Текст книги "Семья по соседству"

24. Эндж

Выходя, Эндж громко хлопнула дверью. Быть сердитой оказалось удивительно хорошо. Большую часть жизни она контролировала свой гнев – когда разговаривала с клиентами, которые все испортили, со своими детьми, чья цель была испытывать ее терпение, и даже со своими родителями. В какой-то момент, очевидно, она окончательно убедилась в том, что гнев надо обуздывать. Какая нелепая идея. Чувствовать себя злой, как оказалось, было просто фантастически.

Она помчалась по тропинке, но ей было некуда идти. Был воскресный полдень. Лукас поехал в супермаркет, а потом должен был ехать в спортзал – а мальчики были с друзьями. Эндж задумалась, стоит ли ей самой заняться кикбоксингом или бегом – чем-то таким, куда можно было бы выплеснуть адреналин.

Внезапно она заметила Изабелль, выходящую из дома.

– Изабелль, – позвала она.

– Привет, Эндж.

– Я как раз собиралась к тебе зайти.

К ее досаде, она уже почувствовала, что опять сдерживает свою злость, ее вежливый голос прозвучал как прежде. Эйфория исчезла, словно ее и не было.

– Мне звонила моя помощница по поводу проверки твоего места работы. Она связалась с офисом, но там не смогли подтвердить, что ты у них работаешь.

– О. – Изабелль, казалось, покраснела. – Они и не подтвердят. На самом деле я там больше не работаю. Это была моя работа в Сиднее, но теперь я здесь, и я ищу другую работу.

– Так ты… безработная?

– В данный момент да. Но у меня достаточно денег, чтобы оплатить аренду, не волнуйся.

Изабелль улыбнулась. Эндж была в растерянности. Разве она не сказала, что переезжает в Мельбурн по работе? Эндж была уверена, что это так.

– Но мы требуем, чтобы арендаторы имели официальную работу. Если бы я знала…

– Это Лукас? – спросила Изабелль, указывая через плечо Эндж.

Эндж обернулась. Машина Лукаса выруливала из тупика.

– Да, думаю, это он.

Наверное, забросил продукты и теперь направляется в спортзал. Но когда она смотрела, как он сворачивает с улицы, ее охватило странное чувство.

Она снова повернулась к Изабелль. Ей потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, о чем они говорили.

– Что ж… ты предоставишь мне данные твоего нового работодателя, как только найдешь работу?

Изабелль снова улыбнулась. Ее улыбка, заметила Эндж, была не совсем теплой.

– Конечно. Ты узнаешь об этом первой.

– Ну… хорошо. Спасибо.

Эндж повернулась и поспешила вниз по тропинке. Дойдя до конца, она резко остановилась, поняв, что вызвало у нее то странное чувство. Лукас повернул направо. Спортзал был налево.

25. Барбара

– Барби?

Барбара подавила желание огрызнуться на Бена за то, что он так ее называл, ведь он, в конце концов, ответил на звонок. Она знала многих зятьев, которые переключились бы на голосовую почту, и она знала, что ей в этом отношении повезло.

– Да, это я, – сказала она. – Мне нужно с тобой поговорить.

– Хорошо, – сказал он, но его голос звучал рассеянно.

Она слышала, как кто-то разговаривает с ним на заднем плане, шепча что-то об уроке зумбы.

– Бен, – сказала Барбара, – мне правда нужно, чтобы ты меня выслушал.

Еще немного шепота, а потом Бен сказал:

– Хорошо, Барби. Я тебя внимательно слушаю.

– Спасибо. Слушай, я только что была у тебя, и Полли не спала.

Бен на мгновение замолчал.

– Ну и что?

– Кажется, она сама не своя, Бен. Я беспокоюсь за нее.

– За Полли?

Барбара впилась ногтями в ладонь. Она подумала, что Бен намеренно пытается вывести ее из себя.

– За Эсси.

– Тебе кажется, что Эсси не в себе? – Теперь он точно ее слушал. – В каком смысле?

– Она очень устала. Она раздражается на Мию, и ей очень сложно с Полли. И мне интересно, не слишком ли она увлеклась Изабелль?

– Изабелль? – судя по тону Бена, он явно не разделял ее беспокойства. – Какое она имеет к этому отношение?

