Текст книги "Технология подавления национал-патриотов и народов. Часть первая. Ксенофобия. Толерантность. Антисемитизм"

Часть вторая. Ксенофобия и толерантность

В газете «Деловой Петербург» от 16 марта 2012 года большое интервью с известным блогером и еврейским националистом А. Носиком начинается с вопроса: «Почему в интернете все друг друга ненавидят?»

7 февраля 2011 года президент России Д. Медведев заявил, что борьба с проявлением ксенофобии, экстремизмом является второй по значимости для полиции, особенно во время значительных для страны мероприятий. А до этого Д. Медведев уже заявлял:

«Хотел бы обратить внимание на то, что мы в России открыто смотрим на проблему ксенофобии, с которой сталкиваются в последнее время многие государства. Не сомневайтесь, вся государственная машина будет беспощадно бороться с этим злом».

Такое повышенное внимание к этому явлению президента – это уже повод обратить пристальное внимание на ксенофобию, чтобы не получить дубинкой от беспощадного полицейского.

Много внимания этой теме уделяют и СМИ, причем избирательно, например, 14 октября 2009 года сборная России по футболу играла в Баку со сборной Азербайджана. В начале этого матча во время звучания гимнов азербайджанцы дружно освистывали гимн России. Ни одно СМИ России и на планете не обратило на это вопиющее демонстративное проявление ксенофобии никакого внимания. Я представляю шквал возмущения мировой и российской либеральной прессы – если бы российские болельщики освистали бы чей-то гимн… С этой загадочной избирательностью постараюсь разобраться.

8 последнее воскресенье октября 2007 года либерал-демократы провели в С.-Петербурге уже традиционный «Марш против ненависти», стало быть – против ксенофобии. Во время этого марша на площади имени академика Сахарова выступил московский либерал и лидер молодежной организации «Свободные радикалы» Всеволод Чернозуб, который своё выступление начал с такого утверждения: «Мы вышли из поезда и сразу услышали «москали». Почему мы ненавидим друг друга?»

Почему люди часто ненавидят друг друга и почему нагло врут на тему ксенофобии, используют ксенофобию в политтехнологиях – я попытаюсь разобраться в этой книге. А в защиту славного города и петербуржцев утверждаю: многие миллионы москвичей, побывавших на Московском вокзале С.-Петербурга, ни разу не слышали слова ненависти в свой адрес, тем более от питерцев в 6 часов утра в воскресенье…

«Ксенофобия – это, как правило, проявление неграмотности», – заявил В. В. Путин в августе 2011 года, находясь в Ставропольском крае, когда местная молодежь различных национальностей даже на встрече с ним не могла найти общий язык.

4 февраля 2011 года премьер министр Англии Д. Камерон заявил, что мультинациональная политика терпимости, плюрализма, толерантности в Англии потерпела крах. Ему через день негодующе возразил президент России Д. А. Медведев, который, оказывается, лучше видит из Кремля ситуацию в Англии…

В этой очень актуальной теме мы попытаемся разобраться в этой части книги.

Глава первая. Ксенофобия – это что? Борьба разностей, противоположностей?

Если негры по преимуществу попали в рабство, то это является результатом того, что они по сравнению с другими человеческими расами отстали в интеллектуальном развитии.

А. Шопенгауэр

Казалось бы – всё довольно просто: слово-понятие ксенофобия произошло от двух греческих слов «ксенос» – чужой и «фобия» – страх, бояться; и в результате получается, что ксенофобия – это бояться чужих, незнакомых, остерегаться их, относиться к чужим с опаской, с настороженностью, как к потенциальной угрозе. Здесь даже основную нагрузку несет не столько слово-понятие «чужой», сколько незнакомый. А любое неизвестное, соответственно – непонятное явление в этом мире, закономерно, оправданно вызывает в любом нормальном человеке не только любопытство, но и настороженность, опаску, определенный страх и определенную готовность к худшему: повышенная концентрация и мобилизация, определенная агрессия как недовольство нарушением привычной, контролируемой ситуации и готовность ответить на агрессию незнакомца, чужого.

