Текст книги "Вниз по лестнице"

Иной раз кажется, что я слоняюсь кругами, и лес никак не приближается, он всё так же вдали, манит своей ложной защитой. Я осознал, что уже в лесу, только когда его силуэт полностью окружил меня в радиусе пятнадцати метров, а то и больше. Толстые стволы деревьев застилали собой всё. Уже практически ничего, кроме них, невозможно было различить. Они меня спрятали, зажали. Железных путей я не заметил, хоть и думал, что возвращаюсь тем же самым маршрутом. Не могу вспомнить, был ли снегопад, и настолько сильный, чтобы полностью спрятать сваи, или всё это проклятое место постоянно меняет облик. Я на секунду остановился, чтобы хоть немного перевести дыхание. Опёрся на колени и выдыхал, как паровоз. Уже обе мои верхние конечности были готовы действовать. Видимо, я не сломал руку, а вывихнул, и её необходимо было искусно вправить, что и сделала та жуткая старуха.

Тут я заметил, как со стороны деревни начали приближаться огни. Они отсвечивали по глади снега и иной раз слепили бликами. За мной отправили охотников. Я вновь побежал, восполнив самую малую долю сил. Корни вековых сосен определённо хотят моей смерти, путаясь под ногами и будто оживая на миг. Я бегу медленнее моих преследователей, поэтому огни всё ближе, даже начинаю ощущать тепло приближающегося огня моей погибели.

Теперь мы все в лесу. За спиной трещат ветки. Шаги застилают все звуки этого леса, сгущающегося надо мной как поток гудрона. Неба не видно, и факела отражаются от древних деревьев, бегая от ствола к стволу по шершавой сухой коре. Уже затылком чувствую чужое зловонное дыхание. Меня вот-вот схватит сильная рука за шиворот и с силой повалит на землю, где ноги десятков людей втопчут меня по самое ядро планеты. Но руки пока нет, и я бегу так, как никогда не бегал. Лёгкие горят и вот-вот взорвутся, выплеснув наружу всё моё нутро. Я оставлю такой кратер, что его можно будет увидеть с высоты полёта спутников.

Пытаюсь менять траекторию, смещаюсь то резко вправо, то влево, но краем глаза каждый раз засекаю отблески факелов. Охотников много, и они бегут не строем, а шеренгой, не давая возможности скрыться ни в каком направлении. За мной не факела́, а целый пожар, который сожжёт, не оставив и пепла. Снег не успевает долететь до земли и тает на уровне верхушек сосен. Внизу жарко, как у открытого огня. Выстрел…

Свист пролетел где-то в паре метров от меня и щелчком пробил дерево. Всё стихло. Сердце уже не стучит, и всё моё внимание сосредоточено на прозвучавшем грохоте. Дыхание сбилось, я стал чаще запинаться.

Второй выстрел.

Уже ближе к телу. Мой волосяной покров поднялся, и я ощутил необъятный по масштабу страх. Скинул шубу, облегчив движения, но совершенно дав холоду простор для творчества. Стена огня позади меня остановилась, и посыпался настоящий град из выстрелов. Охотники, значит, видят меня, они совсем близко! Щепки полетели во все стороны, стал падать снег с ветвей вперемешку с деревянной стружкой. Я бегу наперегонки со свинцовыми убийцами. И вот одна из них всё-таки исполнила своё предназначение, оказавшись у меня в левом плече. Кровь брызнула так далеко, что я ещё бежал и бежал, а кора деревьев несла на себе красные отметины. В глазах мутнеет, ноги подставляют друг друга, и я почти падаю. Добираюсь до огромного, просто исполинского ствола и прячусь в его корнях. Мимо проскакивает табун охотников.

Меня не замечают.

Я сижу по пояс в грязи и прижимаю дырку от пули пальцами. Наверное, прошла на вылет, с такого-то расстояния. Пытаюсь не стонать от боли, но выходит через раз. Я совершенно изнемог. Под одеждой начинает что-то бегать. Мириады жуков ползали по моему телу, и мне не щекотно, мне противно. Они не кусаются, но от этого легче не становится. Дерево оказалось пристанищем целого королевства червей и сороконожек. Одна из них пробежала у меня по шее и устремилась к волосам, я её скинул заранее, но другие тут же попадали сверху. Но я остался, стискивая челюсти и зажимая нос раненной рукой, лишь бы кто-нибудь туда не заполз.