Барбара пыталась придумать, как объяснить это так, чтобы Бен понял. Дело в том, что с тех пор, как Эсси была маленькой девочкой, у нее то и дело завязывались очень крепкие дружеские отношения. Она подружилась с девочкой из школы, о которой Барбара никогда не слышала, и внезапно девочка стала приходить на ночевки каждые выходные. Эсси постоянно разговаривала по телефону с той девочкой и упоминала ее имя в каждом втором предложении. Часто она даже начинала одеваться, как та девочка. И так теряла всякое представление о том, кто она сама такая. Это делало ее удобной мишенью для людей, которым что-то было от нее нужно. Им было достаточно предложить свою дружбу, и взамен Эсси была готова отдать все.

– Я просто считаю, что сейчас она должна сосредоточиться на своей семье, – сказала Барбара. – После того раза я не думаю, что она может позволить себе тратить все свое время на нового друга.

– Не знаю, Барб. Похоже, Изабелль ей очень нравится. Она стала счастливее с тех пор, как они стали друзьями. И для нее хорошо иметь кого-то рядом… кроме нас с тобой, я имею в виду. Для компании.

Барбара поджала губы. Как и Эсси, Барбара была единственным ребенком в семье, поэтому знала об одиночестве не понаслышке. Но были и свои плюсы в том, что родители – ближайшие друзья. В детстве Барбару никогда не сажали за детский стол и не отправляли играть в сад – у нее всегда были рядом родители. С раннего возраста она ходила в галереи и книжные магазины. Каждый вечер она развлекала родителей рассказами о том, как прошел ее день, и они либо находили их увлекательными, либо по крайней мере делали вид, что это так. Она никогда не чувствовала себя ребенком, скорее они втроем были одной командой. Так что для нее было шоком, когда, едва достигнув двадцати, Барбара потеряла их друг за другом: сначала рак, потом сердечный приступ. Так что да, она понимала, каково это – хотеть друга. Но она также понимала, что плохая компания хуже, чем одиночество.

– Послушай, ты сам сказал на днях, что беспокоишься о ней, и я обещала за ней присмотреть. Теперь, когда я говорю тебе, что что-то кажется мне странным, не думаешь ли ты, что должен прислушаться?

Бен молчал несколько секунд.

– Ты права. Ладно. Я поговорю с Эсси.

– Спасибо.

– Эй, – сказал Бен более мягким голосом. – Все в порядке. Мы позаботимся о ней. Ты и я. С Эсси все будет хорошо, Барб.

Барбара не была так уверена. Но он по крайней мере не назвал ее Барби, и это уже кое-что.

26. Эндж

Можно ли следить за собственным мужем, задумалась Эндж, сидя в своей машине на стоянке возле студии Лукаса. Она просидела там почти полчаса. В первые десять минут Эндж почти убедила себя, что это нелепо. В конце концов, поездка Лукаса в студию в выходные ничего не доказывает, не так ли? Может быть, ему надо доработать несколько фотографий или провести техническое обслуживание? И это было бы так похоже на него. Но потом Эндж увидела ее. Эрин.

Она въехала на стоянку и припарковалась в нескольких метрах от машины Лукаса. Затем она направилась прямо в студию, сжимая ручку своей маленькой девочки. Вот почему она точно знала, что это была Эрин – ребенок. Лицо Чарли было выжжено в памяти Эндж.

Ну и что с того, подумала Эндж. Это не обязательно что-то значит. Возможно, когда Эрин увидела Лукаса в больнице, это напомнило ей позвонить и заказать еще одну фотосессию, и Лукас согласился на встречу в выходные, втиснув ее в свое расписание. Последняя фотосессия была, вероятно, когда родилась Чарли, и сейчас ей должно быть… сколько? Два или три года? Время обновить фотографии. Вот что сказала бы сама Эндж, столкнувшись с одним из клиентов Лукаса. Она смотрела на детей и говорила: «Время обновить фотографии».

Так вот в чем дело. Обновление.

Очевидно, Эндж теряла самообладание.

