Текст книги "Для тебя. Многогранный роман"

– Он был красив, этот Шах? – спросил Рос, и сам удивился тому, как ревниво прозвучал его вопрос. Как можно ревновать к снам? Ну, пусть даже к прошлым жизням.

– Да, – не потрудилась соврать Элин. – И вот он явно не был тобой. Ни по внешности, ни по характеру. Но его я по-своему любила. Он относился ко мне очень хорошо. Мои покои выходили в прекрасный сад, где росло множество роз и каких-то восточных цветов, названия которых мне неизвестны. Ничего не помню о своих взаимоотношениях с другими женами. Могу только предположить, что любили они меня не очень, потому как я была моложе их, а значит, и красивее. Мне было не больше пятнадцати, когда меня отдали в жены Шаху. На то время возраст его первой супруги клонился к тридцати. Вторая и четвертая жены были младше ее лет на пять и семь соответственно.

– Ты родила ему сыновей и стала его любимицей? – спросил Рос.

– Да, не смейся, так и было.

– Кажется, кто-то просто насмотрелся турецких сериалов, – улыбнулся он.

– Я не смотрю сериалы, – упрекнула его она. – Ты же знаешь.

– Значит, начиталась чего-то подобного.

– Нет, – Элин понимала – ему трудно поверить в подобные истории, но все же, ей хотелось, чтобы он хотя бы услышал их. – Я вообще до того ничего не читала о Персии.

– Ладно, прости Фому неверующего, – Рос поцеловал пальчики ее руки в знак примирения. – И сколько же у тебя было сыновей? – спросил он.

– Шесть, – ответила Элин. – Шесть сыновей и ни единой дочери. А мне так хотелось девочку. Ведь дочь была бы единственной, кто мог бы стать для меня подругой. Но у меня рождались только сыновья.

– Родить шесть детей… Даже представить страшно, – Рос был потрясен. – Надеюсь, ты не переживала во сне каждые свои роды?

– Нет, – всё так же серьезно продолжила Элин. – Этот сон о Персии, он на самом деле снился мне не один раз. Иногда более длинными, иногда совсем короткими эпизодами я видела разные этапы той своей жизни. Танец для Шаха… Девушки-служанки расчесывают мои длинные смолисто-черные волосы и рассказывают дворцовые сплетни… Я в саду с двумя мальчиками, которым года по четыре. Они гоняются друг за дружкой, служанка пытается их остановить, а я говорю, что детям нужно порезвиться. Наверное, это были мои первые сыновья, и были они, кажется, близнецами. Эти сны приходили ко мне на протяжении не одного года. Детей в них становилось все больше. Я-жена-Шаха становилась все старше. Однажды я увидела, как седеют мои прекрасные волосы, и расплакалась перед зеркалом. И даже проснувшись, поняла, что продолжаю плакать. Это было около года назад. Мне тогда было семнадцать, но я пулей подскочила с постели и полетела к зеркалу смотреть, не седею ли наяву.

Рос не знал, что и сказать. Он начинал верить в то, о чем рассказывала Элин, и ему, почему-то, становилось от этого жутко.

Девушка не ждала от него никаких слов и, передохнув немного, продолжила:

– Были и сны, которые не повторялись. Часто они настолько короткие, что информации из них получаешь мизерный минимум. В одном из таких снов я была крестьянкой где-то в гористой части Германии. В другом – циркачкой, которая с двумя напарниками устраивала огненные представления. Еще был сон, где я тонула вместе с налетевшей на скалы яхтой. Не помню, ни кто со мной был на борту, ни как я выглядела. Только ужас подступающей смерти, как и тогда, когда на меня летела пуля. Мысль: «Неужели сейчас все закончится? Вот так?» И еще одна нелепая деталь: когда меня привалило каким-то рухнувшим брусом, и вода уже подбиралась к губам, я смотрела на уплывающую от меня шляпку с голубой ленточкой и так жалела, что не могу ее достать. Ох, ладно, я ведь обещала более позитивные истории, – спохватилась Элин. – Впрочем, на сегодня достаточно. Самое интересное я уже рассказала. Нам было бы неплохо наконец-то вылезти из постели, а то и не заметим, как воскресенье ускользнет от нас.

