Текст книги "Прощальный взгляд"

Глава 17

Выехав с Розенкранса на 80-е шоссе, я остановил машину у приемного покоя. В больницу только что доставили людей, попавших в автомобильную катастрофу, и все отделение «Скорой помощи» сбилось с ног. Я открыл первую попавшуюся дверь в поисках носилок, увидел там труп и тут же захлопнул ее. Каталку я нашел в другой комнате, вывез ее на улицу, взвалил на нее Ника и подкатил к столику дежурной сестры.

– Этот парень нуждается в срочном промывании желудка. Он наглотался снотворных.

– Еще один? – сказала сестра и велела мне заполнить бланк. Но, посмотрев на безжизненно лежащего Ника, пожалела красивого парня. Решив, что бюрократическая писанина подождет, она помогла мне ввезти Ника в процедурную и вызвала туда молодого врача с армянской фамилией.

Врач пощупал Нику пульс, послушал дыхание, приподнял веки – зрачки были сужены.

– Вы знаете, что именно он принимал? – обратился ко мне врач.

Я показал ему пузырьки из-под лекарств, которые подобрал в гараже Трасков. На них стояло имя Лоренса Чалмерса, а также названия и количество лекарств: хлоральгидрата, нембутала и нембусерпина.

Врач взглянул на меня вопросительно:

– Он не все лекарства проглотил?

– Не знаю, может, пузырьки были и початые. Скорее всего, что так.

– Будем надеяться, что с хлоральгидратом, во всяком случае, дело обстояло именно так. Двадцати капсул достаточно, чтобы убить двух человек.

Задавая мне вопросы, доктор вводил гибкую пластмассовую трубочку Нику в нос. Потом приказал сестре накрыть Ника одеялом, а сам стал готовить инъекцию глюкозы.

– Когда он отравился? – снова обратился ко мне врач.

– Не могу точно сказать. По всей вероятности, часа два тому назад. Кстати, что такое нембусерпин?

– Смесь нембутала и резерпина. Это транквилизатор, его применяют при повышенном кровяном давлении, а также при лечении психических заболеваний. – Наши взгляды встретились.

– Парень эмоционально неуравновешенный?

– В какой-то мере.

– Понятно. Вы его родственник?

– Друг, – сказал я.

– Я задаю вам эти вопросы, потому что его необходимо госпитализировать. Больница принимает лиц, покушавшихся на самоубийство, лишь в том случае, если им обеспечивают круглосуточное дежурство. А это стоит денег.

– Насчет денег не беспокойтесь. Его отец миллионер.

– Шутки в сторону, – мое заявление доктора не потрясло. – Кроме того, перед тем как мы положим вашего друга в больницу, его должен осмотреть лечащий врач. Вы меня поняли?

– Сделаю все, что в моих силах, доктор.

Я разыскал автомат и позвонил Чалмерсам в Пасифик-Пойнт. Трубку сняла Айрин Чалмерс.

– У телефона Арчер. Могу я поговорить с вашим мужем?

– Лоренса нет дома. Он ищет Ника.

– Пусть прекратит поиски. Я нашел его.

– Как он?

– Неважно. Он принял снотворное, и сейчас ему промывают желудок. Я вам звоню из больницы в Сан-Диего. Запомните, Сан-Диего.

– Мне знакома эта больница. Я там бывала. Постараюсь приехать как можно скорее.

– Захватите с собой доктора Смизерэма и Джона Тратвелла.

– Не уверена, что мне это удастся.

– Скажите им, что дело не терпит отлагательства. Это действительно так, миссис Чалмерс.

– Он при смерти?

– Он был близок к смерти, но будем надеяться, что все обойдется. И кстати, захватите с собой чековую книжку. Ему понадобятся квалифицированные сиделки.

– Да, да, конечно. Благодарю вас, – сказала она таким безжизненным голосом, что я не понял, дошел ли до нее смысл моих слов.

– Захватите с собой чековую книжку или деньги.

– Да, разумеется. Просто я подумала, какая странная штука жизнь. Все в ней повторяется: в этой больнице Ник родился, а теперь он может там умереть.

– Я не думаю, что он умрет, миссис Чалмерс.

Но она уже плакала, и я слушал ее плач, пока она не повесила трубку.