Она вспомнила, как повела себя у Эсси, выскочила и захлопнула дверь. Зачем она это сделала? Она решила, что потом зайдет к ней с цветами. Такой грубости не было оправдания. Тому, что сделала Френ, тоже не было оправдания, но судить об этом явно не ей.

Ей было нечем заняться. Эндж подумала о своих клиентах, которые суетились вокруг каждой мелочи, которую она им показывала. («Я не могу оставить эти ручки шкафчика в ванной, – говорили они. – Это совсем не тот цвет, что на кухне!») Им просто нечего было делать, этим людям.

Завтра она проведет весь рабочий день на телефоне. Она оборвала себя на полуслове. Занятый мозг – это счастливый мозг. Кто это сказал? Кто-то. Может быть, она соберет еще одно собрание соседского дозора? Эсси и ее мама не присутствовали на первом, и было бы хорошо посмотреть, как работают камеры наблюдения.

Она вытащила свой ежедневник из сумочки (старый добрый бумажный ежедневник, который она не заменит, даже если «Эппл» придумают версию, которая плавает перед глазами и делает записи, используя данные непосредственно из мозга) и написала на странице с сегодняшней датой: «Организовать встречу соседского дозора». Так. Она снова захлопнула его, уже чувствуя себя лучше. На обложке дневника была фотография Уилла и Олли в возрасте трех лет и четырех месяцев соответственно. Уилл стоял на коленях на одеяле, держа Олли за живот – Уилл сиял, Олли кричал. Эндж не смогла сдержать улыбку. Олли провел большую часть первых шести месяцев своей жизни крича, и Эндж списывала это на то, что он всегда хотел есть. Это потому, что он родился таким маленьким, любил повторять Лукас. Он должен был догнать вес своего брата при рождении. Но правда была в том, что он не был таким уж маленьким. Нет, если учесть, что он родился на три недели раньше.

Эндж вспомнила ту ночь, когда сказала Лукасу, что беременна. Он собирался сказать ей, что хочет развестись, она знала это.

– Я беременна, Лукас, – сказала она, прежде чем он успел это озвучить.

– Что?!

– Ты меня слышал.

Он медленно моргнул, как будто мысль о том, что его жена беременна, абсурдна. Он принялся расхаживать по комнате, пытаясь разобраться.

– Но ведь мы же… не делали это… часто в последнее время.

Это была правда. Очевидно, он был слишком занят с Джози, чтобы заниматься сексом со своей женой.

– Достаточно одного раза, – ответила она.

Лукас выглядел таким несчастным, что Эндж почти пожалела его. Но она знала, что он не оставит беременную жену. Он справится с этим ради нее, ради Уилла и ради нерожденного ребенка, и к тому времени, когда ребенок родится, Эндж укрепит их брак достаточно, чтобы ему больше никогда не взбрело в голову пойти налево. Это пройдет, сказала она себе.

Но жизнь, конечно, смеялась над ней.

Лукас поступил правильно, и Эндж знала, что так оно и будет. Джози исчезла из их жизни с невероятной легкостью. Лукас был удивлен либидо Эндж в течение следующего месяца.

– Близость важна, – сказала она ему, – чтобы вернуть наши отношения в нужное русло.

Конечно, он не слишком возражал. Но все же, Эндж не могла позволить себе потерять контроль. Она помнила, как женщины говорили что-то вроде «у меня ранняя овуляция» или «у меня длинный цикл» – важные вещи, чтобы знать, когда можно забеременеть. Но Эндж понятия не имела о своем цикле. Когда она пыталась забеременеть в первый раз, она просто отказалась от таблеток, а через пару месяцев, вуаля! Но на этот раз ей нужно было быть умнее. Она сходила в аптеку и взяла несколько наборов для расчета овуляции. Каждое утро она смотрела в тестовое окно и ждала указания, что сегодня подходящий день. В тот день, когда в тестовом окне появился смайлик, она пришла в студию Лукаса, чтобы удивить его. Она вспомнила, как старалась не думать о последней женщине, с которой он там был.

После экстренного кесарева сечения с Уиллом ее акушер рекомендовал в любом случае планировать раннее кесарево. И Лукас не обращал внимания на такие вещи, как даты, особенно во второй раз. Итак, на тридцать седьмой неделе, когда Эндж отправила Лукаса играть в гольф в Тасманию, он с радостью уехал.