Огни факелов начали понемногу рассеиваться. Видимо, преследователи поняли, что я либо убежал от них, либо притаился, и следует меня искать, а не нагонять. Рядом со мной никто не проходил, поэтому я решил медленно встать и прокрасться дальше, куда глаза глядят, ведь если застряну в этой яме с корнями и усну, то утро точно не встречу, и черви закончат начатое этой сумасшедшей Дружаной.

Я высунул голову, и ветер погладил по волосам. На выходе с меня сразу вся живность спрыгнула. Будто грязь смыли, только эта грязь своими силами убежала во тьму. Плечо кровоточит меньше, значит, вены не задели. Хоть какое-то везение.

Впереди появился огонёк. Я спрятался за деревом и стал ждать, когда он пропадёт. Он вертелся на месте и своими язычками порхал в этой глуши. Начинает потихоньку сходить на нет. Исчез, я оглянулся по сторонам и глазами на расстоянии сантиметров пятидесяти встретился с одним из охотников. Он был словно испуган не меньше моего. Лицо молодое, но в саже и костлявое, с сильно выпирающими скулами и острым подбородком, несущим на себе жидкую бородку. Глаза блестели от слёз, и факел уже не горел, а тлел, из-за чего я парня и не заметил.

Пара секунд неловкого молчания. Молодой охотник бросил факел в меня и попытался прицелиться, но я увернулся и ударил рукой по стволу ружья, не успевшему выстрелить. Парень попятился назад, запнулся и упал, застонав, а странный лязг металла разогнал птиц с верхних веток. Они со зловещим карканьем взмыли к чёрному небу.

Свет упавшего в снег факела совсем погас, и мне было трудно различать окружающий мир. Я медленно подошёл к источнику непонятных звуков, напоминающих человеческий голос. Оказалось, в падении охотник наступил прямо в капкан, по-видимому, медвежий. Он был огромный, с зубьями, способными перекусить что угодно. От тела, угодившего в ловушку, потёк тёмный ручей, растапливая снег и издавая кислотный запах. Потянуло мочой, сырыми тряпками. Парнишка плакал и пытался что-то мне сказать, но вместо этого просто мычал и скрипел зубами, пуская литрами слюни себе на одежду. Он бешено хватался за капкан и ковырялся в ране грязными ногтями, пытаясь освободить ногу этими бессмысленными потугами. Его вырвало, и от этого ужасно засмердело вокруг.

Мой преследователь корчился, раскидывая вокруг себя снег, перемешанный с оттаявшей под его телом грязью. Я медленно приблизился к нему, закрывая нос предплечьем. Он попытался схватить меня за ногу, но я был вне его досягаемости. Он лежал, глядя мне в глаза, и махал рукой, стараясь уцепиться. Я просто сидел рядом и смотрел на него, всего сразу. Парень умирал в этой тишине вдали от дома. Я был твердо уверен, что мы оба на своих законных местах. Такие, как он, не бывают охотниками, кто-то сразу рождается жертвой.

Когда из его рта вылетел последний пар, а челюсть съехала набок, я встал и двинулся в другом направлении. Там прозвучали приближающиеся голоса. Преследователи снова сгруппировались. Я спрятался за деревья и попытался прислушиваться, но так случилось, что и за моей спиной послышалось: «Вот он! Лови!». Я обернулся, от скорости чуть не свернув шею. За мной мчались полулюди – полузвери, пиная сугробы. Я ринулся в сторону от обеих маленьких групп.

Погоня возобновилась, но силы кончались уже у всех. Впереди становилось светлее, и я на секунду подумал, что уже утро, или там населённый пункт, но в очередной раз ошибся. Лес резко закончился, и передо мной разверзся обрыв, с которого свисали длинные корни. Я чуть не упал, столкнув вниз носками ботинок маленькие камушки. Неимоверная высота вскружила голову, но я успел увидеть внизу реку. Обернулся и понял, что выбора у меня нет. По корням, свисавшим вниз, я начал спускаться, цепляясь правой рукой, а левую прижав к животу. Таким образом попал в небольшую пещеру. Не получилось оценить её глубины, и поэтому я не стремился побежать в её недра. Рядом лежал средних размеров камень. Я скинул его ногами, упираясь спиной в стены пещеры, и он свалился в воду настолько громко, что его можно было бы принять за звук упавшего в воду человека.

