Текст книги "Вниз по лестнице"

Было бы красиво

Первый

Катя сказала, что буквально на днях рассталась с Вадимом, и сегодня приедет одна. Вера решила, что это хороший повод написать Вадиму, но остальные вовремя её отговорили, пусть та уже давно пыталась строить ему глазки за Катиной спиной.

Саша заберёт меня за два часа до начала, но мы всё равно приедем раньше, чем Вика с Толей. По крайней мере, не будем самыми последними, а Саша на этот счёт сильно переживал. Я попросила маму помочь мне с готовкой еды. Я наре́зала все ингредиенты, пока мама варила яйца и морковь. Салат не успел отлежаться в холодильнике, и придётся его везти слегка тёплым. Саша заявил, что потерпит, хотя именно зимний салат он любит есть ледяным.

Все давно уже решили справлять у Гены дома. Недавно к нему переехала Света и привела его квартиру типичного холостяка к приличному виду, как минимум достаточному, чтобы справить в нём старый год и встретить новый. Я списалась со Светой, и она попросила помочь накрыть стол. Я пообещала давно, но теперь понимаю, что успею лишь разгладить складки скатерти, а всё остальное уже будет стоять готовым. Саша позвонил и сообщил, что купил шампанского на всех и едет за мной. Я тут же соскочила с табуретки и накинула куртку, не застегнув её. Схватила пакет, в котором аккуратно лежала огромная чаша с салатом, и поцеловала маму перед уходом. Я пожелала ей встретить счастливо этот новый год, сбегая вниз по лестницам.

Саша подъехал ровно в тот момент, когда я выпорхнула из подъезда и чуть не поскользнулась на льду во дворе. Снег мигом залетел мне под незакрытую куртку, и я поспешила прыгнуть в машину. Саша зачем-то вышел, потом проследил, как я сяду, и забрался обратно. Мы не превышали скорость, но одной рукой я держала салат, а другой схватилась за ручку над окном. Улицы уже были пусты, зато во всех окнах горел свет. Гирлянды, казалось, расположились без исключения в каждой квартире. Город замер в ожидании боя курантов, оставалось полтора часа.

– Там салат?

– Да.

– Тёплый, я так понимаю.

– Да, Саш, но если ты хочешь холодный, то можешь высунуть пакет наружу. Вдруг, по пути охладится.

Саша промолчал и резко переключил передачу, от чего машина дёрнулась, а чаша в пакете опасно наклонилась. Я окинула Сашу самым неприкрытым укором во взгляде, но его взор был направлен вперёд, словно он гипнотизировал дорогу и лишь делал вид, что не обиделся на мои слова.

Генина квартира была в новом доме, но на окраине города, и мы сначала покружили в каких-то разворотах, пока вокруг нас тянулись к небу одни сосны и ёлки, занесённые снегом. Саша остановился на единственном пустом месте во дворе, и до подъезда нам пришлось пройти метров тридцать. Я вышла из машины и завернулась в куртку, всё равно не закрыв молнию. Саша выскочил и достал из багажника шампанское. Он опёр огромный непрозрачный пакет на колено, держа его одной рукой. Второй он включил сигнализацию и помчался к дому, пока ветер развевал его рыжие волосы из стороны в сторону. Я еле поспевала за Сашей на высоких каблуках сапог, но всё равно нагнала его, пока он ждал, когда откроют дверь через домофон.

Приехали почти все. Вера и Катя прибыли, как оказалось, вместе, но без пар. Гена и Света копошились на кухне, затем отвлеклись на минутку, чтобы встретить нас. Света сняла с нас куртки и унесла в спальню, пока Гена волчком таскал туда-сюда тарелки и подносы с едой. Я занесла салат и убрала его в туго набитый холодильник.

– Жень, Саша всё купил?

– Если ты сбросил ему список, тогда да. – Ответила я, уже собравшись идти в главную комнату. – Но пакет он притащил просто огромный.

– Да, там десять бутылок шампанского. Должно хватить.

