Текст книги "Прощальный взгляд"

Глава 14

Я остановился у конторы Тратвелла – доложить ему о беседе с Лэклендом. У розоволосой секретарши при виде меня, казалось, камень с души свалился.

– А я прямо из сил выбилась – столько вам звонков. Мистер Тратвелл сказал, что у него к вам срочное дело.

– Он здесь?

– Нет, у Чалмерсов.

Дверь мне открыл слуга Чалмерсов Эмилио. Тратвелл сидел в гостиной с Чалмерсом и его женой. Сцена напоминала похороны, разве что покойник отсутствовал.

– С Ником что-нибудь случилось?

– Он убежал, – сказал Чалмерс. – Прошлой ночью я почти не спал, и, боюсь, Ник воспользовался тем, что я был не в лучшей форме. Он заперся в ванной наверху. Мне и в голову не приходило, что ему удастся вылезти в окно. Но тем не менее это так.

– Давно он удрал?

– С полчаса тому назад, не больше, – сказал Тратвелл.

– Очень плохо, просто хуже некуда.

– Сам знаю, что плохо. – Чалмерс нервничал. Лицо его осунулось – сказывалась мучительная бессонная ночь. – Мы надеялись, что вы поможете вернуть Ника домой.

– Вы же понимаете, что мы не можем обратиться в полицию, – сказала его жена.

– Понимаю. Как был одет Ник, мистер Чалмерс?

– Так же, как вчера: он не захотел раздеться на ночь. На нем был серый костюм, белая рубашка с синим галстуком. Туфли черные.

– Он что-нибудь унес?

– К сожалению, да, – ответил за родителей Тратвелл, – он унес все снотворное из аптечки.

– Во всяком случае, оно исчезло, – сказал Чалмерс.

– Что именно исчезло? – спросил я его.

– Несколько капсул хлоральгидрата и довольно много таблеток нембутала по 0,75.

– Пропало также немало нембусерпина, – добавила его жена.

– Деньги у него есть?

– Полагаю, что есть, – сказал Чалмерс. – Я не стал их у него отбирать. Не хотелось расстраивать Ника.

– В каком направлении он убежал?

– Не знаю. Наверное, прошло несколько минут, прежде чем я его хватился. Увы, сторож из меня никудышный.

Айрин Чалмерс тихо, почти неслышно щелкнула языком и тут же спохватилась. Однако я ее понял. «Если б только сторож», – казалось, говорила она.

Я попросил Чалмерса показать мне, откуда убежал Ник. Мы прошли наверх по короткой, выложенной плиткой лестнице, затем по глухому коридору в ванную. Створки разоренной аптечки были распахнуты. Я открыл окно, пробитое в толще стены, размером полметра на метр, и, перегнувшись, посмотрел вниз.

На клумбе, метрами четырьмя ниже, виднелись глубокие следы, обращенные носками к дому. Должно быть, Ник сначала спустил ноги, потом ухватился за подоконник и спрыгнул. Других следов вокруг не было.

Мы спустились в гостиную, где остались Айрин Чалмерс и Тратвелл.

– Вы очень умно поступили, – сказал я, – не обратившись в полицию. Я в на вашем месте не стал говорить им, да и вообще никому, что Ник сбежал.

– Мы никому об этом не говорили и не собираемся говорить, – сказал Чалмерс.

– Ну, а в каком был Ник настроении перед побегом?

– В неплохом, мне кажется. Спал он мало, мы почти всю ночь проговорили.

– Вы не можете пересказать мне ваш разговор?

– Отчего же, могу. Я говорил о том, что нам надо держаться заодно, что мы готовы оказать ему всяческую поддержку.

– Как он на это реагировал?

– К сожалению, почти никак. Но он по крайней мере не злился.

– Он упоминал об убийстве Хэрроу?

– Нет. Я не задавал ему вопросов.

– А о том человеке, которого застрелили пятнадцать лет назад?

От удивления у Чалмерса вытянулось лицо.

– Что, черт побери, вы имеете в виду?

– Неважно. Нам и без того хватает дел.

– Нет, это очень важно. – Айрин Чалмерс встала и направилась ко мне. Под глазами у нее залегли черные круги, кожа пожелтела, губы шевелились, словно ей хотелось что-то сказать, но она не решалась.