Я встал на колени и стал прислушиваться. Сверху уже были охотники. Они подумали, что в воде оказался я, а не камень, и решили, что на этом всё кончено.

– Это он что ли прыгнул? Ебать, как смог? Он не видел, что ли? – звучал визгливый голос.

– Плевать уже, ты посмотри, как высоко! Да он до дна достал, небось, и ноги переломал к чертям. Вода не даст ему выжить. Мы его упустили. – Ответил бас.

– Дружана нас прикончит, – появился третий голос, – или того хуже в яму скинет. Сука, как она заебала уже, сколько можно-то? Я ей не вееееееееееееееееееееееееааааааааааааааааааааааааааааа!

Мимо меня пролетело тело и с этим криком встретилось с водой, как и камень.

– Зачем ты это сделал, Борич? – спросил первый голос.

На это бас лишь хмыкнул, и шаги начали удаляться от края обрыва. Я с облегчением выдохнул и, опёршись о край пещеры, упал на землю в изнеможении. Внизу шумит река. Луна отсюда сияет словно солнце, мимо пролетают птицы. Ветер уже нежно заигрывает, и будто сама зима здесь не властвует. Я почти сомкнул глаза и уснул, но тут из глубины пещеры послышались щелчки, сопровождаемые кроткими красными сверканиями. Зажёгся костёр.

– Ну, вот и ты, как по расписанию. Здравствуй, друг. – Начал голос по ту сторону костра.

– Кто там? – я от ослепительного света защурил глаза и прикрыл их рукой.

– Подойди, да узнаешь.

Часть третья

Подходить сразу я не собирался. События последних дней напрочь искоренили наивность из моего тела, и я схватил палку, которую смог разглядеть у стены каменного грота.

– Лучше в костёр её брось. – Послышалось опять за языками огня. – Нам ещё до утра надо продержаться, а сегодня я, сам не знаю почему, не принёс достаточно дров.

– Шутишь? Я не дурак оставаться без оружия.

Заливной хохот оросил грубые своды. Он эхом увеличивал свои объёмы и этим невероятным образом выводил меня из себя.

– Не дурак, говоришь? Хм, я бы поспорил, да вот только времени у нас не так много. Мне необходимо кое-что тебе поведать.

Я не стал слушать незнакомца и кинул палку в сторону непонятного источника голоса, но как только дерево преодолело стену огня, костёр как на конфорке убавился, и я увидел человека, сидящего на коленях и держащего брошенную палку в руках.

– Я устал, но мы договорились это сделать, и свою задачу я обязан выполнять.

Я стоял с глупым видом, одолеваемый знакомым страхом, но не мог никуда деться. Впереди опять нечто невообразимое и непонятное, сзади крутой обрыв прямиком на бурную поверхность замерзающей реки.

– Кто ты? – не стал я провоцировать своего собеседника и присел у костра, пытаясь разглядеть лицо.

Он выдохнул, почти задув костёр, и встал. Это был очень высокий мужчина, он был облачён в какую-то серую рясу. Лысая голова почти касалась потолка пещеры, а белая борода свисала до земли. На лбу у него мерцали изображения, похожие на птицу в паутине. Глаза его были фиолетовыми и без зрачков.

Незнакомец обошёл костёр и встал за моей спиной. Я побоялся поворачиваться, но страх был заметен только по забегавшим каплям пота на лбу.

– Не так всё плохо, – начал он оценивающим тоном. – Но и лучше не становится. Я был неправ.

Он вернулся на своё прежнее место и опять сел на колени, положив на них руки с огромным количеством браслетов.

– Неужели нет надежды, неужели мы в очередной раз ошиблись? Да что с вами не так? Мы уж начали думать, что это наша вина, и мы взвалили на вас слишком много, но не нашли в себе ни одного изъяна. Это вы такие, ваша природа непоколебима, это провал…

Тут я вскочил и не смог уже удерживать эмоций. Я откровенно зарыдал и замахал руками.

