Текст книги "Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого. Книга 2"

Феликс Михайлович Дашков

— Представьтесь, пожалуйста, Феликс Михайлович. Вы – капитан дальнего плавания, а на каких судах вы работали?

– В течение тридцати лет командовал я различными судами: грузовыми, а последние двадцать лет – пассажирскими, плавал на теплоходе «Литва» десять лет (где мы и познакомились с Владимиром Высоцким), пять лет на «Белоруссии» и пять лет на теплоходе «Адмирал Нахимов» – до 1984 г. Последние три года работал лоцманом в Ялтинском порту. А теперь – на пенсии. Вот уже год живу в Москве – вернулся опять к своим родным «пенатам». Москвич.

— Ну, естественно, первая встреча? При каких обстоятельствах вы познакомились?

– Первая встреча произошла в Одессе, когда Высоцкий снимался в кинофильме – не то «Интервенция», не то «Служили два товарища». А я тогда находился на «Литве» – в Одессе на ремонте. И Высоцкий приехал вместе с Александром Николаевичем Назаренко. Он – тоже капитан дальнего плавания, который знал Володю немного раньше, когда плавал на «Аджарии». Вот так произошло знакомство.

— А вы уже знали Высоцкого по песням?

– Да, конечно. Уже земля полнилась слухами, и не только слухами, но и песнями, конечно. И естественно, что его направление песенное – оно очень отличалось от официально признанного, и вызывало, безусловно, вполне нормальный человеческий интерес. И сами песни, и личность автора.

Высоцкий произвёл самое благоприятное впечатление, как человек очень открытый, расположенный к людям, легко находящий с ними контакт.

Не было никакого такого налёта «звёздного» – собственно, и до последних дней у него этого никогда не было…

Мы с ним дружили до самых последних дней его жизни. При первой возможности всегда встречались – либо я приезжал в Москву, либо-когда он находился за рубежом – у меня была такая возможность пригласить его путешествовать со мной. Он совершил два таких рейса…

— Об этом потом – будем идти по порядку. Как вы думаете, почему Высоцкого тянуло к морю, к морякам?

– Я вам скажу, почему… Потому что на море люди, отрываясь от повседневной береговой сутолоки, от тех жизненных невзгод и житейской грязи, которая всегда существует в береговой среде, эти люди умеют сохранить некоторую внутреннюю чистоту.

Потому что море, в общем-то, не терпит людей хитрых или людей, которые ищут какие-то особые жизненные блага. Море от них быстро очищается. Как очищается? – Они просто уходят, не выдержав этого образа жизни.

Поэтому остаются люди более открытые, искренние, честные, которые, по-видимому, больше привлекали Владимира, чем те, которые на каждом шагу попадались ему в жизни – даже в театральной жизни.

А потом, видимо, у него было первое знакомство с дальневосточными моряками. А там это «очищение» ещё быстрее, потому что там и наиболее суровые условия плавания, и выгод всяких от плавания значительно меньше, чем, скажем, в Черноморском пароходстве. Поэтому там народ ещё более сердечный, искренний, приветливый и открытый.

И, конечно, морская экзотика. Видимо, когда он читал «морские» романы, он пропитывался этой экзотикой – потому что у всех людей, в большей или меньшей степени, есть влечение к морю. Может, не к мореплаванию, а просто к морю и морякам.

— И несколько слов о его знакомых моряках. Олега Николаевича Халимонова я хорошо знаю. А что касается Назаренко и Гарагули, то я просто не знаком.

– Гарагуля сейчас уже на пенсии. Они тоже очень дружили. И Гарагуля всегда очень тепло вспоминал о Володе. Даже вот в предпоследний раз, когда Марина была в Москве в 1988 году, она звонила Гарагуле в Одессу. Правда, неудачно – мы только его жену застали, он был в это время в санатории. Но тем не менее Марина всегда его вспоминает.

Ну, Анатолий Гарагуля – один из самых оригинальных (если можно так выразиться) капитанов. Оригинальных в каком плане? Он наиболее резко осуждал и боролся с проявлением всякой несправедливости. И он был наиболее непримиримым человеком, защищая своих матросов, своих мотористов, своих моряков от всякой несправедливости – и борясь за их права. И это, видимо, тоже привлекало Высоцкого.

