Текст книги "Социализм и капитализм в России"

Проблема насилия тесно связана в работах как Маркса и Энгельса, так и Ленина с проблемой государства, которое они рассматривали по преимуществу как орган насилия и принуждения.

И Маркс и Энгельс очень внимательно изучали проблемы, связанные с происхождением государства вообще и буржуазного государства в особенности. Их собственные концепции на этот счет историки и правоведы оценивают по-разному. Доктор юридических наук А. С. Мамут полагает, что «с исторической точки зрения учение Маркса о государстве является весьма значительным и масштабным явлением. Марксистской теории государства уготована примерно та жизнь, которой живут в веках политические идеи Конфуция и Библии, Платона, Аристотеля, Цицерона, святого Августина и Фомы Аквинского, ставшие неотъемлемой частью духовного достояния цивилизации»[144]144
  Общественные науки сегодня. 1991. № 5. С. 101.


[Закрыть].

Другие историки и юристы оценивали марксистские теории государства гораздо скромнее. Так, например, доктор юридических наук и президент Советской ассоциации политических наук Георгий Шахназаров утверждал, что Маркс и Энгельс не использовали в своих политических теориях идеи и работы многих мыслителей XVIII–XIX веков, которые развивали идеи демократии, народовластия и разделения властей. По мнению Г. Шахназарова, «основоположники марксизма до известной степени пренебрегли замечательным творческим наследием великих политических мыслителей, в первую очередь Монтескье и Руссо, Локка и Джефферсона»[145]145
  Шахназаров Г. Х. В поисках утраченной идеи. М., 1990. С. 22.


[Закрыть].

Общим для Маркса, Энгельса и Ленина был взгляд на государство как на временный институт публичной власти и орган классового господства. Государство – это не продукт общего развития человеческой цивилизации, подобно языку, письменности, культуре, национальному образованию, системам связи и т. п. Как орган власти одних людей над другими государство – это временное зло, которое в будущем справедливом обществе должно исчезнуть, сменившись общественным самоуправлением. Молодой Маркс отождествлял государство и бюрократию, которую он ненавидел. Борьба за свободу слова и печати, за радикальное преобразование немецкой действительности 40-х годов XIX века в «человеческий мир демократии» привела Маркса к мыслям об особом предназначении пролетариата и о социализме. Сходные мысли высказывал в 1844–1846 годы и Ф. Энгельс, но на примере Англии. Встреча в августе 1844 года в Париже положила начало их сорокалетнему сотрудничеству и дружбе. Первые программные документы, созданные Марксом и Энгельсом в 1847–1848 гг., стали важными документами раннего коммунизма, имевшего тогда еще явно утопический характер. Здесь были высказаны первые мысли о грядущей пролетарской революции, результатом которой будет победа справедливого общества, в котором публичная власть потеряет свой политический характер, в котором не будет организованного насилии одного класса над другим, а на место классового общества придет ассоциация, в которой свободной развитие каждого является условием свободного развития всех»[146]146
  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 4. С. 447.


[Закрыть].

В 50—60-е годы XIX веку Маркс и Энгельс много раз возвращались к проблемам государства, но прежде всего к анализу природы и особенности буржуазного государства. Итогом этого анализа был вывод о том, что непрерывно возраставшая на протяжении XIX века машина буржуазного государства на Европейском континенте должна быть сломана в ходе социалистической революции. На ее месте должны быть созданы новые органы государственного управления, которые будут способны навязать классу капиталистов волю рабочего класса, то есть диктатура пролетариата. «Рабочий класс, – писал Маркс, подводя уроки Парижской коммуны, – не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для собственных целей. Не передать из одних рук в другие бюрократически-военную машину, кик бывало до сих пор, а сломать ее, таково предварительное условие всякой действительной революции на континенте. Как раз в этом и состоит попытка наших геройских парижских товарищей»[147]147
  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 18. С. 90.


[Закрыть].

