Текст книги "Социализм и капитализм в России"

Юрист и политолог Георгий Шахназаров писал в одной из своих статей еще в 1990 году: «Научный подход к социализму таков: социализм – это преобладание общего над частным, коллективного над индивидуальным, управляемого над стихийным… При таком подходе к делу легко понять, что социализм может быть и тоталитарным, и авторитарным, и каким хотите. Одно время я тоже считал, что без демократии не может быть социализма. Оказывается, может. Точно так же, как капитализму могут сопутствовать различные формы правления – и демократическая республика, и монархия, и даже фашистская диктатура, – как и при социалистической системе формы правления могут быть разные»[202]202
  Литературная газета. 1990. 18 апреля.


[Закрыть].

По утверждению Г. Шахназарова, социализм необязательно должен быть связан с высоким уровнем общественного развития и высоким уровнем развития производительных сил. Древняя Спарта, по его мнению, являлась по всем основным признакам социалистическим государством, в котором преобладали общественные интересы и государственная собственность на землю. Даже режим Сталина Г. Шахназаров определяет как государственный социализм. Исходя из чисто формальных и наиболее абстрактных определений с Георгием Шахназаровым можно было бы согласиться, но далеко не во всем. По всем главным характеристикам Спарта являлась одной из форм не социалистического, а рабовладельческого государства, в основании которого был труд рабов, или илотов, и полусвободных данников. Мы знаем, что и итальянские фашисты и гитлеровцы нередко называли себя социалистами, а официальным названием германской нацистской партии было Национал-социалистская рабочая партия Германии. В римском праве один из главных принципов гласит: «Общее благо да будет высшим законом» (Salus rei publicae suprema lex esto).

Но из этого не следует, что римское общество было социалистическим. Все социалистические концепции XIX века добавляли к принципу общего блага принципы справедливости, относительного равенства, отказа от угнетения человека человеком. Но марксизм говорил также и о более высоком уровне развития производительных сил, о более высокой, чем при капитализме, производительности труда и о более справедливом распределении материальных благ, которое возможно только в обществе, где ведущую роль играют трудящиеся классы, и прежде всего рабочий класс. Марксизм не был равнодушен к понятиям морали и нравственности, но он считал этические принципы вторичными по отношению к классовым интересам; не существует никаких вечных и неизменных нравственных законов. Закон, мораль и религия, по утверждению Энгельса, являются для пролетариата не более чем буржуазными предрассудками, под которыми скрываются те или иные буржуазные интересы. У пролетариата своя пролетарская мораль.

Но и В. Ленин говорил, обращаясь к молодежи: «В каком смысле мы отрицаем мораль, отрицаем нравственность? В том смысле, в каком проповедовала ее буржуазия, которая выводила эту нравственность из велений бога, из идеалистических или полуидеалистических фраз, из внечеловеческого внеклассового понятия. Наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата. Коммунистическая нравственность – это та, которая служит этой борьбе, которая объединяет трудящихся против всякой эксплуатации, против всякой мелкой собственности, ибо мелкая собственность дает в руки одного лица то, что создано трудом всего общества»[203]203
  Ленин В. И. ПСС. Т. 41. С. 311–313.


[Закрыть]. Заодно с мелким собственником Ленин в этой же своей речи осудил и мелких служащих, инженеров, учителей, даже всех интеллигентов, психологии и морали которых противостоит якобы настоящая коммунистическая и рабочая мораль. Такое отождествление нравственности с пролетарской дисциплиной было большой ошибкой, и оно стало одним из главных поводов для критики ленинизма со стороны социалистов других направлений. Ленин в данном случае пошел в своих радикальных построениях дальше Маркса и Энгельса, и уже через год ему пришлось многое в своих построениях пересматривать, по крайней мере в том, что касалось отношения к мелким собственникам. Однако, как Маркс, так и Энгельс, отвечая на вопрос: «Почему нужен социализм?», не выдвигали на первый план соображения морали, и это в значительной мере соответствовало общественным и экономическим реальностям XIX века. И в конце XIX века, и в начале XX века трудящиеся становились в ряды социалистических и рабочих партий не столько из этических соображений или из понятий справедливости, сколько от отчаяния, связанного с бедностью, нищетой, бесправием и болезнями. «Бытие определяет сознание».