Если своевременно не доложить об убийстве, потом это тебе же выйдет боком. И я позвонил в полицейский участок Сан-Диего.

– В этом доме, – я дал дежурному сержанту адрес Джорджа Траска, – произошел несчастный случай.

– Какой еще несчастный случай?

– Зарезали женщину.

– Назовите, пожалуйста, ваше имя, – повысил голос сержант, Очевидно, он заинтересовался моим сообщением.

Я повесил трубку и прислонился к стене. В голове было пусто, мне казалось, я вот-вот потеряю сознание. Вспомнив, что мне так и не удалось сегодня позавтракать, я отправился на поиски кафе. Там я выпил два стакана молока, съел тост и яйцо всмятку – завтрак, достойный инвалида. Происшествия этого утра сказались на моем желудке.

Потом я вернулся в отделение «Скорой помощи», где врачи все еще трудились над Ником.

– Как он?

– Боюсь сказать, – ответил врач. – Заполните этот бланк, и мы примем его условно и поместим в отдельную палату. Идет?

– Прекрасно. Его мать и психиатр прибудут в течение часа.

Доктор поднял брови.

– Он тяжело болен?

– Вы имеете в виду психически? Да, достаточно тяжело.

– Я так и подумал. – Он засунул руку под халат и вытащил оттуда клочок бумаги. – Этот листок выпал из нагрудного кармана вашего приятеля.

Доктор передач мне листок; на нем было написано:

«Я убийца и заслуживаю смерти. Простите меня, мама и папа. Бетти, я тебя люблю».

– Ведь он не убийца, нет? – спросил доктор.

– Конечно нет.

Ответ мой прозвучал не слишком убедительно, но, похоже, доктор мне поверил.

– Вообще-то такого рода письма полагается показывать полиции. Но парню и так худо. Мне не хочется причинять ему лишние неприятности.

Я сложил записку, спрятал в бумажник и ушел, прежде чем доктор успел передумать.

Глава 18

Я направился на юг в Империал-Бич. Кассирша придорожного ресторана рассказала мне, как разыскать «Хижины Кончиты».

– Только вам не захочется там остановиться, – предупредила она меня.

Доехав до «Хижин Кончиты», я понял, что она имела в виду. Местность имела такой разрозненный вид, словно тут долго орудовали археологи. На конторе висело объявление: «Доллар в сутки, дети бесплатно». Хижины при ближайшем рассмотрении оказались оштукатуренными хибарами, давно нуждавшимися в ремонте. Самая крупная из них, через весь фасад которой шла надпись «ПИВО и ТАНЦЫ» была забита досками. Лишь тополь, пышная зеленая листва которого отбрасывала на землю тень, несколько скрашивал безобразие окружающей обстановки. Я встал в тень и решил ждать, пока на меня обратят внимание.

Из хижины вышла грузная женщина. На ней было платье без рукавов, оставлявшее открытыми могучие коричневые руки, голову прикрывала красная повязка.

– Вы Кончита?

– Я миссис Флоренс Вильямс. Кончита вот уже тридцать лет как умерла. Когда мы с Вильямсом купили «Хижины», мы не стали менять названия. – Она обвела взглядом хибары, словно не видела гостиницы много лет. – Хотите верьте, хотите нет, но в войну они кучу денег приносили.

– Теперь конкуренция сильней.

– Кому это известно лучше меня? – Она встала рядом со мной в тени тополя. – Чем могу служить? Если вы коммивояжер, так понапрасну трудитесь. Я только что лишилась своего предпоследнего постояльца, – и она, словно прощаясь, махнула рукой в сторону одной из хибар, дверь которой была открыта.

– Рэнди Шеперда?

Она отступила на шаг и оглядела меня с ног до головы.

– Значит, вы за ним охотитесь? Я так и думала – неспроста Рэнди дал деру и даже вещичек не забрал. Беда только, что цена им грош. За них не выручишь и десяти процентов тех денег, что он мне задолжал.

Она смерила меня взглядом, я ответил ей тем же.

– А сколько же все-таки он вам должен, миссис Вильямс?

– Да за все годы несколько сотен наберется. Когда муж помер, Рэнди меня уговорил дать ему деньги – он хотел сокровища искать. Было это году, пожалуй, в пятидесятом, он тогда как раз из тюрьмы вышел.

