а вовсе не за то, что сегодня ему выданы особо вкусные кошачьи консервы (про консервы этот пушистый комок шерсти забыл ровно через секунду после того, как они кончились). И, поев, кот не виляет хвостом, выражая невероятную благодарность покормившему хозяину, – он просто становится доволен жизнью и делится этим удовлетворением со всеми, кого он любит. Причем любовь это гордая, не терпящая панибратства: можно погладить за ушком, можно животик почесать – и не более того. Попробуйте потрепать кота по загривку, и, скорее всего, через секунду состоится близкое знакомство с выпущенными коготками – в крайнем случае усатый аристократ оскорбится и, преисполненный чувства собственного достоинства, отойдет в сторонку.

Так что, когда я очутился на поляне в лесу мира Ворк, где меня встречал новоиспеченный рыжий Вожак, который мне искренне обрадовался, я твердо знал, что Рыжик меня любит и ценит как друга. Радость кота не была следствием того, что я помог ему занять высокое положение среди себе подобных (кстати, Рыжик о самой помощи уже забыл, искренне считая себя полностью подходящим для столь высокого статуса). Нет «чувства долга» – соответственно нет «предательства долга». Мои отношения с котом не изменились с тех пор, когда он был почти котенком, недавно вошедшим во взрослую жизнь. Высшая должность кошачьей иерархии совершенно не испортила Рыжика, а тот же пес, став альфа-лидером, коренным образом пересмотрел бы отношения с прежними друзьями. Основная причина, по которой Рыжик готов отправиться со мной в дальний, полный опасностей поход, состояла в том, что ему со мной было ужасно весело! Одним словом, люблю я кошек.

«Ну что, к бабе Торе пойдем?» – поинтересовался Рыжик после обмена приветствиями.

«К ней. Как она там, кстати?» – задал я встречный вопрос.

«Давно не видел. Да что с ней сделается – только ворчит да спит», – ехидно сказал рыжий умник, и мы отправились по знакомой дороге к местной ведьме-ведунье.

Баба Торя – достопримечательность местного леса. С вашего позволения напомню.

Способности телепатического контакта среди представителей разумных двуногих встречаются редко. Все, кто так или иначе владеют способностями к ментальному контакту, называются ведуны. Коты мира Ворк среди существ, способных к телепатии, стоят обособленно – самый сильный ведун никогда не сможет достичь даже уровня котенка.

Существа, обладающие разумом, чувствуют только направленные телепатические атаки котов мира Ворк. Коты прогоняют незваных гостей, и подвергшийся атаке разумный двуногий ненадолго теряет разум и бежит куда глаза глядят, теряя по дороге все, что к нему крепко не привязано. Начинающие ведуны воспринимают чувства котов и в спокойном состоянии способны купаться в эмпатических волнах сознания этих прекрасных зверей. Такие ребята, как я, поднялись на вторую ступень ведовства (а может, и опустились – это смотря с какой стороны взглянуть). Ведуны моего уровня обладают способностями диких зверей и могут многое почувствовать (обостренное чувство опасности, периодически кричащее свой аларм в моей голове, тоже, как выяснилось, относится к этой способности). Побочный эффект такого развития (или деградации, спорить не буду) заключается в возможности полноценного общения с котами мира Ворк.

Ведуны третьей ступени способны улавливать чувства всех живых существ. Четвертый уровень позволяет читать ясные и четко сформулированные (как сказать точнее – не знаю, нет пока такого слова про мыслеформы) мысли разумных.

Баба Торя – ведун пятого, и высшего, уровня. Она может спокойно рыться в голове у животных, и многие из них делают то, что бабушка им прикажет (или попросит, я как-то в тонкости никогда не вдавался). Телепатами, более сильными, чем баба Торя, были только коты мира Ворк. Главное же достоинство старушки заключается в том, что она монопольно владеет местными авиаперевозками, осуществляемыми при помощи дракона мира Ворк, который слушается бабушку, как будто она – главная драконья мама.

При этом старушка обладает воистину несносным характером! Последнее время нападки на меня почти прекратились, и то при одном условии – я в ее присутствии не раскрываю рта и отчетливо ни о чем не думаю. В этом случае старушка деловито берет у меня золотую монету, я привожу к ней дракона Гошу (каким способом – умолчу), потом баба Торя о чем-то шепчется с добродушной зверюгой, после чего я улетаю на нем по своим делам.

– Чавой-та долга тя не была, – встретила меня ведунья без своей обычной ворчливости. – Дажа поскучалася я чейта по тябе, дурню такому…

– И тебе здравствовать, бабуля-хорошуля, – не поддался я на провокацию (опыт – вещь великая).