В применении к крупным социальным слоям эту истину, как будто, еще никто не опроверг. Однако для идеологов, для руководителей и для большей части активистов социалистических движений и групп, в том числе и в России, именно моральные стимулы и гуманизм были определяющими. Герцен и Огарев, Чернышевский и Бакунин, Лавров и Кропоткин, «петрашевцы» и «чайковцы», все эти люди, выступавшие за народ, за крестьянство, сами пришли из дворян, из духовенства, из разночинной интеллигенции, и они руководствовались в первую очередь соображениями нравственности. Вспоминая своих первых товарищей по организации из кружка «чайковцев», образовавших в середине 1870-х годов группу всего в пятьдесят человек, Петр Кропоткин позднее писал: «Никогда впоследствии я не встречал такой группы идеально чистых и нравственно выдающихся людей, как те человек двадцать, которых я встретил на первом заседании кружка Чайковского»[204]204
  Кропоткин П. А. Записки революционера. М., 1988. С. 16.


[Закрыть]. Сам Петр Кропоткин был в первую очередь великим гуманистом, он выступал за уничтожение самодержавия, но был чужд идее истребления эксплуататорских классов, с которой уже тогда выступали наиболее радикальные из революционеров, например, из группы Сергея Нечаева.

Реформизм, или ревизионизм, который появился на рубеже XIX и XX веков в странах Западной Европы еще в рамках марксизма, вовсе не был «предательством» интересов пролетариата, как его оценивали большевики. В Европе изменилось к лучшему социальное и политическое положение рабочего класса, социал-демократические партии превратились в легальные парламентские партии, социал-демократическая печать была легальной. В таких условиях в социалистическом движении неизбежно выдвигались на первый план моральные стимулы, моральная мотивация социализма. Еще один из основателей Французской социалистической партии Леон Блюм (1872–1950) выступал в первую очередь за этическое обоснование социализма. Социализм определился в данном случае как моральная необходимость и как борьба за интересы всех людей, страдающих от несправедливых общественных отношений. Эта тенденция в понимании социализма не получила развитии в Советском Союзе, но она стала преобладающей в партиях Социалистического интернационала. И в этом случае сознание было связано с бытием. Еще в первой половине ХХ века в странах Запада был достигнут относительно высокий уровень жизни, в том числе и для значительной части рабочего класса. Презрительное отношение многих радикальных марксистов к этой части рабочих, как к «рабочей аристократии», можно понять, но трудно оправдать даже с политической точки зрения. К середине XX века в социалистической литературе пришлось отказываться и от понятия «рабочей аристократии», ибо его пришлось бы применять, не только к верхушке, но и к основной части европейского рабочего класса. Этический, или гуманный социализм стал в 1950-е годы главной доктриной Социалистического интернационала. Еще в 1953 году в специальном заявлении Социнтерна об отношении социализма и религии говорилось: «Социализм – это моральный протест против унижения человека в современном обществе. Этические принципы лежат в основе социалистических идей и социалистической практики»[205]205
  Сибилев Н. Г. Социнтерн. М., 1980. С. 73.


[Закрыть].

Все новые течения в коммунистическом движении 60—70-х годов XX века были шагом в сторону гуманного социализма, или «социализма с человеческим лицом». В этом направлении работали все наиболее видные деятели Пражской весны (А. Дубчек, З. Млынарж, Й. Смрковский, О. Шик и др.). Роже Гароди, Эрнст Фишер, Лешек Колаковский, Т. Петков, Г. Петрович, С. Стоянович – все эти люди шли от традиционного марксизма или марксизма-ленинизма к концепциям гуманного социализма. Сходные концепции развивались и в Итальянской и Испанской коммунистических партиях в рамках «еврокоммунизма». Конечно же, в советской печати 60—70-х годов и в начале 80-х годов все эти течения в социалистическом и коммунистическом движении осуждались как «оппортунизм», «ренегатство» как отступление от марксизма. С другой стороны, появились и радикальные «неомарксисты» в самих западных странах, которые выступали и против «социализма с человеческим лицом» и против «переродившихся деятелей КПСС». Эти радикалы связывали свои мечты о социальной революции уже не с рабочим классом, а с некоторыми новыми слоями униженных и недовольных: иммигрантами из стран третьего мира, радикальными кругами студенчества, с безработными, даже с группами люмпенов, которые появляются в любом развитом обществе. Ничего путного из этого ультралевого радикализма не появилось, и он частично выродился в бессмысленный терроризм; в Европе он предшествовал нынешнему исламскому терроризму. Напротив, гуманный социализм сохранился, и определение социализма и его мотивов через этические, или нравственные ценности стало сегодня преобладающим. Защищая социалистические ценности, мы говорим чаще всего не о классовых интересах, а о гуманизме о социальной справедливости, о свободе и равенстве прав и возможностей.