К тому времени как он вернулся, у них родился еще один сын.

Конечно, Лукас был разочарован тем, что пропустил роды, но ничто так не компенсировало разочарование, как новорожденный мальчик.

Эндж думала, что после этого все вернется на круги своя. И в последующие годы были долгие периоды, когда она вообще не думала о том, что сделала. Но однажды она будет сидеть за своим столом или везти мальчиков в школу и почувствует такой сильный укол вины, что она согнется пополам. Карма, как известно, та еще стерва.

Дверь студии открылась, и Эндж настороженно затихла. Сначала показалась маленькая девочка, за ней бежала Эрин. Лукас придержал дверь, наблюдая за ними. Эндж внимательно посмотрела на него. Он оказался полностью одетым и не выказывал никакой внешней привязанности к Эрин. Эндж перевела взгляд на маленькую Чарли, которая теперь лежала на траве, ее футболка задралась, а Эрин щекотала ее. Она брыкалась ножками. Возьми фотоаппарат, Лукас, – подумала Эндж. – Это удачный кадр. Но камеры Лукаса не было видно. Он просто задумчиво наблюдал за ними с порога. В выражении его лица была такая мягкость, что Эндж почувствовала, как будто нож вонзился ей в живот. Она почувствовала биение сердца – тихий, настойчивый стук. Здесь определенно было что-то не так.

Чарли встала, устав от смеха, но Эрин еще не закончила. Она снова подошла к ней, вытянув пальцы и щекоча воздух. Чарли отпрянула от матери, спрятавшись за ее предплечьем. В ней было что-то знакомое, поняла Эндж. Это напомнило ей… Уилла. Лукаса.

Взгляд Эндж снова метнулся к Лукасу. Теперь выражение его лица было однозначным. Нежное, ласковое и переполненное гордостью. Именно так он смотрел на Уилла и Олли. Эндж всегда считала, что этот взгляд предназначен только для…

Она зажала рот рукой.

Нет. К горлу подступила тошнота, но она заставила себя продолжать смотреть, обшаривая глазами все вокруг в поисках доказательств своей правоты. Потому что если все так, то на этот раз ничего уже не будет хорошо.

Все просто взорвется.

27. Френ

Френ бежала так быстро, что не слышала своих мыслей. Это было блаженство, это была агония. В горле у нее был привкус чего-то – крови? желчи? чувства вины? – но ноги просто продолжали отталкиваться от земли. В парке было пусто, если не считать нескольких собак. Был полдень, и большинство детей были дома, обедали или спали после обеда, предположила она. Рози дома с Найджелом, а Ава спала в беговой коляске, взлетая над холмами. Это должно быть жутко – быть наедине со своим ребенком в пустынном парке, но Френ поняла, что хочет быть здесь. Это лучше, чем оставаться дома.

Она остановилась у подножия холма и допила остатки воды из бутылки. Ей очень нравился этот парк с его широкой лужайкой, огромным деревянным игровым фортом для детей и дико дорогими поездками на пони по воскресеньям. По выходным у барбекю устраивали детские дни рождения. Это был парк, который Рози называла «лесным» и в который она просилась чаще всего. Это был тот же парк, где находилась студия Лукаса и где три года назад он сделал ту их сказочную фотографию.

Три года назад. Когда все было хорошо.

Как она допустила это? Найджел тоже ошибался, но все его ошибки были известны и открыты. Это она скрывала свои. Ирония в том, что если бы она была менее совестливой, все было бы хорошо. Она бы пережила и пошла дальше. Вместо этого вина съедала ее.

Она подошла к фонтанчику с водой, чтобы наполнить бутылку. Конечно, нужно было принять во внимание неоспоримый факт – у них был по крайней мере один общий ребенок. И Рози была счастлива. Френ попыталась представить себе, как она говорит Рози, что мама и папа больше не будут жить вместе. Рози захочет остаться с Найджелом. Как мать, Френ сможет получить право опеки, но какой ценой? Она разрушит жизнь Рози и свою собственную, чтобы очистить совесть. Какая же она после этого мать?