– Сокровища искать, говорите?

– Ну да, эти закопанные деньги, – сказала она. – Рэнди взял напрокат машины разные, перерыл мой участок, да и вокруг все ископал. С тех пор ни я, ни гостиница никак не оправимся. У нас тут будто ураган пронесся.

– А я бы не прочь купить пай в вашем деле.

– Купите мой, недорого возьму. Уступлю за сто долларов, – быстро смекнула она.

– С Рэнди Шепердом в придачу?

– Надо еще подумать. – Разговор о деньгах взбодрил миссис Вильямс, ее мутные глаза заблестели. – А ну как вы деньги мне дадите, а сами его убьете?

– Я не намерен убивать Шеперда.

– Чего ж он тогда перепугался? В жизни не видела, чтоб он так дрожал. И почем я знаю, что вы его не убьете?

Я назвал себя и показал ей удостоверение.

– Куда он поехал, миссис Вильямс?

– Сначала покажите мне ту сотню долларов.

Я вынул из бумажника две бумажки по пятьдесят и протянул ей одну из них.

– Другую отдам после того, как поговорю с Шепердом. Где его найти?

Она показала на дорогу, ведущую на юг.

– Он идет к границе пешком, так что вы его не упустите. Да он и вышел всего минут двадцать назад.

– Что случилось с его машиной?

– Продал перекупщику где-то на дороге. Потому я и решила, что он надумал податься в Мексику. Он и раньше туда удирал. У него там дружки есть, они его припрячут.

Я направился к машине. Миссис Вильямс последовала за мной, передвигаясь с удивительной для ее комплекции быстротой.

– Только ни слова Рэнди о том, что я вам сказала, договорились? Не то он вернется и темной ночкой спустит с меня шкуру.

– Не скажу, миссис Вильямс.

Положив дорожную карту рядом на сиденье, я повел машину на юг. За окном потянулся фермерский край: сначала поля, где паслись коровы-голштейнки, затем бесконечные помидорные гряды. Овощи уже собрали, однако то тут, то там с высохшего куста свисал сморщенный красный помидор.

Километра через два дорога ушла в заросли колючих кустарников, машину затрясло на ухабах, и тут-то я увидел Шеперда. Он быстро, чуть не вприпрыжку мчался вперед, через плечо у него был перекинут тюк с постелью, голову прикрывала широкополая мексиканская шляпа. Прямо перед нами на фоне неба, как гигантская мусорная куча, вздымалась Тихуана.

Шеперд обернулся и увидел мою машину. Припустив со всех ног, он скрылся в зарослях, но вскоре показался снова. Он бежал по пересохшему руслу реки; шляпу он потерял, но тючка не бросил.

Я вылез из машины и пошел за ним. Из-под мексиканской сосны выползла гремучая змея, и я на мгновение забыл о Шеперде. Когда я снова поднял голову, Шеперд как сквозь землю провалился. Стараясь ступать как можно осторожнее и бесшумнее, я пробирался через заросли к дороге, которая тянулась параллельно пограничной полосе. Дорожная карта именовала ее Моньюмент-роуд. Если Шеперд задумал перебежать границу – Моньюмент-роуд ему не миновать. Я засел в придорожную канаву и поглядывал то в одну, то в другую сторону.

Я ждал больше часа. Птицы в зарослях привыкли ко мне, насекомые перестали со мной церемониться. Солнце медленно клонилось к закату. Я неторопливо вертел головой, как болельщик на теннисном корте, которому исход матча не слишком важен. Но тут Шеперд так рванул вперед, что мне стало ясно – для него сейчас удрать в Мексику важнее всего. Он выскочил из зарослей метрах в двухстах к западу, метнулся через дорогу – тючок колотил его по спине – и помчался вверх по склону к проволочной изгороди, отделяющей нас от Мексики.

Перебежав вспаханную полосу, я настиг Шеперда в тот самый момент, когда он собирался перемахнуть через границу. Привалившись спиной к изгороди, он сказал, с трудом переводя дыхание:

– Лучше не подходите, горло перережу.

В руке его сверкнул нож. На холме за изгородью словно из-под земли выросла стайка девчонок и мальчишек.

