Текст книги "Социализм и капитализм в России"

В документах западных коммунистических партий 60-х годов часто можно было встретить формулу «ленинизм – это марксизм сегодняшнего дня». Это была очень неточная формула, ибо непонятно, что понимают авторы этой формулы под понятием «сегодняшний день». От середины 60-х годов до дня смерти Ленина лежал промежуток времени больший, чем от дня смерти Маркса (1883) до дня смерти Ленина. К тому же между 1924-м и 1964 годом мир изменялся гораздо больше, чем за сорокалетие с 1883-го по 1923 год.

Но многие из критиков марксизма и социализма не делали никаких оговорок и полностью отождествляли ленинизм и марксизм. «Русский большевизм, – заявлял И. Шафаревич, – тождественен марксизму, и Россия тут ни при чем»[129]129
  Вопросы философии. 1995. № 2. С. 91.


[Закрыть]. «В чем суть так называемого расхождения между европейцем Марксом и русскими большевиками? – задавал своим читателям вопрос А. Ципко и сам же ответил: «Не было никакого русского марксизма. Идеи Маркса и вся наша послеоктябрьская история слиты воедино»[130]130
  Новый мир. 1990. № 10. С. 167.


[Закрыть]. Александр Яковлев, был более осторожен и писал только, что «ленинизм – это родное дитя марксизма»[131]131
  Яковлев А. Н. Обвал. М., 1992. С. 89.


[Закрыть]. Цель этих и сходных с ними утверждений была понятна, их авторам надо было доказать, что Россия пала жертвой одного из чуждых ее природе западных учений. Нужно поэтому как можно быстрее избавиться от пагубных западных влияний и вернуть стране подлинно российские духовные ценности, главной из которых является православие.

Не менее часто можно было встретить и прямо противоположные утверждения: «…между марксизмом и большевизмом нет ничего общего. Еще меньшевики и западные социал-демократы утверждали, что ленинизм взял у марксизма только терминологию, но не существо учения и даже не его метод. Карл Каутский был готов признать наличие Ленина как революционера. В 1921 году этот последовательный оппонент большевиков писал: “Собрать в единое, целостное государственное образование погрязшую в анархии, подстерегаемую со всех сторон контрреволюцией, до смерти вымотанную Россию – это достижение, равное которому вряд ли можно найти в истории… Нужно быть сумасшедшим, чтобы не признать величия Ленина”»[132]132
  Правда. 1996. 20 января.


[Закрыть].

Но в это же время Карл Каутский заявлял, что он не считает Ленина-революционера последователем Маркса. В гораздо большей мере Ленин – это последователь таких русских революционеров XIX века, как Михаил Бакунин, Сергей Нечаев или Петр Ткачев. Можно было согласиться с тезисом о том, что ленинизм не является прямым продолжением марксизма в начале XX века или простым применением марксизма к условиям России. Во многих отношениях ленинизм был самостоятельной и оригинальной системой взглядов. Однако, даже проводя пересмотр некоторых важных положений ортодоксального марксизма, Ленин не переставал быть марксистом и сохранял с учением Маркса глубокую преемственность. Он сам заявлял, что «большевизм возник в 1903 году на самой прочной базе теории марксизма»[133]133
  Ленин В. И. ПСС. Т. 41. С. 7.


[Закрыть].

Хотя Ленин и писал, что марксизм – это учение, вылитое из одного куска стали, сам он никогда не был догматиком. Еще в самом начале своей революционной работы он писал: «Мы вовсе не смотрим на теорию Маркса как на нечто законченное и неприкосновенное; мы убеждены, напротив, что она положила только краеугольные камни той науки, которую социалисты должны двигать дальше во всех направлениях, если они не хотят отстать от жизни»[134]134
  Ленин В. И. ПСС. Т. 4. С. 184.


[Закрыть].