Но что будет через пятнадцать-двадцать лет, когда Ава узнает, что единственный отец, которого она когда-либо знала, на самом деле не ее отец? Когда она узнает, что ее мать хранила это в тайне все это время? Какая она после этого мать?

Френ схватила коляску и направилась к выходу из парка, когда дверь в студию Лукаса распахнулась и оттуда выбежала милая маленькая девочка. Мать побежала за ней и щекотала девочку, пока та не завизжала. Лукас с улыбкой наблюдал за ними с порога – должно быть, он только что их фотографировал. Френ продолжала бежать, но резко остановилась, когда заметила машину Эндж в нескольких метрах от себя. Эндж, похоже, тоже наблюдала за девочкой и ее матерью. Было что-то в том, как она смотрела на них, что заставило Френ остановиться. Ее глаза выглядели как-то странно.

Френ снова посмотрела на женщину и ребенка. На Лукаса, улыбающегося им. И вдруг она поняла, почему Эндж в тот раз так разозлилась.

Внезапно она все поняла.

– Это мальчик или девочка? – спросила я.

Доктор и медсестра обменялись взглядами.

– Ваш ребенок был девочкой, – наконец сказал доктор.

Я улыбнулась. Девочка. Я так и знала.

Доктор откашлялся.

– Но, как я уже сказал, ваш ребенок не выжил. Он родился мертвым.

Мертвым. Я прокрутила это слово в голове. Родился. Мертвым.

Я представила себе ее маленькое личико. Сейчас она, наверное, завернута в одеяло, наверное, она в маленькой вязаной шапочке. Как она выглядит? Говорят, что у всех младенцев глаза сначала голубые. Но будут ли они в конечном итоге карими, как мои?

– Можно мне ее увидеть?

Тишина. Затем доктор посмотрел на медсестру.

– Вам удалось связаться с ее мужем?

Медсестра покачала головой.

Я чувствовала, что сейчас взорвусь. Под больничной рубашкой у меня покалывало в груди. Я так долго ждала. Почему они заставляют меня ждать?

– Я хочу поскорее ее покормить. Это ведь хорошо для ребенка, да?

Выражение лица доктора озадачило меня. Разве матери не хотят видеть своих детей? Возможно, они слишком устают. Меня обнадежила эта мысль. Я была особенной матерью. Я хотела своего ребенка больше других. Я любила ее больше, больше других.

Он встал.

– Итак, – тихо сказала я ему. – Идите за моим ребенком. Скорее!

Он подошел к двери. Документы все еще лежали на прикроватном столике, нетронутые. Я не могла думать о них – я хотела своего ребенка. Ожидание было невыносимым. Со своей кровати я видела доктора, разговаривающего в коридоре с медсестрой. К ним присоединился еще один человек в белом халате. Я чувствовала себя как во сне. Должно быть, это из-за лекарства. Ну что ж. Если они не собираются приносить моего ребенка, я пойду за ней сама.

Я осторожно спустила ноги с кровати. Почувствовала холод пола под ступнями, а это означало, что ноги снова что-то чувствуют. Хорошо. Ухватившись за металлические перила на кровати, я заставила себя встать. На крючке на задней двери висел больничный халат. Я сделала шаг к нему, но вдруг пол поднялся мне навстречу, ударив меня с размаху в лицо. Внезапно небольшая толпа, собравшаяся у моей двери, ворвалась в комнату. Меня начало трясти.

– Принесите мне моего ребенка, – закричала я. – ПРИНЕСИТЕ МНЕ МОЕГО РЕБЕНКА!

Я продолжала дрожать и кричать, пока игла не вошла в мою руку и все вокруг не почернело.

28. Эсси

– Мам, это опять я. Можешь позвонить, когда будет время? Большое спасибо.

Эсси повесила трубку. Полли, с затуманенными глазами, всхлипнула от усталости.

– Ну спи, если ты так устала, – попросила Эсси.

Может, ей это и показалось, но Полли словно стиснула зубы и сказала: О да, заставь меня.