– Бросьте нож, – сказал я устало. – На нас смотрят. – И указал на детей. Кое-кто из них стал показывать на нас. Другие махали нам руками. Шеперда одолело любопытство, и он обернулся.

Я всей тяжестью навалился на руку, в которой Рэнди держал нож, и вывернул ее. Нож выпал, я поднял его и перебросил через границу. Мальчишка пополз за ним вниз по склону.

Выше по склону начинались дома; в одном из них невидимый музыкант выводил на трубе мелодию, которую обычно исполняют перед боем быков. И мне почудилось, что Мексика смеется надо мной. Неплохое чувство.

Шеперд чуть не плакал.

– Это что ж, опять меня засадят! Мне больше каталажки не выдержать, я помру, ей-ей помру.

– Я не думаю, что вы убили Джин Траск.

Он посмотрел на меня с удивлением, но глаза его тут же потухли.

– Да вы только так говорите.

– Вовсе нет. Пошли отсюда скорее, Рэнди. Вы же не хотите, чтоб вас зацапал пограничный патруль. Найдем местечко, где можно поговорить.

– О чем поговорить?

– Я готов заключить с вами сделку.

– Ну уж нет. Меня во всех сделках только облапошивали, – сказал Шеперд с цинизмом карманного воришки. Он начал меня раздражать.

– Пошевеливайся, бандюга.

Я крепко взял его под руку и свел на дорогу. С мексиканской стороны, перекрывая звуки трубы, донесся пронзительный, как свисток, детский голос: «Adios!»[6]6
  Прощайте! (исп.)


[Закрыть]

Глава 19

Мы с Шепердом направились по Моньюмент-роуд на восток и дошли до перекрестка. Тут Моньюмент-роуд пересекалась с дорогой, шедшей с севера на юг. Увидев мою машину, Рэнди попятился: она могла в два счета домчать его до тюрьмы.

– Зарубите себе на носу, Рэнди, мне нужны не вы, а то, что вы знаете.

– А мне-то с этого какая корысть?

– Чего вы хотите?

– Хочу, чтоб хоть раз в жизни подвернулось выгодное дельце, – ответил он не задумываясь, с пылом человека, обойденного жизнью. – И хочу, чтоб денег было вдоволь. Думаете, когда карманы пусты, легко соблюдать законы?

– Резонный вопрос.

– Если б меня не обошли, – продолжал он, – я б теперь богачом был. Не стал бы одни маисовые лепешки да перец жрать.

– Как я понимаю, речь идет о деньгах Элдона Свейна?

– Не Свейна это деньги. Они того, кто их найдет. Да и срок давности много лет как истек, – сказал он, щеголяя юридической эрудицией, приобретенной за годы отсидок. – Так что теперь эти деньги того, кто до них первым доберется.

– Где они?

– Где-то тут, – он широким жестом обвел высохшее русло и пустынные поля. – Я в этих местах лет двадцать ковыряюсь. Знаю тут все как свои пять пальцев. – Он мне напомнил старателя, который потерял разум, безуспешно взрывая пустыню в поисках золота. – Мне в немного удачи, и я б всенепременно нашел их месторасположение. Ведь я Элдону Свейну законный наследник.

– Это почему же?

– Уговор у нас такой был. Он интересовался одной родственницей моей. – Очевидно, он говорил о дочери. – Вот мы с ним и уговорились.

Эти воспоминания подбодрили его, и, закинув тюк на заднее сиденье, он без пререканий сел в машину.

– Куда теперь поедем? – сказал он.

– Для начала можем и здесь постоять.

– А потом?

– Потом разойдемся каждый своей дорогой.

Он быстро глянул на меня, словно хотел по лицу определить, не шучу ли я:

– На пушку берете?

– Поживем – увидим. Прежде всего выясним одно: зачем вы сегодня приходили к Джин Траск?

– Помидоры ей привез.

– А замок зачем отмычкой открыли?

– Думал, она спит. Ее не добудишься, особенно когда надерется. Не знал я, что ее убили. Хотел поговорить.

– О Сиднее Хэрроу?

– Не только о нем. Я знал, шпики будут ей вопросы о нем задавать. А если правду сказать, мисс Джин с Сиднеем я познакомил. Вот и хотел просить ее, чтоб она об этом шпикам не говорила.

– Потому что вас подозревали в убийстве Свейна?