— А потом, Гарагуля – бывший военный лётчик, если я не ошибаюсь?

– Да, он пошёл учиться в Высшее мореходное училище в Одессе после окончания войны, уже будучи лётчиком-офицером. Его лётная карьера была связана, в основном, со службой во время войны. А львиная доля его жизни была посвящена морю и морякам.

— Он плавал на «Грузии»?

– Он плавал много лет на «Грузии» – и на старой «Грузии», и на новой «Грузии». И там он познакомился и подружился с Володей и с Мариной… Я знаю по воспоминаниям Марины, что они у него были не раз и дома в гостях, и в плавании.

— А Назаренко?

– Назаренко принимал Высоцкого у себя на «Аджарии». Я вот пытаюсь найти те самые первые видеозаписи, которые были сделаны именно в тот момент. На борт теплохода «Аджария» был получен один из первых в Союзе видеокомплексов. И Назаренко повезло. Я не знаю, лично ли он это делал или кто-то из членов экипажа – начальник радиостанции или радиотехник, но снимали концерт Высоцкого.

— Это чрезвычайно интересно. Это какой год?

– Это, я думаю, наверно тоже 1966–1967 годы. А может быть, даже 1965. И где-то эта видеозапись должна быть. Она не может исчезнуть. Но где? В каких руках?.. Может быть, удастся хоть какие-то концы найти в Одессе… Это было бы здорово, потому что это самая первая запись. Потом был большой интервал. Я не знаю, в каких фондах сейчас есть его видеозаписи.

— Самая ранняя запись – это 1972 год. Таллинская студия телевидения… А к этому времени «морские песни» уже были?

– Да, уже были.

— И как моряки относятся ко всему этому циклу?

– Моряки относятся так же, как и все остальные люди. Ведь «морской кусок» – он ведь касается не только «морских тем». Это тоже общечеловеческие вопросы и ценности. И проблемы человеческого одиночества, и многие другие…

— А теперь о плаваниях на вашем корабле?

– Значит, в 1975 году Володя и Марина приехали ко мне в Марсель… Нет, ошибаюсь, в Геную. Мы как раз тогда работали с одной из западногерманских фирм на круизных рейсах: Генуя – Касабланка – Канарские острова – Мадейра – и обратно до Генуи. Я не все порта назвал – я сейчас просто на память уже не помню. Но, короче говоря, продолжительность круиза была две недели – они находились у меня на борту в течение двух недель.

— Да вы что! Это совершенно неизвестно…

– Я думаю, что в своей книге Марина об этом скажет… У меня есть много фотографий из этих рейсов. Например, когда мы были на острове Арисифи… Это такой вулканический остров – он совершенно весь засыпан вулканической лавой и пеплом.[4]4
  Арисифи (точнее Арресифе; исп. Arrecife) – это не остров, а испанский муниципалитет, входящий в провинцию Лас-Пальмас в составе автономного сообщества Канарские острова. Находится на острове Лансароте, является его столицей. Главный туристический объект города – крепость Сан-Хосе, в которой располагается Музей современного искусства. Скорее всего, Высоцкий и Марина Влади в нём побывали. Но главной достопримечательностью острова является одна из самых больших в мире вулканических пещер – Куэва-де-лос-Вердес, которая, видимо и была целью их поездки на остров. (Ред.)


[Закрыть] То есть там чисто «лунный» ландшафт. Ну, и испанцы, которым принадлежат Канарские острова, использовали это для того, чтобы устроить там различные аттракционы. Там есть действующие термальные всякие источники. Например, такой фокус: отверстие в земле, берётся ведро воды, туда заливается, и через 20–30 секунд вырывается со страшным шумом гейзер! У меня снимки этих моментов есть.

Потом, ездили мы вместе с ним из Касабланки в Рабат – это столица Марокко. В Рабате тоже много фотографий на исторических всяких местах…

— Мне Нина Максимовна рассказала, что Владимир Семёнович звонил из Рабата: «Мама, мы в Марокко. Ходим по городу и по базару. Тут всё медное…» Дату она не помнит, но помнит, что по телефону был такой звенящий голос.