В книжке о детях говорилось, что Полли должна спать три раза в день по два часа. Два часа! Было похоже, что книга просто издевается над молодыми матерями, заставляет их страдать. Всю прошлую неделю Полли спала не больше двадцати минут в течение дня, а сегодня она вообще не сомкнула глаз. Еще больше усугубляя ситуацию, Миа тоже решила отказаться от своего обеденного сна и только что устроила истерику, потому что Эсси дала ей на обед пасту, а она «ненавидит пасту». (Она не ненавидит пасту. Два дня назад она заявила, что хочет спагетти на завтрак, потому что это о-о-о-очень вкусно.) Теперь Миа смотрела мультики, а Полли была привязана к ее бедру, жалкая и рыдающая. А пока все, чего хотела Эсси, – это съесть тарелку пасты и лечь спать.

Эсси подошла к окну и выглянула наружу. Маминой машины на подъездной дорожке не было. Где, черт возьми, она ходит? Всю прошлую неделю она постоянно была здесь, оставалась на весь день и уходила, только когда Бен приходил с работы. Но сегодня ее нигде не было видно. Эсси понимала, что было нелогично ожидать, что ее мама будет под рукой каждый раз, когда ей хочется, но сейчас Эсси не способна была рассуждать логично. Все, чего она хотела, это чтобы мама пришла к ней и уложила обеих девочек (и Эсси) спать. Потом, через час или два, она хотела проснуться и увидеть, что вещи постираны, а ужин на плите. Разве она многого просит?

Барбаре так легко давалось быть мамой и бабушкой. Когда-то Эсси думала, что сама станет настоящей матерью. Первый раз явно был катастрофой, а теперь она возлагала на себя большие надежды. Но им не суждено было осуществиться.

Эсси уже отправила пару сообщений Бену, хотя знала, что у него сегодня очень напряженный рабочий день. Она искала сочувствующего слушателя, но все, что она получила, это нудное бормотание его автоответчика. Она села на диван и в очередной раз попыталась покормить грудью Полли, чтобы она заснула. Через окно она видела мамину подъездную дорожку, так что она сразу поймет, как только та вернется домой.

– Мамочка! – заскулила Миа, указывая на телевизор. – Все кончилось.

– Через минуту начнется что-нибудь еще, – устало сказала Эсси.

– А что начнется?

Эсси попыталась вспомнить, какой сегодня день. В понедельник и вторник дальше шла «Свинка Пеппа», в среду, четверг и пятницу – «Улица Сезам». Сегодня… четверг. Дерьмо. По четвергам мама ходит в кино с Лоис. Так вот где она. Эсси почувствовала постыдную волну ревности. Иногда, когда у Эсси выдавалась свободная минутка, она мечтала о том, чтобы уйти на пенсию. Бесконечный пустой календарь, заполненный всем, чего ей хочется. Сон, вечера в кафе, кино. Она могла бы завести хобби, поехать в отпуск, куда не надо было бы тащить детей. Пойти в театр. Не спать всю ночь, читая, а потом проспать весь следующий день. Ее мама постоянно так делала. Однажды она пришла к Эсси в середине дня и вручила ей толстый роман, который читала всю ночь, пока не закончила: «Ты должна прочитать это». Эсси смотрела на книгу так, словно это инопланетный объект. Читать? Настоящую книгу, не о воспитании детей? Когда она должна была это делать?

– «Улица Сезам», – ответила Эсси, и дочь тут же снова начала плакать. Эсси и самой хотелось плакать.

В дверь постучали.

Эсси вскочила со стула, Полли все еще прижималась к ее груди, но окончательно и бесповоротно проснулась. Подойдя к двери, Эсси задумалась, действительно ли это такая уж плохая идея – дать ей капельку виски, как делали в старые времена.

– Привет, – сказала Изабелль, когда Эсси распахнула дверь. Потом ее лицо вытянулось. – С тобой все в порядке?

– Я… да, ну, я… я просто…

Эсси обнаружила, что не может закончить предложение. Слова, в которых она нуждалась, на мгновение (или, возможно, навсегда) покинули ее, и все альтернативные варианты, казалось, смешались. Тем временем Полли отпрянула от груди и улыбалась Изабелль, а молоко просачивалось сквозь рубашку Эсси. Миа закатила истерику.

– Дай ее мне, – сказала Изабелль, беря Полли и закрывая за собой дверь.

Миа, увидя, что они не одни, успокоилась и уставилась на Изабелль.