Один из российских либерал-демократов лидер партии «Яблоко» в ряде своих выступлений в 1990-е годы пытался доказать, что понятие социальной справедливости опасно и вредно для новой России. Взамен него он предлагал понятие «социальной достаточности». Не думаю, что народные массы нашей страны примут этот тезис. «Стремление человека к справедливости, – писал известный польский социал-демократ Ежи Вято, – глубоко и настойчиво. Люди могут разочароваться в практике социализма, но это не заставит их отказаться от этических обязательств в отношении идей социальной справедливости. Ее понимание меняется, однако сущность остается… Вера в то, что человек должен выбирать между максимизацией свободы и максимизацией справедливости привела к необходимости политического выбора между социализмом и либерализмом. Поражение режимов «реального социализма» привело к нынешней популярности либеральной философии в Восточной Европе. Однако необходимо сознавать, что современная политическая философия значительным образом пересмотрела как традиционный либерализм, так и традиционный социализм. Систематическая социальная несправедливость лишает большинство людей возможности действовать как свободные личности. Идеологическое оправдание социализма основано не на предположении о том. что социальная справедливость важнее свободы, а на вере в то, что без социальной справедливости свобода невозможна»[206]206
  Социализм будущего. 1993. № 3. С. 60.


[Закрыть].

Другой польский социалист Адам Пшеворский писал: «Отмена капитализма необходима не потому, что этого требуют законы истории, не потому, что социализм выше его по всем статьям и не по соображениям, выдвинутым Ньютоном или Кантом, а потому, что капитализм не дает нам стать такими, какими мы были бы, обретя свободу»[207]207
  Социализм будущего. 1993. № 3. С. 60.


[Закрыть].

Конечно, идеи гуманизма, свободы и социальной справедливости не были чужды ни Марксу, ни Ленину, особенно тогда, когда они говорили и писали о конечных целях социализма. Однако в обоснование социализма на первое место марксизм и ленинизм выдвигал задачи и интересы классовой борьбы, а также вопросы производства и распределения. Мы все много раз повторяли слова Ленина о том, что «производительность труда – это в последнем счете, самое важное, самое главное для победы нового общественного строя»[208]208
  Ленин В. И. ПСС. Т. 39. С. 21.


[Закрыть]. Но мы так и не добились в СССР более высокой, чем при капитализме, производительности труда, в том числе и потому, что пренебрегли другими из числа самых важных качеств социализма.

Нельзя добиться наивысшей производительности труда, не развивая самого человека, не обеспечивая его духовные, а не только материальные потребности, не унижая его достоинства и превращая людей лишь в винтики громадного общественного или государственного механизма. Из лидеров КПСС ближе всего к концепции гуманного социализма подошел Михаил Горбачев, главным образом под влиянием событий 1968 года в Чехословакии. Отдельные мысли на этот счет были, однако, разбросаны в его многочисленных выступлениях, и они терялись в бесконечном потоке других гораздо менее значительных высказываний. В непубличных выступлениях М. Горбачев говорил иногда более ясно и определенно. Так, например, на одном из заседаний Политбюро в 1988 голу Горбачев сказал: «Мы вновь крепко взяли в руки знамя, которое на каком-то этапе оказалось приспущенным, знамя приоритета гуманистической цели как высшей ценности социализма. В центр перестройки поставлен человек. И об этом мы сказали ответственно и четко. А из этого следует тоже очень важный для современной концепции социализма теоретический вывод – все, что работает на человека в экономике, в социальной и культурной сферах, и механизмах управления и вообще функционирования системы, то социалистично. Во всем этом должен присутствовать человек. Человека надо включить во все процессы ради него самого…»[209]209
  Черняев А. С. Шесть лет с Горбачевым. М., 1993. С. 131.