– Этого я не знал. Наверное, было так. Владимира, по-моему, пригласили в посольство, и из посольства он, вероятно, и позвонил.

— Что ещё запомнилось из этого круиза?

– Из этого круиза?.. Ну, мы попали потом в автомобильную катастрофу на пути от Кадиса в Севилью. Но, слава богу, у нас водитель-испанец был опытный. Получилось так, что навстречу шёл автобус, и из-за него выскочил обгоняющий автобус встречный лимузин. Его водитель, увидев нашу машину, растерялся – видимо, был малоопытным, – поставил машину поперёк дороги. Наш водитель, заметив такую ситуацию, начал тормозить и ударил его только в бок… В общем, Марина слегка повредила ногу, потому что она спала в это время и не была готова к этому удару. А мы, так сказать, отделались лёгким испугом.

— А как Высоцкий реагировал?

– Очень нормально. У меня с собой была в багажнике бутылка водки. Мы, значит, антистрессовую терапию провели…

— Какие разговоры запомнились? Вы же тогда общались, конечно.

– Общались, конечно, потому что скучно ведь две недели без общения – море. Разговоры? Ну, серьёзных таких особенно разговоров у нас не было. На темы искусства или, скажем, о жизни в стране. Просто обмен впечатлениями. То есть ничего серьёзного такого не запомнилось.

— А его восприятие заграницы?

– Владимир к тому времени достаточно побывал в других странах по приглашению Марины – и на Таити, и во Франции уже неоднократно бывал. Так что его первое удивление к тому времени уже прошло. А запомнилось вот что. Мы ездили в Касабланку в ресторан вечером и кушали омаров. Он, видимо, впервые в жизни это пробовал и часто потом вспоминал, как мы кушали омаров в Касабланке.

— Высоцкий пел у вас на корабле?

– Пел, да. Он сделал один концерт для экипажа – там всё-таки 240 человек. Он с удовольствием спел для экипажа. И многие из членов экипажа записали тогда его концерт. Есть у меня фотографии с того концерта.

— И эта запись у вас осталась?

– Нет, у меня не осталось. Меня, к сожалению, недавно обокрали и все, абсолютно все записи украли. Я уезжал во Францию, был там месяц. Вернулся, а квартира обворована. Так что у меня, к сожалению, ни одной записи сейчас. Пластинки, правда, все остались – те, что он выпускал в Канаде, во Франции… Пластинки не тронули, а кассеты – взяли все.

— А вы предварительно договаривались, что встретитесь в Генуе?

– Дело вот в чём. Я всегда Владимиру напоминал о том, что в любое время, когда будет возможность, я готов принять его и возить сколько угодно – месяц, два, три… Приезжай в любой момент! Мы полгода работали за рубежом без заходов в советские порты, начиная с октября до мая на этой круизной линии. У Высоцкого было расписание, и он как-то выкроил свободное время и приехал на этот круиз.

— Как был организован круиз: люди выходят в город, купаются, отдыхают – это предусмотрено?

– Безусловно. Смысл-то ведь заключается в чем? Чтобы и совершить не только морскую часть путешествия, но и познакомиться со всеми портами захода. Специально составляется так расписание, чтобы людям было удобно и интересно.

Владимир Высоцкий, Марина Влади и Феликс Дашков на острове Лансароте.

Апрель 1976 г.

Ночью теплоход идёт от порта до порта. Утром приходит рано. Люди завтракают и на автобусы – сразу же поехали на экскурсии. Кто не хочет, тот может взять себе такси или просто пешком пойти.

— А как поступали чаще всего Высоцкий и Марина Влади?

– Я всегда им организовывал поездки. Потому что у меня возможность такая была. Я брал у морского агента машину. И мы, как правило, ездили вместе. В Рабате, откуда он звонил, видимо, его забрали посольские работники.

— А вторая поездка?

– Вторая поездка тоже по этому маршруту, но это было на другой год. У нас расписание не менялось… Мы начали на «Литве» в 1970 году и работали до 1978 года… Собственно говоря, летнее расписание Одесса – Марсель и обратно тоже было неизменно.

— Вы им сами предоставляли каюту?