Но чем заменить разрушенное буржуазное государство? Должен ли пролетариат создавать на обломках старого государства новое пролетарское государство? Что нужно сделать, чтобы оно не превратилось со временем в клику привилегированных чиновников? На этот счет высказывались разные точки зрения. Заметным течением социалистической мысли во второй половине XIX века были анархисты, провозглашавшие своей целью освобождение личности от всех видов не только экономической и духовной, но и политической власти. По их мнению, именно государство является в любом обществе главной консервативной силой, и поэтому социальная революция должна не только разрушить прежнее государство, но и воспрепятствовать созданию нового. Социализм и государство несовместимы, и государство должно быть отменено на второй же день революции. «Так как государственная власть, – писал виднейший идеолог анархизма Михаил Бакунин (1814–1876), – всякое правительство, по существу своему и по своему положению поставленное вне народа, над ним, непременным образом должно стремиться к подчинению его порядкам и целям, ему чуждым, то мы объявляем себя врагами всякой правительственной, государственной власти, врагами государственного устройства вообще и думаем, что народ может быть только тогда счастлив, свободен, когда, организуясь снизу вверх, путем самостоятельных и совершенно свободных соединений и помимо всякой официальной опеки, но не помимо различных и равно свободных влияний лиц и партий, он сам создает свою жизнь. Мы враги всякой власти, ибо знаем, что власть действует столь же развратительно на тех, кто облечен ею, сколько и на тех, кто принужден ей покоряться»[148]148
  Бакунин М. А. Полное собрание сочинений. Т. 2. СПб., 1905. С. 166.


[Закрыть].

С этих позиций анархисты выступали и против создания пролетарского государства. «Что значит пролетариат, возведенный в господствующее сословие? – писал Бакунин, полемизируя с Марксом. – Неужели весь пролетариат будет стоять во главе управления?.. Тогда не будет правительства, не будет государства… Эта дилемма в теории марксистов решается просто. Под управлением народным они разумеют управление народа посредством небольшого числа представителей, избранных народом… Но это меньшинство, говорят марксисты, будет состоять из работников. Да, пожалуй, из бывших работников, но которые лишь сделаются правителями или представителями народа, перестанут быть работниками и станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственной и будут представлять уже не народ, а себя и свои притязания на управление народом. Кто может усомниться в этом, тот совсем не знаком с природой человека»[149]149
  Бакунин М. А. Полное собрание сочинений. Т. 2. СПб., 1905. С. 217.


[Закрыть].

Проблема, которую здесь ставил Бакунин, не была надуманной. Она оказалась одной из центральных проблем всех социалистических революций ХХ века. Однако решение ее, которое предлагали сами анархисты, было явно утопичным и также плохо сочеталось с природой человека. Было наивно полагать, что сразу же после победы революции «работники» смогут построить свою жизнь на основе самостоятельных и совершенно свободных соединений и помимо всякой официальной опеки. Наивно было полагать также, что все противники победившей революции сразу же смирятся с новыми порядками общественного устройства. Естественно, что Маркс и Энгельс решительно возражали Бакунину. «Социализм, – говорили они, – не может возникнуть в один день. Создание нового общества потребует многих лет борьбы и, в частности, подавления сопротивления свергнутых классов. Поэтому между капиталистическим и социалистическим обществом неизбежно будет существовать переходный период, и в этот период пролетариат не сможет обойтись без государства. Сломав и уничтожив старую государственную машину, пролетариат неизбежно должен будет создать свою собственную государственную машину, придав ей, однако, революционную и преходящую форму»[150]150
  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 18. С. 297.


[Закрыть].

Ни Маркс, ни Энгельс не могли, тем не менее, убедительно ответить на вопрос – как уберечь пролетарское государство от перерождения, от превращения из слуги в господина над обществом. Отдельные рекомендации на этот счет были высказаны Марксом только после Парижской коммуны. Надо иметь также в виду, что марксисты исходили тогда из перспективы одновременной победы революции в наиболее развитых странах Европы. Поэтому государство будет хотя и неизбежным, но кратковременным этапом в становлении социалистического общества. «В лучшем случае, – писал Энгельс, – государство есть зло, которое по наследству передается пролетариату… Победивший пролетариат, так же как и Коммуна, вынужден будет немедленно отсечь худшие стороны этого зла, до тех пор пока поколение, выросшее в новых, свободных условиях, окажется в состоянии выкинуть вон весь этот хлам государственности»[151]151
  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 22. С. 201.


[Закрыть].

В этой полемике с анархистами и было развито весьма важное для марксизма положение об «отмирании» государства. «Пока пролетариат еще нуждается в государстве, – писал Энгельс, – он нуждается в нем не в интересах свободы, а в интересах подавления своих противников, а когда становится возможным говорить о свободе, тогда государство перестает существовать»[152]152
  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 19. С. 5.


[Закрыть].