– Чувствую в тябе новое чейта, а че – нипанятна мине, – медленно проговорила баба Торя, задумчиво на меня глядя. – Вродя ты, а вродя как большой кто, нипайму никак…

– Мне бы на Остров слетать, – попросил я старушку, не желая вслушиваться в старческие бредни (старость – не в радость, а баба Торя, пожалуй, самый древний житель мира Ворк из всех моих знакомых).

– Да ясен пень, что не в Вихрь-город полятишь в зеленой плашке на ляце. Ты уж сапсем из бабки дуру-та не делай, раз сам дурак-дураком уродилси, – забыв о своих думках, возмутилась древняя ведунья, скатившись в привычный для себя ругательный лад.

Надо сказать, баба Торя единственная из жителей мира Ворк (кроме котов) прекрасно знала о моих маскировках, но значения им особо не придавала. Она и к Той Стороне относилась ничуть не хуже, чем к Этой, – всех считала полными дурнями и «отводила взгляд» при пересечении с основным количеством двуногих разумных. «Отводить взгляд» (при помощи своих телепатических способностей делать так, что ее не замечали даже находясь в двух шагах) баба Торя умела ненамного хуже котов.

– Вести Гошу? – ничуть не обидевшись на бурчание бабульки, спросил я.

– Ну, ни мине ж за ним в пящеру бяжать-та, – моментально взорвалась ведунья новой порцией возмущения. – Не, ты точна как дурнем радилси – так им и памрешь. Пачудилося мине, что ты вумнеть начал…

Под бурчание бабули-хорошули я пошел, посмеиваясь, под гору. Под каменистым холмом, на котором жила ведунья, имелась глубокая пещера, в которой и проводил основное время жизни дракон по имени Гоша, занимаясь весьма приятственным для драконов занятием – выгрызал из мягкой известковой породы антрацитовые вкрапления.

Еще через двадцать минут Гоша был оседлан большим кожаным седлом, которое ужасно походило на предмет, входящий сейчас в сотню самых ценных человеческих сокровищ (по последней Книге рекордов Гиннесса), а мы с Рыжиком удобно расположились на драконьей спине. К бабе Торе уже перекочевала одна золотая монета, и ведунья что-то нашептывала внимающему ей дракону (подозреваю, что программировала древний беспилотник на конечную точку маршрута). Еще через минуту Гоша разбежался, раскрыл крылья, в сложенном виде похожие на костяные наросты на боках, и спланировал с обрыва.

Над Лесом котов заложил вираж огромный летучий ящер, размером с африканского носорога. На спине дракона в удобном кожаном седле расположился джисталкер, поддерживающий перед собой большого рыжего кота, который привычно вцепился в кожу седла и с воодушевлением поглядывал по сторонам. Кот радовался предстоящему путешествию, совершенно не думая о будущих трудностях и опасностях. Джисталкер, наоборот, просчитывал варианты развития событий, готовя себя к любому внезапному повороту. Дракон закончил разворот, уверенно взял направление и начал набор высоты. Через две минуты необходимая высота была набрана, и летучий ящер заскользил по воздуху, как санки с ледяной горки, увеличивая скорость полета. Прямо над кроной дракон взмахнул крылами и снова стал набирать высоту. Долгое путешествие джисталкера к Архипелагу наконец-то началось.

Работа 7
Промежуточная

 
Радость спортсмена,
Промежуточный финиш —
Зрителю пофиг…
 

Спортивное хокку

Полет на драконе прошел без ненужных происшествий – лишь пару раз Гоша набирал приличную высоту, чуя возможную опасность. Я благополучно задремал в удобном драконьем седле и проснулся от резкого толчка, когда живой самолет приземлился. Ступив на траву, я размял затекшие суставы, после чего отстегнул седло, дав дракону вдоволь поваляться на травке. После того как Гоша почесал спину, я снова оседлал дракона и через пять минут уже махал рукой удаляющейся точке в небе – очень уж быстро летают эти громадные огнедышащие ящерицы. Потом я развернулся и зашагал к местной магической переправе.

Гоблин Трошка, маг Холода, ушедший на покой и поселившийся на берегу озера Глуб, неподалеку от дирижабельного острова, встретил нас с Рыжиком у порога собственной хижины.

– Удивительно старому гоблину видеть моего доброго приятеля Тима опять же без седла, – радостно оскалившись, выдал Трошка стандартную шуточку, которой он встречал меня на протяжении пяти лет. – Или у Торьки сёдла таки закончились?