– Вы что, обвиняете моего сына еще в одном убийстве?

– Я только задал вопрос.

– Но какой чудовищный вопрос!

– Согласен с вами. – Тратвелл поднялся и подошел ко мне. – Мне кажется, нам пора уходить. Хозяева провели ужасную ночь.

Я отвесил поклон, который можно было расценить и как извинение, и пошел за Тратвеллом к выходу. Эмилио выбежал отворить нам дверь. Но нас нагнала Айрин Чалмерс.

– Скажите, мистер Арчер, а где произошло это убийство, о котором вы упоминали?

– В местном бродяжьем квартале. По всей видимости, стреляли из того же револьвера, что и в Хэрроу.

– Откуда вам это известно? – спросил Чалмерс, внезапно выросший за спиной жены.

– Полиция провела баллистическую экспертизу.

– И они подозревают Ника? Ведь пятнадцать лет назад ему было всего восемь.

– Я указал на это капитану Лэкленду.

– Вы обсуждали эту историю с капитаном? – накинулся на меня пораженный Тратвелл.

– На его вопросы я не отвечал – если вы об этом спрашиваете, но почти все, что мне известно об убийстве пятнадцатилетней давности, я знаю от него.

– Как у вас зашел разговор об убийстве? – спросил Тратвелл.

– Лэкленд его завел. И я счел своим долгом тут же поставить вас в известность.

– Понятно. Если вы не возражаете, – сказал Тратвелл официально, – я хотел бы поговорить наедине с мистером и миссис Чалмерс.

Я ждал его внизу в машине. Стоял ясный январский день, легкий ветерок придавал ему особую прелесть. Но и события этой ночи, и разговор с Чалмерсами вконец испортили мне настроение. Я боялся, что Чалмерсы меня уволят. Дело было не из легких, но, проведя день и ночь с людьми, в нем замешанными, я хотел довести его до конца.

Наконец из дому вышел Тратвелл и подсел ко мне, на переднее сиденье.

– Они хотели вас рассчитать. Но я их отговорил.

– Не знаю, стоит ли вас за это благодарить.

– Я и сам не знаю. Люди они тяжелые. Мне пришлось им доказывать, что вы не работаете за их спиной на Лэкленда.

Последняя фраза прозвучала вопросом, и я ответил:

– Нет, не работаю. Но мне приходится с ним сотрудничать. Лэкленд ведет это дело уже пятнадцать лет. А я меньше суток.

– Лэкленд сказал, в чем именно он обвиняет Ника?

– Не прямо. Просто заметил, что из револьвера может выстрелить и ребенок.

Глаза Тратвелла сузились и засверкали холодным блеском, словно градины.

– Вы верите, что так оно и было?

– Лэкленд сейчас проверяет эту версию. К несчастью, для ее подтверждения у него есть труп.

– Вы знаете, кем был убитый?

– Личность убитого окончательно не установлена. Но им мог быть преступник, которого давно разыскивает полиция, некий Элдон Свейн.

– Почему его разыскивают?

– Он совершил хищение. И есть еще одно обстоятельство, о котором и не хотелось бы упоминать, да придется, – я сделал паузу: мне и правда не хотелось, – перед тем, как я привез Ника сюда, он вроде бы признался мне, что убил человека. Судя по его рассказу, речь шла скорее о давнем убийстве, убийстве Свейна, а не Хэрроу. Впрочем, возможно, он признавался разом в обоих. Тратвелл несколько раз стукнул кулаком о кулак.

– Мы должны вернуть его домой, прежде чем он погубит себя этими разговорами.

– Бетти дома?

Тратвелл строго глянул на меня.

– Надеюсь, вы не собираетесь использовать ее в качестве манка или подсадной утки?

– Или женщины? Ведь она как-никак женщина.

– Прежде всего она моя дочь. – Тратвелл редко так себя выдавал. – И я не потерплю, чтобы она фигурировала в деле об убийстве.

Я не стал напоминать ему, что она и так уже там фигурирует.

– У Ника есть еще друзья, с которыми я мог бы поговорить?

