Текст книги "Мужья и любовники"

– А почему ты, собственно, передумала? – осторожно спросил Джордж, не желая показывать ей свои чувства. – Ведь ты же не хотела работать со мной.

– Это было давно, и тогда я не была уверена в нашем будущем, – честно призналась Джейд. – Я не знала, как у нас все сложится. А теперь все переменилось, мы живем вместе.

Джейд хотела его, но Джордж отстранился. Он был польщен и обрадован предложением, но ему казалось, что Джейд играет роль госпожи Благодетельницы. Может, все это его фантазии, но он подумал, что она хочет, чтобы свою благодарность он доказал в постели.

– Ничего? – спросил он немного виновато. Он боялся оказаться не в форме. Он говорил себе, что это из-за Кэрлис, забывая, что раньше все было наоборот: после одной женщины у него еще лучше получалось с другой.

– Что-то я паршиво себя чувствую. Наверное, простудился.

– Ничего страшного, – успокоила его Джейд. Она всегда так говорила. Хоть бы раз разозлилась, подумал Джордж.

Глава VIII

То, что началось между Кэрлис и Джорджем, соответствовало представлениям Кэрлис о романах. Роман, считала Кэрлис, не имеет ничего общего с реальной жизнью, это время вне времени, одолженное время, украденное время, ирреальное время. Роман – это роскошь, которую не всякая женщина может себе позволить. И поначалу у нее с Джорджем все складывалось именно так. Пара часов в конце рабочего дня, когда они наслаждались друг другом на смятых простынях в безликих гостиничных номерах; часы, украденные у обеда; беглые поцелуи; разговоры по телефону шепотом; шикарное белье и ледяное шампанское из высоких бокалов.

– У тебя кожа нежная, как бархат, – говорил Джордж, целуя и лаская ее. Когда-то Кирк говорил то же самое. Но когда это было? Теперь он толкует о прибылях, вкладах, акциях, о своем «Самоуче». Однажды Кэрлис не выдержала:

– Ты можешь говорить о чем-нибудь другом? – прервала она его.

– А о чем мне говорить? – раздраженно откликнулся Кирк. В конце концов, ведь все это для нее! В компанию вложены ее деньги. И обогащает он тоже ее, во всяком случае, и ее тоже. – Разве есть что-нибудь важнее этого?

Если сказать ему, что жена завела любовника, может, и выяснится, что есть вещи поважнее, но, разумеется, Кэрлис промолчала, не дав воли женскому тщеславию.

Когда Джордж дарил ей белые и желтые фризии, Кэрлис ставила их себе в кабинет и держала в вазе до тех пор, пока все лепестки не облетали, а запах не выветривался. Ей так и не удалось вспомнить, когда Кирк приносил ей цветы в последний раз.

Как-то она вскользь заметила, что любит малину. Джордж запомнил это, и в следующий раз, когда они были в ресторане, он заказал ее и, обмакивая в шампанском, отправлял ей ягоду за ягодой в рот. Кирку, разумеется, ничего подобного и в голову прийти не могло.

Однажды Джордж удивил ее: прямо в постель им принесли обед из «Лютеции». Кирк ненавидел есть в постели. Он говорил, что это неудобно, и жаловался, что повсюду валяются крошки.

Вначале Кэрлис удивлялась, что не испытывает угрызений совести. То, что она виделась с Джорджем реже, чем хотела бы, делало ожидание более нетерпеливым, а любовные объятия более страстными, но все равно возникало ощущение, что, отказывая себе, она таким образом сохраняет свой дом. Как можно чувствовать вину, спрашивала она себя, когда не получаешь и малой доли того, чего хочешь?

Она говорила себе, что роман ее – всего лишь забава; что секс в эпоху сексуальной свободы это только здоровое выражение случайной симпатии к мужчине. Моногамия, говорила она себе, с удовольствием повторяя само слово, хороша для тех, у кого нет соблазнов.

В первые две недели романа она даже считала, что ведет себя чуть ли не правильно, ибо Джордж даже содействовал семейному счастью. Она теперь чаще посматривала в зеркало, и отражение ей не всегда нравилось. Имея любовника, она подумала, что напрасно воспринимает мужа как что-то привычное и постоянное. Допустим, Кирк утратил вкус к романтике, но с равным основанием в том же можно было обвинить и ее.