– Уважаемый Трошка, только не надо опять заводить шарманку про сёдлы-вёдры, – выдал я в ответ, так как за пять лет полностью освоил разговорную манеру ушлого гоблина. – Мы либо дело делаем, либо разговор говорим. При этом мы-то говорим, а прибыль уходит влево как от меня, так и от тебя, по результату разговорчиков.

– Орк Тим, а у тебя не затесались, случаем, гоблины в предках? – улыбнулся гоблин. – Так излагать может только гоблин, да и то не всякий, а специально обученный.

– Твоя школа способствует усвоению переговорных навыков, – не сбиваясь с гоблинского стиля изложения мыслей, продолжил я, при этом держа в руке золотую монету. – Мы будем-таки делать магию или мы не будем делать магию?

– Раз в кои-то веки является старому гоблину достойный собеседник – и на тебе, он спешит-торопится, как будто уберут послезавтра его любимый Оргбург с насиженного места, – притворно посокрушался Трошка, и золотая монетка перекочевала в его безразмерный карман.

Через пять минут мы с Рыжиком неспешно трусили по поверхности озера к виднеющемуся километрах в трех от берега острову (Трошкиной магии хватает примерно на час хождения «по морю яко посуху»). В свое время гоблин сжалился над глупым джисталкером и сам предложил напоить своей магической водичкой кота (на мой четвертый или пятый прыжок – уже точно и не вспомню). До этого я таскал четырехпудовый рыжий балласт до самого Острова на своем загривке. Тогда, помнится, я ужасно рассердился, а сейчас, по истечении пяти лет, вспоминаю те переходы по воде с Рыжиком на шее с неизменным удовольствием.

Через четверть часа я стучался в ворота дирижабельного бастиона, а еще через десять минут уже выходил из здания кассы с билетом на ближайший цеппелин в город Оргбург, который должен был прилететь с востока через два часа и практически сразу (после двадцатиминутной стоянки) отправиться в западном направлении.

– Здорово, Тим! – прогремел могучий бас, когда я вышел с билетом из кассы.

– Привет, Сиган, – приветливо поздоровался я с огромным огром в широкополой шляпе.

– В курсе, что твой приятель Хоб на последней рыбалке учудил? – аккуратно хлопнув меня в знак расположения по плечу, спросил местный глава рыболовецкого сообщества.

– Нет, – заинтересовался я. – Я в лесу полгода провел не вылезая.

– Опять ищешь свои ветхие и несъедобные ценности, – пошутил огр и вернулся к главной теме: – Он снова твою блесну усовершенствовал, и они на этот раз с троллем тридцать восемь магнитных рыб поймали! Новый рекорд!

– Молодец! – искренне порадовался я за друга-гоблина, с которым мы как-то выиграли местный рыболовный чемпионат. – Когда, кстати, его смена?

– Через месяц примерно, он всего два дня назад улетел.

– Ясно.

Мы еще минут десять поболтали с Сиганом о рыболовных мелочах – меня тут признавали за эксперта по рыбной ловле и считали за своего. Перед этим огр уважительно угостил Рыжика большим куском рыбы, достав копченость из баула, стоящего у его ног. Когда рыжий лакомка доел угощение, мы уже обсудили тонкости вертикального блеснения, посетовали на несовершенство спиннинговых катушек, производимых в Оргбурге (спиннинги, кстати, мое нововведение, благодаря которому мы с Хобом выиграли еще один чемпионат), после чего распрощались.

Времени до отлета оставалось прилично, и я решил навестить местного кузнеца. Когда я добрался сюда в первый раз, он был еще подростком. Сейчас огр Клир – достойный пузатый представитель своего народа, чем ужасно гордится. В молодости у огра-подмастерья совсем не было живота, а выглядеть как чемпион Земли по культуризму для огров, мягко скажем, немного не то, что бы им хотелось.

– Ко мне сам орк Тим пожаловал, точно так! – радостно рыкнул Клир, когда я перешагнул порог его кузни, и отложил в сторону огромный молот для того, чтобы меня обнять (рядом с тушами огров у остальных народов не тела, а тельца, а это был еще и огр-кузнец).

– Отпусти уже, задушишь, – выдавил я, улыбаясь и обнимая огра в ответ.

– Да как я могу друга своего задушить, – рыкнул Клир, но меня отпустил.

– Ну что, процветает торговля блеснами? – поинтересовался я, когда мы закончили обмениваться приветствиями.

– А как же, с твоей легкой руки, точно так, – оскалился огр, выставив на мое обозрение могучие клыки, и мы пустились в обсуждение рыболовной снасти.