Девушка подскочила с кровати и убежала в душ, оставив Росу тепло своего тела на простыни и нежно-терпкий запах персика с мускатным орехом. А еще мысли, множество мыслей, которые парень пытался выловить из головы и нанизать на единую нить. Он лежал и думал о том, что когда встречаются двое – это всегда столкновение двух миров. И чей-то мир непременно окажется больше, чем мир другого. И тот мир, который поменьше, почувствует, что растворяется, становясь частью необъятно огромного иного мира. Он впервые осознает свою крошечность, свою малость. Рядом с другими планетами-карликами он чувствовал себя не меньше, чем Юпитером. А теперь… Теперь он становился всего лишь частью другой планеты. Но так ли это мало, если он был теперь ее водой, землей и воздухом? Было ли у него ощущение потери или сожаления? Потери самого себя, сожаления за тем величием, которое он негласно себе приписывал? Нет. Скорее у него появилось чувство наполненности, ощущение целостности. Элин сумела заполнить собой ту саднящую пустоту, которая долгие годы, подобно язве, разрасталась у него внутри. Пустоту, которую уже невозможно было игнорировать ни на восьмичасовых тренировках, ни во время шумных внерабочих сборищ с коллегами-танцорами, ни в поездках на гастроли и мастер-классы. В поездках, на самом деле, было даже хуже, чем где-нибудь еще. Это раньше они неизменно вдохновляли, дарили предвкушение новой сцены и новых зрителей. С годами Рос начал ощущать в дороге только тоску. Тоску по чему-то, чего не мог объяснить словами. Тоску по кому-то, кого еще не встретил. Но вместе с тоской возникало и желание. Желание найти ту, которая так ему необходима, которая создана только для него.

Если парень подруги ходит налево

Для Аниты Карина всегда была лучшей, а начиная с тринадцати лет – вообще единственной подругой. Она помогла преодолеть Аните все трудности школьной жизни, она всегда понимала ее и всегда могла дать совет. И хоть Анита обычно не слишком-то прислушивалась к советам, все же, трезвый взгляд со стороны нередко помогал ей посмотреть на ту или иную проблему под другим углом.

Карина всегда была оптимистом, но это вовсе не значило, что она видела окружающий мир сквозь розовые очки. Напротив, в ее высказываниях всегда звучал реализм в чистом виде, иногда еще и с примесью сарказма. Беспощадно разрушая мифы о блондинках, Карина была отличницей по всем предметам и закончила школу с золотой медалью.

Анита обожала свою подругу. А еще ей нравилось то, как они выглядели вместе: практически одинакового роста, стройные, с длинными волосами (у одной смолисто-черные, у другой – серебристо-белые). Какие бы склоки не вились вокруг них в школе, вместе девушки проходили через все трудности с гордо поднятыми головами.

Как и Анита, Карина никогда не страдала дефицитом мужского внимания. Но школьники ее особо не интересовали. Иногда она позволяла некоторым старшеклассникам виться возле нее (каждый из них всегда мог оказаться чем-то полезен), никому не обещая ничего конкретного. Когда они ей надоедали – съезжала на свою глобальную занятость уроками или что-то еще. Всегда милая, улыбчивая, общительная, она никогда не была замешана в столь неприятных историях, в которые встревала Анита. Хотя зависти и шепотков девчонок хватало и на ее долю. Словом, Карина была умной девушкой. Пока не поступила в университет.

Уже в сентябре первого учебного года на журфаке, Карина впервые в жизни влюбилась. С Ником они познакомились на студенческой дискотеке. Он был второкурсником исторического факультета. Высокий, с темно-русыми волосами, яркими чертами лица, и безусловной уверенностью в собственном совершенстве, он очаровал ее с первого танца. Карина никогда не чувствовала ничего подобного: все внутри словно сжалось от волнения, а потом этот тугой узел, который стянулся где-то в районе желудка, распустился по всему телу огненными нитями восхищения (возбуждения?), разлетелся теми самыми бабочками, которые порхают у влюбленных в животе, или, скорее даже не бабочками, а пузырьками шампанского – пьянящими и взрывающимися маленькими внутренними фейерверками.