«Когда государство наконец-то становится представителем всего общества, тогда оно само себя делает излишним. <…> Первый акт, в котором государство выступает как представитель всего общества: взятие во владение средств производства от имени общества, является в то же время последним самостоятельным актом его как государства. Вмешательство государственной власти в общественные отношения становится тогда в одной области за другой излишним и само собой засыпает. Место правительства над лицами заступает распоряжение вещами и руководство процессами производства. Государство не “отменяется”, оно отмирает»[153]153
  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 20. С. 292.


[Закрыть].

В. И. Ленин никогда не оспаривал приведенных выше положений Маркса и Энгельса о государстве. Многие годы эта проблема вообще не казалась Ленину актуальной. В годы Первой мировой войны, находясь в эмиграции, Ленин с особой тщательностью изучил высказывания Маркса и Энгельса о государстве. Вернувшись в Россию и оказавшись в подполье в знаменитом шалаше у озера Разлив в августе-сентябре 1917 года, Ленин написал одну из своих главных теоретических (и утопических) работ «Государство и революция». В это время Ленин исходил не только из близкой уже перспективы победы социалистической революции в России, но также и из перспективы победы такой революции в одной, отдельно взятой стране. Одновременная победа социалистической революции во всех главных капиталистических странах казалась невозможной. Естественно, что все это делало особенно актуальным обсуждение проблем государственных форм диктатуры пролетариата.

«Мы не утописты, – писал Ленин. – Мы не мечтаем о том, как бы сразу обойтись без всякого управления, без всякого подчинения, эти анархистские мечты на деле служат лишь оттягиванию социалистической революции до тех пор, пока люди станут иными»[154]154
  Ленин В. И. ПСС. Т. 33. С. 49.


[Закрыть].

Ленин принимал и поддерживал идею о постепенном отмирании государства, он писал, что пролетариату нужно лишь «отмирающее государство», то есть устроенное так, «чтобы оно немедленно начало отмирать и не могло не отмирать», убежденный в том, что стихийно возникшие в ходе революции Советы и являются наилучшей формой для нового государства, Ленин утверждал, что только советская власть сможет начать подготовку к полному отмиранию всякой государственности, привлекая массовые организации трудящихся к постоянному и безусловному участию в государственном управлении. Что касается вопроса о возможном перерождении пролетарского государства, то в 1917 году эта проблема еще не казалась Ленину особенно актуальной, и он повторил в своей книге на этот счет лишь некоторые мысли Маркса и Энгельса. «Рабочие завоевав политическую власть, – писал Ленин, – разобьют старый бюрократический аппарат, сломают его до основания, не оставят от него камня на камне, заменяя его новым, состоящим из тех же самых рабочих и служащих, против превращения коих в бюрократов будут приняты тотчас меры, подробно разработанные Марксом и Энгельсом: 1) не только выборность, но и сменяемость в любое время; 2) плата не выше платы рабочего; 3) переход немедленно в любое время, чтобы все исполняли функции контроля и надзора, чтобы все на время становились бюрократами и чтобы поэтому никто не мог стать “бюрократом”»[155]155
  Ленин В. И. ПСС. С. 109.


[Закрыть].

Конечно, Ленин на многие проблемы смотрел тогда еще очень упрощенно. Ему, например, казалось, что при социализме функции государственного управления будут очень простыми, вполне доступными всем грамотным людям, в этих функциях не будет ничего начальственного, и поэтому-то зарплата для всех чиновников не должна превышать зарплаты рабочего. Ленин был уверен, что пролетарскому государству не потребуется разделение труда между исполнительной и законодательной властями, хотя именно принцип разделения властей был одним из важных завоеваний демократии. Главным органом нового государства будет сам вооруженный пролетариат, который и будет нанимать на работу разного рода чиновников, надсмотрщиков и бухгалтеров. «Эксплуататора, – пояснял свою мысль Ленин, – не в состоянии подавить народ без сложнейшей машины для выполнения такой задачи, но народ подавить эксплуататоров может и при очень простой машине, почти что без машины, без особого аппарата, простой организацией вооруженных масс»[156]156
  Ленин В. И. ПСС. С. 91.


[Закрыть].