Вклад Ленина в теорию и идеологию революционного марксизма несомненно значителен. Ленин немало потрудился на всех направлениях научно-теоретической деятельности, на которых уже прошли большой путь Маркс и Энгельс. В философии марксизма Ленин продолжил традиции «Анти-Дюринга» и «Диалектики природы», пытаясь разобраться в философских течениях, которые получили развитие в начале ХХ века под влиянием крупных открытий в естествознании. В политической экономии капитализма Ленин не только исследовал распространение и развитие капитализма в России в конце XIX века («Развитие капитализма в России», 1899), но провел основательный анализ процессов, которые стали доминировать в мировом капиталистическом хозяйстве в начале ХХ века («Империализм как новейший этап капитализма», 1916). Еще крупнейший русский философ Николай Бердяев (1874–1948) писал: «Ленин был марксист и верил в исключительную миссию пролетариата… Но Ленин не теоретик марксизма, как Плеханов, а теоретик революций… Все мировоззрение Ленина было приспособлено к технике революционной борьбы»[135]135
  Наука и жизнь. 1996. № 4. С. 47.


[Закрыть].

С такими оценками согласиться трудно. На самом деле Ленин был не только практиком, но и теоретиком революционной деятельности. В его работах большое внимание уделялось теоретическим проблемам как тактики, так и стратегии революции, и он постоянно изучал расстановку политических сил в России. Даже к вопросу о членстве в партии Ленин подходил и как практик, и как теоретик. Один лишь вопрос о том, кто может считаться членом партии, споры по которому разделили российских социал-демократов на большевиков и меньшевиков, побудил Ленина написать книгу по проблемам строительства пролетарской партии. Ленина интересовали все вопросы технологии революционной и партийной деятельности. Это и понято, ибо Ленин не стоял над социалистическими и социал-демократическими партиями, подобно Марксу и Энгельсу. Ленин возглавил одну из таких партий, а позднее встал во главе нового Советского государства и был обязан вникать во все его проблемы и принимать решения. Среди проблем революционной борьбы были, конечно, и чисто технические вопросы, например, о сочетании легальной и нелегальной деятельности партии, о создании боевых отрядов и их вооружении. Но были и проблемы огромного теоретического и политического характера. В первую очередь это вопрос о крестьянстве как союзнике пролетариата. В Западной Европе проблема крестьянства была не столь актуальной, как в крестьянской России. Я не пишу здесь о том, как решал Ленин на разных этапах революции проблемы крестьянства и что было здесь верного и ошибочного. Следует отметить лишь масштабы самой проблемы, которая оказалась еще более важной для коммунистов и марксистов Китая, и других стран Востока. Очень много работ Ленина были посвящены национальному вопросу, который для многонациональной России был гораздо более актуальным, чем для мононациональных по преимуществу стран Западной Европы.

При рассмотрении перечисленных выше и ряда других проблем Ленин использовал методы марксистского анализа, и его выводы не противоречили основным положениям учения Маркса. Но во многих случаях Ленин выдвигал такие тезисы, которые явно расходились с высказываниями Маркса по этой же самой проблеме. Как известно, и Маркс и Энгельс считали, что социалистическая революция может победить только в странах с высоким уровнем развития капитализма: в Германии, Англии, Франции, Бельгии, Голландии, Швейцарии. При этом для победы революции требуется ее одновременный успех в нескольких таких странах, а не только в какой-либо одной стране. Ленин решительно пересмотрел этот прогноз. Он выдвинул положение о возможности победы социалистической революции первоначально в одной, отдельно взятой стране и о победе революции в наиболее слабом звене, каким, по его мнению, в начале ХХ века была Россия. Эти и сходные с ними положения Ленина давали повод теоретикам социал-демократии обвинять Ленина в отходе от традиционного марксизма или даже в разрыве с марксизмом. Конечно, здесь не было разрыва с марксизмом, но имелась та степень пересмотра некоторых положений марксизма, которая позволяет нам говорить о ленинизме как об оригинальном и новом учении, продолжающем марксистскую традицию, но не марксистскую догму.