– Ну, безусловно. Это было в порядке, так сказать, «шефских связей», как это принято сейчас говорить. То есть они ничего не оплачивали. И было это в порядке такого дружеского расположения.

У нас – по кодексу торгового мореплавания – капитан имеет право приглашать гостей бесплатно.

— Какие это годы?

– Значит, 1975 год – это первый раз… «Белоруссия» в это время только начала работать после постройки, потому что подъем флага был в канун нового 1975 года. И мы сразу же начали работать на этой линии, и Володя был, по-моему, в марте месяце.

Вот если бы установить дату выборов! На фотографии за ним на стенке плакат «Все на выборы!». То есть легко документально установить точно эти даты…

А второй раз – следующий год 1976 или 1977…

— Отношения Высоцкий и Марина Влади? То есть ваш взгляд на эту семью со стороны.

– У них всегда были – во всяком случае, у меня на глазах – самые-самые тёплые отношения. Марина даже иногда в знак солидарности с ним (потому что он, когда был у меня на борту, не пил вообще ничего – «сухой закон»), она для того, чтобы его поддержать в этой «крепости», тоже отказывалась.

На фоне теплохода «Белоруссия»: (слева направо) капитан Феликс Дашков, представитель Морфлота Валентин Куров, заместитель начальника Управления пассажирского флота Черноморского пароходства Павел Пьянов, Марина Влади, Владимир Высоцкий и консул Виталий Маргелов.

21 апреля 1976 г.

Я никогда не слышал, чтобы они скандалили или ещё что-то такое. Единственное, что Марина иногда говорила мне, что она устала от всего этого – от этой мучительной жизни, от этих бесконечных перелётов, от этих вызовов…

Вдруг, среди ночи звонок!.. Это, видимо, свойственно людям такого темперамента.

А в общем-то они жили каждый своей жизнью. И вот только когда у них получались такие вот небольшие промежутки времени, тогда они бывали вместе. Конечно, это была не в полном смысле этого слова семья… Как принято у всех обычных людей, которые живут под одной крышей, спят в одной постели… и двадцать, и тридцать, и сорок лет (сколько кому, как говорится, повезёт и удастся).

Но, тем не менее, Марина и теперь говорит: «Володя – мой муж».

— Это была «морская часть» нашего разговора. А на суше вы тоже встречались?

– Конечно, неоднократно. Ещё когда он жил на Матвеевской – в чьей-то квартире, – кто-то уехал временно за границу… Трёхкомнатная, большая квартира…

Я помню, что мы тогда познакомились с Олегом Халимоновым. Мы тогда здорово напились – на радостях от этой встречи. Я-то ещё не знал, что у него бывают срывы…

Был Сева Абдулов, был он, был я. А наутро приехал Олег Халимонов. И Олег говорит: «Что же вы наделали?». Но если бы я знал!

Ну, короче, пришлось трудно и тяжело выводить его из этого состояния…

Я помню, ещё мы тогда тоже чуть не попали в автомобильную катастрофу. Мы как раз ехали из театра после спектакля, у него был тогда «БМВ». Марина тоже была с нами…

И недалеко от его квартиры на этой Матвеевской, навстречу автобус! Как раз за рулём был Володя. Он пересёк встречное движение и удачно врезался в сугроб. Если бы в автобус, то все бы были – напополам! Мы тогда вытолкали эту машину – с ней ничего не сделалось, потому что была очень снежная зима, и по обеим сторонам дороги были наметены большие такие сугробы… Он успел проскочить. Автобус только срезал ему «хвост», но не коснулся машины.

— А из встреч на Малой Грузинской что запомнилось?

– Там всегда было много народу. Или это был приезд Марины, или был день рождения, – но всегда было много народу, и всегда сидели допоздна, до двух, до трёх часов.

Выступление Высоцкого перед моряками на борту т/х «Белоруссия» в Касабланке. На переднем плане Марина Влади и по правую руку от неё капитан Феликс Дашков. Апрель 1975 г.

Фото А. Гумницкого

Ездили мы как-то раз с ним в Московский Инженерно-физический институт. Как это место за городом называется? Ивантеевка?.. Сева был. Он был. Я был. Кто-то ещё за рулём. У Севы рука тогда была на «планере», после того как они разбились. Мы на чужой машине ехали – на каких-то «Жигулях».