С другой стороны, чаще всего и чужестранцы не желают сразу брататься с коренными народами, а предпочитают жить обособленно, в сторонке, и эта их позиция рождает подозрения и недоверие – ксенофобию. Например, некоторые представители еврейского народа сами объявляют о своей принципиальной ксенофобной позиции – еврейский, сионистский писатель Яков Клацкин в своей книге «Кризис и решение» толковых решений во взаимоотношениях еврейского народа с другими не предложил, но доступно объяснил позицию пришельцев:

«Мы просто чужестранцы; мы – иностранный народ среди вас, и мы подчёркиваем, что хотим оставаться в таком состоянии. Существует широкая пропасть между вами и нами, такая широкая, что невозможно навести между ними никакого моста. Ваш дух является чуждым нам; ваши мифы, легенды, привычки, обычаи, традиции и национальное наследие, ваши религиозные и национальные святыни, ваши воскресенья и праздники… все они чужды нам. История ваших триумфов и поражений, ваши военные песни и боевые гимны, ваши герои и ваши подвиги, ваши национальные амбиции и стремления, – все они являются чуждыми для нас».

Неужели «невозможно навести никакого моста» через «широкую пропасть между вами и нами»? Неужели не преодолеть ксенофобию?..

Ученик и соплеменник известного еврейского социолога Курта Левина Фредерик Соломон Перлз (1893-1970) когда-то написал известный постулат: «Я делаю свое, и ты делаешь свое. Я в этом мире не для того, чтобы соответствовать твоим ожиданиям. И ты в этом мире не для того, чтобы соответствовать моим ожиданиям. Ты – это ты, а я – это я».

Оказывается, понятие ксенофобия является намного сложнее, чем это предельно «просто» объясняет нам еврейский писатель Д. Быков:

«О нравственной благотворности национализма говорить смешно, ибо сводится он к желанию выгнать чужака, выпустить наружу злобу, отомстить за личную деградацию». Я не думаю, что Д. Быков настолько глуп, чтобы упрощать эту тему, хотя насколько лжив и коварен, видно. А огульно обвинять кого-то условного, не конкретного в «личной деградации» – это тоже проявление ксенофобии; к тому же – я могу перечислить очень много известных еврейских националистов, которых по лукавой логике Д. Быкова следует назвать – дегенератами…

С третьей стороны, ксенофобия может быть проявлена не только в виде осторожного, опасливого, подозрительного и отсюда агрессивного отношения. «В других частях Света есть обезьяны: в Европе же – французы», – додумался утверждать знаменитый немецкий философ А. Шопенгауэр о своих соседях. Как видим: ксенофобия – это ещё и оскорбления и проявления презрительности к представителям других народов. И в этом случае, к сожалению, А. Шопенгауэр в своей ксенофобии опустился до уровня Д. Быкова.

А с четвертой стороны, – ксенофобия может быть проявлена к известному уже из жизненного опыта чужому человеку или группе людей, от которого человек пострадал, это опыт и история взаимоотношений, результатом которых может быть другая грань ксенофобии: неприязнь, озлобленность, враждебность и ненависть. А данном случае ксенофобия – это уже как определенная мудрость, полученная в результате жизненного опыта «стреляного воробья», гарантия неповторения ошибки.

Более того, ксенофобия может быть проявлена даже несмотря на долгие годы воспитания против ксенофобии, воспитания в духе интернационализма и дружбы различных народов и рас. Например, в СССР подобное воспитание толерантности детей и взрослых было одним из самых мощных и эффективных, осуществлялось в разных пропагандистских формах, в разных темах и для различных групп населения по-разному, все нации и народности на территории СССР переплавлялись по замыслу Сталина и его последователей (это я подробно рассматривал в книге № 7) в единый советский народ, в единую советскую нацию. Всеохватность, «тоталитарность» в этом вопросе приводила даже к забавным случаям.

«В Союзе к чернокожим относятся любовно и бережно. Вспоминаю, как по телевидению демонстрировался боксерский матч. Негр, черный, как вакса, дрался с белокурым поляком. Московский комментатор деликатно пояснил: «Чернокожего боксера вы можете отличить по светло-голубой каемке на трусах…»» – отметил в своих воспоминаниях известный советский еврейский писатель С. Довлатов («Собрание сочинений», т. 3, СПб, 2003 г.).