Всего через два месяца после того, как Ленин закончил свою «брошюру» о государстве, он уже возглавлял образованное после победы Октябрьской революции советское правительство и руководил не только разрушением аппарата буржуазно-монархического Российского государства, но и созданием разного рода органов нового – светского государства. И уже первые недели и месяцы существования этого государства показали, насколько более сложной, трудной и противоречивой является проблема формирования нового государства. Старый бюрократический аппарат был действительно разбит и повсеместно заменен Советами разных уровней. Однако образовать при этом новые аппараты управления из «самих рабочих и служащих» оказалось делом невозможным. Российское общество оказалось не готовым к широкому применению принципов самоуправления, и для создания нового аппарата управления приходилось использовать «обломки» прежнего государственного аппарата. Большое число бывших чиновников уже в 1918 году работало почти во всех органах советской власти. Вооруженные рабочие не могли заменить в условиях гражданской войны и интервенции профессионально организованную армию, и для создания в короткие сроки новой – Красной Армии – пришлось привлечь десятки тысяч офицеров из прежней русской армии. Для того чтобы все эти буржуазные специалисты добросовестно и активно работали в управлении, в армии и в народном хозяйстве, одного принуждении оказалось недостаточно. И уже с весны 1918 года большевикам пришлось вводить для «спецов» очень высокие ставки заработной платы, во много раз превышающие среднюю заработную плату рабочего. Ограничения в заработной плате сохранялись до конца 20-х годов только для членов партии («партийный максимум»), но и здесь были введены различные размеры оплаты в зависимости от места в партийной иерархии. При этом высшие ставки зарплаты в партии в три-четыре раза превышали среднюю зарплату рабочего.

Чтобы обеспечивать «пролетарский» характер Советского государства партия большевиков, в руки которой перешла государственная власть, стала назначать на высшие государственные посты в первую очередь членов партии. В результате партия перестала быть только общественной организацией или союзом единомышленников. Высший партийный аппарат превращался постепенно в важнейшую часть государственной системы, и Ленин был вынужден поддерживать и оправдывать это сращивание партийных и государственных верхов. Он писал, что партия, закаленная в огне двух революций, не только цементирует и связывает в единое целое все органы нового государства, она является и основным носителем социалистической идеи. Неудивительно поэтому, что именно Центральный Комитет РКП(б) и съезды партии постепенно стали в Советской России и основными директивными органами государства. Это превращение высших партийных органов в фактические законодательные органы ослабляло роль и влияние тех представительных органов, которые были созданы в системе советской власти, например, съездов Советов, ВЦИК или ЦИК СССР. Эти высшие органы советской власти не столько разрабатывали самостоятельно, сколько обсуждали и утверждали рекомендованные ЦК РКП(б) или съездами партии постановления и директивы.

Нарушались в новом Советском государстве и многие принципы демократии. Еще в 1917 году Советы были ареной борьбы нескольких партий, заявлявших о себе, как о партиях рабочего класса и крестьянства (меньшевики, эсеры, анархисты, бундовцы, украинские социалисты-интернационалисты). Однако постепенно большевики вытеснили из Советов все другие партии. Советское государство стало однопартийным. Надо учесть при этом, что в условиях России не только буржуазия и помещики были меньшинством населения. Меньшинством был и пролетариат. Подавляющее большинство населения страны составляли крестьяне и различные группы городской мелкой буржуазии. Эти классы одобряли многие, но далеко не все декреты советской власти и не спешили перестраивать свою жизнь и свой труд на принципах социализма. В таких условиях выборность и сменяемость советских органов в любое время могла привести и к отстранению от власти РКП(б). Чтобы избежать этого, была разработана многоступенчатая система выборов при открытом голосовании. Но даже такие выборы проводились нерегулярно, и принцип фактического назначения «сверху вниз» стал быстро преобладать над принципом выборов «снизу вверх».

В критические периоды Гражданской войны Ленин оправдывал в той или иной области, отрасли или на участке фронта введение единоличной диктатуры. Конечно, Ленин не идеализировал деятельность новых органов государственной власти. Даже в партийном аппарате нередкими были случаи перерождения и бюрократизма. Еще до Октября 1917-го Ленин писал: «Социалистическая революция в Европе не может быть ничем иным, как взрывом массовой борьбы всех и всяческих угнетенных и недовольных. Часть мелкой буржуазии и отсталых рабочих неизбежно будут участвовать в ней – без такого участия невозможна массовая борьба, невозможна никакая революция. И столь же неизбежно будут вносить в движение свои предрассудки, свои реакционные фантазии, свои слабости и ошибки… Кто ждет чистой социальной революции, он никогда ее не дождется»[157]157
  Ленин В. И. ПСС. Т. 30. С. 55.