После дискотеки Ник попросил ее номер. Никогда-никогда в жизни она не оставляла свой настоящий номер парням! Но в этот раз сделала это сразу же, без уверток. Ей так хотелось быть с этим парнем, что все правила традиционной игры полов в кошки-мышки в один момент показались ей детскими и несерьезными. Узнав об этом, Анита, которая в тот раз дискотеку пропустила – у нее уже было одно из первых свиданий с Рэмом – прямо сказала подруге, что та сглупила, так сразу сдавшись без боя. Но кулаками махать было поздно. Следующие два дня и две ночи Карина провела в ожидании заветного звонка. Звонили все, кто угодно, вплоть до двоюродной сестры из Ялты, которая вспоминала о своей кузине предельно редко. Эти двое суток – субботу и воскресенье, Анита безвылазно провела у подруги. Она, как могла, отвлекала ее от непрерывного гипнотизирования телефона рассказами о Рэме и пятничном свидании, музыкой, под которую заставляла ее танцевать в темной комнате, фильмами ужасов до полуночи. Но Карина все равно успевала время от времени выдавать фразы вроде:

«А если не позвонит?»

«Я ему не понравилась!»

«Он встретил кого-то получше…»

«Может, помирился с бывшей? Такой парень, еще и со второго курса, просто не может быть свободен».

Анита отбивала все эти предположения, как теннисные мячики:

«Позвонит. Просто хочет тебя помучить».

«Посмотри в зеркало! Разве ты можешь кому-то не понравиться?»

«Не мог он встретить кого-то лучше. Таких просто нет. Ну, я разве что…,» – после чего они устроили бой подушками, доказывая друг другу, кто лучше.

«Если был один на дискотеке – значит, сейчас он один. И не накручивай себя!»

После десяти вечера вторых суток мучительного ожидания, Карине наконец-то позвонил неизвестный номер. Аните пришлось удерживать ее руки, чтобы та не ответила после первых же звуков мелодии.

Первый телефонный разговор Карины с Ником продлился почти целый час. Анита не хотела смущать подругу своим присутствием, поэтому за это время успела принять душ и задремать. Проснулась она от прикосновения пылающей руки подруги к ее неприкрытому одеялом плечу.

– Прости, ты еще не очень спишь? – взволнованным шепотом спросила Карина.

– Не очень, – сонно пробормотала Анита и тут же заставила себя оторваться от подушки и сесть.

Карина повалилась на спину и раскинула руки над головой.

– Оххх, Ани… Он самый классный парень на свете, – голос подруги звучал слишком уж восхищенно.

Анита подумала, что ничего подобного не говорила о Рэме, хотя была действительно очарована им. Но, каждый ведь выражает свои чувства по-разному. Анита, к тому же, с детских лет приучила себя не выражать эмоции слишком бурно. Точнее, к этому ее, как и других танцоров из их группы, приучил хореограф. Выступления, особенно конкурсные, всегда предполагали колоссальное давление на нервную систему, поэтому нужно было быть закаленными и никогда не показывать зрителю, а тем более конкуренту, свою слабость.

«Самым классным на свете» Ник оставался для Карины весь первый учебный год. На второй у них начались ссоры по поводу того, что он якобы стал бегать на сторону. «Якобы» – потому что вина его официально так и не была доказана. Многочисленные информаторы-доброжелатели то и дело подбрасывали Карине свежих сплетен по поводу того, с кем, где, когда и как Ник развлекался в общаге. Но для девушки все это было пустой болтовней.

Парень каждый раз трогательно доказывал Карине, что она у него одна единственная и неповторимая. Красивые слова, в особо тяжелых случаях – цветы, в крайне тяжелых – еще и банальные мишки из супермаркета – все это каждый раз убеждало Карину в том, что Ник действительно «самый классный». Больше того, парень вживлял ей мысль о том, будто корень всех проблем – она сама, точнее, ее ревнивые мысли. Со временем, услышав очередную сплетню, девушка упрекала уже не его, а только себя, за то, что верила всему, что говорят, и за то, что столько раз из-за нелепых слухов «выносила мозг» любимому.