– Да сколько можно? Кто ты? Кто они такие? Что происходит вообще? Меня кормят какой-то хуйнёй и несут чушь, в которую я должен вслушиваться!

– Как и раньше, как и всегда, я и два моих, так скажем, коллеги, были вашими Богами.

– Ну нет, нет. Какие Боги? – я упал спиной на каменные стены. Я рыдал ещё сильнее, горло то и дело сводила судорога, и я захлёбывался слезами. Я устал в это верить, но не мог проснуться или принять то, что слышу. Это походило на лихорадочные припадки и видения, но настолько реальные, что настоящая жизнь вовсе не показывалась.

– Понимаю тебя. Мы ничего не объяснили и просто бросили в пучину своих игр. Но это всё не просто так. Твоя жертва не должна быть напрасной, мы же не деспоты.

– Кто вы? – спросил я повторно сквозь слезы.

– Один представился тебе Михаилом, вторая Дружаной. Мы – древние существа, экзаменующие человечество на наличие разума и способность меняться. Однако мы обречены на вечное разочарование. Мы не плохие, но наши методы не назовёшь гуманными с вашей точки зрения. Мы не из Ада или Рая. Их нет. Мы существуем с самых давних времён и меняем местоположение, имена, истории. Всё, что мы говорим и делаем, это заранее придуманные вещи. Мы втроём – символы жизни. Мы – скопления энергии. Мы видели рождение планеты. Были свидетелями появления человечества. Стояли за созданием огня, древних цивилизаций, известнейших открытий электричества. Но мы устали, и человечество пришло в упадок. Мы пытаемся его реанимировать, но ничего не выходит. Вы исчерпали себя. Войны, ненависть, неравенство, голод. Вы сами ведёте себя к уничтожению, и не в наших силах исправить это, даже не в силах вселенских странников. Мы ищем способного повести за собой других, но и ты нас разочаровал.

– Зачем ты мне всё это рассказываешь? – в отчаянии я не пытался изливать душу и стараться быть удивлённым. Пусть оно всё горит синим пламенем, я сдаюсь.

Но не успел я договорить, как что-то сдавило моё горло. Я попытался схватить машинально то, что меня душит, силясь ослабить хватку, но это было бесполезно, к тому же я был поднят в воздух незримой рукой. Незнакомец пронзал меня взглядом, его лицо наполнилось насыщенной злобой.

«Я тебя не убью, ты всё сделаешь сам. – Его голос зазвучал в моей голове. – Я просто захотел, чтобы ты был здесь. Никаких явных причин нет. Вы думаете, что всё зависит от вас, что каждый из живущих на этой планете невероятно важен и индивидуален. Но это не так. Иногда невезение – часть судьбы, а судьба – часть жизни, сама жизнь. Ты не в силах изменить то, к чему шёл на протяжении многих лет. Детство, отрочество, юность. Ты злился сам на себя, становился груб и резок. И это тоже часть того, что было предначертано. Тебе просто не повезло родиться тем, кем ты родился. Ты не мог ни на что повлиять изначально, но мы хотим, чтобы ты одержал победу в игре, в которой выиграть невозможно. Но в чём тогда смысл, спросишь ты? Как любое сильное существо издевается над слабым, но нам не приносят удовлетворения ваши страдания. Они сильно преувеличены. Ваша ответственность ничто в сравнении с нашими заботами. Твои ограниченные взгляды, ваши моральные убеждения стары, имеют множество изъянов и противоречий. Мы же переросли это многие миллионы лет назад и знаем уж наверняка, что всё это имеет смысл, пусть и невидимый для вас»

Я сменил плачь на смех сквозь удушье и не мог остановиться. У меня не получалось всю эту информацию уложить в голове и поэтому я даже не пытался придавать ей значение. Плевать я хотел на их грандиозные планы и эксперименты с людьми. Я выдохся, пусть делает, что хочет.

– Тебе правда не интересно, что делать дальше? – спросил он с неподдельным удивлением. – Плевать на самого себя? Я каждый раз это вижу и не верю. У тебя есть шанс спасти следующего «тебя», попавшего на поезд, и ты хочешь обречь его на те же страдания?