Проблемы масштаба, форм, приемлемости или неприемлемости революционного насилия – это одна из наиболее важных проблем и для практиков и для теоретиков революционной борьбы. О необходимости и даже желательности революционного насилия основатели марксизма говорили еще со времен «Коммунистического манифеста». Выступая на одном из заседаний ЦК «Союза коммунистов» в Лондоне 15 сентября 1850 года, Маркс говорил, обращаясь к рабочим-революционерам: «Вам, может быть, придется пережить еще 15, 20, 50 лет гражданских войн и международных столкновений не только для того, чтобы изменить существующие условия, но и для того, чтобы изменить самих себя и сделать себя способными к политическому господству…»[136]136
  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 8. С. 451.


[Закрыть]

«Существует лишь одно средство сократить, упростить и концентрировать кровожадную агонию старого общества и кровавые муки родов нового общества, – писал Маркс, – одно средство – революционный терроризм»[137]137
  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 5. С. 494.


[Закрыть].

«Для меня, как революционера, – писал Энгельс уже после смерти Маркса, – пригодно всякое средство, ведущее к цели, как самое насильственное, так и то, которое кажется самым мирным»[138]138
  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 37. С. 275.


[Закрыть].

Во время Первой русской революции В. И. Ленин много говорил о неизбежности революционного насилия и о диктатуре пролетариата как власти, непосредственно на насилие опирающейся. Но вооруженный Октябрьский переворот в Петрограде в 1917 году произошел относительно бескровно, и Ленину тогда казалось, что большевики смогут укрепить свою власть, не прибегая к террору. Уже после победы Октября, выступая перед рабочими и солдатами на одном из заседаний Петроградского Совета 4 (17) ноября 1917 года. Ленин говорил: «…Террор, какой применяли французские революционеры, которые гильотинировали безоружных людей, мы не применяем и, надеюсь, применять не будем»[139]139
  Ленин В. И. ПСС. Т. 35. С. 63.


[Закрыть].

Но если для Маркса и Энгельса приведенные выше положения остались только теоретическими рассуждениями или словами из их писем к соратникам, то для Ленина вопрос о насилии быстро перешел из области слов и пожеланий в сферу жестокой действительности. Конечно, ни одно государство, тем более в условиях гражданской войны и революции, не может обойтись без насилия. У большевиков, однако, не было почти никаких сдерживающих разгул насилия принципов. На страну обрушилась поэтому уже с весны 1918 года волна ничем не ограниченного террора, и Ленин не стоял здесь в стороне. Очень многие акты массового насилия и террора, которые были связаны с деятельностью Ленина и большевиков, оказались не только излишними, но и принесли вред партии и советской власти.

Так, например, была глубоко ошибочной та репрессивная политика в отношении богатого и среднего крестьянства, которая проводилась в Советской России в мае-июне 1918 года. Ленин говорил, что после создания в деревне комитетов бедноты и после экспроприации кулачества в деревне началась социалистическая революция. Но на самом деле в этом переделе собственности в деревне не было ничего социалистического, эта политика увеличила в конечном счете социальную базу контрреволюции, увеличила масштабы начинавшейся в стране гражданской войны и привела к ряду тяжелых поражений большевиков.

Еще более тяжелые последствия имела политика террора и подавления, которая начала проводиться с января 1919 года в отношении большей части казачества, многомиллионное военно-крестьянское сословие царской России занимало в 1917–1918 гг. в своем большинстве нейтральную, а порой даже просоветскую позицию. Казаки Дона не стали защищать Временное правительство, они не стали вести войну как против вступивших в южные районы Дона германских войск, так и против Красной Армии, наступавшей на Дон с севера осенью 1918 года. Однако начатая в январе 1919 года жестокая террористическая кампания по «расказачиванию» развернула большую часть казачества от нейтралитета к борьбе против большевиков и советской власти. Именно перемена настроений среди донского, кубанского, терского и уральского казачества позволила армиям Колчака и Деникина развернуть наступление на юге и на востоке России. В этом наступлении именно казачьи кавалерийские полки и дивизии стали ударной силой.

Ошибочной была и политики советской власти в деревне в 1920-м и в начале 1921 года. Гражданская война в России, которая могла бы закончиться сравнительно легкой победой большевиков к осени 1918 года, затянулась до осени 1921-го и привела к тяжелым экономическим и политическим потерям.