Дело в том, что я как раз при Клире сковал первую в мире Ворк блесну. Потом в течение года мой компаньон по рыбной ловле гоблин Хоб умудрялся скрывать ото всех это якобы мое изобретение, но, как известно, долго шила в мешке не утаить. Как-то в очередной мой приезд я снова попал на местный праздник рыболовства и с удивлением обнаружил то, что фанат рыбной ловли, мой хороший приятель и местный чемпион Хоб, не приехал. Зато у всех рыбаков в инвентаре уже красовались блесны или что-то смутно на них похожее. Вот тогда я и объяснил тонкости изготовления той блесны Клиру. Надо ли говорить, что после этого кузница огра стала самым популярным заведением на Острове?

Позже оказалось, что Хоб сам открыл всем секрет блесны, так что на меня гоблин не обиделся, зато Клир с тех пор испытывает ко мне неизменное благорасположение. Этим я несколько раз пользовался – огр снабжал меня редкими местными сувенирчиками, которые можно было достать только на Острове (клыки плавучих динозавров, кожа глубоководных рыб и еще масса всего). Эти вещицы на Земле очень удачно удавалось сбывать, так что общение с огром Клиром я искренне считаю взаимовыгодным.

За болтовней с кузнецом (я дал ему пару советов в плане изготовления новых блесен с вращающимися от скорости хвостами, бьющими по воде) время пролетело незаметно, и я чуть не опоздал на дирижабль. Но «чуть-чуть», как известно, не считается, так что через три часа после торжественного вхождения в ворота бастиона на Острове я уже летел на рейсовом дирижабле в город Оргбург. Нахохлившись на неудобной скамейке, я пытался заснуть, автоматически почесывая Рыжика, который вольготно расположился у ног, не испытывая ни малейшего неудобства.

В Оргбург мы прибыли поздней ночью, хотя для кого-то, может, это было и раннее утро. Часы на стрикете указывали половину пятого утра местного времени, когда я пересек оргбуржскую городскую черту. Попутно обнаружилось первое неудобство стрикета по сравнению с обычным трикетом, которое, по счастью, первым заметил мой кот.

«Ух и страшен же ты», – без доли иронии сказал Рыжик, после того как я включил стрикет, чтобы поинтересоваться временем.

«Почему это?» – спросил я.

«Ты на зомби сейчас похож. Точно так же у них глаза в темноте горят», – сказал кот.

«Понял, спасибо», – поблагодарил я Рыжика и отключил стрикет от греха подальше.

Лазерные экранчики перед зрачками, совершенно невидимые при дневном свете, в темноте создавали жуткое впечатление. Глаза горели страшным зеленоватым огнем, очень похожим на свечение в зрачках некронечисти. Появись я в таком виде перед любым из представителей Той или Этой Сторон – серьезных проблем было бы не избежать. Так что использование новой техники в мире Ворк будет ограничено светлым временем суток. Ночью при необходимости использования этого оборудования придется возвращаться к старым добрым контактным линзам-экранам. Ладно, хоть на улицах Оргбурга в это время никого не было, так что глаза, недолго горевшие в темноте, не добавили лишних неприятностей на мою голову.

Кстати, при первом посещении сего достославного города я безнадежно заблудился. Оргбург – многоуровневый город, расположенный как на поверхности, так и в недрах большого каменистого холма, окруженного каменной стеной. Потом обстоятельства сложились таким образом, что, гостя у друзей оргбуржцев, я старался не афишировать свое там присутствие. Но тем не менее все эти башни переходов, переулки подъемов, спусков и идущие под наклоном широкие улицы я более или менее освоил через пару лет посещений. Сейчас я просто не представляю, как тут можно заблудиться? Все же так просто, логично и понятно – город по местным меркам суперсовременный. При этом еще и информационные надписи на каждом углу – первое время я их просто-напросто не замечал, так как привык на Земле к тому, что все таблички расположены на стенах, тут же используется в основном потолок. На каждой табличке имеется название улицы, при этом цвет потолка соответствует уровню погружения в недра городской горы. При этом каждая переходная башня имеет свое название, и на всех этажах на стенах нарисован план уровня с обозначением его местоположения.

Сейчас я чувствую себя в объемном оргбуржском лабиринте улиц как рыба в воде. После того как произошла адаптация, я с неизменным восхищением, каждый раз появляясь в Оргбурге, вспоминаю проектировщиков этого шедевра архитектурно-магической мысли. Правда, постоянно бегать по лестницам – труд достаточно непростой, но у всех жителей этого города общефизическая подготовка на высоте, да и на свою спортивную форму я не жалуюсь. Зато имеется огромное преимущество – при населении под триста тысяч пересечь пешком весь город можно за час. Очень компактно все расположено, и на передвижения в городской черте времени тратить почти не приходится.