Вероятность этого показалась мне вполне немаленькой. Они гоняют меня по замкнутому кругу, как я понял, и я каждый раз проваливаю их гениальный тест. Так зачем что-то менять, если я раз за разом совершаю в точности те же поступки, что и раньше?

«Тут ты не совсем прав. – Он ответил там же, в моей черепной коробке. – Вы, заходя на новый круг, можете влиять друг на друга определённым образом. Незадолго до тебя был Евгений, потерявший глаз при падении с поезда. Это ему помешало заметить охотников в лесу, что косвенно перенаправило ход событий, но не сменило концовку. Увы, он также стоял здесь и отказывался спасти следующего. Мы хотим помочь вам, но не можем сделать это просто так. Мы сами изобрели правила, которые обязаны соблюдать, иначе наступит хаос, с которым даже нам не справиться. Да, это странно, но мы сами себе должны доказать, что человечество достойно соблаговоления.

Ты думаешь, мы не милосердны? Михаил был к тебе крайне добр и дружелюбен, но ты его отталкивал, как мог. Он, конечно, назойлив, но это не оправдание твоему поведению. Михаил хотел сыграть на контрасте твоих ночных кошмаров, придумывая самые извращённые формы ужаса и присылая к тебе после заката, а днём он был бы максимально снисходителен. Он пытался показать, что зло выдумано, его не существует на самом деле, а в реальной жизни всегда есть те, кто протянет руку. Но он ошибся в своих действиях и не придумал ничего лучше, как сбросить тебя с движущегося поезда, раз за разом проваливая своё же задание. А Дружана? Её гостеприимство немного необычное, но она тебе рассказала всё о деревне и старалась вызвать у тебя сострадание к бедным жителям её поселения. И, кстати, в нём живут настоящие люди, и они не знают того, что теперь ведомо тебе. Дружана видела твой сон в её доме, просто пыталась вывести на чистую воду, но не удалось. Сделала вид, что ничего не понимает, и ничего не произошло. Я – один из трёх и просто играю свою роль, мы сами узники нашего дела, и, пока мы не завершим его, будем с вами в этом кругу навсегда. Я с тобой говорил уже тысячи раз и в каждый из них знал, что ты скажешь и сделаешь, но не мог не следовать сценарию. И твоя задача – идти по нему дальше. Отличие лишь в том, что ты знаешь – ты умрёшь. Интрига осталась слабая, дашь ли ты следующему надежду на спасение?»

– Интрига, блядь. Интрига? Это моя жизнь! – мой голос прорвал путы на моей шее. – Какое право ты имеешь её отнимать и просить пойти на добровольное самоубийство?

– Жизнь, говоришь? Что ты потерял? – прищурив свои тёмные глаза, спросил голос по ту сторону костра уже вслух.

– Я потерял всё. Я учился в школе, институте, работал, не щадя сил, старался стать кем-то! Лез из шкуры вон, чтобы не прозябать в нищете. И всё впустую! Я зря упирался, плыл против течения. Знал бы, что окажусь в такой ситуации, когда от меня ничего действительно зависеть не будет, так даже читать бы не учился.

– В этом вся ваша сущность. – С усмешкой прозвучала фраза.

– А ваша в чём? Строить из себя мудрых наблюдателей, пытающихся якобы помочь и наставить на путь истинный?

– Не смей мне грубить! – Голос зазвучал повелительно, сотрясая стены пещеры. – Вы слишком нестабильны, сбивчивы. Вы это называете вашей красотой и неповторимостью, но это главный ваш изъян. Вы действуете всегда только из своих интересов, готовы съесть друг друга за кусок земли. Я знаю твою жизнь наизусть. И ты не достоин того, чтобы говорить со мной о той же любви. Люди любовью называют необъяснимые ощущения. И это ошибочно. Вы можете любить одного человека в отдельности ни за что, и ненавидеть всех остальных неистовыми силами. И я говорю сейчас именно о тебе. Жизнью ты называешь не свою карьеру, не пытайся меня обмануть. Ты стараешься скрыть от меня свою суть. Ты любил – ты ненавидел. И эту жизнь ты пытаешься спасти? Много ли было в ней, что тебя так удерживало? Я видел все ваши разговоры, ссоры из ничего. Ты жалок, как и все люди, зависимые от ощущения влюблённости, как от воздуха. Вам любовь нужна по факту, просто для того, чтобы она трепыхалась в животе. Она наиграна, фальшива, и ты не исключение.