Это антиксенофобное воспитание толерантности в СССР осуществлялось на протяжении многих лет и многих поколений, и уже казалось, что должно было перейти с уровня привитого рефлекса поведения («условного» по Павлову) на уровень подсознания, закрепиться на генном уровне и уже передаваться по наследству, как накопленный положительный человеческий багаж, однако… Как показала жизнь, практика, – это целенаправленное искусственное «напыление» сознания в СССР к удивлению многих оказалось не прочным, не стойким. Яркие примеры этого приводит тот же Сергей Довлатов, который, став советским диссидентом, вместе со многими другими советскими евреями покинул ненавистный СССР (это уже другой случай и вид ксенофобии, который мы рассмотрим дальше), переехал с семьёй жить в США и уже описывал жизнь в этом звездно-полосатом «раю», в котором, как казалось многим, проблема ксенофобии также была решена, поскольку в этом благополучном в материальном смысле американском мультинациональном «плавильном котле» все нации и расы «сварились», переплавились в единую американскую нацию. И, несмотря на то, что, как свидетельствует С. Довлатов, афроамериканцы в США не давали повода к настороженности и даже наоборот:

«…Негры в этом районе – люди интеллигентные. Я думаю, они нас сами побаиваются. Однажды Хася Лазаревна с четвертого этажа забыла кошелек в аптеке. И черный парень, который там работал, бежал за Хасей метров двести. Будучи настигнутой, Хася так обрадовалась, что поцеловала его в щеку. Негр вскрикнул от ужаса. Моя жена, наблюдавшая эту сцену, потом рассказывала:

– Он, знаешь, так перепугался! Впервые я увидела совершенно белого негра…».

Несмотря на этот случай, Сергей Довлатов свидетельствует, что: «К неграм мы (в США) относимся с боязливым пренебрежением. Мы убеждены, что все они насильники и бандиты. Даже косоглазая Фира боится изнасилования (я думаю, зря. – С. Д.). Она говорит: «Зимой и летом надеваю байковые рейтузы»…

Кроме нас, в этом районе попадаются американские евреи, индусы, гаитяне, чернокожие. Не говоря, разумеется, о коренных жителях. Коренных жителей мы называем иностранцами. Нас слегка раздражает, что они говорят по-английски. Мы считаем, что это – бестактность».

Возможно, это можно назвать оригинальным методом или даже технологией адаптации приезжих мигрантов, евреев в новой стране, среди хозяев этой страны, среди коренных народов этой страны. И это можно назвать видом ксенофобии – КИРИОФОБИЯ (от греч. κύριος, «господин», «хозяин» и φόβος, «страх») – это вид ксенофобии, когда приезжие сразу враждебно относятся к хозяевам страны, к коренным народам. Кстати, вышеописанное Довлатовым было недавно – в последней четверти «прогрессивного» 20-го века.

Как видно из этого примера – вопрос ксенофобии не простой… Есть о чем поразмышлять, о многоликости ксенофобии, о её различных видах, и в следующей главе мы в этом постараемся разобраться. Я родом из Западной Белоруссии, из деревни; оба моих деда были зажиточными крестьянами – «кулаки» в понятии коммунистов, имели несколько коров, несколько свиней, пару десятков овец, несколько лошадей, большое количество домашней птицы и немало ценного сельхозинвентаря, ещё и рыбачили, торговали рыбой, ягодами, грибами, фруктами; у одного было шестеро детей, у другого восемь, и один и второй жили на хуторе, это такое отдельно расположенное недалеко от деревни среди лесов и полей автономное хозяйство; никого не трогали, никому не мешали, жили, растили детей и производили продовольствие, ни у людей, ни у государства ничего не просили и не брали, никого не трогали и мечтали, чтобы их никто не трогал.

Примерно 40-50 километров на север от их места жительства расположена граница с Литвой, а 50-60 километров на юг расположена граница с Польшей. И во время Второй мировой войны во время гитлеровской оккупации, как правило, ночью к деду приходили неизвестные: литовские «лесные братья», белорусские партизаны, польские партизаны, поляки из «Армии крайовэй», русские диверсионные отряды, беглые из плена и все просили или требовали, угрожая оружием, – покушать, самогона, и с собой, а часто просто отбирали всё найденное. В результате семье не раз грозила голодная смерть, спасала лебеда, крапива, ягоды, грибы, спрятанный в лесу кусок соленого сала, рыба в Немане. А днем наезжали совсем чужие – полицаи и гитлеровцы, и, тыкая дулом в грудь деда, грозно вопрошали: партизаны приходили, помогал им? И они также были голодными, забирали яйца, хлеб, кур, овец, свиней; и опять жутко пахло смертью.