История по подозрению в изменах закончилась тем, что Карина предложила своему плейбою переехать из общаги к ней. На то время она уже три месяца как стала жить одна в квартире – ее мама переехала в частный сектор к своему новому почти-что-мужу. Ник и так часто ночевал у нее, так почему бы было совсем не переехать? Парень немного поломался для приличия: неудобно мол, да и что мама скажет? Но, через несколько дней переехал.

Их отношения снова наладились, и Анита видела подругу в исключительно счастливом состоянии. Это радовало ее, но огорчало другое – все те слухи о бурных похождениях Ника не могли взяться на пустом месте. Они с Рэмом провели маленькое персональное расследование, в ходе которого им удалось откопать даже фотографии в айфоне одного истфаковца, нечеткие, но достаточно информативные – на них Ник кувыркался в кровати с какой-то брюнеткой.

– Как я ей скажу? – впервые в жизни Анита избегала встречи с подругой. Она постоянно ссылалась на сумасшедший график занятий и тренировок, но день за днем это оправдание звучало все более фальшиво. И, в любом случае, приближались новогодние каникулы.

– Давай, я это сделаю, – предложил Рэм.

– Пойдем вместе, – решила девушка. – Ох, я не представляю, что с ней будет! – она прижала к животу диванную подушку, так, словно предчувствовала боль подруги.

– А я представляю, – без малейшей тени эмоций ответил Рэм.

Анита подняла на него вопросительный взгляд.

– Она его простит, – сказал он.

– Нет, нет, не может быть, – Анита замотала головой, еще крепче сжимая подушку. – Она любит его, но… Но должна же она и себя любить. Я бы…, – девушка осеклась.

Рэм уловил испуг в ее взгляде.

– Что ты бы? Говори, – он попытался сделать свой голос мягче, чтобы не спугнуть ее откровение.

Да, о таком они раньше не думали. Чтобы кто-то из них изменил другому? Это казалось даже в теории невозможным, просто чем-то, что никогда не случится, ни при каких обстоятельствах.

– Я бы не простила, – тихо закончила Анита.

– Тебе и не придется, – Рэм отнял у нее подушку и обнял девушку.

– А ты? – почти беззвучным шепотом спросила она.

– А я бы простил.

Это прозвучало неожиданно для Аниты. Она даже не подозревала, что парень, не обязательно Рэм, вообще любой парень, способен был бы простить девушке измену.

– Простил бы, но только тебя и только один раз.

– Я не смогу быть ни с кем другим, ты же знаешь, – Аните казалось, она вот-вот расплачется. Ей стало стыдно за то, что она, отвечая первой, выразилась так категорично. Но ее слова были чистой правдой. Как и слова Рэма, она не сомневалась в этом.

«Простить измену – это значит, что любишь так сильно или наоборот, что тебе безразлично?» – сформировался у нее в голове вопрос. Но ответить она не успела, потому что зазвонил мобильный. Это была песня, которая стояла на Карине. Анита выбралась из объятий Рэма и поспешила ответить:

– Привет! Да, сегодня совершенно свободна. Могу хоть сейчас. Мы с Рэмом придем, если ты непротив? Окайчик! Жди.

Сообщать лучшей подруге о том, что ей изменяет парень – это не многим лучше, чем положение хирурга, который вынужден приносить новость о смерти близкого человека. Анита решила, что, как бы трудно ей ни было, она скажет все сама. А Рэм покажет фотографии. Ей даже не хотелось прикасаться к айфону, в котором они находились, – настолько мерзкое это было зрелище: два бледных тела на узкой общаговской кровати, кусок стены, оклеенный постерами, кусок вытертого ковра на полу.

На удивление, Карина выслушала и посмотрела все с ледяным спокойствием, после чего сказала:

– Спасибо, вы настоящие друзья.

Ее улыбка была отчаянно натянутой. В глазах блестели слезы, но поморгав немного, она от них избавилась.

– Я все равно его люблю, – дрожащим голосом произнесла девушка.

Анита перевела взгляд с подруги на Рэма. Неужели за каких-то неполных два года он успел узнать Карину лучше, чем она за всю жизнь? Получалось, Анита была слишком эгоистичной подругой – в школьные годы ее волновало больше обсуждение собственных проблем, чувств, переживаний. Она даже не трудилась узнать, под каким углом смотрит на мир Карина. Хотя нет, она думала, что знает. Она думала, что они с ней похожи почти как близнецы, и взгляды у них, соответственно, одинаковые.