[Закрыть]

В беседах с людьми из своего окружения Горбачев именно такое понимание социализма называл подлинным прорывом в теории, ударом по догматическому мышлению. Он планировал развить свой взгляд на социализм в нескольких лекциях с общим названием «О новом понимании социализма». Огромное число текущих проблем помешало Горбачеву выполнить этот важный теоретический проект.

Возникнув на рубеже XIX и XX веков, новое понимание социализма обретало постепенно все более широкую аудиторию и все большее число сторонников. Однако и оно оказывается недостаточным на рубеже XX и XXI веков. Сегодня главными мотивами дли перехода от капитализма к социализму становятся обстоятельства, связанные с появлением новых глобальных опасностей для всего человечества, которых еще не существовало ни в прошлом веке, ни в первой половине ХХ века. Человечество подошло сегодня к пределу возможностей своей природной среды обитания. Чтобы выжить, человечество во всех странах и на всех континентах должно изменить свой образ жизни и ликвидировать угрозу новой мировой войны и экологической катастрофы. Это требует отказа и от прежних форм капитализма, и от прежних форм социализма. Крупнейшие ученые мира признают сегодня, что новый мировой порядок, способный устранить опасность катастрофы, лучше всего можно охарактеризовать в понятиях гуманистического социализма.

Как форма государственного правления демократия возникла еще в античные времена – в городах древней Греции и в Римской республике. Там же появился и сам этот термин – от слов «демос» – народ и «кратос» – власть. Демократия – это общественная власть или государство, основанные на признании народа в качестве источника власти. Демократия противопоставлялась другим формам государственной власти: аристократии, монархии, деспотизму, тоталитаризму, авторитарным режимам – по таким основным признакам, как подчинение меньшинства большинству, равноправие всех граждан, разделение властей, свобода мнений, равное право на участие в управлении обществом и др. Из этих основных признаков в современном обществе проистекает и множество производных признаков: выборность всех главных органов государства и должностных лиц, их подотчетность избирателям, ответственность и подконтрольность органов государства и т. д. Значительное развитие институты демократии получили и в период становления капитализма: демократические лозунги свободы, равенства, народовластия, отмены привилегий доминировали во всех буржуазно-демократических революциях. Демократия – это форма политического, а не социального устройства общества. Сторонники демократии могут быть и противниками социализма. Однако все искренние сторонники социализма должны поддерживать ценности демократии.

Известно, что К. Маркс и Ф. Энгельс впервые вступили на поприще общественной деятельности как революционные демократы, и в их первых публичных выступлениях главной темой была проблема демократических свобод. Понятно также, что из всех демократических свобод Маркс выделял тогда в первую очередь свободу слова и печати, ибо «призрачны все остальные свободы при отсутствии свободы печати!»[210]210
  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 1. С. 63.


[Закрыть]

Маркс выступал против сословных привилегий, в защиту всеобщего избирательного права и жестко бичевал присущий монархическим и корпоративным государствам «всеобщий дух бюрократии». Таких же взглядов придерживался еще до встречи с Марксом и молодой Ф. Энгельс. К середине 1844 года они завершили переход от радикального демократизма к утопическому коммунизму, пытаясь при этом соединить одно с другим. Как писал Ф. Энгельс в конце 1845 года, «Демократия в наши дни – это коммунизм. За исключением таких демократов, которые в счет не идут, все европейские демократы являются более или менее сознательными коммунистами»[211]211
  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 2. С. 589.


[Закрыть].

В «Манифесте Коммунистической партии» проблемы демократии отходят для Маркса и Энгельса на второй план, уступая место проблемам пролетарской революции. Авторы «Манифеста» заявляют, что первым шагом в рабочей революции станет «превращение пролетариата в господствующий класс, завоевания демократии»[212]212
  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 4. С. 446.


[Закрыть]. Но это политическое господство пролетариата будет использовано «для деспотического вмешательства в права собственности и в буржуазные производственные отношения». В конечном счете «на место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех»[213]213
  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. С. 447.


[Закрыть].