– Если тебе не хватит, – Света обратилась к Гене, указав на него кончиком ножа, – то я тебя закодирую.

Я улыбнулась и ретировалась с кухни. В соседней комнате заиграли песни из девяностых. Видимо, Саша дорвался до компьютера, желая стать на сегодня первым и единственным человеком, у которого есть доступ к музыке. Я прошла мимо, и пока он выбирал очередной трек, в дверь позвонили. Я открыла Толе и Вике, приняв у них по два пакета с носа, и еле дотащила до кухни. Тут Гена тихо прошептал «пиздец», мельком взглянув на рвущиеся от натуги пакеты.

Вера с Катей, видимо, уже немного выпили, и начали горланить песни, при чём громче, чем звучала Сашина музыка. Я снова направилась в большую комнату пообщаться с подругами. Сашин плейлист притих, но только потому, что тот что-то увлечённо рассказывал Толе. Наверное, об играх болтали, в которые Саша играл в последние несколько дней, порой засиживаясь до самого утра. Толя стоял в руках со своей и Викиной курткой и кивал головой, глуповато улыбаясь.

В главной комнате Вика, задыхаясь от смеха, держала за плечо Веру, пока Катя листала бесцельно каналы, сменив пение на заунывное мычание. Я села рядом с ней и шлёпнула по ляжке, торчащей из-под короткой синей юбки.

– Ай, больно, жопа.

– Написала Вадиму, что в этом новом году желаешь ему подавиться салатом?

– Нет, но перед курантами точно напишу. Спасибо, Жень.

Я хотела сказать ей, что сейчас по «Первому» должен идти Ледниковый Период, её любимый мультик, но Катя опустила лицо в ладони с зажатым пультом и заплакала. Она это всегда делала тихо, и даже в школе никто не знал, как она лила слёзы над очередной тройкой в дневнике, коих было всё больше с каждым годом, а после девятого Катя и вовсе ушла в училище, бросив по итогу и тамошнюю учёбу ради работы в магазине сувениров. Вика тут же, словно ощутив незвучный сигнал, подпрыгнула к нам и обняла Катю с другого бока, пока я нежно гладила плачущую по ладоням. Я обернулась и увидела удивлённое лицо Веры. Она привстала, словно собралась рассказать остальным, но я помотала ей головой из стороны в сторону. Вера меня поняла и села обратно, всё время держа полупустой бокал с вином, вплотную прижатый к её тонким губам.

Тёмные курчавые волосы Кати свисли вниз, и её плечи содрогнулись сильнее. Я посмотрела на Вику, и она ответила мне аналогичным взглядом, полным непонимания. А что мы могли сейчас сделать? Чем мы можем утешить девушку, которая только что разорвала отношения, длившиеся почти пят лет? Слова были излишни, и мы просто утешали подругу, словно аккуратные прикосновения могли поправить положение. Я чмокнула Катю в висок, и она стала медленно успокаиваться.

– Пойдём, провожу тебя в ванную. Прикрою хотя бы, чтобы больше никто не заметил.

Катя кивнула, глядя в пол, и встала, отдала пульт Вике. Та его машинально взяла и прижала к груди, как букет от любимого человека. Я держала Катю за оба плеча и вела перед собой будто слепую, пока она аккуратно вытирала кончиками пальцев глаза под очками с толстой бежевой оправой. С кухни мне в нос ударил стойкий запах крабовых палочек, и я поспешила заскочить в ванную.

Катя умылась, я взяла ватные диски, висящие в упаковке у зеркала, и подтёрла её щёки, на которых растеклась тушь. На стиральной машине лежала косметичка, и я слегка нарумянила Катю, хоть немного скрыв её проблемную кожу.

– Губы поможешь накрасить?

– Помада почти не стёрлась, сама посмотри. – Катя обернулась к зеркалу и выдохнула, словно увидела в отражении не лицо, я подгнившую картофелину.

– Ладно, нормально. Пойдём к остальным.