А в мирное довоенное время на хутор, кроме польских налоговиков, постоянно приезжали еврейские местечковые бизнесмены, которые предлагали «самые дешевые» кредиты, «самые высокие» цены за скот, сыры и зерно, «самый выгодный» бартер на инструменты, одежду и т. д. И при доверчивости и недостаточной осторожности хозяйство могло быстро обанкротиться, попасть в тяжелую кабалу, могла произойти потеря не только результатов своего труда, но и всего хозяйства. А в конце 1939 года приехали грозные советские комиссары с вооруженными отрядами раскулачивать, грозя сослать в Сибирь или Казахстан. Это исторический пример – когда мирный труженик находится в окружении многих чужих; и для него «свои» – это члены его семьи, все остальные – чужие.

А есть случаи, когда свои – это только ваше единственное декартово «я», вы чувствуете и осознаете себя целостной самостоятельной единицей этого мира, выделенным из мира спинозовским модусом, лейбницевской монадой отделенной от этого мира и в этом мире находящейся, и всё остальное вокруг – это неизвестное, потенциально опасное, враждебное – от явлений природы, животных и до людей; и вы, как Робинзон, пытаетесь выжить и жить хорошо в этом часто не очень приветливом мире.

А есть случаи, когда своеобразное декартовское «я», монада – это группа единомышленников объединенных общими ценностями, идеями и целями, воспринимающая окружающий мир как враждебный и враждебно к нему относящаяся, это может быть замкнутая группа отшельников, секта, преступная группа, группа террористов или революционеров, группа предпринимателей и даже какой-либо обиженный народ. Например, в своей книге о М. Ходорковском «Путин и дело КЖОСа» («Питер», 2011 г.) корреспондент ВВС и затем представитель по связям с общественностью в правительстве Тони Блэра – Мартин Сиксмит указывает на один вид проявления ксенофобии:

«Их (команды М. Ходорковского. – Р. К.) одержимость и желание привести свою компанию к успеху частично коренились в ощущении, что их окружает враждебная среда. На этом этапе неприязнь не была выраженно политической или антикремлевской. Это придет позже, но на этом этапе они обвиняли государство в том, что оно подавляло предпринимательство в России и навязывало антисемитизм».

Эти обвинения в определенном смысле технологичны, ибо они дают моральное право на «ответные» не всегда правомерные действия, «развязывают загребучие руки» и далеко забрасывается совесть. И это вид люциферства – противопоставление себя окружающему миру; это как в песне еврейского певца Макаревича про враждебный окружающий мир, который «однажды прогнется под нас». Они воспринимали окружающий мир как богатого врага, у которого необходимо урвать побольше, и, к несчастью для России, они оказались именно в этой якобы вражеской для них стране. Ксенофобия – это повод атаковать этот мир, что-то от него себе присвоить, якобы чтобы быть сильнее против него.

Прошло 14 лет с момента начала предпринимательства: М. Ходорковский и его друзья-компаньоны стали уже очень богатыми людьми, олигархами, но М. Сиксмит фиксирует, что их внутреннее агрессивное ксенофобное состояние осталось прежним: «В 2000 году Ходорковский построил укрепленный поселок за надежными заборами и воротами в пригороде Москвы, Жуковке, и переселил в него владельцев ЮКОСа. У него самого и у его семьи была отдельная вилла, окруженная стеной. Такие же виллы были у Платона Лебедева, Леонида Невзлина, Михаила Брудно и Владимира Дубова… Совместная работа в течение всего дня и общение по вечерам сделали их сплоченной командой. Ощущение единства в борьбе против враждебного мира, которое они испытывали в молодости, не покидало их и сейчас».

Если присмотреться, то не мир был враждебен к ним, а они патологически были враждебны к окружающему их миру; здесь не мир – ксенофоб, а они – ксенофобы. Приведен любопытный пример: бизнесмены стали богатыми, даже олигархами, отгородились от мира высокими заборами и мощной охраной, они стали властными в своей империи и влиятельными за её пределами, но и после этого их суть не изменилась, их отношение к окружающему миру не изменилось, и, как показали последующие события, – для полного счастья и полной защищенности от властей и государства им не хватало самим стать в государстве властью и завладеть государственным аппаратом, и они стали бороться за власть в России. Наблюдаем в начале – алчность к богатствам, а затем – алчность к власти. Они являются источником ксенофобии и вызывают ксенофобию у окружающих.