Вот и сейчас я уже через десять минут стучался в закрытую дверь таверны, в которой останавливался постоянно.

– Кого принесло среди ночи? – услышал я знакомый дребезжащий голос после того, как я постучал второй раз, раза в полтора громче, чем в первый.

– Тим это. Открывай, Моб, устал ужасно, – ответил я.

– Ой, радость-то какая, – запричитал хозяин таверны, и через полминуты я сидел за стойкой бара, и заспанный хозяин наливал мне эль в роскошную бронзовую кружку, которую держал для почетных гостей. Для рыжего лакомки тоже нашелся кусок жареной курятины.

– … Завтра всем и займусь, а сейчас отдохнуть бы после дороги, – закончил я короткий пересказ адаптированной версии своего путешествия.

– Допивай тут, я сейчас сбегаю, номер тебе приготовлю, – сказал мне на это старичок гоблин, зевнул и шустро умчался, оставив меня в одиночестве у барной стойки.

Через пятнадцать минут я уже завалился в кровать, которую мне постелил заботливый хозяин в ближайшем к выходу номере (что-то вроде местного люкса). Рыжий неженка сопел за спиной, упираясь мне в поясницу мягкими лапами. Потом на меня навалилась усталость, и я отключился, как гоночный болид после поворота ключа зажигания против часовой стрелки.

* * *

С утра занялся непростым делом – сбором команды для предстоящего путешествия (не забыв предварительно позавтракать). Прежде всего пошел к своему давнему и надежному оргбуржскому агенту – одной известной в городе гоблинке-аристократке. Впрочем, очень уж высоким положение гоблинки, похожей на симпатичную куколку-вампирчика, назвать было нельзя, так что обилия слуг, телохранителей и прочего неизменного окружения высокопоставленных особ у Лии не наблюдалось. С Лией в ее особнячке, если можно так назвать небольшой двухэтажный таун-хаус шириной метров пять, выходящий из стены оргбуржской улицы, проживали старая ворчливая троллька-служанка (по сравнению с бабой Торей обладающая ангельским характером) и огр-охранник. Впрочем, огр, отставной сержант элитного огрского хирда, постоянно собирался уйти жить в леса (почему – об этом чуть позднее).

– Здорово, Дехор, – радостно выдохнул я, когда огр открыл входную дверь.

– Знатный грымский орк к нам пожаловал! Да не один, а с моим любимым Рыжиком! – радостно рявкнул огромный, даже по меркам огров, отставной сержант, легонько хлопнул меня по плечу и аккуратно (больше не обращая на меня никакого внимания) взял на руки рыжего неженку.

В свое время Дехор пару раз пытался украсть у меня Рыжика, почти не реагируя на увещевания. Как только рядом с ним появлялся рыжий пушистик, вместо грозного воина перед нами оказывался избалованный мальчишка, не внемлющий доводам разума. Я уже хотел бы ло ограничить свое общение с Дехором (огр-то парень неплохой, только… кот мне все-таки дороже), но Рыжик сам решил эту проблему. Как-то раз он нанес такой ментальный удар страхом по могучему огру, что тот побледнел, покрылся потом, сел на пол и после этого стал относиться к рыжему телепату с должным пиететом. Впрочем, на любовь огра к коту этот случай никак не повлиял (даже скажу больше – тяга к котам у огра после этого только усилилась), так что Дехор посто янно обещал все тут бросить и уйти жить в кошачий лес.

– Я на кухню, покормлю Рыжика, – поставил меня в известность огр. – Ты поднимайся к хозяйке, я уже позвонил в колокольчик, и она одевается.

Дехор развернулся и, громко топая, направился в недра дома. Я глянул вслед увлеченному котом огру, хмыкнул и поднялся на второй этаж. В малюсеньком приемном холле, которым заканчивалась помпезная парадная лестница, имелась всего одна дверь, ведущая в хозяйские покои. Рядом с дверью стояли мягкая тахта, огромное кресло-качалка и длинная скамейка. Я расположился в кресле и, ожидая гоблинку, покачивался и глядел на потолок, увешанный лечебными магическими приспособлениями.

Лия – истинная аристократка по внешнему виду, человек тонкой душевной организации, с прекрасными манерами и происхождением. Единственное, что отличает ее от высших представительниц света, – это материальное положение – гоблинка не очень богата. Совсем уж церковной мышкой ее называть нельзя, но финансовое состояние Лии невозможно считать особо выдающимся. Да и то, чем она сейчас владеет, в основном заработано ею с моей подачи.