Я вышла из ванной и направила лёгким толчком Катю, где её уже ждали Вика и Вера. Сама зашла на кухню и молча стала выносить из неё чаши и тарелки с готовыми салатами. Когда закончила, до двенадцати оставалось уже полчаса. Я вытерла пот со лба и спокойно выдохнула, когда увидела полностью накрытый стол и Сашу, готового это всё съесть. Я села рядом с ним на диване. По левую руку от него устроился Толя, с ним – Вика, усевшаяся на подлокотник. Гена со Светой поставили себе мягкие стулья на торце праздничного стола. Вера сидела с той стороны одна, но только потому, что огромный стол упирался в не менее огромный шкаф, не давая расположиться иначе, и я подумала, что Вадиму сегодня точно не нашлось бы здесь места в любом случае.

Катя была с противоположного конца стола по отношению к Гене и Свете. Она отвернулась от нас, уставившись в телевизор. Я бы беспокоилась и дальше за неё, если бы не знала, что она просто жаждет, пока на экране появятся часы, стучащие двенадцать раз, и этот год, уже порядком надоевший, перетечёт в новый. Катя крутила в руках бедный истёртый пульт, пока по ящику не появился президент, начавший вещать поздравительные слова.

Вера под обращение накладывала в одну тарелку все салаты сразу. Гена открыл одну из бутылок шампанского и разливал каждому по бокалу, пока Саша с Толей громко обсуждали игры. Вика шлёпнула Толю по плечу и тот замолчал. Саша посмотрел удивлённо на меня, и я ему взглядом дала понять, чтобы он перестал. Я всегда на него так смотрела, чтобы он прекратил делать то, что делает в данный момент.

Президент сообщил, что рад поздравить всех нас с Новым Годом, и куранты начали стучать. Раз, два… пять, шесть… шампанское уже шипит в каждом бокале, и все будто затаили дыхание. Восемь, девять… Толя зачем-то полез руками под стол, и Викины глаза округлились до вида двух монет. Одиннадцать…

Двенадцать…

Зазвучал гимн. Толя, непонятно откуда достав хлопушку, взорвал её прямо над столом, засыпав один из салатов конфетти и изрядно испугав Вику, от чего та чуть не упала с дивана в цветы у балкона. Света, убившая скорее всего весь день на эти салаты, даже не обратила внимания, потому что срослась в поцелуе с Геной. Вера залпом выпила бокал шампанского, чуть лицом не погрузившись в угощения, и я наблюдала за ней, как за экспонатом в зоопарке, пока Саша не наклонился прямо к моему уху.

– С Новым Годом, милая. Люблю тебя. – Прошептал он, и по моему телу пробежались мурашки, меня обдало теплом. Рука с бокалом затряслась, но я сдержалась, чтобы не уронить его.

– И я тебя люблю. – Прошептала я на ухо Саше и поцеловала в щетинистую щёку.

Он улыбнулся и спросил, какой из салатов мне хочется попробовать первым. Я посмотрела опять на Веру и ответила, что пока никакой. Саша пожал плечами и навалил себе гору уже охладившегося, как он и хотел, оливье. Мама по его заказу навалила туда побольше лука даже вопреки моему нежеланию, потому что это мне ещё с Сашей целоваться, а не ей.

Я обратила внимание на Катю, она уже не так стискивала пульт, и её расслабленные тонкие пальцы еле его держали. Её пышные волосы полностью закрывали лицо, но даже сквозь них просвечивала улыбка. Катя радовалась, что этот год закончился, и позади осталось всё, что так тяготило. Если Катя счастлива, то я и тоже.

Катя встала и расправила слегка задравшееся платье, показавшее всем окружающим верх её кружевных чулок. Я засекла молниеносный взгляд Толи, обращённый на Катины бёдра. Вера это тоже заметила, и мы тихонько посмеялись. Катино лицо было очень красивым сейчас, оно буквально светилось, и у меня вытекла слеза, настолько неожиданная, что я даже вздрогнула, поспешив стереть её салфеткой. Катя ещё не произнесла ни слова, но все уже глазели на неё, пока с телевизора играла музыка, и эстрадные артисты во всё горло пели что-то про чудо в зимнюю ночь. Катя изящным движением взяла в руку наполненный бокал и подняла надо всеми.