– Я любил! Не говори за меня! – протестовало всё моё существо. Я не мог слышать подобные оскорбления, и уже забыл, что говорю с «Богом».

– Ты из каждых отношений делал трагедию. Намеренно. Специально строил из себя жертву и пытался вызвать к себе жалость. Ты не лучше меня. Пытался играть на чувствах других, лишь бы выглядеть непорочным.

С этими словами он пнул пыль в костёр, и в его огне я увидел, будто в фильме, вырезки из своей жизни. Я пересмотрел всё ссоры с девушками и друзьями, где действительно выкручивался и никак не принимал тот факт, что сам являюсь источником раздора.

«– Я тебя любила

– Ты меня убила…»

Он отпустил меня полностью, и я упал на колени, склонив голову к земле.

– Прими свою участь. Ты не исправишь того, что уже сделано, но ты можешь искупиться. Спаси жизнь, дай шанс нам и всему человечеству!

– Слишком много ответственности для одного. И ты это знаешь.

– Но знать твоё будущее наверняка я не могу. Моя помощь лишь в этом. Вот, возьми.

Он протянул мой же мобильный телефон.

– И что с ним надо сделать?

– Позвони! Ты должен был сделать это ещё в поезде, когда заметил нацарапанные цифры на стене. Это был твой номер.

– Я должен был позвонить сам себе? Зачем? В чём смысл?

– Любопытство.

– Оно должно спасти человечество?

– Жажда открытий, как в стародавние времена. Вы погрязли в распрях и забыли о развитии. И этот звонок на начертанный номер стало бы первым уроком. Но ты его упустил, как и дальнейшие. Не жди, звони сейчас!

Я не стал спорить и набрал свой же номер. Пошли гудки… гудки… и трубку не берут. Батарейка почти села.

– Сохрани заряд. Встреть его, когда он упадёт с поезда. Дай ему трубку и пусть он сделает то, что тебе не удалось.

Звучало всё бесконечно бессмысленно. Но я не мог спорить с тем, кто наблюдал за созданием Земли. Абсурд, вот конкретное слово для ситуации, а я не тот, кто будет поправлять действующий план, только не сейчас. Если не я, то никто не разорвёт этот замкнутый круг, этот цикл бреда о спасении мира. Может, я проснусь после того, как он позвонит?

Когда я вновь прикоснулся взглядом к гаснущему экрану телефона, то не заметил, как пещера сменилась на тот же лес, укутанный утренним снегом. Белые хлопья щекотали кожу и падали на землю, тая в воздухе, согреваемом утренним солнцем. Лучи начинали подниматься и просачиваться между стволами сосен. Пахнет рекой и еловыми иголками. Голова закружилась, но я взял себя в руки и побрёл к домику. Вскоре я набрёл на розовое пятно в белоснежном сугробе. Шуба, я накинул её на плечи и двинулся дальше. Мысли всё ещё спутаны, но немного более собраны по сравнению с тем состоянием, что сопровождало меня несколько часов назад.

Землянка, снова она как одинокая старушка ждёт и кличет на всю округу. Мне сказали в деревне, что я появляюсь каждую неделю. Два дня я был в поселении, на третий сбежал и оказался в пещере, то есть осталось четыре. Скоро, скоро он должен быть здесь, и мне необходимо к этому подготовиться.

День первый

Будто пакет, полный мяса. Он разорвался у дна, и всё его содержимое вывалилось на пол. Шубы под его телом, оно уже давно лишь смердящая гора, из которой торчат кривые рёбра. Я закрыл за собой скрипучую толстую дверь, а ветер перестал сквозняками выбивать окна. Свет сквозь пыль пробивался внутрь и освещал лишь это месиво, в то время как всё вокруг оставалось в тени. Дерево стало пахнуть сыростью и свежей рыбой, оставленной на некоторое время под солнцем.