А есть много людей, для которых не надо власти и много богатств, они живут на один доллар в день на пляжах Гоа или на 50 рублей в день в российской глубинке и при этом довольны жизнью. Мы наблюдаем, что людей можно разделить на тех, кто продуцирует и провоцирует ксенофобию, и тех – кто этого не делает. Профессор Сибирского университета В. Немировский отмечает:

««Водораздел»… проходит прежде всего на основе двух базовых типов ценностных ориентации. Эти два вида направленности человеческой жизни подробно изучил Эрик Фромм, весьма удачно определив их как ориентацию на бытие и ориентацию на обладание. Доминирование той или другой ориентации определяет различия в индивидуальных характерах людей и типах социального характера».

«Люди бытия» чувствуют и понимают себя причастными к этому бытию, родственными к окружающему миру, а «люди обладания» относятся к нему враждебно, агрессивно. В первой книге этой серии первую группу людей я назвал – люди координаты «игрек», с доминантой морально-нравственных ценностей, а вторых – люди координаты «икс», с доминантой наживы, обогащения, богатства, власти – материалисты.

У некоторых детей даже в раннем возрасте проявляется беспричинная агрессивность к окружающим, враждебность, например, – бунтарский, «революционный» характер у маленького Лейбы Бронштейна-Троцкого проявился очень рано – и он был исключён из Одесского реального училища во втором классе из-за бунта против учителя.

Ученый Конрад Лоренц в своих работах убедительно показал, что среди насекомых и животных разработаны достаточно эффективные механизмы распознавания «своих» и «чужих», а у некоторых «чужих» разработаны механизмы обходить разоблачающие механизмы. Ученые-психологи вам расскажут, что уже у ребенка с раннего возраста существует механизм распознавания «свой» – «чужой», и в связи с этим стереотипный механизм поведения для сохранения жизни, для выживания формируют родители, родственники, воспитатели.

Мир так устроен, что он – множественен и различен. В священной древней книге «Упанишады» Господь утверждает: «Да буду Я Множественностью, оставаясь Единым». А множественность и различность среди людей предопределяет их разность, непохожесть. Выдающийся философ и конструктор первого механического компьютера Готфрид Лейбниц(1672-1725) озвучил очень важный постулат: «Императив существования требует максимального качественного разнообразия в действительном мире…»

Разнообразие этого мира приводит к столкновению его различных частей и к взаимодействию, к диалектике, к постоянному движению этого мира, к постоянной его изменчивости. Эта разность, это разнообразие – это разные люди, разные расы, разные религии, разные национальности, разные культуры и традиции, разные государства, разные качества человека, разные ментальности, разные смыслы жизни и разные цели, часто противоположные и враждебные, разные способы добычи пропитания и денег, и это многочисленное разнообразие разностей приводит к насторожению, непониманию, неприятию, вражде и агрессивности, к взаимостолкновению людей, народов, государств, групп государств, – к ксенофобии. Можно привести много примеров этого выражения, даже в стихах:

 
Как два различных полюса,
Во всем различны мы:
За мир, за труд мы боремся,
Они – за царство тьмы.
 

Крайняя форма выражения ксенофобии – насилие, драка, а масштабное насилие, масштабная драка – это война. В этом ракурсе современные либералы должны назвать опасным экстремистом знаменитого древнегреческого философа Гераклита, утверждающего:

«Война – отец всех, царь всех: одних она объявляет богами, других – людьми, одних творит рабами, других – свободными… Должно знать, что война общепринята, что вражда – обычный порядок вещей, и что все возникает через вражду…»

Известный ученый и политик Андрей Савельев в своей книге отмечает: «Из истории древней Спарты известен факт, когда эфоры наложили штраф на царя Агесилая за излишнюю благожелательность к своим сторонникам и политическим врагам. Причиной такого решения, пишет Плутарх, было мнение, что спор и вражда есть причина всякого рождения и движения. Соперничество рассматривалось как средство воспитания добродетели среди достойных граждан…»

Как видим, тогда благожелательно относились к конкуренции не только на рынке, но и в обществе.

А наш выдающийся мыслитель М. Е. Салтыков-Щедрин в 19 веке доступно объяснял первым российским либерал-демократам жестокие реалии этого мира, мирового «рынка» в произведении «Карась идеалист»:

«Карась: Не верю, – чтобы борьба и свара были нормальным законом, под влиянием которого будто бы суждено развиваться всему живущему на земле. Верю в бескровное преуспевание, верю в гармонию…

Тьма, в которой мы плаваем, есть порождение горькой исторической случайности…

В жизни первенствующую роль играет добро; зло – это так по недоразумению допущено… Вот кабы все рыбы между собой согласились…

Ёрш: Глуп ты – вот в чём твоя вина. Да и жирен вдобавок. А глупому да жирному и закон повелевает щуке в хайло лезть!

