Текст книги "Киты и люди"

Лодка может поднять лишь определённый вес, равный либо одной большой монете, либо нескольким меньшим. Когда готовы крупные монеты, которые станут собственностью вождя, отправившего экспедицию, индейцы приступают к изготовлению дисков меньшего размера, от трети до одного метра в диаметре; часть из них становится собственностью работников, так как по возвращении на Яп диски публично распределяются между членами экспедиции и заинтересованными в деньгах семьями. Неровная поверхность и крутизна отвесных скал, где добывается арагонит… Транспортировка на берег моря огромных камней весом в несколько центнеров каждый, а затем погрузка их в лодки – все это требует от япцев огромных усилий и необыкновенного упорства. Они прокладывают трассу, ломают мешающие уступы, рубят стоящие на пути деревья и с помощью канатов и падок спускают, валят и несут на собственных спинах вожделенные сокровища в свои утлые челны, чтобы ещё раз пройти непростые испытания в единоборстве с океаном.

Из дальнейших объяснений Кубари следовало, что стоимость фэи очень высока. Одна крупная каменная двухметровая «монета» равняется стоимости большой лодки, которая для островитян – огромное состояние. Ценность фэи определяется, видимо, как размерами, так и трудом и опасностями ее изготовления и доставки. Вместо каменных дисков с дырками в центре на острове употребляются также и другие платёжные средства – такие как полированные раковины «гау» и «яр». Но каменные деньги – конечно, главный капитал. Склад каменных денег Кубари назвал «монетным двором». На одном из таких складов каменных денег польский ученый насчитал свыше 400 жителей Япа, занятых обработкой «каменных коржиков с дыркой». По его расчётам этой работой занято до десяти процентов населения Япа.

Здесь оплачиваются деньгами товары широкого потребления, продаются и покупаются лодки и дома. Деньги употребляются в качестве военного выкупа, могут использоваться как компенсация за совершённое преступление, деньгами оплачивают заклятия колдуна, погребение умерших, работу плотника и другие услуги. Деньги подносятся в качестве пожертвований духам, как подарок будущей жене или девушке. Разумеется, социальное положение вождей и других начальников определялось количеством и значимостью принадлежащих им рай.

– Я думаю, теперь вы согласитесь, что каменные круги, – продолжал Кубари, – это, конечно же, деньги. Видимо, подобные деньги имеют хождение уже очень давно, не менее восьми веков. Не зря индейские ныряльщики находят огромное количество рай под водой вокруг островов Палау и Яп. Что было в глубине веков и тысячелетий – кто знает. Если существовали доисторические гиганты, в принципе они могли использовать каменные блины в качестве щитов, почему и нет? Не берусь судить об этом. Я – этнограф, а не археолог, меня больше интересует современная культура островитян, нежели их история.

Так я бедствовал и работал, работал и бедствовал. Но всё хорошее и плохое рано или поздно заканчивается. Необязательно плохо. Моя палочка-выручалочка доктор Шмельтц опять помог своему польскому другу. Фортуна вновь повернулась ко мне лицом, и вот я здесь. Сижу в этом прекрасном доме и беседую с такими чудесными людьми. У меня контракт с этнографическим музеем в Берлине на пять лет. Период нужды – позади, будущее представляется многообещающим. Со мной жена и любимая дочь Изабелла. Рядом могила моего бедного сына Бертранда, – Кубари тяжело вздыхает. – В мой первый приезд на остров отношения с местным вождём – нанмарки Паулом[64]64
  С 1872 по 1896 год на Пон-Пае правил нанмарки Паул, который убивал каждого христианина, появлявшегося на острове. Затем он неожиданно и сам стал христианином, кажется, после того, как три раза подряд промахнулся в миссионера, читавшего Библию. Он превратился в истового христианина и… святошу.