Четыре дня.

Это и мало, и много. Как я должен его встретить, что я ему скажу?

В животе урчит. Кроткие колики бегают по моим внутренностям, переливаясь в судороги. Шуба едко колет кожу, прорываясь своим мехом сквозь одежду под ней. Я могу зажечь в печи огонь, это хоть как-то согреет меня. Но дым могут увидеть из деревни. Можно зажечь огонь ночью, но тогда окна будут похожи на неоновую вывеску «Я здесь!». Сегодня и ближайшие четыре дня огонь мне не союзник.

Топор. Он валялся там же, где и был оставлен в прошлый раз. С его лезвия, словно мёд, стекала какая-то багровая жидкость. Кровь бы давно запеклась и свернулась, а эта дрянь, казалось, как кислота изъедала металл. Рукоять была скользкой и почти не держалась в пальцах. Протёр её подолом шубы. Теперь она настолько сухая, что впивается намертво своими занозами прямо в эпителий. Нужно найти еду.

Я уже развернулся к двери, чтобы выйти, но тут провалился ногой сквозь трухлявую доску в полу. Комнату сразу заполнила жуткая вонь разлагающейся плоти. У меня начались рвотные позывы. Желудок был пустой, но это никак ему не мешало опорожняться слизью вперемешку со слюной, капающей изо рта. Я открыл дверь, чтобы не умереть от обонятельного шока. Я подошёл к пролому, закрывая нос и рот рукавом, посмотрел вниз. Там глубоко, и свет вообще не может помочь мне разглядеть дно. Топор в руке, я принялся с остервенением рубить соседние доски.

Я выяснил, что там источало столь ужасный запах мертвечины. Дно подвала было наглухо закрыто трупами. Жаль, что я сразу понял, что все эти тела похожи на меня. Некоторые были почти целыми. Руки, ноги и голова на месте, но искривлены так, будто попали под колёса грузовика. Лица так же искажены, как и у того, что проиграл в схватке со мной. Все более-менее целые тела лежали поверх толстого слоя разлагающегося мяса вперемешку с розовыми грязными шубами. Их там около пятнадцати, а то и больше. От этого зрелища веяло странным теплом, будто всё это мясо свежее.

Я словно смотрел в своё прошлое, настоящее и будущее одновременно. Хотя, так оно есть и будет, если ничего не предприму. Мне придётся всё исправить, наладить, чтобы разорвать цепь. Конкретно в данный момент я готов был даже пожертвовать своей жизнью, чтобы дать шанс самому себе. Парадоксально лишь то, что я до сих пор не сошёл с ума.

Только сделав в полу щель метр на метр, я заметил, что в углу есть дверь как в погреб, но она заметена пылью и кусочками затвердевшей грязи. Предыдущие версии не исчезали просто так, все они в итоге оказывались в этой «братской» могиле, заполняя постепенно подвал неприметной землянки. Пора выходить отсюда.

Я пулей вылетел наружу, шатаясь от психического опьянения. Утренний щадящий мороз обдал свежестью, и я наполнил лёгкие воздухом, щекочущим тело изнутри. Холодный пот на лбу отваливался на землю желтоватыми льдинками. Еловый запах окутал ноздри, и я заново родился. Я стоял, расставив руки в стороны, в одной из них топор. Голова поднята вверх и глаза закрыты. Я мрачной точкой вкопан посреди белоснежного одеяла леса. Вокруг меня нет ничего, только я и ослепляющая белизна снега. Я ещё жив!

Шуршание в кустах прервало моё перерождение. Из них явно кто-то выходил. Я забежал в дом и спрятался в тени, лишь белки моих глаз могли выдать меня. В домик зашли два человека, их силуэты в дверном проёме контрастировали со снегом снаружи. Они там торчали около минуты, после чего послышались и голоса.

– Где он? К этому дню он уже сидит здесь. – Произнёс неприятный голос вперемешку с визгом на гласных.

– Смотри, в полу дыра, её раньше не было. Иди сюда. – Ответил ему встревоженный грубый хрип.

Я узнал их. Это те двое, что тогда стояли на краю обрыва, скинув третьего в реку. Они присели у нового входа в погреб и стали всматриваться в него.