– Ребят, спасибо всем за то, что этот Новый Год я могу встретить с вами. Я вас очень сильно люблю, и пусть в этом…

Второй

Люда отправила Максима к бабушке. Я бы не сказал, что страстно желаю провести Новый Год без сына, скорее, хотелось бы встретить бой курантов только лишь с женой.

С самого утра Люда стояла у плиты, и даже окна запотели, когда все четыре конфорки оказались заняты. Я уговорил свою любимую жену сделать картошку с мясом в фарфоровых горшочках, и она в ответ попросила меня ей помочь. Конечно, я не отказался. Нарезав уже, наверное, двадцатую картофелину, принялся за мясо. К середине дня всё, что должно было охлаждаться, лежало аккуратно в холодильнике, и то, чему быть холодным не обязательно, ожидало своего часа в долго остывающей духовке.

– Ещё шесть часов, что делать будем?

– Я хотел сходить за конфетами.

– Тебе еды мало? – Люда удивилась так, словно я впервые выдал себя как того ещё обжору, но сегодня, как я твёрдо считал, имею право съесть больше меры. Если что, через неделю новые дырки в ремне сделаю.

– Нет, просто хочу конфет.

– Тогда без печенья.

– А если только овсяное?

– Хорошо, тогда без салата с сыром и чесноком.

Я, выставляя напоказ своё наигранное недовольство, вдохнул и выдохнул, попутно одеваясь в магазин. Снаружи было темно, и в этом районе, достаточно удалённом от центра, вокруг стояли одни ели, и неплохо было бы хотя бы вместо двух из них поставить фонари. А то кроме того, что висит над подъездом, других источников света вокруг нет. Из квартир в открытые зачем-то окна лилась музыка. Самая разная, и вся она сливалась на улице в какой-то невнятный поток. Я шёл по двору наугад, ориентируясь примерно на свет магазинчика, построенного несколько месяцев тому назад. Он выглядел как картонный, и внутри холодно почти так же, как и снаружи. Благо, сейчас зима тёплая, иначе даже продавщицы, одетые в шубы, давно бы вымерзли, как мамонты.

Я купил пакет «Метелицы» и десять штучек «Отломи». Очень сдерживал себя, стараясь не съесть несколько по дороге, но не стерпел и в подъезде развернул одну «Метелицу». Фантик спрятал в карман. Скорее всего, я его там забуду, и он превратится в твёрдый бумажный катышек, прежде чем случайно обнаружится в этих штанах.

Конечно Люда прочитала по моей улыбке, что я съел как минимум одну конфету. Я умилился, подумав, что она меня настолько хорошо знает, что по одной случайной черте мимики всё поняла, но оказалось, что моя нижняя губа была в шоколаде.

– Когда твоя задница перестанет влезать в штаны, я скажу Максиму, что Колобок был написан с тебя.

– А я ему скажу, что… – Люда посмотрела на меня искоса. – Что Василису Прекрасную списывали с твоих фотографий.

– Смотри у меня!

Люда так мило погрозила пальчиком, что я улыбнулся ещё раз, чуть не упав, снимая тяжёлые зимние ботинки.

– Пока ты бродил, позвонила мама. Максим съел половину подарка из садика и спит, крепко сжимая коробку с Дедом Морозом. Весь в папку.

– Что?

– Что?

Я разделся и отправился в комнату с телевизором, который мы взяли в кредит. Он просто огромный, и кажется, что занимает половину стены. Люда зачем-то поставила фикус в огромном горшке рядом с экраном, сказав, что он ловит негативные излучения от техники. Я не стал спорить.

До двенадцати ещё полчаса часа. Люда вынесла мне парадный костюм и сама, кокетливо подмигнув, ушла в комнату переодеваться. Я проводил её взглядом, но на самом деле мне так не хотелось менять одежду. Хотя ради любимой потерплю пару часов в тугом пиджаке и брюках.