[Закрыть] складывались вначале неважно. Обычно этому могущественному предводителю свойственны детская открытость и здравый смысл. Однако из-за его пристрастия к алкоголю мне всё время приходилось держать Паула в поле зрения и терпеливо переносить его необоснованные требования. Под действием водки он становился совершеннейшим сумасшедшим. Однажды был случай, когда в состоянии опьянения он привязал к дереву и убил собственную жену, которую подозревал в неверности. В другой раз собственноручно поджёг только что построенную церковь, объяснив это тем, что миссионеры очень уж ему докучали. Я стал платить ему дань водкой, как это обычно делают капитаны судов, заходящих в бухту, и с тех пор мы стали жить с ним душа в душу. Я объяснил ему, что не потерплю никаких оскорбительных действий и слов в свой адрес, даже сделанных и сказанных в пьяном виде. Сказал также, что имею достаточное количество людей и собственных товаров для торговли, чувствую себя совершенно независимым, могу полностью обеспечить семью и не боюсь потерять его расположение. Нанмарки Паул держался с достоинством, подобающим великому вождю и воину, он благосклонно выслушал меня и заверил, что хотел бы сохранить нашу дружбу. После этого эпизода его обращение со мной изменилось коренным образом. В самом деле, теперь он никогда не проходит мимо моего дома, чтобы не заглянуть и не надеть мне на голову собственноручно сплетённый из зелёных листьев веночек. То принесет черепаху, то – переднюю четвертушку забитой свиньи, ту её часть, которая обычно предназначалась для вождя. С тех пор нанмарки никогда не появляется в моем доме в пьяном виде и никогда не попрошайничает. Находясь в таких прекрасных отношениях с вождём, я не испытываю никаких проблем и в отношениях с другими местными жителями.

К сожалению, мое благоденствие опять может оказаться недолгим. Мне чужда и непонятна чопорность белых людей во время их контактов с аборигенами. Я открыт для индейцев. Это помогает мне добиться доверия в отношениях с островитянами, но в то же время вызывает неприязнь белых исследователей и чиновников. Они обвиняют меня в унижении достоинства посланника немецкого научного учреждения, пишут, будто я «одичал и живу на деревьях». Боюсь, что подобные высказывания со временем отрицательно скажутся на судьбе моих исследований. Немецкий консул на Самоа, некто Вебер, в прошлом представитель Годфроя в Океании, не выказывает сочувствия моим занятиям наукой. Он не может простить мне сближения с местным населением, защиту интересов островитян при торговых контактах с белыми коммивояжерами. Не может простить звания белого рупака и, конечно, моего польского происхождения. Немецкое государство готовится к войне, готовит аннексию островов Терпеливой тайны. Так что, милые гости, моё будущее и будущее моих научных работ туманно.

Ян Станислав задумался. Его прозрачные глаза на мгновение будто пронзили время. Перед мысленным взором этнографа мелькнуло видение его трудной дальнейшей судьбы и трагического конца. Он упрямо тряхнул красивой головой и задорно посмотрел на гостей.

– Зато настоящее – прекрасно. Будем жить настоящим. И не думать о грустном будущем. Давайте я покажу вам мой дом и мои экспонаты.

Кубари провёл гостей в кабинет, самую важную часть своего дома, где всё было сделано для того, чтобы ему было удобно и спокойно работать. Им понравилась эта просторная, светлая и прохладная комната. Стены увешаны полками, на которых стояли книги, инструменты и приборы. Вдоль стен – длинные столы, на которых можно рисовать, писать и препарировать образцы. Он рассказал, что на чердаке его дома живет женская прислуга, а часть его помещений превращена в сушильню и склад сухих экспонатов. Со стороны моря расположена широкая веранда, обеспечивающая тень в зной и защиту от дождя и ветра в непогоду. Кубари показал свои метеорологические инструменты, а также экспонаты и образцы, хранящиеся в стеклянной таре и в больших ящиках. С задней стороны дома – фотолаборатория и склад химикатов и ядов, а также кладовка, полная европейских яств… Участок рядом с домом засажен сахарным тростником, бананами, таро, ямсом, ананасами и хлебными деревьями. Кубари объяснил, что намерен превратить через несколько лет этот клочок земли в настоящий рай, в райский сад с деревьями, увешанными обильными плодами. Дом расположен на берегу, из него открывается вид на бухту и море. Далеко в океан выдаются полуострова племени Нетт, постепенно переходящие со стороны берега в цепи гор с крутыми склонами, поросшими дремучими лесами. С одной стороны участок ограничен узким рукавом моря, поросшим мангровыми зарослями, с другой – река с ее каскадами; сразу за домом виден девственный лес с высокими деревьями и непреодолимыми зарослями вечнозелёных лиан, папоротников и мхов, а дальше – ущелья, горы, леса, леса, леса…

– Так что же привело вас, друзья, к скромному польскому исследователю, не избалованному вниманием цивилизованного мира?