Ленин долгое время не мог найти верные и разумные принципы в отношениях между пролетариатом и мелкой буржуазией и, соответственно, между партией большевиков и теми партиями, которые Ленин относил к числу «мелкобуржуазных». А между тем к категории «мелкой буржуазии» в России относились широкие народные слои. В результате многие из проблем во взаимоотношениях между пролетариатом и мелкой буржуазией решались с помощью принуждения и прямого насилия. Я уверен, что Ленин и большевики не использовали всех возникавших и в 1917-м, и в последующие годы возможностей компромисса и соглашений с мелкобуржуазными и левыми партиями, в том числе с левыми меньшевиками-интернационалистами, левыми эсерами и с частью анархистов. Еще задолго до Октябрьской революции Ленин утверждал, что между буржуазной и социалистической идеологией середины нет. Отсюда следовал и другой лозунг: «Кто не с нами – тот наш враг». Можно, конечно, найти у Ленина и большевиков немало высказываний о важности централизации или даже союза с мелкобуржуазными группами и партиями. Но в большинстве случаев эти высказывании не воплощались в политическую практику.

Еще в январе 1918 года М. И. Калинин предлагал гарантировать права мелких собственников. «Международное положение, – писал Калинин, – заставляет нас искать длительного союза с малкой буржуазией, длительный же союз может быть укреплен только экономически. Правительство должно гарантировать, право на частную собственность. Правительство разрешает крестьянину, ремесленнику, кустарю, мелкому огороднику, мелкому торговцу, молочнику пользоваться наемным трудом под контролем профессиональных союзов. Большего мелкий буржуа в истории никогда не имел, и его претензии дальше не идут»[140]140
  Петроградская правда. 1918. 25 января.


[Закрыть].

Но Ленин в 1917–1918 гг. резко возражал Калинину. «Я резко восстаю, – заявлял Ленин, – против товарища Калинина, ибо блок с мелкой буржуазией – немыслим. Малейшая мысль о блоке с мелкой буржуазией – это предательство социализма»[141]141
  Ленин В. И. ПСС. Т. 31. С. 253.


[Закрыть]. Это была ошибочная позиция и политика, которая обернулась множеством жертв с обеих сторон.

Только в начале НЭПа Ленин решительно изменил свои взгляды на проблемы союза и соглашений с мелкой буржуазией. Однако, отказавшись от НЭПа, Сталин имел возможность ссылаться на многие высказывания и рекомендации Ленина 1917–1920 гг., в которых он требовал самых жестоких мер подавления, направленных против кулаков или лавочников, а фактически и против всех других групп мелкой буржуазии и ее политических партий.

Самые жестокие формы насилия использовались большевиками и в их конфликте с православной церковью. Можно понять враждебное отношение ко всем религиям, которое было характерно для Маркса и Энгельса. Социал-демократия всех стран вела в конце XIX и в начале ХХ века борьбу с влиянием церкви, и Ленин не составлял здесь исключения. Он призывал большевиков не просто к атеизму, но к воинствующему атеизму. Однако нельзя оправдать ту крайне жестокую политику которую проводили большевики после прихода их к власти в отношении церкви. Только в 1990 году в журнале ЦК КПСС было опубликовано секретное письмо Ленина членам Политбюро от 19 марта 1922 года, которое публиковалось ранее лишь в диссидентской и эмигрантской печати. В этом письме есть и такие слова: «Один умный писатель по государственным вопросам справедливо сказал, что если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществить их самым энергичным образом и в самый кратчайший срок, ибо длительного применения жестокости народные массы не выдержат… Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий»[142]142
  Известия ЦК КПСС. 1990. № 4. С. 191–192.


[Закрыть].