Я оделся быстро, и какое-то время сидел весь при параде с голыми стопами, начав поедать апельсиновые дольки. Люда вышла, и я потерял дар речи. Я поставил обратно тарелку с апельсинами, удержавшись машинально не вытереть пальцы об рубаху. Поток мыслей чуть не заставил меня их облизнуть.

От Люды пахло цветами, а её фиолетовое платье подчёркивало каждый аппетитный изгиб тела. Я любил её и раньше, а теперь словно влюбился ещё раз, и это чувство омолодило меня. Да и ощущения те же, как когда я её впервые встретил восемь лет назад на автобусной остановке. Люда была с подругами, всё время откидывала длинные русые волосы за спину, чёлку закрепив бирюзовым ободком. В руках она держала книги, а у длинных стройных ног стояла толстая сумка с вещами. Лето, и все мы были студентами, уезжавшими домой кто куда. Я помог Люде затащить её тяжеленый багаж в автобус и безумно обрадовался, когда узнал, что мы живём в одном городе. А когда на моё предложение она сказала «да», спустя всего лишь полгода после первой встречи, я стал самым счастливым мужчиной в мире.

Я поцеловал Люду так крепко, что аж у самого губы онемели. Краем глаза увидел, как она подогнула ножку, и из-под платья показалась аккуратная ступня в нейлоновых колготках.

– Не торопись, сначала праздник, Коль. И вот тебе сразу панкреатин и эспумизан, много не ешь.

– Хорошо, милая.

Осталось десять минут. Мой живот урчал, а Люда выключила свет и вручила мне бенгальский огонь, заранее подготовив блюдце с водой и зажигалку. Президент начал выступление, и всё моё нутро замерло в предвкушении праздника, который вот-вот возвестит о начале нового года. Нового времени, чтобы сделать всё, что задумал раньше. Как минимум похудеть хотя бы на пять кило было бы неплохо.

Президент с приятным бархатом в голосе поздравил нас с Людой с Новым Годом, и начался отсчёт курантов. Я открыл бутылку шампанского, так тихо, что даже Максим не проснулся бы. Аккуратно наполнил Людин бокал и свой, поставив бутылку с красивой этикеткой посередине стола, чуть не ткнув дном в оливье. Люда зажгла бенгальские огни и закрыла глаза. В мерцающем свете искр она была так красива. Она словно совсем помолодела, и годы совершенно её не коснулись. Я не только верил, но и просто знал, что для меня Людочка навсегда останется такой же прелестной студенткой, выделявшейся в толпе.

Бой курантов закончился, зазвучал гимн. Люда открыла глаза и закричала «Ураааааа!». Её приятный голосок чуть не оглушил меня на одно ухо, но я закричал вместе с ней, и прямо в свой кричащий рот залил немного шампанского, слегка поперхнувшись. Люда посмеялась, подождала, пока я проглочу, и крепко поцеловала меня в губы. Вкус её помады был так знаком, но я всё равно припал к губам жены как в тот самый раз, когда по весне у её общежития мы впервые соприкоснулись губами. Тем вечером мы…

…стена обрушилась так внезапно, что я далеко не сразу понял, что произошло. Телевизор завалило кирпичами, в комнате резко потемнело и похолодало. Мне в лицо налетел снег, а пыль так завалила глаза, что я зажмурился, и твёрдые частички кололись под закрытыми веками. Я пытался откупорить каждое по отдельности, но ничего не получалось, и я видел лишь обрывки той реальности, что сменилась на что-то абстрактное. Я будто упал в обморок, но до сих пор почему-то ощущаю кожей и холод и тепло так, словно до сих пор нахожусь в сознании.