– Сомневаюсь. Он всегда сторонился людей. Вот почему, помимо всего прочего, я возражал... – Тратвелл резко оборвал фразу. – Пожалуй, вам лучше обратиться к доктору Смизерэму – если вам удастся заставить его разговориться. Я пятнадцать лет пытаюсь, но так и не добился успеха. У нас с ним, наверное, профессиональная несовместимость, – сухо добавил он.

– Вы сказали, пятнадцать лет...

Тратвелл ответил на мой незаконченный вопрос:

– Помню, когда Ник учился не то во втором, не то в третьем классе, с ним что-то стряслось. Однажды он не вернулся из школы. Его мать позвонила мне и спросила, что делать. Я дал полагающийся в таких случаях совет. Последовала она ему или нет, не знаю. Но на следующий же день мальчик был дома. С тех пор Смизерэм время от времени лечит его. И должен добавить, не слишком успешно.

– Миссис Чалмерс объяснила вам, что тогда произошло?

– Кажется, Ник не то убежал из дому, не то был похищен. Скорее последнее. И еще мне кажется, – Тратвелл брезгливо сморщился, словно почуял мерзкий запах, – что тут замешан секс.

– Вы уже вчера это говорили. Какой секс?

– Ну, извращения, – буркнул Тратвелл.

– Вам об этом рассказала миссис Чалмерс?

– Да нет. Просто эту историю все старались замалчивать, – сказал он упавшим голосом.

– Убийство, знаете ли, тоже нередко замалчивают.

Тратвелл фыркнул.

– Восьмилетний мальчишка не способен на убийство, во всяком случае, на настоящее убийство.

– Согласен. Но он может про это и не знать, особенно если дело тут же замяли.

Тратвелл беспокойно заерзал, словно его обступили страшные видения.

– Боюсь, что вы слишком поспешно делаете выводы, Арчер.

– Не выводы, а предположения.

– И не слишком ли мы удалились от вашей первоначальной цели?

– Но ведь этого следовало ожидать. Не так ли? И, кстати говоря, мне бы хотелось, чтоб вы пересмотрели свое решение насчет Бетти. Она, возможно знает, где Ник.

– Не знает, – отрезал Тратвелл. – Я и сам ее спрашивал.

Глава 15

Я высадил Тратвелла в центре. Он объяснил мне, как проехать к клинике Смизерэма. Клиника помещалась в просторном новом здании на фешенебельной окраине Монте-Висты. «Клиника Смизерэма 1967» – было выбито на каменной плите над главным входом.

В глухую, без единого окна приемную вышла статная шатенка и спросила, записан ли я к доктору.

Я признался, что не записан.

– Я приехал по неотложному делу, касающемуся одного из пациентов доктора Смизерэма.

– Какого пациента?

Голубые глаза женщины смотрели участливо. В темных волосах серебрилась седая прядь, словно время ласково провело рукой по ее голове.

– Я бы предпочел изложить свое дело доктору.

– Вы можете обсудить его со мной. Я миссис Смизерэм, и я тоже здесь работаю. – В улыбке, несмотря на всю ее профессиональность, было неподдельное тепло. – Вы родственник нашего пациента?

– Нет. Моя фамилия Арчер...

– Как же, как же, – сказала она. – Вы сыщик. Доктор Смизерэм ждет вас. – Внимательно посмотрев на меня, она нахмурилась. – Что-нибудь еще случилось?

– Ад разверзся. Я бы все-таки попросил вас дать мне возможность поговорить с доктором.

Она посмотрела на часы.

– Никак не могу. У него сейчас пациент, и он будет занят около получаса. Я могу их прервать лишь в случае крайней необходимости.

– Сейчас как раз такой случай. Ник снова сбежал. Кроме того, мне кажется, полиция готовится перейти в наступление.

– Они хотят его арестовать? – сказала она так, словно была сообщницей Ника.

– Да.

– Какая дикость! Ведь он был тогда совсем еще ребенком... – она оборвала фразу на полуслове, видно, в ней вдруг пробудилась задремавшая было бдительность.

– Совсем еще ребенком, когда сделал что, миссис Смизерэм?

Она сердито втянула воздух, тихо выдохнула, показывая, что сдается на милость победителя, и ушла во внутренние покои, закрыв за собой дверь.

Вскоре появился сам Смизерэм, огромный, в белом халате. Вид у него был отсутствующий – казалось, он спал на ходу и еще не очнулся. Смизерэм раздраженно пожал мне руку.