Карась: Не может такого закона быть! И щука не имеет права глотать, а должна, прежде всего, объяснения потребовать. Вот я с ней объяснюсь, всю правду выложу. Правдой – то я её до седьмого пота прошибу».

Известно, чем закончилась философия и судьба неадекватного карася.

Повезло М. Е. Салтыкову-Щедрину, что он не живёт в современной России, иначе досталось бы ему пинков от современных агрессивных либералов и патологически лживых правозащитников.

Ещё один пример и аспект темы – Ф. М. Достоевский вспоминал разговор с одним из первых в нашей стране либерал-демократов – В. Белинским, который утверждал:

««Да знаете ли вы, – взвизгивал он раз вечером (он иногда как-то взвизгивал, если очень горячился), обращаясь ко мне, – знаете ли вы, что нельзя насчитывать грехи человеку и обременять его долгами и подставными ланитами, когда общество так подло устроено, что человеку невозможно не делать злодейств, когда он экономически приведен к злодейству, и что нелепо и жестоко требовать с человека того, чего уже по законам природы не может он выполнить, если б даже хотел…»

Кругом меня были именно те люди, которые, по вере Белинского, не могли не сделать своих преступлений». И этих опасных людей, больных «болезнью Белинского», Ф. М. Достоевский показал в своих знаменитых произведениях «Преступление и наказание», «Бесы», «Братья Карамазовы».

Сегодня в России за слова Гераклита и мудрых эфоров сразу посадили бы в тюрьму по статье 282-й, загремел бы по этой статье и знаменитый Пифагор, Платон, Аристотель – воспитавший величайшего завоевателя стран и народов, а древнюю индусскую священную книгу «Бхагават-Гита» следует назвать экстремистской, ибо в ней Бог Кришна упорно подталкивает Арджуну начать войну против своих же родственников за их морально-нравственное падение, и укоряет его за сомнения и малодушие: «Если, однако, ты не исполнишь свой религиозный долг и не будешь сражаться, то совершишь грех пренебрежения долгом и таким образом потеряешь воинскую честь. Люди всегда будут говорить о твоём позоре, а для уважаемого человека бесчестье хуже смерти…»

Да и первую часть Библии – Ветхий Завет следовало бы запретить как экстремистскую книгу за пропаганду насилия и расизма. И знаменитый мыслитель и мистик Яков Бёме загремел бы по современной «русской статье» за оправдание насилия: «Никакая вещь не может открыться самой себе без злоключения, противодействия… Без злоключений жизнь не имела бы ни чувствительности, ни хотения, не имела бы ни разума, ни науки…» (и т. д.). А наш великий мыслитель 20-го века Елена Рерих, созерцая в горах Тибета, утверждала: «Печально, если кто-нибудь не подвергается нападениям… Испытание есть проверка. Попавший под удар врага по неосмотрительности – не несет чести». В этом высказывании слово «неосмотрительность» можно заменить словами – «неграмотность», «глупость», «наивность».

Досталось бы сегодня за нетолерантность и ксенофобию таким мировым знаменитостям, как Гете, Шопенгауэр, Ницше, Иван Ильин, а уж великий Фёдор Достоевский загремел бы «на всю катушку» за «Еврейский вопрос» и за свои рассуждения о войне: «Нет выше идеи, как пожертвовать собственною жизнию, отстаивая своих братьев и свое отечество или даже просто отстаивая интересы своего отечества. Без великодушных идей человечество жить не может, и я даже подозреваю, что человечество именно потому и любит войну, чтоб участвовать в великодушной идее. Тут потребность.

– Да разве человечество любит войну?

– А как же? Кто унывает во время войны? Напротив, все тотчас же ободряются, у всех поднят дух, и не слышно об обыкновенной апатии или скуке, как в мирное время. А потом, когда война кончится, как любят вспоминать о ней, даже в случае поражения! И не верьте, когда в войну все, встречаясь, говорят друг другу, качая головами: «Вот несчастье, вот дожили!» Это лишь одно приличие. Напротив, у всякого праздник в душе. Знаете, ужасно трудно признаваться в иных идеях: скажут – зверь, ретроград, осудят; этого боятся. Хвалить войну никто не решится.