Что запомнилось? Что, конечно, зарабатывать деньги было очень тяжело. Эти же концерты, все они были полулегальными или совсем нелегальными. И это был нелегальный концерт, потому что организовывали его сами студенты. Они там как-то собирали деньги (уж не знаю как), вряд ли они продавали какие-нибудь билеты, которые были бы зарегистрированы в финансовых органах…

Я знаю, что он получил за концерт 150 рублей.

Феликс Дашков, Марина Влади и Владимир Высоцкий на т/х «Белоруссия», апрель 1976 г.

Причём он не хотел ехать… Когда проехали Белорусский вокзал, он говорит: «Поворачивай назад!». Зашёл разговор о гонораре, как раз в машине. И, по-видимому, раньше договорились о более высокой сумме, а тут речь пошла уже о более низкой. Это бывает в этих делах всегда – значит сначала человека заманить, а потом взять его и, пользуясь моментом, обобрать.

Мы даже повернули назад, но потом вернулись. По-моему, это место называлось Долгопрудный. Мы подъехали, стояла огромная толпа. Кое-как протолкались через это скопление людей. Многие просто не смогли попасть в зал, потому что каждый зал имеет свои ограниченные возможности.

Тогда меня просто поразили студенты. Поразили своими лицами, были прямо-таки фанатичные лица – какие бывают у «тиффози» на спортивных соревнованиях. Именно эти лица, которые воспринимали Володю как своего кумира, меня тогда очень поразили. В выражениях этих лиц было даже боготворение какое-то…

И концерт, конечно, прошёл с величайшим успехом. Володя чувствовал себя хорошо, вёл себя очень свободно, отвечал на вопросы… Это не был «вечер вопросов и ответов», а просто так получилось. А ещё, видимо, петь подряд весь концерт было для него нелегко. Да и для слушателей – только одни песни – это тоже однообразно. Володя к этому времени хорошо это знал, и поэтому делал такие разговорные антракты.

— Вы общались, довольно хорошо знали Владимира Семёновича… А какова, на ваш взгляд, главная черта характера Высоцкого?

– По-моему, интерес к жизни – необъятный! Желание всё увидеть и всё узнать… Как актёра, как поэта я его знаю значительно меньше. А вот интерес к жизни, к людям – это я видел.

— И последний вопрос. Ваша любимая песня?

– Моя любимая песня? Наверное, самая моя любимая песня – «Спасите наши души». В ней столько сосредоточено российского горя… Всё, что происходит сейчас в нашей стране, – это же спасение наших душ, спасение душ загубленных прежде всего…

Декабрь 1988 г.

Борис Аркадьевич Диодоров

С Володей Высоцким мы познакомились так. Я ехал на машине по нашей улице Телевидения. Вижу: стоит парень с гитарой. Предлагаю: «Вас подвезти?» А в машине выясняется, что мы живём рядом – наши дома напротив.

Было время, когда мы общались практически каждый день, и тогда я, конечно, хорошо знал Володю. Он бывал очень разным. Мог быть нежнейшим человеком, а через некоторое время вдруг становился жёстоким, а бывал трогательно заботливым – ну, просто до слёз.

Физически Володя был невероятно здоров! Он действительно мог не спать ночами. Я уставал, мог задремать, уснуть, он – работал. От него никогда не приходилось слышать: «Я устал». Никогда!

Борис Аркадьевич Диодоров, 1979 г.

Рядом с нашими домами, через детский сад, жил Гена Шпаликов, с которым чуть позже мы начали общаться. У Высоцкого и Шпаликова, кажется, отдельных дружеских отношений не было, но они часто совпадали в общем кругу. Вспоминаю, что когда приехал Хилькевич – это был период «Опасных гастролей», – была большая совместная компания. Одно время Гена рисовал – помню, он сделал портрет Людмилы Абрамовой.

Она Володю обожала, формировала его: разыскивала какие-то серьёзные книги… А у Володи уже началась неупорядоченная кино-гастрольная жизнь. И рядом с Володей Люся мне представляется глубоко трагическим человеком – во всяком случае, тогда я так считал.