– Хотелось бы знать, где же все-таки сейчас Ник?

– Понятия не имею. Удрал.

– Кто приглядывал за ним?

– Отец.

– Какая глупость! Я предупреждал их, что мальчика надо охранять, но Тратвелл запретил. – В гневе психиатр не знал, на кого накинуться, и мне почудилось, что он гневается прежде всего на самого себя. – Если они не следуют моим советам, я умываю руки.

– Ты не можешь так поступить, и тебе это отлично известно, сказала с порога его жена. – За Ником охотится полиция.

– Вернее, того и гляди начнет охотиться, – сказал я.

– Какой у них материал на него?

– Они подозревают его в двух убийствах. Но вам подробности этого дела, наверное, известны лучше, чем мне.

Доктор Смизерэм взглядом дал мне отпор, и я понял, что имею дело с человеком волевым и изворотливым.

– Не много ли вы на себя берете?

– Послушайте, доктор, почему бы нам не сложить шпаги и не поговорить по-человечески? Ведь мы оба хотим, чтобы Ник возвратился домой живым и невредимым, хотим спасти его от тюрьмы и излечить от болезни, в чем бы она ни заключалась.

– Программа обширная, – сказал Смизерэм с невеселой улыбкой, – но мы что-то не слишком успешно с ней справляемся, не так ли?

– Согласен. Куда он мог направиться?

– Трудно сказать. Три года назад он исчезал на несколько месяцев. Шатался по стране, добрался даже до восточного побережья.

– У нас не только трех месяцев, а и трех дней нет. Ник унес несколько пачек снотворного и транквилизаторов – хлоральгидрата, нембутала, нембусерпина.

Смизерэм помрачнел.

– Очень скверно. Ником, как вам, без сомнения, известно, иногда овладевает желание покончить с собой.

– Чем вы это объясняете?

– Жизнь Ника сложилась неудачно. Он считает, что сам во всем виноват и должен понести кару.

– А вы считаете, что он не виноват?

– Я считаю, что никто не виноват, – сказал он уверенно, – но не стоит терять времени на разговоры, и, как бы там ни было, я не собираюсь разглашать тайны моих пациентов, – с этими словами Смизерэм двинулся к двери во внутренние покои.

– Минутку, доктор. Всего одну минутку. Жизни вашего пациента угрожает опасность, и вам это известно.

– Ну, пожалуйста, Ральф, поговори с ним, – сказала миссис Смизерэм.

Обернувшись ко мне, Смизерэм подчеркнуто любезно поклонился. Я не задал ему вопроса, который вертелся у меня на языке. Спроси я его о человеке, погибшем в бродяжьем квартале, он и вовсе бы ничего мне не рассказал.

– Ник говорил с вами вчера вечером? – спросил я.

– Можно сказать, что да. Но при разговоре почти все время присутствовали его невеста и родители, что, конечно, сковывало Ника.

– Он упоминал каких-нибудь людей, города? Я пытаюсь проследить, куда он мог скрыться.

Доктор кивнул.

– Сейчас достану записи.

Он вышел и принес несколько листков бумаги, исписанных неразборчивыми каракулями. Нацепив очки, Смизерэм быстро просмотрел записи.

– Ник упоминал о некой Джин Траск, с которой он встречался.

– Как он к ней относится?

– Двойственно. По-моему, он винит ее в своих несчастьях, но почему, я не понял. И в то же время, она его очень интересует.

– В сексуальном плане?

– Я бы не сказал. Скорее, по-братски. Называл он также и некоего Рэнди Шеперда. Вернее, он хотел, чтоб я помог ему найти Шеперда.

– Зачем, он не говорил?

– По всей вероятности, много лет назад Шеперд был или мог быть свидетелем какого-то события.

Смизерэм удалился, прежде чем я успел задать следующий вопрос. Мы с его женой обменялись номерами телефонов, но она все еще не отпускала меня. Глаза у нее померкли, видно, что-то тяготило ее.

– Я знаю, как противно, когда тебе не говорят правды, – сказала она. – Но мы не можем иначе. Ведь пациенты моего мужа с ним абсолютно откровенны. Без этого невозможно никакое лечение.

– Понятно.