У нее вошло в привычку надевать дома просторный купальный халат. В нем было удобно, но соблазнительности он ей не прибавлял. Кэрлис отправилась к Саксу и купила муаровую рубашку и роскошную пижаму голубого цвета с алой окантовкой. По субботам она, даже не накрасившись, убегала в джинсах и свитере на гимнастику. Возвращалась домой к одиннадцати, потная и растрепанная. Теперь она взяла за правило вставать немного раньше, чтобы привести себя в порядок, и возвращаться в красивой шелковой блузке. Бог знает сколько она наговорила, что любит мужа, и Бог знает сколько времени она не пыталась соблазнить его. Теперь все будет не так.

– Мне не хватает тебя, – сказала она Кирку в один из тех редких вечеров, когда он был дома и смотрел телевизор. Она придвинулась к нему на диване и прижалась губами к щеке. – Я хочу тебя.

Она расстегнула ему рубашку и обняла его.

Она пообещала себе, что муж никогда не узнает о ее связи, так что все эти вещи: покупка новой рубашки, косметика по утрам и так далее – делались как бы невзначай. Она старалась ничем не выдать себя: не меняла прически, не покупала нижнего белья, не пользовалась новыми духами и никогда, как бы ей этого не хотелось, не повторяла метких и остроумных замечаний любовника в присутствии мужа. Она взяла за правило: никаких телефонных звонков домой, никаких подарков, никаких любовных писем или сентиментальных записок. Она пообещала себе, что никогда не появится с Джорджем на публике, если это нельзя будет объяснить деловыми соображениями, и даже дала торжественную клятву, что никому ни слова не скажет об этой связи.

Подобно многим, она думала, что способна на это.

Когда тебя целуют другие губы, это возбуждает; когда чувствуешь прикосновение сильного и мускулистого тела, это пьянит; когда вдыхаешь запах другого мужчины, это приводит в экстаз. Чувствуя себя желанной, ее тело испытывало постоянный сексуальный трепет. Ощущая вкус поцелуев Джорджа у себя на губах, вспоминая его любовные слова, она и мужу казалась более желанной, более отзывчивой в постели; и ее уже не так обижало то, что, занятый своим «Самоучем», он молчал весь обед; и не так раздражало его поведение на приемах, где он часто не уделял ей должного внимания; или даже не находил нужным предупредить, что они куда-то идут вместе.

Встречаясь с любовником, Кэрлис зажила полной жизнью. Она перестала быть просто женщиной, ведущей однообразную семейную жизнь, которая обедняла душу и тело. Любовник – это было возбуждение, которого ей не хватало; это было зеркало, в котором она видела себя желанной. Любовник давал возможность оценить по-настоящему мужа: его силу, волю, энергию и целеустремленность. Любовник – это идеальный освежитель замужества. Любовник возвышает тебя в собственных глазах, и это замечают другие.

– Выглядишь ты замечательно, – сказала Мишель. – Поделись секретом.

– Да никаких секретов, – небрежно бросила Кэрлис, довольная, что умеет, оказывается, хранить тайны. В течение многих лет все видели в ней обычную женщину, которая не привлекала к себе внимания. У такой женщины, разумеется, не могло быть никаких секретов. То, что они так ошибались, придавало ей бодрости. – Просто хорошая наследственность и здоровый образ жизни.

– Вы замечательно справились с делом Буна, – сказал Джошуа Хайнз. Т. Чет Бун был основателем и президентом компании по продаже недвижимости, делами которой занималась по своей линии Кэрлис. Это был такой колючий, высокомерный и совершенно невозможный тип, что, в конце концов, правление, несмотря на процветание компании под его руководством, завалила Буна на выборах. Кэрлис необходимо было представить это решение так, чтобы Уолл-стрит не утратила доверия к компании; ей это вполне удалось, – отставка Буна была объяснена новым предложением, которое удалось организовать через влиятельных клиентов «Бэррона и Хайнза» в Вашингтоне.

Кэрлис поблагодарила Джошуа за комплимент, не сказав ему, разумеется, что идея пришла ей в голову во время любовного свидания с Джорджем: когда, истомленная его ласками, она лежала в кровати, все еще вдыхая запах его тела.

Она решила, что лгать стоит только в крайнем случае. Она не имела привычки рассказывать о своих делах или знакомствах, и Кирк ничего не заметил, к тому же в самом начале, когда роман сводился только к случайным встречам и рассказывать, собственно, было не о чем.

Она благодарила свой страшно напряженный режим, который позволял ей находить тысячи предлогов для объяснения своих опозданий; на руку ей были и капризы клиентов, которые порой задерживали ее на работе гораздо дольше, чем она предполагала, – но иногда все-таки выдавался час-другой на свидание.