– Не скромничайте, дорогой Ян Станислав! – сказал капитан Александр. – Ни одна серьёзная работа об островах Терпеливой тайны не выходит без замечаний типа: «как считает Кубари», «что открыл Кубари» и т. п. Учёные, наши современники, такие, как А. Кремер, А. Бастиан, Ф. Христиан и другие, столь высокого мнения о вас, что это сделало бы честь для любого учёного в любое время: «Для исследования островов Терпеливой тайны Кубари сделал больше, чем кто-либо до и после него», «Работы Кубари являются фундаментом, на который должны опираться все дальнейшие исследования об этих островах». Мне удалось заранее познакомиться со многими вашими отчётами и докладами. Но в них ничего нет о проходах в подземный мир Агарты. Мы ищем такие входы. Говорят, что один из таких входов находится в Нан-Танахе. Где этот Нан-Танах?

– Я покажу вам на карте Нан-Танах и объясню, как его разыскать в Нан-Матале. Вы правы, существует предание, что именно там находится вход в Подземное царство гигантов. Там действительно есть подземный тоннель, но он залит водой. Унани не особенно любят говорить об этом. Некоторые колдуны якобы попадали туда, в Подземное царство через этот тоннель, но они ничего не рассказывают и избегают этой темы. Говорят, что проход стережёт старик – Хранитель истории. И он открывает вход только избранным. Хранитель появляется в момент начала заката, когда солнце только-только коснется горизонта и готовится отдать земле последние лучи. Но не каждому дано с ним встретиться. Чтобы увидеть старика, необходимо отключить наше обычное внимание, которое всегда находится в активном состоянии, когда мы созерцаем внешний мир. Так говорят унани. Если это получится, нам откроется второе видение, второе внимание, и можно будет наблюдать то, что не увидишь простым взглядом. Вот то немногое, что я могу вам сказать со слов местных магов. Непонятно, очень много тумана… И я в это абсолютно не верю. Верю только в то, что могу пощупать своими руками. Извините, но, боюсь, больше ничем помочь вам не смогу. А вот повидаться и поговорить с великанами-атлантами, матросами «Быстрых парусов» – это было бы очень интересно. Я вижу, что вы преисполнены решимости проникнуть в это подземелье. Что же, уважаю и вашу смелость, и дерзость, и порыв. Но сопровождать не буду. Не люблю заниматься делами, в которые не верю. Да и времени нет для этого. У меня слишком много работы. Кто знает, сколько ещё времени мне отпущено, может быть, – совсем мало.

Путешественники заверили Кубари, что он и так сделал для них немало, указав путь к Нан-Танаху и рассказав о Хранителе истории. Теперь они знают, куда двигаться и как дальше поступать. Что они, конечно, были бы очень рады изучить вход в Подземное царство вместе с Яном Станиславом, которого с сегодняшнего дня считают своим другом, но раз уж он этого не хочет, они не считают возможным претендовать на время такого серьёзного учёного. Что касается встречи Кубари с великанами Долом и Зюлом, нет ничего проще… По возвращении из Нан-Матала они обязательно организуют знакомство Кубари с последними живыми потомками атлантов.

Александр с Джеймсом покинули гостеприимный дом поляка далеко за полночь. Джеймс решил пока не заходить к Лоуэни. Очень уж ему хотелось сопровождать капитана во время его похода к Нан-Танаху. Александр с Джеймсом направились к кораблю «Быстрые паруса». Оба молчали. Каждый думал о непростой судьбе замечательного польского учёного-самоучки. Обычно говоривший без умолку, балагур Джеймс на этот раз был необыкновенно задумчив и молчалив. Он сумел выдавить из себя единственную фразу: «Не думаю, что О’Кубари действительно поляк, такой необыкновенный человек может быть только ирландцем». Долго вздыхал, а потом, посмотрев на капитана, добавил: «Признайся, Александр, князья Голицыны имеют не только литовскую и русскую кровь – наверняка кто-то из твоих предков был немного ирландцем!». Джеймс начал громко смеяться. Потом внезапно погрустнел и сказал шёпотом: «Какое счастье, что на свете есть такие люди, как капитан Александр и Ян Станислав Кубари!». И после этого уже не проронил ни единого слова.

Нан-Танах

Наутро Джеймс осторожно спросил капитана Александра:

– Что имел в виду Ян Станислав, когда говорил о первом и втором внимании?