– Не любишь «Улицу Сезам»? – спросила Изабелль.

– Там птица, – сказала Миа. – Она слишком большая.

– Большая птица? Я понимаю, о чем ты. Ни одна птица не бывает такой большой в реальной жизни. Честно говоря, это глупо.

Миа серьезно кивнула.

– Вот что я тебе скажу, почему бы нам вместо этого не посмотреть фильм?

Эсси пошла и переоделась. Когда она вернулась, Изабелль и Миа уже лежали на полу, и Миа рассказывала ей, что Большая Птица была даже выше ее папы, который был действительно высоким, и разве это не глупо? Кроме того, желтый не был ее любимым цветом, это был ее третий любимый цвет после розового и фиолетового и иногда зеленого. Удивительно, но Изабелль удавалось следить за разговором, а также давать разумные комментарии, она включила «Русалочку» и остановила истерику, держа Полли на коленях. Полли, вновь оживленная неожиданным гостем, потеряла всякие следы сонливости, но, наблюдая за ними, Эсси обнаружила, что ей трудно из-за этого расстраиваться.

– Разве ты не должна быть на работе? – спросила Эсси.

Изабелль была одета в узкие черные джинсы и белую майку, которая не выглядела формальной. Бюстгальтер у нее был черным, единственная кружевная бретелька ползла вверх по спине и разделялась на две части у шеи.

– Я взяла выходной. И рада этому. Похоже, тебе не помешает помощь.

Эсси упала на диван.

– Да, я знаю. У меня уже совершенно нет никаких сил. А у тебя есть подход к моим детям. – Она указала на Мию, которая уже практически сидела на Изабелль.

Изабелль улыбнулась.

– Твоей мамы сегодня нет?

– Она в кино! Ты можешь поверить?

– Какая наглость!

– Да уж.

Эсси хихикнула, потом вздохнула.

– Сегодня особенно трудно. В основном из-за Полли. Я думала, она будет ребенком мечты, но сейчас… она решила показать характер, как ее сестра. Я не знаю, откуда это у них. У нас с Беном не такие противные характеры. – сказала она, хихикнув. Она явно была в бреду.

– Значит, Миа не была ребенком мечты?

Эсси пожала плечами.

– По правде говоря, все дело во мне. Миа могла бы быть самым замечательным ребенком в мире, но я этого не оценила.

Изабелль положила свою руку на руку Эсси, слегка сжав ее. Эсси неожиданно ощутила глубокое умиротворение.

– Как ты справляешься на этот раз? – спросила Изабелль.

– Ну как-то. Когда я смотрю на девочек, то чувствую любовь. В основном. Любовь, смешанную с усталостью и небольшим раздражением.

«Небольшим», возможно, было преуменьшено. На самом деле час назад, когда Полли проснулась, несмотря на сорок минут поглаживаний, Эсси чуть не расплакалась. Спи, мать твою! – кричала она про себя. В то же время у нее было много недобрых мыслей о своей матери. Заткнись уже насчет похлопывания. Это не работает! Если только ты не даешь ей перед этим успокоительное.

Она уже оставила своей маме дюжину голосовых сообщений. Она также несколько раз звонила Бену, требуя сказать точное время его возвращения домой. Когда он пошутил, что опоздает на тридцать секунд, она не засмеялась.

– Тяжело быть мамой, – сказала Изабелль. – Многие через это проходят.

Эсси зевнула.

– Думаю, да.

– Послушай, почему бы тебе не поспать? Я буду рада посидеть тут с девочками. У меня нет никаких планов на сегодня.

Эсси потянулась и схватила Изабелль за обе руки. Идея вздремнуть была невероятно привлекательна, но делать это, пока Изабелль остается в доме, было почему-то еще приятнее.

– Не говори так, если не всерьез. Очень опасно играть с отчаявшейся, переутомленной матерью. – Эсси надеялась, что ее голос звучит забавно, а не безумно.

Изабелль убрала руку и прижала ее к сердцу.

– Я серьезно. Я с удовольствием проведу здесь несколько часов. Похоже, тебе правда нужно отдохнуть.

– Это тот момент, когда я должна отказаться, верно? Сказать тебе, что у меня все под контролем и предложить чашку чая? Ну, а я не собираюсь. Ты это понимаешь?