Ленин сам употребляет в этом письме слово «жестокость». А «умный писатель по государственным вопросам» – это, несомненно, Никколо Макиавелли (1469–1527), считавший, что для укрепления государства допустимы любые средства. При Сталине духовенство было практически уничтожено как одно из сословий российского общества. Сегодня даже наиболее ортодоксальные из коммунистов признают, что Ленин явно преувеличил реальную угрозу советской власти со стороны духовенства и церкви и что сила нанесенного по ним удара была несоразмерно велика. Однако попытки восстановившейся в России коммунистической партии наладить добрые отношения с православной церковью или даже привлечь ее к борьбе с режимом Ельцина неизменно спотыкались о факты и документы не слишком далекой истории.

Насилие широко применялось и в отношении оппозиционных кругов российской интеллигенции. Лишь небольшая часть этой интеллигенции пошла за большевиками по идейным соображениям. Значительную часть буржуазных специалистов удалось привлечь на сторону советской власти высокими окладами. Однако в отношении большей части гуманитарной интеллигенции большевики использовали различные формы принуждения и насилия, включая массовую высылку неугодных из России. Эти примеры можно продолжить.

Можно привести немало высказываний Ленина о важности демократии, о том, что социализм не может существовать без демократии. Ленин заявлял уже после победы революции, что «в нашем идеале нет места насилию над людьми». Однако в реальной политике Ленин явно недооценивал как для России, так и для западноевропейских стран значение демократии и демократических институтов. Если было трудно ждать более быстрой и более решительной демократизации в условиях России, то и в этом случае следовало подчеркнуть исключительную важность демократических ценностей на более поздних этапах развития социализма. Чрезмерный упор на классовый характер, даже более узко – на пролетарский характер демократии и фактическое ограничение всех видов и форм демократии, а также явное предпочтение насильственным и диктаторским методам, о чем я уже говорил выше, было ошибочным.

С неправильной трактовкой проблемы насилия непосредственно связано и то примитивное понимание многих проблем этики и морали, которое было характерно для большевиков. Ленин, в сущности, не признавал каких-либо общечеловеческих моральных ценностей: мораль может быть только классовой в классовом обществе, а для большевиков речь идет в этой связи о пролетарской морали. Упрощенное отношение к проблеме морали и нравственности было выражено наиболее рельефно в известной ленинской формуле: «нравственно все то, что полезно для революции». И в данном случае Ленин следовал обшей марксистской традиции, ибо совершенно правильно отмечал приоритет социально-экономических факторов и реальных жизненных интересов. Маркс и Энгельс отодвинули проблемы морали и нравственности на задворки своего учения. Этот этический релятивизм был настолько характерен для современных Ленину теоретиков марксизма, что Карл Каутский однажды без обиняков заявил, что «не только в политэкономии, но и в основанном на ней научном социализме, этике, во всяком случае, нечего делать»[143]143
  Кант и кантианцы. М., 1978. С. 322.


[Закрыть].

Не оправдывая этический релятивизм большевиков и Ленина и их злоупотребление насильственными методами, надо все же рассматривать их деятельность в контексте политической обстановки в России и во всем мире в первые двадцать лет ХХ века. Это было время Первой мировой войны и колониальной экспансии, когда насилие считалось обычным и вполне приемлемым методом решения политических и национальных проблем и для «цивилизованных» стран Западной Европы, даже не заметившей ни геноцида армян в Турции, ни геноцида населения Бельгийского Конго. Я уже не говорю об интервенции стран Антанты, США и Японии в Советской России и их активной помощи всем белым армиям. Нельзя судить о политических нравах и методах политической борьбы начала ХХ века по нравственным и политическим меркам конца ХХ века. Только в последнее время человечество начинает осознавать себя как нечто целое, только в последние десятилетия обретают авторитет такие общемировые организации, как ООН, ЮНЕСКО, Международный суд, международные финансовые органы, заключаются международные договора и конвенции. Только в последние десятилетия начало возникать представление об общечеловеческих интересах, общемировых ценностях и неотъемлемых правах человека. Этот процесс, который в конечном счете породил и новые представления о социализме, только начинается. Нелепо поэтому говорить об Октябрьской революции в России лишь с точки зрения ее негативных последствий и не видеть тех позитивных последствий, которые эта революция имела и для России, и для всего мира.