[Закрыть].

Марксистская социология начала века относила к мелкой буржуазии мелких и бедных, но также средних и богатых крестьян, низшую и среднюю часть служащих и интеллигенции, ремесленников и кустарей, мелких торговцев. К этой социальной группе примыкали и большие массы полупролетариата или деклассированных элементов, то есть людей, потерявших собственность, но еще не приобщившихся к труду в крупной промышленности и живущих случайными заработками. Значительной в России была и прослойка батрачества, то есть сельских пролетариев, также не прошедших школу коллективного труда. Каждая из этих групп обладала своими, лишь ей присущими качествами. Однако для всех них были характерны политическая неустойчивость и колебания. В условиях России 1917 года большевики сумели привлечь на свою сторону не только большую часть промышленного пролетариата, но и значительную часть полупролетарских и мелкобуржуазных слоев страны. Было бы, однако, наивно думать, что десятки миллионов полупролетарских и мелкобуржуазных элементов могли избавиться за несколько лет революционной борьбы и Гражданской войны от своих недостатков и ограниченности. К тому же неправильным было бы идеализировать и пролетариат, изображая его носителем одних лишь добродетелей.

Не только в России, но и в более развитых промышленных странах значительные слои пролетариата не избавились от многих настроений, взглядов и побуждений, весьма далеких от социалистического идеала. Участие рабочего класса России в революции и длительной Гражданской войне, может быть, и избавило российских рабочих и крестьян от некоторых недостатков и закалило их. Но эта же война вела к деклассированию рабочего класса, к разрухе и анархии и прививала большим массам людей множество новых пороков, от которых им было трудно избавиться. Еще в 1920 году крупнейший английский философ и общественный деятель Бертран Расселл совершил длительную поездку в Россию, чтобы познакомиться с теорией и практикой большевизма. Подводя итог своим наблюдениям, Б. Расселл писал: «Пороки войны, особенно гражданской, являются несомненными и очень значительными. В ходе чудовищной борьбы наследие цивилизации, по-видимому, должно будет утрачиваться, в то время как ненависть, подозрительность и жестокость станут обычными во взаимоотношениях людей… Опыт власти неизбежно переделывает коммунистическую теорию, и люди, которые контролируют огромный государственный механизм, едва ли могут иметь то же самое воззрение на жизнь, которое они имели… Если большевики останутся у власти, многое существует для того, чтобы опасаться, что их коммунизм поблекнет»[158]158
  Рассел Б. Практика и теория большевизма. 1969, Лондон. С. 25.


[Закрыть].

Ленин был знаком с этими выводами Рассела, да и сам разделял такие опасении. Ленин был достаточно трезвым политиком и не идеализировал окружавших его коммунистов, его слова о том, что надо научиться строить социализм из того человеческого материала, который оставлен капитализмом, относился и к руководителям РКП(б).

Известно, что Ленин предполагал продолжить книгу о государстве, используя опыт трех революций в России и Гражданской войны. Необходимость в такой работе была очень велика, но Ленин выполнить ее не успел. В полемике с социал-демократами Ленину приходилось высказываться о проблемах государства, власти, демократии, политического террора. Но это были разрозненные и не всегда убедительные высказывания: достаточно перечитать весьма резкую полемику Ленина с «ренегатом» Каутским. Выступая перед партией, Ленин был более откровенен. Так на VIII съезде РКП(б) в 1919 году он говорил: «Надо избегать всего, что могло поощрить отдельные злоупотребления… К нам присосались кое-где карьеристы, авантюристы, которые назвались коммунистами и надувают нас, которые полезли к нам, потому что коммунисты теперь у власти, потому что более честные “служилые” элементы не пошли к нам работать из-за своих отсталых идей, а у карьеристов нет никаких идей, никакой честности. Эти люди, которые стремятся выслужиться, пускают на местах в ход, принуждение и думают, что это хорошо»[159]159
  Ленин В. И. ПСС. Т. 38. С. 199.


[Закрыть].