– Не только. Я понимал, что они до этого докопаются. А как меня снова в газетах пропечатают, так доберутся до моих делишек со Свейном – и опять заграбастают. Да я со Свейном лет уж тридцать как знаком.

– И поэтому вы не опознали тела?

– Ага.

– Не сказали Джин, что ее отец мертв, и не препятствовали ей искать его?

– Для ее же пользы, – сказал он. – Так она никогда не узнает, как он помер.

– Кто его застрелил?

– Не знаю. Ей-ей, не знаю. Только не я это был.

– Вы упоминали о похищении ребенка.

– Это правда. Вот тут-то наши пути и разошлись. Скрывать не стану, по мелочишке я таскал, но крупные дела не по моей части. А как Свейн задумал похищение, я тут же дал задний ход. Когда в пятьдесят четвертом Свейн вернулся из Мексики, – добавил задумчиво Шеперд, – он был уж не тот. Верно, свихнулся там.

– Свейн похитил Ника Чалмерса?

– Да вроде бы его. Сам-то я мальца и в глаза не видел. К тому времени мы со Свейном уже расплевались. И газеты ничего не печатали. Родители небось замяли.

– Зачем человеку, у которого в кармане полмиллиона долларов, похищать ребенка?

– Откуда мне знать, Свейн и сам отвечал по-разному. Иной раз говорил, что у него есть полмиллиона, а иной раз, что нету. А то говорит, были у меня деньги, да сплыли. А раз сказал, что его обчистили пограничники. А еще нес разные небылицы про мистера Роулинсона. Роулинсон был председателем банка, где Элдон работал. Так вот он заливал, будто Роулинсон присвоил денежки, а вину на него свалил.

– Могло быть такое?

– Не возьму в толк, к чему мистеру Роулинсону свой банк разорять? И потом, он сам с тех пор сидит без гроша. Мне это доподлинно известно – родственница у него моя работает.

– Ваша бывшая жена.

– Ну и быстрый вы парень, – сказал он удивленно. – А вы с ней говорили?

– Немного.

– Что она обо мне рассказывала? – спросил он, заинтересованно наклонившись ко мне.

– Мы о вас не говорили.

Шеперд огорчился, словно от него утаили нечто важное.

– Я иногда с ней вижусь. Я на нее зла не держу, хоть она и развелась со мной, когда я в каталажке сидел. Да я и сам не прочь был с ней развязаться, – сказал он уныло, – в ней ведь есть капля дегтя, вы небось и сами заметили. Ну, а мне такая жена не к чести.

– Мы говорили о деньгах, – напомнил я ему. – Вы уверены, что, после того как Свейн их похитил, они остались у него?

– Уверен. Когда он у Кончиты жил, он их при себе держал. А он к ней поехал сразу, как деньги спер.

– Вы видели деньги?

– Я знаю человека, который их видел.

– Это ваша дочь?

– Нет. Не касайтесь до моей дочери, – добавил он угрожающе, – она не таковская.

– Где она сейчас?

– В Мексике. Она уехала со Свейном в Мексику, да там и застряла, – бойко ответил он, и я усомнился в его словах.

– Почему Свейн вернулся?

– Я так думаю, он с самого начала не собирался там оставаться. Деньги он по эту сторону границы спрятал, он мне сам не раз говорил. Звал меня в партнеры, обещал долю выделить, если я соглашусь его возить и расходы оплачивать. Я уж вам сказал: он вернулся из Мексики совсем не тот. По правде говоря, за ним надо было приглядывать.

– И вы за ним приглядывали?

– Верно. Я ведь у него в долгу сидел. Элдон-то Свейн когда-то славным парнем был. Когда мне вкатили условно, меня никуда брать не хотели, а он садовником взял к себе в Сан-Марино. Шикарный он там себе домик отгрохал. Я ему розы выращивал с кулак величиной – ну точно георгины. И кто бы мог подумать, что такого человека пристрелят как собаку у железнодорожных складов.

– Вы отвезли Свейна в Пасифик-Пойнт в пятьдесят четвертом году?

– Врать не буду – я. Но только он тогда еще и не заикался, что хочет украсть мальчонку. Я в на такое дело его не повез. Ну я тогда сразу дал деру из города. Не хотел мараться.