– И пожалуйста, поверьте мне – мы на стороне Ника. Мы оба, и доктор Смизерэм и я, очень привязаны к нему, да и ко всей его семье. Как уже говорил доктор, на их долю и так выпало слишком много несчастий.

Смизерэмы были великими мастерами в искусстве долго говорить, ничего не сказав. Однако миссис Смизерэм производила впечатление женщины искренней, наверное, скрытность давалась ей нелегко. Она проводила меня до двери, и я заметил, что она по-прежнему чем-то огорчена, тем ли, что она мне рассказала, или тем, что утаила, – я не понял.

– Поверьте, мистер Арчер, в моих картотеках есть такие вещи, о которых вы предпочли бы не знать.

– В моих тоже. Давайте как-нибудь встретимся и поделимся опытом.

– Вот будет денек, – сказала она с улыбкой.

В вестибюле смизерэмовской клиники я нашел автомат. Набрав номер сан-диеговского справочного бюро, я узнал телефон Джорджа Траска и позвонил ему домой. Трубку долго не снимали.

– Алло, – раздался наконец испуганный и неуверенный голос Джин Траск, – это ты, Джордж?

– Это Арчер. Если к вам явится Ник Чалмерс...

– Я в на его месте поостереглась. Я знать его не хочу.

– И все же, если Ник у вас появится, постарайтесь его задержать. У него карманы набиты снотворными, и, по-моему, он собирается их проглотить...

– Так я и думала, что он психопат, – сказала она, – значит, это Ник убил Сиднея Хэрроу?

– Сомневаюсь.

– Нет, видно, он его убил, не иначе. А теперь за мной охотится? Вы поэтому позвонили? – голос ее дрожал от страха.

– Нет никаких причин так думать. – Я переменил тему. – Вы знаете Рэнди Шеперда, миссис Траск?

– Как чудно, что вы меня о нем спросили. Я только что... – и она осеклась.

– Что «только что»?

– Ничего. Я подумала совсем о другом. Не знаю я такого.

Она лгала. Но по телефону во лжи не уличишь. До Сан-Диего было рукой подать, и я решил нагрянуть к миссис Траск.

– Очень жаль, – сказал я и повесил трубку.

Я снова позвонил в справочное. В Сан-Диего Рэнди Шеперд в списке абонентов не значился. И я позвонил в Пасадену Самюэлю Роулинсону. К телефону подошла миссис Шеперд.

– Говорит Арчер. Помните меня?

– Еще бы не помнить! Если вам опять нужен мистер Роулинсон, так он еще не встал.

– На этот раз мне нужны вы, миссис Шеперд. Скажите, как связаться с вашим бывшим мужем?

– Уж только не через меня. Он опять что-нибудь натворил?

– Насколько мне известно, нет. Один мой знакомый парень удрал из дому, набив карманы снотворным. Он собирается покончить с собой. Шеперд мог бы мне помочь напасть на его след.

– О каком парне вы говорите? – спросила она настороженно.

– О Нике Чалмерсе. Вы с ним не можете быть знакомы.

– Нет, нет, откуда. И адреса Шеперда не могу вам дать. Да и вряд ли у него есть адрес. Он живет неподалеку от Тихуаны, у мексиканской границы.

Глава 16

В Сан-Диего я приехал незадолго до полудня. Дом Трасков был в той части Бейвью-авеню, что выходила к самому мысу Лома; отсюда открывался вид на Северный остров и залив. На косогоре перед добротным домиком типа ранчо раскинулся ухоженный газон с клумбами.

Я постучал в дверь металлическим молотком, изображающим морского конька. Ответа не последовало. Снова постучав, я немного подождал и повернул ручку. Дверь не открылась. Заглядывая поочередно во все окна, я обошел дом с таким видом, словно собираюсь его купить. Плотно задернутые шторы оставляли узкую щель, сквозь которую видны были только некрашеные деревянные шкафчики да раковина из нержавеющей стали, увенчанная грудой грязных тарелок. Прилегающий к дому гараж был заперт изнутри.

Я вернулся к своей машине – она стояла на другой стороне улицы наискосок, – забрался в нее и стал ждать. Домишко был самый заурядный, но я не мог оторвать от него глаз. Мне казалось, что суета на море и на небе – мельтешащие паромы, рыбачьи лодки, самолеты и чайки – необъяснимо связаны с этим домом.