Тем не менее время для нее всегда было проблемой, – его отчаянно не хватало. С одной стороны, деловые встречи, обязательный коктейли, обеды, не говоря уже о непредвиденных делах; с другой – отец, который, требовал все большего внимания; далее – спортивные занятия, напряженная общественная жизнь, связанная с делами Кирка, наконец, многочисленные обязанности по дому, в результате у Кэрлис оставалось очень мало личного времени. Им с Джорджем крайне редко выпадала возможность любить друг друга.

– Мне надо видеть тебя чаще, – сказал Джордж. Ему нравилось быть с Кэрлис, он понимал, что эта замужняя женщина, которая никогда не будет ему принадлежать, заменяла множество случайных подруг, которые были у него в годы его семейной жизни. – Раз в неделю, в две – ну куда это годится?

– Если б только у меня было время, – вздохнула Кэрлис. Ей тоже хотелось бы встречаться почаще.

– И что же, ничего нельзя поделать?

– Попробую, – сказала она, и когда в середине мая Кирк на три дня отправился в Чикаго налаживать новые банковские связи, а Джейд улетела на неделю в Италию смотреть новые материалы, они с Джорджем виделись три вечера подряд. Затем вновь наступил перерыв на две недели. Она вернулась к мужу. Он вернулся к любовнице. Оба жили своей собственной жизнью.

– Кэрлис, в Нью-Йорк приезжает Мэрион Крамер с женой. Они хотели бы сходить в театр, – сказал Кирк. – Ты не можешь помочь с билетами на «Девушку моей мечты»? И еще надо заказать столики у «Сарди».

Предполагалось, что она выполнит его просьбу, и оно так и было. У Кэрлис были четкие приоритеты: на первом месте – интересы мужа, и уж потом – свои.

– Светлые и бледно-желтые? – предложила Джейд. Она вернулась из Италии и обсуждала с Джорджем цвета для новой галантереи в «Савенне». В Милане она видела новый магазин – как бы преодоление постмодернизма с его зеркально-гладкими поверхностями. Джейд буквально пришла в восторг и теперь делилась своими впечатлениями с Джорджем. В результате они пришли к решению, которое в равной степени принадлежало им обоим.

Оформление галантереи означало крупный успех и для Джейд, и для Джорджа. «Савенн» собирался приобретать товаров на сто тысяч долларов в сезон. Даже треть этой суммы, как подсчитали Джейд со Стивом, выводила их на прибыль. Впереди были большие деньги и демонстрационные показы в самых крупных торговых центрах страны. А для Джорджа это был и престижный, и прибыльный заказ. Работали они с Джейд вместе, но именно она воплотила идею в слова: современно, но романтично.

– В точности как у нас, – сказал Джордж, целуя ее. Когда появлялось крупное дело, у него, как правило, исчезали все сомнения личного плана.

Разумеется, они соблюдали осторожность. Они встречались в отелях, приходя и уходя порознь. Как выяснилось, «Уолдорф» – лучшее прибежище для любовников. Тут были входы и выходы со всех четырех сторон, из всех баров и ресторанов. И если кто-нибудь мог увидеть ее входящей в отель или выходящей из него, он никогда бы не догадался, зачем она здесь появилась. Однако же, по ряду причин, любимым местом встреч стала «Плаза». Как правило, Джордж приходил первым, снимал номер и звонил ей на работу. Он открывал ей дверь, они бросались навстречу друг другу, самозабвенно отдавались любви, потом что-нибудь перекусывали, снова любили друг друга, а в одиннадцать Кэрлис надо было уходить. Она знала, что должна появиться дома до полуночи – чтобы избежать лишних разговоров.

Наступил май, любовная связь продолжалась, а Кэрлис думала, что давно она так хорошо себя не чувствовала и не выглядела так прекрасно, и никогда ей так хорошо не работалось. Все у нее получалось, все складывалось наилучшим образом. Окружающие спрашивали, отчего такие перемены? Она что, сбросила вес? Провела выходные на отдыхе? И только Кирк, казалось, ничего не замечал. Интересно, что он скажет, если когда-нибудь эта история всплывет наружу. Что, разумеется, невозможно. И все же ей было интересно.

Глава IX

Джордж был безупречным любовником, и не только в постели. Когда Кэрлис сказала, что не следует звонить ей домой, он даже удивился: это само собой разумеется.

– Я ни за что не поставлю тебя в неловкое положение, – нежно сказал он. – Я ведь любовник, а не разрушитель.

Он всегда тонко чувствовал ее настроение.

– Что-нибудь не так? – мягко спросил он в начале июня. – У тебя грустный голос.