– Местные маги унани, маги других народов умеют выйти из условностей нашего мира, разорвать круг сложившихся объяснений причин и следствий, в тесную клетку которых зажаты наши мысли, жизнь и сознание. Мир за пределами привычного понимания огромен. Мы совсем не знаем его и, чтобы соприкоснуться с ним, нам надо попытаться остановить обычное видение, «первое внимание», отключить непрестанную работу мыслей. Индийские йоги достигают этого медитацией. После остановки так называемого «внутреннего диалога» открывается второе видение, «второе внимание». И тогда мы можем заметить то, что в обычной жизни нам обычно недоступно.

– Какая ерунда! – сказал ирландец.

Капитан Александр был слегка шокирован.

– Странно, что ты так серьёзно отнесся к словам Кубари. Думаю, поляк немного чокнулся, – объяснил Джеймс. – А что ещё я могу подумать?

– Почему же ты тогда расспрашиваешь меня об этом «втором внимании», Джеймс?

– Я хотел бы оказаться с тобой, капитан Александр, у ворот Нан-Танаха, – ответил О’Коннолли. – И, конечно, было бы здорово увидеть этого чёртова Хранителя истории, который неизвестно как, неизвестно где прячется от обычных людей. Ты ведь возьмёшь с собой несчастного ирландца Джея? А что касается «второго внимания» – не верю я во всю эту чертовщину. С другой стороны, было бы обидно добраться до Нан-Танаха и из-за какого-то нереального «второго внимания» не увидеть живущего там тысячелетнего старика, – жалобно добавил он.

– Не волнуйся, Джеймс. Я с удовольствием пойду к Нан-Танаху вместе с тобой. Если, конечно, по пути тебя не перехватит Пенелопа. Ты ведь знаешь – мы с тобой оба бессильны перед напором этой женщины. Что касается «второго внимания» – у тебя этого «другого видения» предостаточно, хотя ты и не веришь, как сам сказал, «во всю эту чертовщину». Ты видишь и слышишь баньши, озорных человечков зелёных холмов, беседуешь наяву со златокудрой Эйлид, чьи губы краснее рябины. Кто они эти баньши, лепреконы, красавица Эйлид? Это твои союзники – одди – энергетические сущности, нематериальные существа… У тебя есть союзники в магических мирах, Джеймс? Молчишь… Думаю, что ты часто сосредотачивал внимание на своих необычных состояниях и, видимо, временами уже способен воспринимать магическую реальность. Хотя присущий тебе здравый смысл всё равно берет своё, хотя твой мозг протестует и никак не хочет примириться с этой, как ты говоришь, «чертовщиной». Что касается Хранителя истории, встретим мы его или нет, существует он на самом деле или это только суеверия островитян? – жизнь покажет. В любом случае – я обязательно возьму с собой наших «больших детей» Дола и Зюла. Вдруг всё получится? Может быть, как раз им и откроется вход в Агарту.

«Быстрые паруса» бросили якорь у Темвена. Группа моряков во главе с Александром села в лодку и направилась прямиком к Нан-Танаху. Вскоре над путешественниками нависли могучие, облицованные камнем берега каналов Нан-Матала. Дол и Зюл медленно брели вслед за шлюпкой. Путешественники искали проход в дамбе, указанный Кубари. Они двигались вдоль канала, разделяющего Нан-Танах и соседний островок-спутник под названием Тау. Найти этот проход было непросто из-за густых мангровых зарослей красной ризофоры, но как только они в него попали, дальнейший путь уже не вызывал сомнений. Моряки прошли между базальтовыми гранями гигантских прямоугольных призм и причалили у полузатопленной пристани. Нан-Танах – «место хмурых стен», здесь пахнет привидениями и колдунами.

Непосредственно от места, где они стоят, начинается ряд гигантских ступеней; поднявшись по ним, путешественники попадают на широкую площадь, заваленную обломками разбитых колонн. В центре площади, позади разрушенной колоннады, возвышается терраса, сложенная из таких же базальтовых блоков. Сохранились и развалины большого дворца-храма размером девяносто на восемнадцать метров; его стены толщиной около полутора метров поднимаются на высоту до десяти метров. Возле храма – многочисленные земляные насыпи, склепы, проходы и платформы. Внутри скрыт внутренний дворик с центральной пирамидальной камерой, вероятно, святилищем. За ним – базальтовая стена, ограждающая ещё один внутренний двор. Проникнуть за эти стены можно через многочисленные проломы, которые время проложило в каменной кладке. Этот двор – сердце Нан-Танаха. Под ним – огромное подземелье. Туземцы говорят, что раньше там была сокровищница Сауделеров. Отсюда виден загадочный памятник, похожий на ворота, состоящий из двух квадратных двадцатиметровых колонн, перекрытых шестиметровой каменной плитой. Назначение этого сооружения неизвестно. Такой же монумент был найден в развалинах древнейшего города Южной Америки Тиауанако. Археологи называют тот памятник Воротами Солнца. Может быть, ворота Нан-Танаха тоже когда-то называли Воротами Солнца? Не похоже. Вряд ли «место хмурых стен» могло быть Воротами Солнца. Однако, сходство этих двух монументов…