– Да, – серьезно ответила Изабелль.

Она выглядела так, как будто собиралась улыбнуться, но не успела и глазом моргнуть, как Эсси бросилась к ней и крепко обняла.

– Я тебя люблю, – сказала Эсси, затем побежала в спальню и захлопнула дверь.

Когда Эсси открыла глаза, над ней стоял Бен.

– О, привет, – сонно сказала она.

Она потерла глаза. Бен смотрел… странно. Его губы были плотно сжаты, а взгляд летал из стороны в сторону.

– Эсси, где девочки?

Она моргнула пару раз, затем быстро села. Где же девочки? Она попыталась собраться с мыслями. Ее мозг еще не проснулся.

– О, – сказала она, вспоминая, – они с Изабелль. – Она откинулась на подушки. – А что ты делаешь дома?

– Я получил твои сообщения о том, что Полли не спит, и решил улизнуть домой, чтобы чем-нибудь тебе помочь.

Эсси улыбнулась.

– Как мило.

Бен не улыбнулся в ответ. Морщины окружили его рот, и он продолжал тереть левый висок и морщиться, как будто это причиняло ему боль. Вот почему он выглядел странно, поняла она. Он волновался. Бен никогда не волновался.

– Почему девочки у Изабелль? – спросил он.

– Не у нее. Изабелль сидит с ними у нас.

– Здесь никого нет, Эсси.

Она запнулась на секунду.

– Ты уверен?

– Я проверил все комнаты. Я даже не думал, что ты здесь, пока не пришел сюда.

– Ну, – мозг Эсси все еще был затуманен после сна. – Возможно, Изабелль просто забрала их к себе домой? Может быть, они шумели, и она не хотела, чтобы они меня разбудили?

В три огромных шага Бен исчез, вероятно, чтобы проверить дом Изабелль. Эсси решила все же еще раз осмотреть свой дом. Бен не был самым наблюдательным человеком в мире – вполне возможно, они играют в прятки в гостиной, а он этого не заметил. Тем не менее было трудно не заразиться его паникой.

Переходя из комнаты в комнату, Эсси прислушивалась и смотрела, ожидая услышать хихиканье, шепот или увидеть маленькую ножку, высунувшуюся из-за занавески. Но после быстрого обхода она обнаружила, что дом действительно пуст. Она должна была признать, что это странно.

Дверь с грохотом распахнулась, и Эсси увидела в дверном проеме гигантскую фигуру Бена.

– У Изабелль никого нет.

Эсси отбросила панику в сторону, пытаясь мыслить логически. Ничего ужасного не случилось, напомнила она себе. Она не потеряла детей, она оставила их с совершенно нормальным взрослым человеком.

– Все сейчас выяснится, Бен. Может быть, они пошли в парк? Ты не видела, была ли где-нибудь записка?

– На кухонном столе нет. И на столе в прихожей нет. А коляска стоит на крыльце.

– Я… уверена, они скоро придут.

– Господи, Эсси! О чем ты думала, оставляя детей с чужим человеком? Если ты не справляешься, скажи мне. Или Барб.

– Я пыталась связаться с вами обоими, но вы были недоступны. Кроме того, Изабелль не чужая. Она моя соседка и подруга. И я не могу сказать, что у меня есть куча других людей, готовых помочь в любую минуту. Ты не отвечал на звонки, а мама была в кино!

Но Эсси видела, что Бен ее не слушает.

– Я звоню в полицию, – сказал он.

– В полицию? Ради всего святого!

– Эсси, – сказал он медленно и осторожно, как учитель ребенку, который просто не понимает происходящего, – наши дети пропали, как и человек, который с ними сидел. Мы ничего о ней не знаем и понятия не имеем, далеко ли они ушли.

Эсси почувствовала первую дрожь беспокойства.

– Машина Изабелль стоит на подъездной дорожке?

– Я проверю.

Бен направился к входной двери, но прежде чем он до нее дошел, задняя дверь с грохотом распахнулась. Миа прыгнула внутрь первой, за ней последовала Изабелль с Полли на руках. У обеих девочек были розовые, раскрасневшиеся лица.