– Я действительно расстроена, – ответила Кэрлис и рассказала ему, что случилось. В субботу Джейкоб Уэббер упал у себя дома и не смог добраться до телефона. В воскресенье, когда Кэрлис пришла к нему, чтобы, как обычно, вместе пообедать, он не отозвался на звонок, и, открыв дверь своим ключом, она обнаружила его в бессознательном состоянии на полу между спальней и ванной. Разыскав врача, который заменял в это время доктора, постоянно наблюдавшего за отцом, она вызвала «скорую», и в больнице выяснилось, что у Джейкоба сломана шейка бедра.

– Слава Богу, я успела вовремя, – сказала Кэрлис, разыскав мужа в гольф-клубе по телефону. – У него был сильно обезвожен организм. Врачи опасались за почки…

– А сейчас все в порядке? – спросил Кирк.

– Да, более или менее, – ответила Кэрлис. – Ему дали таблетки, и он заснул.

– Тогда я ничем не могу быть полезен, – сказал Кирк. – Увидимся позже.

– А сейчас ты не мог бы приехать? – спросила Кэрлис, отметив, что Кирк даже не предложил просто побыть с ней. Случай с отцом – опасный сигнал, когда-нибудь она останется сиротой. Хоть и привыкла Кэрлис ухаживать за отцом, сейчас она чувствовала себя особенно скверно. – Ты мне нужен.

– Я обещал Неду Бейтсу пообедать с ним… – начал было Кирк, но тут же оборвал себя, сказав, что немедленно приедет в больницу.

Кирк навестил Джейкоба, который искренне ему обрадовался. Но на вечер у Кирка было назначено деловое свидание с одним банкиром, а на следующее утро он улетал в Канзас-Сити, оставляя Кэрлис наедине с ее душевными переживаниями и проблемами.

– Я давно ожидала чего-нибудь в этом роде, – сказала она Джорджу в понедельник утром. Как хорошо, что у него нашлось время встретиться – есть с кем поделиться своими бедами. – Я просила отца найти кого-нибудь, с кем он мог бы жить, но он отказался. И теперь остается только благодарить Бога, что упал он не в воскресенье вечером. Тогда я бы до вторника ничего не знала.

– Не терзай себя, – сказал Джордж, внимательно выслушав ее. Он чувствовал, как сейчас ей было нужно его участие. – Ты сделала все возможное.

Любой на его месте сказал бы то же самое, но это был он, и Кэрлис была признательна, что Джордж с нею. Она не винила мужа в том, что он уехал, но и себя не винила за то, что обратилась за участием к любовнику.

Когда дело доходило до секса, Джорджа отличала бесконечная тонкость и безудержная фантазия. Он был неистощим. Ничего подобного она даже вообразить не могла. Он знал тело Кэрлис лучше, чем она сама, и однажды она призналась, что только благодаря ему научилась испытывать удовольствие.

– О Боже… – шептала она, отдаваясь его ласкам – так ее никогда еще не ласкали. – Дальше, дальше…

Он умел вызывать у нее оргазм за оргазмом, так что после она лежала в постели совершенно обессиленная. Она и не подозревала, что мужчина может не кончать так долго; казалось, Джордж умел полностью сдерживать себя ради удовольствия видеть, какое наслаждение испытывает Кэрлис.

– Хватит, не надо больше, – умоляюще, едва не плача говорила она. – Уже не могу терпеть. – Но тут же вновь приникала к нему:

– Нет, нет, только не останавливайся. Дальше, дальше…

Интересно, спрашивала она себя порой, неужели у других так же, как у них с Джорджем? Неужели другие испытывают такой же восторг, такое же наслаждение, такой же подъем? Она не верила этому. Как это другие могут переживать то же и так же, как она переживает? Она попыталась вспомнить, как это было у них с Кирком в начале, но Джордж и его бесконечная чувственность стерли прежние сексуальные воспоминания.

Хотя Кэрлис и старалась не сравнивать мужа с любовником, соблазн был слишком велик. Она и вспомнить не могла, когда последний раз говорила с Кирком о жизни, о жизни с большой буквы, и своем месте в ней. Джорджу она рассказывала о себе, своих мечтах, устремлениях, неудачах. С Кирком беседы всегда замыкались на делах, как и с кем их вести. А если о делах все было сказано, разговор перескакивал на мелкие домашние проблемы. Например, когда принесут белье из прачечной или надо ли снова приглашать в гости Стенисов – оба они такие зануды, Гордон и Айрис. Он всегда напивался, а она только и знала, что говорить, какой невозможный тип их декоратор. Просто невозможный, повторяла Айрис, но ведь такой талантливый. Все друзья зеленеют от зависти при виде их новой гостиной. Теперь надо переделывать столовую и, стало быть, снова придется терпеть его капризы.