Авторизованная машинопись «Детской поэмы» В. Высоцкого (фрагмент)

Какое это уже далёкое время! Но всё было в первый раз – и всё было интересно. Тогда Володя просто обожал приходить к друзьям и петь новые песни. Я довольно часто оказывался свидетелем того, как он вечерами сидит в маленькой кухоньке, что-то пишет, а в руках – гитара. Тут же показывал какие-то новые куски, пробовал варианты…

Потом у меня появился магнитофон «Грюндиг», очень хороший по тем временам. Володя часто его брал, записывал свои песни. Это был примерно 1967–1969 годы, – достаточно ранние записи. Они сохранились.

Детали? Ну, например, я спрашивал про «жёлтое в тарелке». Володя сказал, что это – консервированные апельсины: на этикетке дольки лежали на тарелке. За чем тогда гонялись приезжие? – за апельсинами.

Владимир Высоцкий. Выступление в редакции журнала «Советский Союз». Москва, 8 ноября 1968 г.

Фото И. Бахтина

Володя уже работал в Театре на Таганке, тогда он энергично тащил меня туда – делать декорации. Одно время сам хотел рисовать, но – мне так тогда казалось – это не было серьёзным проектом.

С актёрами Таганки я общался мало, но знаю, что Валера Золотухин всегда был искренним по отношению к Володе, всегда переживал за него. И, как мне представляется, Валера – человек совестливый. Может быть, он сделал неверный шаг – и вот теперь мучается.

Как-то Володя пришёл из театра немного обиженный:

– Ну почему они так? Мне сегодня Алла Демидова говорила, что я своими песнями добиваюсь дешёвого успеха, да ещё деньги получаю за это.

Помню ругательную статью в «Советской России». Володя её носил – всем показывал, возмущался!

И это было время, когда он очень хотел добиться хоть какого-то признания… У меня был старинный пистолет – настоящий «Лепаж». Володя уговорил подарить его одному известному кинорежиссёру-коллекционеру. В очень слабой надежде, что его будут снимать. И хоть бы кто помог ему! Все обещали, но никто ничего не делал.

Беловой автограф (1975 года) песни «Весёлая покойницкая».

Вот что ещё вспоминается. Володя написал детскую поэму. И мы носили её в издательство «Детская литература», где я тогда работал художником. Володя показал свою поэму редактору Светлане Николаевне Боярской. Читал он очень здорово! И у всех осталось очень хорошее впечатление. Но дня через три Светлана Николаевна, немного смущаясь, сказала мне, что она прочитала текст – и когда это напечатано, то ей показалось, что поэма гораздо слабее…

Однажды Володя приходит ко мне очень весёленький.

– Я «развязал»!

– А что ты такой радостный?

– Ты же не знаешь, какой я хороший, когда «развяжу».

Тогда я только слышал от Люси, как тяжело это у него бывало. Мы поехали по друзьям – и началось… Целая неделя! Я старался потихоньку его «выводить»: пивной бар, потом баня. Бесполезно. Через неделю Володя, наконец, говорит:

– Всё, завязываю. Вот три бутылки коньяка – по одной в день – и всё!

Я поверил. Вечером прихожу к нему – все три бутылки пусты, а Володя в тяжелейшем состоянии. Все это кончилось больницей…

Повторяю, что одно время у нас были достаточно близкие отношения. И вот однажды Володя говорит:

– Как ты посмотришь, если я женюсь на Марине Влади?

Откровенно говоря, я был ошарашен! Ведь для меня (да и для всех) Марина Влади была звезда, «Колдунья»! И я вообще ничего не знал про их отношения.