– Мне приходилось слышать много сплетен, – после продолжительной паузы снова заговорила Карина. – Правда, ни одна из них не была подкреплена такими вот безусловными доказательствами, – она кивнула на айфон Рэма. – Но я не смогу без него, – девушка опустилась на стул и обняла себя руками.

– Но ты хотя бы скажешь ему, что знаешь? – Анита тоже обняла подругу.

Карину разбирала мелкая дрожь.

– Да, – ее тело начало трясти еще сильнее. – Рэм, достань, пожалуйста, там, за Хайямом, вино.

Рэм взглянул на белые книжные полки, которые тремя одинаковыми кругами были расположены на темно-фиолетовой стене гостиной.

– Возле окна, – уточнила девушка. – Мамин френд организовал там мини-бар. Странно, правда, что он не вспомнил о нем, когда забирал ее вещи. Хотя да, и так еле все погрузили в машину.

– За Хайямом? Как символично, – улыбнулся Рэм. Он быстро нашел пухлый том зеленого цвета с золотым тиснением.

Карина тоже улыбнулась:

– Не пить вина – засохнет разум, под старость можно глупым стать, – процитировала она. – Ани, пошли на кухню, захватим бокалы, и что-нибудь съедобное найдем.

Рэм достал бутылку, на которой под названием значилось «красное полусухое».

«Достаточно крепкое, – подумал он. – То, что надо».

На то время, когда бутылка была опустошена, Карина только добралась до тех случаев, в которых ей действительно хотелось послать Ника куда подальше из своей жизни. Но она всегда это преодолевала.

– Потому что я ни к кому такого не чувствовала, – объясняла она еще совсем трезвым голосом, доставая новую бутылку из-за другой книги. – Ой, это коньяк. Ничего? Завтра же все равно суббота. Будем отходить хоть целый день.

– Не знаю, я вообще-то последний раз пила на свой День рожденья, – Аниту уже хорошенько пробрало. – И то совсем чуть-чуть. И не такую… такое… Ладно.

– Я тоже не пью просто так, – сказала Карина, уже откупоривая коньяк. – И Рэм. Все мы не из таких, мы из правильных, умных… Ну, когда-то умных.

– Не-е-е, я особо умом никогда не блистала, – потянувшись за бокалом, Анита чуть не свалилась из кресла, но Рэм вовремя придержал ее.

– Тебе хватит, – шепнул он ей.

– Слышишь, муж запрещает мне пить, – недовольно буркнула девушка.

– Правильно, – Карина забрала бокал из ее руки. – С тебя и правда хватит. А мне, чтоб переварить это все, еще пригодится.

Анита удалилась в ванную.

– Кари, он тебя не стоит! – в который раз повторял Рэм, снова наполняя бокалы.

– Я знаю, – улыбнулась она. Ее глаза все еще казались трезвыми.

– Ты такая красивая. И умная.

– Была умной, – поправила Карина.

– Выпьем за то, чтобы твой ум к тебе вернулся! – они стукнулись бокалами.

Коньяк почти не шел. Они больше произносили тосты и болтали. Анита не спешила возвращаться из ванной.

– Он – мужчина, мужчинам не свойственна моногамия, – принялась рассуждать Карина. – Кроме того, мужчина – охотник. Ему всегда хочется свежей крови, иного сорта мяса.

– Мне не хочется, – заверил ее Рэм.

– Потому что Ани сделала из тебя вегетарианца! – рассмеялась та.

– Но другого сорта травы я тоже не хочу, если тебя такое сравнение устроит.

– Рэм-м-м, – протянула Карина, – ты просто идеальный. Ани повезло. Но меня вот потянуло на совсем неидеального. Вот сейчас его нет, сказал, домой на выходные нужно съездить, и мне так плохо. Да, есть Анита, ты… Вы классные. Люблю вас. Но, без него, понимаешь, очень хе… паскудно, вообщем.

– Чем он вообще тебе так нравится? – этого Рэм искренне не понимал. – Он не спортсмен, никакими талантами не обладает, в учебе, насколько я слышал, тоже не блещет. Говор у него какой-то дворовой, как у гопника, прости.