Никакие «чистки партии», которые проводились после Гражданской войны, не могли существенно уменьшить разлагающего влияния власти на ее агентов. Говоря о мелкой буржуазии и служащих старого буржуазного аппарата, сам Ленин предсказывал: «Они полезут и в Советы, и в суды, и в администрацию, ибо нельзя, не из чего строить коммунизм иначе, как из человеческого материала, созданного капитализмом, ибо нельзя изгнать и уничтожить буржуазную интеллигенцию, надо победить, переделать, переварить, перевоспитать ее, – как перевоспитать надо в длительной борьбе, на почве диктатуры пролетариата и самих пролетариев, которые от своих собственных мелкобуржуазных предрассудков избавятся не сразу, не чудом, не по веленью Божьей Матери, не по велению лозунга, резолюции, декрета, а лишь в долгой и трудной массовой борьбе с массовыми мелкобуржуазными влияниями»[160]160
  Ленин В. И. ПСС. Т. 41. С. 100.


[Закрыть].

Эта ленинская установка сочетала трезвость оценок с утопизмом. Очень многие «мещанские», или «мелкобуржуазные» элементы не стремились бы вступать в РКП(б), если бы в стране существовал демократический и многопартийный режим, пусть и с какими-то временными ограничениями. Нереально было надеяться на «воспитание» или «перевоспитание» интеллигенции на почве диктатуры пролетариата, то есть путем принуждения, без свободы слова и печати. Да и сам пролетариат в 1921 году был в значительной мере деклассирован. Очень многие рабочие погибли на фронтах Гражданской войны или в госпиталях от тифа. Еще большая часть рабочих, бросая стоявшие без работы заводы и фабрики, разошлась по деревням, в результате чего население таких крупных промышленных центров, как Петроград или Екатеринбург, уменьшилась в несколько раз. Новая экономическая политика привела к быстрому улучшению положения в стране, но в первую очередь через оживление мелкого производства. В этих условиях у партии было очень мало возможности переварить на почве «диктатуры пролетариата» даже членов партии.

Через пять лет после победы Октября – в 1922 году Ленин в закрытом письме в ЦК РПК(б) с тревогой писал: «Если не закрывать глаза на действительность, то надо признать, что в настоящее время пролетарская политика партии определяется не ее составом… Нет сомнения что наша партия теперь по большинству своего состава недостаточно пролетарская, а громадным, безраздельным авторитетом того тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией. Достаточно небольшой внутренней борьбы в этом слое, и авторитет его будет если не подорван, то во всяком случае ослаблен настолько, что решение будет уже зависеть не от него»[161]161
  Ленин В. И. ПСС. Т. 45. С. 20.


[Закрыть].

Отметим, что эти слова были написаны всего за год до начала самой жестокой внутренней борьбы именно в этом тончайшем слое старой партийной гвардии, борьбы, завершившейся террором 1937–1938 гг.

Если о составе партии Ленин говорил с тревогой и беспокойством, то об основном составе советского государственного аппарата он отзывался еще более резко и отрицательно. Ленин писал: «Мы называем своим аппарат, который на самом деле насквозь еще чужд нам и представляет из себя буржуазную и царскую мешанину… Нет сомнения, что ничтожный процент советских и советизированных рабочих будет тонуть в этом море шовинистической и великорусской швали, как муха в молоке»[162]162
  Ленин В. И. ПСС. С. 357.


[Закрыть].

Конечно, Ленин говорил здесь не о фатальной неизбежности буржуазного или мелкобуржуазного перерождения коммунистической партии и советского государственного аппарата. Он говорил лишь о реальных угрозах и опасностях, против которых надо бороться, защищая социалистический характер революции и того общества, которое возникало в России после революции. Эта борьба велась и через партию, через профсоюзы и печать, через школу и все другие формы народного образования, через систему политорганов в Красной Армии. Всеми возможными средствами социалистические идеи продвигались в жизнь, в сознание масс и особенно в сознание молодежи. Но в обществе шли и другие процессы в ином направлении. И как ни печально это признать, но процессы перерождения начали активно прогрессировать именно в верхах партии и государства. Как и предвидел еще в XIX веке М. Бакунин да и немалое число других мыслителей, на многих вчерашних революционеров разлагающее влияние стала оказывать именно их власть над другими людьми, Сталин умело использовал эти тенденции и процессы для установлении режима тоталитарной единоличной диктатуры, но не Сталин породил сами эти процессы. Их отчетливо видел еще Ленин. В самые последние месяцы своей жизни он лихорадочно думал о том, каким образом можно было бы бороться с перерождением партийных верхов, с негодными методами командования массами которые становились абсолютно нетерпимыми в условиях новой экономической политики. Однако никакого решения на этот счет Ленин так и не смог найти.