– Но вы говорите о великодушных идеях, об очеловечении. Разве не найдется великодушных идей без войны? Напротив, во время мира им еще удобнее развиться.

– Совершенно напротив, совершенно обратно. Великодушие гибнет в периоды долгого мира, а вместо него являются цинизм, равнодушие, скука и много-много что злобная насмешка, да и то почти для праздной забавы, а не для дела. Положительно можно сказать, что долгий мир ожесточает людей. В долгий мир социальный перевес всегда переходит на сторону всего, что есть дурного и грубого в человечестве, – главное к богатству и капиталу.

Честь, человеколюбие, самопожертвование еще уважаются, еще ценятся, стоят высоко сейчас после войны, но чем дольше продолжается мир – все эти прекрасные великодушные вещи бледнеют, засыхают, мертвеют, а богатство, стяжание захватывают всё. Остается под конец лишь одно лицемерие – лицемерие чести, самопожертвования, долга, так что, пожалуй, их еще и будут продолжать уважать, несмотря на весь цинизм, но только лишь на красных словах для формы.

Настоящей чести не будет, а останутся формулы. Формулы чести – это смерть чести. Долгий мир производит апатию, низменность мысли, разврат, притупляет чувства. Наслаждения не утончаются, а грубеют. Грубое богатство не может наслаждаться великодушием, а требует наслаждений более скоромных, более близких к делу, то есть к прямейшему удовлетворению плоти. Наслаждения становятся плотоядными. Сластолюбие вызывает сладострастие, а сладострастие всегда жестокость. Вы никак не можете всего этого отрицать, потому что нельзя отрицать главного факта: что социальный перевес во время долгого мира всегда под конец переходит к грубому богатству.

Богатство, грубость наслаждений порождают лень, а лень порождает рабов. Чтоб удержать рабов в рабском состоянии, надо отнять от них свободную волю и возможность просвещения. Ведь вы же не можете не нуждаться в рабе, кто бы вы ни были, даже если вы самый гуманнейший человек?

Замечу еще, что в период мира укореняется трусливость и бесчестность. Человек по природе своей страшно наклонен к трусливости и бесстыдству и отлично про себя это знает; вот почему, может быть, он так и жаждет войны, и так любит войну: он чувствует в ней лекарство. Война развивает братолюбие и соединяет народы.

– Как соединяет народы?

– Заставляя их взаимно уважать друг друга. Война освежает людей. Человеколюбие всего более развивается лишь на поле битвы. Это даже странный факт, что война менее обозляет, чем мир. В самом деле, какая-нибудь политическая обида в мирное время, какой-нибудь нахальный договор, политическое давление, высокомерный запрос – вроде как делала нам Европа в 63-м году – гораздо более обозляют, чем откровенный бой. Вспомните, ненавидели ли мы французов и англичан во время Крымской кампании? Напротив, как будто ближе сошлись с ними, как будто породнились даже. Мы интересовались их мнением о нашей храбрости, ласкали их пленных; наши солдаты и офицеры выходили на аванпосты во время перемирий и чуть не обнимались с врагами, даже пили водку вместе. Россия читала про это с наслаждением в газетах, что не мешало, однако же, великолепно драться. Развивался рыцарский дух.

А про материальные бедствия войны я и говорить не стану: кто не знает закона, по которому после войны всё как бы воскресает силами. Экономические силы страны возбуждаются в десять раз, как будто грозовая туча пролилась обильным дождем над иссохшею почвой. Пострадавшим от войны сейчас же и все помогают, тогда как во время мира целые области могут вымирать с голоду, прежде чем мы почешемся или дадим три целковых.

– Но разве народ не страдает в войну больше всех, не несет разорения и тягостей, неминуемых и несравненно больших, чем высшие слои общества?

– Может быть, но временно; а зато выигрывает гораздо больше, чем теряет. Именно для народа война оставляет самые лучшие и высшие последствия. Как хотите, будьте самым гуманным человеком, но вы все-таки считаете себя выше простолюдина. Кто меряет в наше время душу на душу, христианской меркой? Меряют карманом, властью, силой, – и простолюдин это отлично знает всей своей массой. Тут не то что зависть, – тут является какое-то невыносимое чувство нравственного неравенства, слишком язвительного для простонародия. Как ни освобождайте и какие ни пишите законы, неравенство людей не уничтожится в теперешнем обществе. Единственное лекарство – война.