Время тянулось долго и нудно. Мимо меня проезжали фургоны, битком набитые детишками машины, за рулем которых сидели мамаши. Похоже, местные жители пользовались улицей в основном для проезда. Гордые собственники больше сидели по домам: очевидно, не желали якшаться с внешним миром. Видавший виды автомобиль – явно нездешний, – пыхтя, взбирался по холму, за ним тянулся хвост выхлопных газов. О его приближении меня задолго оповестил скрежет шестеренок, нуждавшихся в смазке. Из машины вылез костлявый верзила с грязной серой бородой и в грязной серой куртке. Он пересек улицу, бесшумно ступая ветхими теннисными туфлями. Под мышкой он нес круглую мексиканскую корзину. Как и я до него, он постучал в дверь Трасков. Как и я, повертел дверную ручку. Потом стремительно, инстинктивным движением матерого зверя вскинул голову и одним взглядом охватил всю улицу сверху донизу и меня заодно. Я сделал вид, что разглядываю дорожную карту округа Сан-Диего. Когда я снова поднял глаза, верзила уже закрыл за собой дверь – ему все-таки удалось ее открыть.

Я вылез из машины и пошел посмотреть на паспорт его колымаги. "Рэндолф Шеперд, «Хижины Кончиты», – прочитал я. Ключи торчали в зажигании. Я сунул их в карман.

Справа от шоферского сиденья валялся открытый на третьей странице экземпляр лос-анджелесского «Таймса». Под крупным – в две колонки – заголовком было помещено сообщение о смерти Сиднея Хэрроу и фотография молодого хлыща, которого мне так и не довелось увидеть.

В сообщении упоминалось, что я обнаружил тело, – и только о Нике Чалмерсе не упоминалось вообще. Зато цитировался капитан Лэкленд: он обещал арестовать убийцу в течение суток.

Я еще не успел вытащить голову из его машины, когда Шеперд открыл дверь. Воровато озираясь, Шеперд выскочил из дому, словно его вынесло оттуда взрывной волной. Он был явно не в себе: глаза у него стали круглыми и мутными, как мраморные шарики, а разинутый рот красной дырой зиял в седой бороде.

Увидев меня, он остолбенел и затравленно оглядел широкую, залитую солнцем улицу так, словно это был тупик, огороженный глухой стеной.

– Привет, Рэнди...

Озадаченная ухмылка обнажила гнилые зубы. Делая над собой неимоверное усилие – так ступают в ледяную пучину, – Шеперд поплелся через дорогу мне навстречу, рот его растянула придурковатая улыбка.

– Вот привез мисс Джин помидорки. Я ведь раньше садовником работал у ее папаши. У меня чудо что за руки: что в землю ни ткну, урожай дает, видали? – он стал совать мне в нос заскорузлые руки-грабли с грязными обломанными ногтями.

– Вы всегда пользуетесь отмычкой, Рэнди, когда продукты привозите?

– Откуда вы мое имя знаете? Вы что – шпик?

– Не совсем.

– Откуда же вы тогда мое имя знаете?

– Вы человек известный, Рэнди. Вот я и захотел с вами познакомиться.

– А вы кто есть? Шпик?

– Частный сыщик.

Рэнди мгновенно принял решение и просчитался. Видно, вся его жизнь состояла из сплошных просчетов: об этом свидетельствовало его покрытое шрамами лицо. Он полез пальцем мне в глаза, одновременно пытаясь ударить коленом в живот.

Я успел перехватить его руку и вывернуть ее. На мгновение мы так и застыли. Глаза Шеперда сверкали яростью. Но его хватило ненадолго. Лицо его с каждым мигом менялось: я словно смотрел стоп-кадры, показывающие, как старел и дряхлел этот человек. Рука его обмякла, и я ее отпустил.

– Слушайте, хозяин, может, я пойду? Мне еще в другие дома надо товар доставить.

– А что у вас за товар – неприятности?

– Что вы, сэр. Никогда я такими делами не занимался. – Он поглядел на дом Трасков, словно никак не ожидал его здесь увидеть. – Вспылить я могу, но притом и мухи не обижу. Вас ведь я не обижал? Это вы меня обидели. Меня всегда обижают, такая уж моя участь.