В общем, Марина появилась. Володя в тот вечер, конечно, пел. Марина его воспринимала совершенно восторженно. Как-то очень по-женски она впитывала каждое слово… И на меня его песни всегда очень действовали. Когда Володя пел, то возникало такое мощное энергетическое воздействие! Честное слово, его хотелось обнимать, целовать и благодарить, благодарить…

Марина им восхищалась тогда. Она всё время видела в Володе своего отца, говорила, как Володя похож на него. У отца тоже был трудный путь к успеху. Она вспоминала его слова:

– После «Колдуньи» могу спокойно умереть…

Потом Володя и Марина поженились. Мы вместе ездили искать квартиру. Сразу после свадьбы они снимали квартиру у Капитолины Лазаренко – в Каретном Ряду на третьем этаже. Потом вместе с Мариной мы покупали «кухню». Ездили в деревню Григорчиково, на Пахре: они хотели там приобрести домик. Матвеевское… Я помню, что у них было очень красиво. Марина привезла из Парижа какие-то необыкновенные светильники, шторы. Наверное, это был первый уют в Володиной жизни. Первый домашний уют, но в чужом доме…

Я развёлся со своей первой женой – у меня образовалась пропасть времени. Этот отрезок был очень сумбурным, даже иногда дурацким, но очень интересным. Помню несколько вечеров.

Очень симпатичный был вечер, когда Володя и Марина пригласили Тарковского. Они тогда жили на улице Телевидения. Конечно, Володе очень хотелось показать Марине великого режиссёра… И были очень хорошие посиделки.

Ещё один вечер – в редакции журнала «Советский Союз». Володю пригласил попеть Юрий Королёв – фотокорреспондент этого журнала. Был такой маленький концерт в небольшой компании. Володя пришёл с Мариной. А потом в столовой был очень яркий момент: Володя ставил бутылку на край стола и говорил:

– Вот смотрите – бутылка сейчас упадёт, ударится об пол и сама откроется.

Действительно, так происходило – просто как в цирке. А Юра с Володей позже встречались самостоятельно и, как мне кажется, подружились.

Мы с Володей не работали вместе. Если бы работали – наверное, многое бы можно было вспомнить. Вспомнить важное для людей. А у нас с ним ничего не было, кроме жизни. Той самой жизни, которая состоит из мелочей.

Ну, например, у Володи появилась новая машина, «Рено–16». И мы осваивали «Рено–16», а «освоили» двенадцатый таксопарк… Я привёз его туда, Володя дал концерт, – его вынесли на руках! И на руках же хотели нести на банкет, я еле-еле «отбил». Потом нас там очень хорошо обслуживали.

Кстати, Володя очень многое узнавал у таксистов. Один из них рассказал про очень необычную автокатастрофу – разбился катафалк, и все сопровождавшие гроб погибли.

– Все? – спрашивает Володя.

– Все.

– А покойник?

– Что покойник? Ему – ничего…

И ещё один поразительный случай, связанный с автомобилем. Володя учился ездить на моей «Волге», а потом у него появились серые «Жигули», которые доставал отец. Однажды Володя позвонил мне:

– Я на машине…

Поехали куда-то. Володя вцепился в руль – он недавно начал водить – и говорит:

– Вот сейчас бы мчаться по хорошему шоссе, почти лететь… и чтобы кто-нибудь ехал навстречу – лоб в лоб! Интересно, свернул бы тот, другой, или нет?

Меня это поразило. Ведь его любопытство не знало пределов и границ! И не просто любопытство – это было стремление заглянуть за горизонт. Воплотиться во всё и всё испытать самому!..

«Параллельные» жизни у нас начались в году, наверное, семьдесят втором. Я женился, Володина жизнь менялась. Встречи стали редкими – я очень много работал, Володя – тоже. Да и молодость кончалась… Если встречались – поначалу возникала некоторая неловкость, что долго не было встреч, а потом всё шло по-старому.

Однажды перед Новым годом, в ЦДРИ… Володя, уже в фаворе, идёт, окружённый свитой. Увидел нас с Кариной, которая давно и хорошо его знала, – оставил всех и бросился навстречу… Встречи были редкими, но очень трогательными.

У всех людей, которые были рядом с Володей, есть что-то на совести. Во всяком случае, я так думаю. Последние годы я чувствовал, я видел, что он приближается к какой-то трагической развязке. Мог ли вмешаться? Мог ли помочь? Не знаю…

Сейчас повышенное внимание к памяти о Володе. И я, откровенно говоря, испытываю неловкость. Не смог рассказать каких-то, может быть, очень значительных вещей. А возможно, что не в этом дело… Ведь люди уходят – всё равно остаются. И занимают в жизни ровно столько места, сколько было. Ничего не меняется. Ничего…

Февраль 1988 г.