– А перед тем как удрать, вы часом не застрелили его?

– Нет, сэр, – возмутился он. – Плохо вы меня знаете. Я насильничать не люблю. Для меня первое дело – подальше от беды да от тюрьмы. Я на том твердо стою.

– За что вас посадили?

– За кражу автомобиля. Взлом и проникновение. Но револьвера я отродясь на дело не брал.

– А может быть, Свейна застрелил кто-нибудь другой, а вы только сожгли ему руки?

– Скажете тоже. Чего ради мне такое делать?

– А того ради, чтоб через Свейна не выследили вас. Предположим, что вы у Свейна отняли выкуп?

– Какой еще такой выкуп? Никакого выкупа я и в глаза не видел. Когда он мальчонку украл, я уж давно на границе торчал.

– А что – Элдона Свейна к детям тянуло?

– Возможное дело. – Шеперд искоса посмотрел на небо. – Он и раньше был до молоденьких охоч, ну а с годами и подавно – чем моложе, тем ему лучше. Тут-то и была его погибель.

Я не верил Шеперду. И не мог ему не верить. Умишко, проглядывавший в его мутных глазах, напоминал воду, которая постоянно вспенивалась страхами, вымыслами и алчными планами. Он состарился в отчаянной надежде разбогатеть и теперь был готов на все, лишь бы эта надежда осуществилась.

– Куда вы теперь направляетесь, Рэнди? В Мексику?

Он на миг примолк и посмотрел на солнце, клонившееся к западу.

Реактивный самолет военно-морских сил ласточкой пронесся над нами, оставив позади оглушающий грохот товарного поезда.

Шеперд следил за самолетом, пока он не скрылся из виду, словно тот уносил с собой его счастье.

– Лучше мне не говорить вам, мистер, куда я иду. Если нам нужно будет свидеться, я сам вас разыщу. Только не думайте, что вам удастся пришить мне убийство мисс Джин. Ну, видели вы меня в доме мисс Джин, так ведь выходит, что вы и сами там были.

– Не совсем так. Но я вас не собираюсь выдавать полиции, если не найду для того веских причин.

– Ничего вам не найти. Я чист как стеклышко, И потом, вы же белый человек, – добавил он, взывая к единственному, что у нас было общего, хотя гордиться, на мой взгляд, тут было нечем.

– Как насчет денег на дорожные расходы?

Я дал ему пятьдесят долларов и визитную карточку. Он, похоже, остался доволен, вылез из машины, взял свой тючок, встал у обочины дороги – и стоял там, пока я не перестал видеть его в зеркале машины.

Я вернулся в «Хижины Кончиты» и застал миссис Вильямс за уборкой бывшей комнаты Шеперда. Опустив щетку, она радостно приветствовала меня.

– Вот уж не думала, что вы вернетесь, – сказала она. – Вам, наверно, не удалось его разыскать?

– Я его нашел, и мы поговорили.

– Рэнди любит почесать языком.

Она запнулась, не решаясь спросить, получит ли остальные деньги. Я дал ей еще пятьдесят долларов. Она жеманно взяла бумажку кончиками пальцев, словно поймала редкую бабочку или мотылька, потом сунула ее в лифчик.

– Очень вам благодарна. Мне эти деньги ох как нужны. Да вы и сами знаете, как туго иной раз приходится.

– Знаю, конечно. А вы не хотите мне что-нибудь еще сообщить, миссис Вильямс?

– Что угодно, кроме моего возраста, – улыбнулась она и плюхнулась на ободранный матрас. Под ее тяжестью он застонал и осел. Я опустился на единственный стул. Луч солнца проник в окно и лег между нами ярким зайчиком на потертый линолеум пола; в его свете засверкали мириады блестящих пылинок.

– Что вы хотите узнать?

– Сколько лет Шеперд жил у вас?

– Да он тут с самой войны околачивается. Приезжает, уезжает. Иной раз как до ручки дойдет, так бродит со сборщиками овощей. А то заколачивает доллар-другой тем, что нанимается сады полоть. Он ведь раньше садовником служил.

– Он мне говорил. Шеперд работал в Сан-Марино, у некоего мистера Свейна. Он при вас упоминал когда-нибудь Элдона Свейна?

Мои вопросы огорчили ее. Она опустила глаза и принялась теребить юбку.