Прямо перед путешественниками высится этот неизвестно куда ведущий вход Нан-Танаха: иссиня чёрный, гигантский, наполовину обвалившийся, невероятно старый. Кто же проходил через него на заре первых цивилизаций? Кто с ювелирной точностью подогнал друг к другу каменные глыбы, подогнал так точно, что в щель между ними невозможно просунуть даже лист бумаги? Полуматериальные гермафродиты[65]65
  Гермафродит – животное иди человек, соединяющие признаки мужского и женского пола. Есть мнение, что люди второй расы не разделились ещё на мужские и женские особи и были гермафродитами.


[Закрыть] второй расы? Звероподобные лемурийские мужчины и женщины? Или красавцы атланты, прибывшие из Южной Америки? Ворота выглядели фантастически древними. Тяжесть их лет свинцовым грузом давила на сознание пришедших сюда людей. Сооружение таило в себе угрозу и вызов. Именно эти ворота они и искали. Почему человек ищет не только самое неизвестное, но и самое таинственное, опасное? Какие силы заставляют его рисковать, ежеминутно ставить под вопрос не только своё благополучие и безопасность, но даже само своё существование, самое главное, что у него есть, – жизнь?

По ту сторону входных ворот начинается ряд чудовищной величины базальтовых плит: в самом деле, будто бы какая-то лестница для великанов, и с каждой стороны лестничный марш сопровождают высокие стены. Не понять, куда уходит эта дорога. Если посмотреть на ступени – вначале кажется, что они идут вверх. Иллюзия, оптический обман. Если взглянуть на всю лестницу в целом – нет сомнений, она уходит вниз, внутрь горы, в наклонный тоннель, ступени которого опускаются все ниже и ниже – видимо, на дно океана. Тоннель залит водой. Очевидно, что пройти по нему дальше никак не получится.

Капитан отпустил спутников. Они должны вернуться к лодке. На площади огромного двора с капитаном остались только ирландец и Дол с Зюлом. Путешественники сидели напротив ворот, опираясь спинами на колонны балюстрады. Солнце опускалось к горизонту. Древняя молчаливая загадка тяжёлой черной махиной ворот поднималась всё выше в нежную закатную синеву неба. Что дальше случится? Сумеют ли отважные путешественники прикоснуться к древней тайне нашей планеты? Бьются ли тревожно их сердца или, наоборот, они абсолютно спокойны? О чем размышляет всегда уверенный в себе капитан Александр? Какие мысли посещают голову много испытавшего, никогда не унывающего ирландца, верящего буквально во всё и одновременно не верящего ни во что? О чём думают прозорливые, не по годам умные мальчишки-великаны? Надеются ли они узнать что-то о своем происхождении, о судьбе своих родителей? Или они уже давно разуверились найти следы своего народа, решили, что теперь их судьба – вечно быть «белыми воронами», не такими как все, не похожими на обычных людей, несоразмерно огромными, одарёнными какими-то необычными способностями, о которых они сами мало что знают, способностями, которых все боятся, да они и сами побаиваются этих своих талантов, мало понимая собственную необычную и необъяснимую магическую силу.

А что Ян Станислав? Кубари думал о том, что сегодня вечером его новые друзья вместе с великанами могут предстать перед лицом Хранителя истории. Учёный не очень верил индейским легендам. Его интересовали факты. Но это ведь факт, что он нашел в гробницах огромные скелеты и черепа. Факт, что на «Быстрых парусах» прибыли молодые потомки атлантов. Польский исследователь не был безразличным человеком. Ему понравились недавние гости, ему очень хотелось, чтобы этим достойным и симпатичным людям удалось найти то, что они ищут. Если не они, то кто же? Так в нем боролись скептицизм учёного и надежды романтика, который все ещё жил в нем с тех самых давних пор, когда он, пылкий юноша, принимал активное участие в повстанческой деятельности польских патриотов.