– Сука, он там? Ты его видишь?

Я не стал ждать ответа и выскочил из темноты. Не успели охотники обернуться, как я более крупному из них наотмашь ударил топором по шее, прямо под затылок. Он с булькающим звуком попытался схватиться за меня наугад, но я ногой упёрся ему в спину и с силой выдрал топор. Тело упало вниз, в темноту. Второй до этого момента смотрел на меня обезумевшими от страха глазами, а затем побежал к выходу. Но не успел он преодолеть порог, как я отправил топор одним взмахом прямо ему в икроножную, от чего хилое тощее тело свалилось в истошном крике на снег, обагряя его чистоту.

Подбитый полз от меня, стонал от боли и проминал в сугробах алую борозду. Я шёл к нему, под ногами хрустели тающие снежинки, пропитанные свежей кровью. Я схватил охотника сзади за воротник и перевернул лицом к себе. Он истерично задышал, начал заикаться от слёз, закрыл лицо руками и, как мне показалось, начал молиться. Я вырвал из его ноги топор, от чего охотник открыл своё лицо и схватился за раненную конечность. Его морда носила на себе шрам, начинающийся от щеки, спускающийся к трясущимся губам и поднимающийся к гноящемуся распухшему глазу. Седая редкая борода развевалась на ветру и попадала в беззубый рот.

– Зачем, зачем ты напал на нас? Почему? Раньше ты этого не делал! Почему ты так с нами? – в плаче простонало это ничтожество.

– Зачем вы гнались за мной? Зачем пришли сюда? – я рычал, а не произносил эти слова. Я замахнулся топором, чтобы быстрее получить ответ. На лицо охотника закапала его же кровь.

– Стой, стой! – завизжал он. – Дружана просила найти тебя и… и…

– Что и?! – я стоял над ним, он лежал между моих ног. Я приблизился к его голове, чтобы размозжить череп топором.

– Узнать, что тебе сказал Он… – размазывая кровь вперемешку со слезами по своей морде, он хныкал. – Дружана не завершила…

Теперь, когда я знаю, что она ничего и недолжна была завершать, дальнейший разговор был совсем необязателен. Я занёс топор над своей головой. Охотник поднял руки к моему торсу, схватил за штаны и откровенно заскулил, как пёс.

Моя рука не дрогнула. Я с такой силой вонзил топор ему в лоб, что лезвие вошло в землю сквозь голову. Его челюсть задёргалась в судорогах, руки отпустили меня и прижались к телу, а ноги скривились и согнулись в коленях. Он пытался глотать воздух, но вместо этого лишь подкидывал кровь и слюни вверх последними остатками воздуха, выходящего из груди.

Я с неким удовольствием наблюдал, как жизнь покидает это тело. Мне не было его жалко, я не видел никакой ценности в его существовании, словно он вообще не жил, и меня никто не упрекнёт в убийстве вымышленного человека. Насмотревшись вдоволь, я прижал топор одной рукой к телу, развернулся к домику, взял другой рукой ногу убитого и потащил внутрь. Было совсем не тяжело, словно волочу небольшой мешок с овощами. Его одежда из шкур животных сильнее размазывала и втирала замерзшую кровь в снег. Слепившиеся кусочки свернувшейся алой жидкости и снежинок цеплялись за мех его одежды и ползли вместе с ним в дом.

Я сбросил его вниз, ко второму. Там ему и место. Как и мне, по сути.

«Обычный» ход вещей уже заметно нарушился.

Солнце поднималось выше, меняя угол падения света в домике. Становилось теплее, словно снег снаружи отражал солнечные лучи прямо в меня. Кажется, лес начинает оживать, я слышу животных. Птицы, звери. Я будто могу различать даже стрёкот насекомых, их взмахи тончайших крыльев. Я слышу запах леса, таким, каким его чувствует охотник, разделяя всех существ на хищников и жертв. Я ощущал рождающийся во мне голод. Живот гудел как никогда прежде, я не испытывал такого сильного желания раньше. Руки начали трястись, я машинально скрипел зубами и принюхивался. Чувствую запах мяса. Кажется, неподалёку на костре жарится дичь.