Продрал веки грязными пальцами, измазанными какой-то дрянью, Люда лежала рядом на диване. Снег тонким слоем вперемешку с пылью и чёрной грязью завалил её грудь, и я не сразу распознал, дышит она или нет. Я наклонился к Люде, ощутив резкую боль в ноге, такую сильную, что зубы чуть не треснули, и послушал Людино сердцебиение, уткнувшись щекой в холодное пятно у её оголённых ключиц. Сердце бьётся, слышу хриплое дыхание. Она была жива, и я был жив, но какого хуя здесь произошло?!

Я огляделся и увидел квартиру соседей. Она была вся чёрная, словно облитая гудроном. В дальнем конце что-то горело, делая воздух вокруг каким-то жидким, плывущим отдельным слоем. Листья фикуса торчали из-под бетонных обломков, а оголённые оторванные провода от заваленного новенького телевизора искрили, как фотовспышка. Этот же синеватый свет позволил мне рассмотреть два обугленных тела, лежащих метрах в пяти от меня. Один из них, с копной тлеющих волос, сидел на стуле, прижатом к стене. Одежда догорала и сползала, похожая на смолу. Второе тело валялось у дыры на улицу, и в том месте, где раньше было окно соседей, теперь виднелся весь двор. Повеяло сильным январским холодом, и огонь, ещё минуту назад горевший тонкой струёй, теперь погас, мир вокруг погрузился во тьму.

Гул в голове никак не прекращался. Я наощупь нашёл руку Люды и определил пульс. Стабильный, но всё равно слабый. Я встал и еле шагая, боясь лишний раз опираться на уже явно опухшую правую стопу, на руках отнёс Люду в другую комнату. Свет не включался, и я сел рядом с Людой на кровать, ожидая, когда она скажет хоть слово. Закрыл дверь, думая, что снаружи что-то пищит, но это опять только внутри моего черепа. Не сразу сообразил, что надо сделать, но лучше чуть позже, чем никогда. Я снова подхватил тело Люды, ещё цепляющееся за жизнь, и двинулся через прихожую в подъезд, а оттуда и на улицу.

Во всём подъезде пропал свет, и я сильно испугался, когда в том месте, где Людина голова соприкасалась с моей грудью под тонкой рубашкой, быстро появилось пятно. Я боялся, что это кровь, но это оказался снова снег. Как только я вышел, меня встретили пожарные. Их красные мигалки сильно слепили, но я всё равно отдал Люду в крепкие руки, даже не увидев лица их хозяина. Другие руки обняли меня за плечи и отвели в сторону. Я не слышал этот мир, хотя должен был различать вой сирен нескольких пожарных машин и скорой, в которую меня усадили.

Но ничего.

Когда глаза привыкли к слабому желтоватому свету скорой помощи, я различил Люду, лежащую в странной позе с открытым ртом в машине напротив. Я уже дёрнулся к ней, но меня остановил мужчина с лицом, закрытым маской. Он, может, что-то проговорил, но по его поворотам головой из стороны в сторону я понял, что…

Что я понял? Что мне нет смысла трогать Люду, и она в хороших руках, или уже поздно что-то делать? Я взглянул на жену, и сердце моё замерло. Настала очередь и моего обморока. Он наступил, когда Людина грудь всё-таки поднялась в судорожном вздохе, и она открыла свои тёмно-карие глаза, уцепившиеся взглядом за меня. Наверное, я ужасно выглядел, был весь в грязи, потому что её рот так и остался открыт. Я улыбнулся, сильно напрягшись для, казалось бы, такого простого дела, и веки мои опустились сами собой. Писк в голове пропал, как и всё, что было вокруг до этого самого момента.

Третий

От этого хлопка я упал с кровати и, видимо, наступил на хвост То́се. Она заскулила и поспешила выбежать из комнаты, быстро цокая по паркету своими когтями. Было темно, но вряд ли ещё близилось утро. Я ударился левым коленом об пол, и теперь туда словно вгоняли иглу, щекоча нерв по ту сторону чашечки.