– Навет! – Карина негодующе хлопнула рукой по столику. Так говорил и делал у них на семинарах старенький преподаватель зарубежной литературы ХХ века, когда кто-то из студентов выражал слишком уж субъективное мнение о ком-то из писателей.

Они оба рассмеялись.

– Он умеет красиво говорить, – когда к ним вернулось немного серьезности, Карина начала защитную речь. – И голос у него очень приятный. И еще он поет, даже в хоре поет. А ты говоришь, талантов нет.

– В хоре? Правда? В университетском? Что-то я его там не видел. А мне часто выпадает писать об их выступлениях.

– Нет, он в истфаковском.

– А, ну там для количества кого угодно возьмут.

– Сейчас ударю тебя! – возмутилась Карина.

– Его лучше ударь.

– И то правда.

Какое-то время они посидели молча. Пить никто из них уже не мог. Есть тоже. Да и нечего особо было – пара кусочков сыра и одна долька апельсина подсыхали на большой оранжевой тарелке. Анита не возвращалась из ванны, но ее отсутствие как будто никто и не замечал.

– Он понравился мне исключительно внешне, – первой нарушила тишину Карина. – Не знаю, как вы, парни, оцениваете внешность друг друга, но, на мой, девчоночий взгляд, Ник очень красив.

– С этим спорить не стану, – согласился Рэм. – Но и я красив.

– Скромно заметил он, – улыбнулась Карина.

– Разве нет?

– Да, конечно да. Ты и без меня это знаешь, – Карина поднялась с дивана, протянула ему руки и, когда он поднялся следом, повела к большому зеркалу в коридоре.

Только теперь оба заметили, насколько их разобрал алкоголь – ноги заплетались, и, за какой-то десяток шагов, они дважды чуть не рухнули.

Карина поставила Рэма перед зеркалом и включила свет.

– Смотри, – сказала она, став рядом. – Ты красивый. Я…

– Сногшибательная, – за нее договорил Рэм.

– Друг друга мы встретили раньше, чем я Ника, а ты Аниту. Но, видишь, одной красоты не достаточно, чтобы вот так взять и сойтись. Должно быть что-то большее, что-то, что почувствуется внутри. Это никак не связано с талантами или бицепсами, или, тем более, с глубокими познаниями хоть в какой-то сфере.

Рэм не мог поспорить ни с одним ее словом. Он вспомнил, как впервые увидел Аниту в столовой, как переплелись их взгляды, и как в ту же самую минуту к нему пришло понимание – это она. Только теперь парень вспомнил, что эта самая «она» уже неизвестно, как давно пропала из поля видимости.

– Анита, – он постучался в дверь ванной.

Свет был выключен, дверь не заперта. Рэм щелкнул включатель и широко распахнул дверь:

– Ее здесь нет.

– Спокойно, – Карина мимо него протиснулась внутрь. – Наверняка завалилась спать, – она открыла холодную воду и умылась, сильно намочив при этом волосы, которые упали на лицо.

– Но где? – Рэм тоже вошел и, поддавшись безумной мысли, заглянул в ванную.

– Да не здесь же! – Карина полоснула его полотенцем по спине. На кухне.

Рэм удивился, но, насколько позволяли его плохо координируемые движения, поспешил туда.

Действительно, на маленьком цветастом кухонном диванчике, уютно свернувшись калачиком и накрывшись собственной голубой кофтой, спала Анита. Диванчик был достаточно узким, ее коленки висели в воздухе, и оставалось только удивляться, как она не свалилась на пол.

– О, моя девочка, – Рэм попытался поднять ее на руки, – сейчас я отнесу тебя на кроватку.

– Лучше бы ты ее не трогал, – осторожно заметила Карина.

– Сейчас, – немного прогнувшись в пояснице и чуть присев, Рэм таки поднял девушку.

Карина поспешила убраться с дороги. Прижавшись к стене, она с ужасом наблюдала, как Рэм, пошатываясь, нес тело подруги в гостевую комнату.

– Ну, спокойной вам ночи, – сказала она.

– И тебе, – послышалось крехтание Рэма в ответ.