– Хотите, чтоб я вам все по правде сказала, как ребята говорят?

– Да, очень вас прошу.

– Так вот, меня это тоже не с очень-то хорошей стороны показывает. В нашем деле какая беда: с годами за деньги начинаешь делать такие вещи, за какие в молодости никогда в не взялась. Да за деньги на все пойдешь.

– Это мне известно. К чему вы клоните, Флоренс?

Она затараторила, словно рассчитывала, что от быстрого рассказа ее вина покажется мне не столь значительной.

– Элдон Свейн здесь останавливался со своей девушкой. Она Рэнди Шеперду дочкой приходилась. Вот почему Рэнди тогда, еще в первый раз, сюда и заявился.

– Когда это было?

– Дайте вспомнить. Как раз перед этой историей с деньгами, перед тем как мистеру Свейну в Мексику сбежать. Я числа плохо помню, но война уже шла к концу, это точно, – и, подумав, добавила: – Тогда велись бои за Окинаву. Мы с Вильямсом следили за боями, ведь у нас много морячков тогда останавливалось.

Я не дал ей отвлечься.

– Что произошло, когда Шеперд к вам явился?

– Ничего особенного. Покричали и перестали. Я волей-неволей их слышала, хоть и не все, конечно. Рэнди требовал, чтобы Свейн ему заплатил за дочку. Он только о деньгах и думал.

– Ну, а что вы скажете о дочке Шеперда?

– Прелестная девочка. – Глаза миссис Вильямс подернулись влагой: старой сводне были не чужды материнские чувства. – Смуглая и очень нежная. Не возьму в толк, почему такая девушка убежала с человеком вдвое старше. – Она уселась поудобнее, старые пружины ритмично зарокотали. – Ясно дело, девчонка на денежки польстилась.

– Но вы ведь сказали, что они останавливались у вас до того, как Свейн похитил деньги?

– Так-то оно так, но Свейн уже давно задумал их похитить.

– Откуда вам это известно, миссис Вильямс?

– Полицейские так говорили. Через неделю после того, как он сбежал, сюда понаехало видимо-невидимо полицейских. Вот они и говорили, будто Свейн похищение еще за год замыслил, не меньше. А мою гостиницу выбрал как отправной пункт для переправы в Мексику.

– Как он перешел через границу?

– Это выяснить не удалось. Может, перемахнул через колючую проволоку, а может, пересек границу под чужим именем. Кое-кто из полицейских думал, что он деньги поблизости припрятал. Наверное, они-то и навели Рэнди на мысль искать деньги здесь.

– Что случилось с девушкой?

– Никто не знает.

– Даже ее отец?

– Вот именно. От такого отца, как Рэнди, любая девушка постарается держаться подальше. Да и жена Рэнди так же к нему относится. Она с ним развелась, когда он в тюрьму в последний раз угодил, так что он, как вышел, сразу сюда явился. И с тех пор уезжает-приезжает, но живет здесь.

Мы немного помолчали. Зайчик на полу заметно удлинился, напоминая нам, что время идет и земля вращается вокруг своей оси.

– Рэнди сюда вернется, как вы считаете? – спросила она меня.

– Не знаю, миссис Вильямс.

– Хорошо бы вернулся. В нем много плохого. Но когда мужчина столько лет рядом живет, привыкаешь к тому, что он тут, под боком. А уж какой он там, тебе все равно.

– Да и, кроме того, он ведь ваш предпоследний постоялец, – сказал я.

– Вы откуда знаете?

– Сами сказали.

– Верно. Да, продала в я свое заведение, если б покупатель нашелся.

Я встал и пошел к двери.

– А кто ваш последний постоялец?

– Да вы его не можете знать.

– Не скажите.

– Молодой совсем паренек, Сидней Хэрроу его зовут. Только и он вот уже неделю глаз не кажет. Его Рэнди Шеперд куда-то послал, у него ведь одна затея глупее другой.

Я вынул фотографию Ника.

– Шеперд дал такую фотографию Хэрроу, миссис Вильямс?

– Может, и дал. Я помню, что Рэнди показывал мне такую карточку. Спрашивал, кого мне напоминает этот паренек.

– Ну и как?

– Ничего не могу сказать. Я лиц не запоминаю.