Я опёрся рукой на ещё тёплую кровать и поднялся. Хромая, приблизился к окну. Сигнализации автомобилей верещали как бешеные, и откуда-то справа, на таком же этаже, что и мой, валил чёрный дым. Я открыл окно в надежде разглядеть, что там случилось, и меня окатило холодным ветром. Я мигом захлопнул окно, чуть не прижав пальцы. У меня сбилось дыхание, и ресницы тут же смёрзлись.

Я что, тупой? Я был в одних трусах, а на улице декабрь.

На часах было чуть больше полуночи.

Точнее, уже январь. Я проспал Новый Год, ну и хрен бы с ним. Я накинул кофту, висящую на стуле перед столом, и снова отворил окно, ладони укутав подальше в рукава. Даже с высунутой головой ничего не увидел кроме таких же зевак, как и я, решивших, что неплохая идея доставать наружу части тела на высоте нескольких этажей. Из квартир играла громкая музыка, и разноцветные огни гирлянд бегали по снегу во дворе, густо заставленном машинами. Некоторые сигнализации уже либо сами успокоились, либо были выключены, и лишь на самой старой колымаге во дворе всё ещё кричала дико раздражающая мелодия.

Я вернул голову в комнату и закрыл окно. Сквозь стеклопакет было слышно приближающиеся сирены пожарных машин, и их красные мигалки бликами бегали по моему стеклу. В комнату вернулась Тося и села у моих ног. Я погладил её по голове и отодвинул стул, грузно свалившись на него задницей. Сон пропал, и голова немного гудела, как после долгих нервных ночей перед экзаменами. Глаза смыкались сами собой, но это был обман. Мозг проснулся, тело его нагонит чуть позже.

Я открыл ноутбук, и белый свет сайта социальной сети влупил мне прямо в сонные пешки. Я немного отстранился, и с одним открытым глазом убавил яркость. Онлайн лишь пара людей, и то, наверное, через сайт включают музыку. Скорее всего, сейчас все где-нибудь веселятся до умопомрачения. Алёна приглашала меня, но я отказался, и, скорее всего, зря. Толку, что я выучил на одну тему больше, если всё равно преподаватель позволит списать? Лучше бы не ехал домой так рано и бессмысленно.

Тося заскулила, и я повёл её на кухню. Надеюсь, она не хочет гулять. Я насыпал собачке корма, так громко упавшего миску, что меня передёрнуло. Тося захрустела своим лакомством. Казалось, что весь дом этим может разбудить, но он вряд ли сейчас спал, и в последние несколько минут тем более.

Что это вообще было? Опять какие-то мудаки фейерверк из квартиры запустили, как в прошлом году? Вряд ли, с таким грохотом мог только… газовый баллон. Помню, мама рассказывала, как в доме напротив взорвался такой. Оторвало почти половину здания. Я тогда был совсем маленький, и даже в теории не мог подобного помнить. Мама убеждала, что это было очень страшно, а бабушка, живущая в соседнем дворе, вообще подумала, что нас бомбят.

Если это и вправду баллон, то там должен быть пожар. Я вернулся в комнату и прижал лицо к стеклу. Дыма уже не видно, да и сирены стихли, остались одни красные мигалки. Тося прибежала, облизываясь на ходу. Я опять сел перед экраном ноутбука и написал Андрею.

«Лол, у нас в доме что-то ёбнуло. Завтра узнаем, что это было. Вы как там? Как Алёна?»

Андрей был онлайн три часа назад. Ничего, отпишется, как увидит сообщения. Главное, чтоб звонить не начал.

Я стёр последний вопрос и осталось «Вы как там?». Отправил сообщение и закрыл ноутбук. Тося лизнула меня в голень, я ощутил её тёплое дыхание. Свернувшись калачиком, она снова устроилась у кровати, а я снял кофту и, перешагнув через собаку, прыгнул опять под одеяло. Простынь уже остыла, но это было даже приятно. Я уставился в потолок, на котором то и дело появлялись красные отсветы от мигалок снаружи.

«Так, первый и второй законы термодинамики спросят точно. Остальное можно будет взять из конспекта Андрея. Алгоритм задачи тоже выписал заранее…»

Я уснул быстрее, чем предполагал.