– Ну, не только вас.

Он замолчал, словно я его кровно оскорбил.

– На что это вы намекаете, мистер?

– Да вот тут прикончили двоих. И для вас это не новость, – достав газету с сиденья, я показал ему фотографию Хэрроу.

– В жизни его не видел, – сказал Шеперд.

– Но газету вы развернули как раз на этой странице.

– Не я эту газету разворачивал. Я ее так на станции подобрал. Всегда там газеты подбираю. – Шеперд наклонился ко мне, он весь взмок от страха. – Послушайте, мне идти надо, так я пойду, ладно? Мне невтерпеж.

– Перетерпите. У меня дело поважнее вашего.

– Для меня не важнее.

– И для вас важнее. Знаете Ника Чалмерса, такой молодой еще парнишка?

– И вовсе он не... – но, спохватившись, переспросил: – Как вы сказали?

– Вы же слышали. Я ищу Ника Чалмерса. А он, возможно, ищет вас.

– Это за что же? Да я его и пальцем не тронул. Когда я узнал, что Свейн задумал похитить мальчонку, – снова спохватившись, он прихлопнул рот рукой, словно хотел затолкать слова обратно или спрятать их, как пташек, в бороду.

– Свейн похитил сына Чалмерсов?

– Чего вы ко мне пристали? Я чист как стеклышко. – Однако, сощурив глаза, он уставился в небо, будто заметил, как оттуда спускают веревку, чтоб накинуть ему на шею.

– Мочи моей нет стоять на этом солнце. У меня от него рак кожи начинается.

– Это медленная смерть. Свейн умер быстрее.

– Вам не удастся пришить мне убийство Свейна, хозяин. Даже шпики в Пойнте тогда меня выпустили на все четыре стороны.

– Знай они то, что знаю я, не выпустили бы.

Он подогнул колени, стараясь вызвать жалость, и придвинулся ко мне.

– Христом богом клянусь, ничего за мной нет. Чист я. Ну, пожалуйста, мистер, отпустите меня.

– Да что вы, мы еще толком и не приступили к делу.

– Что ж, мы так и будем здесь стоять?

– Почему бы и нет!

Голова его непроизвольно дернулась, он оглянулся на дом Трасков. Проследив за его взглядом, я заметил, что парадная дверь приоткрыта.

– Вы не закрыли за собой дверь. Пойдите захлопните ее.

– Сами захлопните, – сказал он. – А я ногу зашиб. Мне присесть бы. Не то свалюсь.

Он забрался в свою колымагу. Без ключей он далеко не уедет, решил я и пересек улицу. Сквозь приоткрытую дверь были видны рассыпавшиеся по полу помидоры. Я вошел в холл, стараясь не наступить на них.

Из кухни несло паленым. Кофейник на плитке выкипел и потрескался. Рядом на зеленом винилитовом полу лежала Джин Траск.

Я выключил плитку и склонился над телом Джин. На груди ее виднелись ножевые раны, горло было перерезано. На ней была пижама и розовый нейлоновый халат, тело еще не остыло. И хотя Джин была несомненно мертва, я явственно слышал чье-то дыхание. Мне показалось, будто дышит сам дом. Через открытую дверь я прошел в крохотную каморку и, минуя мойку и сушилку, вышел к пристроенному к дому гаражу. В гараже стоял «седан» Джорджа Траска. Подле него на цементном полу лежал лицом вверх Ник Чалмерс. Я расстегнул Нику ворот рубашки, заглянул в глаза: зрачки закатились. Ударил его изо всех сил сначала по левой щеке, потом по правой. Никакой реакции. И тут я услышал свой собственный стон. Три порожних аптекарских пузырька разных размеров валялись на полу. Я подобрал пузырьки и сунул в карман. Пришлось прекратить поиски: надо было везти Ника на промывание желудка. Подняв дверь гаража, я пересек улицу, сел в машину и завел ее за дом. Потом, крякнув, втащил Ника (он был здоровенный малый) на заднее сиденье. Заперев гараж, я захлопнул парадную дверь. И тут я заметил, что Рэнди Шеперд и его колымага исчезли. Очевидно, он умел управляться с машинами без ключей не хуже, чем с замками. Однако, учитывая обстоятельства, его поспешное исчезновение было вполне понятно.