Эту замечательную формулу в ХХ веке забыли коммунистические партии, которые, выдвигая на первый план интересы общества и государства, не заботились и не думали о правах и свободах каждого гражданина. Но эту же формулу отбрасывали и либеральные демократы, которые, выдвигая на первый план права и свободы личности и ценности индивидуализма, не заботились и не думали об обязанностях личности и об общественных интересах.

Начиная свою революционную деятельность в России с создания дисциплинированной и централизованной пролетарской партии, В. И. Ленин не был демократом. Советское государство при Ленине в 1917–1924 гг. было диктаторским и не особенно претендовало на право называться демократическим. Рабочий класс в России составлял в начале XX века меньшинство населения, и Октябрьская революция была революцией меньшинства. Даже внутрипартийная демократия в РКП(б) нередко ограничивалась. Отвергая большую часть принятых в странах Запада демократических институтов и процедур как «формальную» или «лживую» демократию, В. Ленин, однако, не отрицал важности соединения принципов «истинной» демократии и социализма, но в перспективе. «Невозможен победоносный социализм, – писал Ленин еще до 1917 года, – не осуществляющий полной демократии»[214]214
  Ленин В. И. ПСС. Т. 27. С. 253.


[Закрыть]. Это положение, к сожалению, не стало руководством для преемников Ленина, в том числе и во времена «победившего», или «развитого» социализма.

Среди источников марксизма Ленин называл, как известно, английскую политическую экономию, немецкую классическую философию и французский утопический социализм. Но и марксизм и ленинизм прошли мимо тех достижений буржуазной демократической мысли, которые были связаны с работами таких выдающихся деятелей американского демократического просвещения, как Бенджамин Франклин, Томас Джефферсон, Т. Пайн, Б. Раш, или английский философ Дж. Стюарт Милль. Как теория, так и практика демократии развивались и в XX веке главным образом в странах капитализма.

Понятие демократии связывалось в прошлом преимущественно с характером политической власти и с порядком принятия и исполнения политических решений. Но с усложнением общественной жизни обогатилось и усложнилось и понятие демократии. Мы соединяем теперь с ним едва ли не все стороны общественной жизни – и производственную деятельность, и досуг, и занятия искусством и литературой, и научную деятельность. Учение о демократических правах нашло отражение и в международном праве. Уже после Второй мировой войны была сделана важная попытка составить как можно более полный кодекс важнейших демократических норм и институтов, наличие которых обязательно для всякого общества и государства, которое претендует на то, чтобы называться демократическим. Я имею в виду принятую в 1948 году ООН Всеобщую декларацию прав человека и принятые ООН в 1966 году Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах и Международный пакт о гражданских и политических правах. Делегация СССР и других социалистических стран принимала активное участие в этой трудной работе, однако в последующие 25 лет СССР так и не ратифицировал принятые ООН пакты. Нетрудно доказать, что в СССР после Октябрьской революции было немало сделано в области экономических, социальных и культурных прав человека. Речь идет о праве на труд и профессиональное обучение, о праве на организацию профсоюзов, о праве на отдых и образование, о праве на медицинскую помощь и социальное обеспечение, на помощь семье, матери и охрану детства и др. Но также нетрудно доказать, что наш прогресс в области гражданских и политических прав был минимальным.

Реальные шаги по демократизации советского общества и государства тогда начали проводиться только в 1987–1988 гг. в рамках предпринятой тогда перестройки. Эти усилия были продолжены в 1989–1990 гг. при обосновании первого общесоюзного и республиканских парламентов.

Этот процесс принял вскоре хаотичный, стихийный и неуправляемый характер, и он привел в конечном счете к политическому поражению КПСС и к распаду СССР. Советский коммунистический режим не сумел освоить даже азы демократии. Это не было неизбежным результатом проводимой тогда демократизации, но такой результат нельзя и назвать случайностью. Советский Союз являлся к концу 1980-х годов больным государством, и его нормальное существование было бы невозможно без большого числа компенсаторных механизмов, которые и сами по себе имели характер патологий, как, например, у людей с врожденным пороком сердца. Подобные недостатки требовали осторожного и длительного лечения. Между тем за дело перестройки взялись в СССР бригада весьма недалеких и не имеющих должного опыта политиков и экономистов. Результатом этого поспешного лечения стал летальный исход. Естественно, что любая, новая пропаганда социализма должна иметь в виду с самого начала демократический социализм.