Кэрлис в ужасе закатывала глаза, услышав, что ничего не поделаешь, надо снова приглашать их. У Гордона крупная банковская корпорация, а Кирк подумывал о расширении своего дела.

– Что мне у нас с тобой нравится, – говорила Кэрлис Джорджу, отдыхая с ним после всех этих домашних забот, – так это то, что ни о чем не надо думать.

Джордж был для нее больше, чем любовник; он постепенно превращался в друга, с которым можно было поделиться всем, что волновало, он заменял Норму, которая совсем ушла из жизни Кэрлис. Она рассказывала ему о своих переживаниях и страхах – с мужем Кэрлис никогда ими не делилась – у Кирка всегда не было времени, к тому же его раздражали такие разговоры.

– Если бы ты встретился со мной до замужества, прошел бы мимо, не заметив, – говорила она Джорджу. – Я была просто серым мышонком, типичной неудачницей.

– Да не может быть, – возражал Джордж. – Не могу поверить.

– Выйдя замуж, я стала сама собой, – продолжала Кэрлис, – стала такой, какой всегда хотела быть. А ты после женитьбы переменился? – Разумеется, теперь Кэрлис немало знала о прежней жизни Джорджа.

– После женитьбы – нет. Но когда родился Бобби, я действительно стал другим.

– Ты скучаешь по нему, верно? – Кэрлис искренне жалела Джорджа. Он не раз говорил ей, как ему не хватает сына, который оказался так далеко от него. Это была его боль. Не проходило дня, чтобы он не думал о Бобби.

– Ни единого дня, – горестно повторял он, и хоть сама Кэрлис о детях не думала, она сочувствовала Джорджу всем сердцем.

– А снова жениться ты не хочешь? – спрашивала она. – На Джейд?

– Да нет, нам и так хорошо. Мы друзья-любовники и ничего не хотим менять.

Кэрлис старалась говорить о Джейд как можно меньше. Ей не хотелось казаться ревнивой. Она не уставала себе напоминать: у нее просто роман. Но ей была интересна эта женщина, эта Джейд.

– Она что-нибудь знает о моем существовании? – спросила она однажды.

– А твой муж что-нибудь знает о моем существовании? – Джорджу ее вопрос явно не понравился. Он не любил говорить с одной женщиной о другой. Он даже не говорил Кэрлис, что они с Джейд живут вместе.

– Разумеется, нет, – ответила Кэрлис.

По глазам она поняла, что его ответ будет таким же. И все равно Кэрлис хотела больше знать о нем, о Джейд, об их отношениях. Насколько это у них серьезно? Давно ли встречаются? Когда познакомились? Но вот что ей хотелось знать больше всего: кто красивее, она или Джейд? С кем ему лучше в постели? С ней или с Джейд?

Все же ей удалось подавить свое любопытство и убедить себя, что уколы ревности, которые в последнее время начали всерьез беспокоить ее, совершенно неуместны. В конце концов, если у кого из них и есть право на ревность, так это у Джорджа. Ведь он не женат, а она замужем. Ее ему никогда не заполучить. И все равно, ревность не проходила, и лишь усилием воли, каковой Кэрлис гордилась, она удерживала себя от разных вопросов. Она вновь и вновь напоминала себе, что у нее это лишь роман.

Как-то ночью, в конце мая, Кэрлис, обняв Кирка, начала лизать у него сосок, сначала справа налево, потом слева направо. Так часто делал Джордж, доводя ее до экстаза. Она решила, что, если подсказать таким образом Кирку, может, и он научится.

– Эй, – простонал он от наслаждения, – где это ты научилась такому?

– В «Хайт рипорт» прочитала, – немедленно откликнулась она, довольная своей находчивостью. – Где же еще? А теперь тихо, молчок…

На следующее утро, придя на работу, она сразу позвонила Джорджу.

– Из-за тебя я едва не попалась дома, – сказала она.

– Только едва? – отозвался он. – А я-то считал, что как любовник тяну на большее. В чем дело?

– Не скажу, – лукаво произнесла она. И действительно не сказала.

Повесив трубку, она подумала, что напрасно позвонила. Сначала ей показалось, что таким образом она как бы очищает себя от греха. Но потом, поразмыслив, решила, что нельзя вести себя в постели с мужем и с любовником одинаково. И отныне взяла за правило: что принадлежит Кирку, не принадлежит Джорджу. В конце концов, она меньше всего хотела злить или возбуждать ревность у мужа или любовника. Пусть все будут счастливы. И, отмечая седьмую годовщину своей свадьбы, она считала, что так оно и есть.