Текст книги "Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции"

XII. Вот это бабочка!

Среда, 4 апреля

Стая летела довольно высоко, и весь продолговатый узкий остров лежал под ними, как на карте. Настроение превосходное. Мальчик был настолько же доволен и счастлив, насколько удручен и подавлен вчера, когда бродил в тумане в поисках Белого.

С высоты хорошо видно, что остров представляет собой плоскую возвышенность, окруженную, как венком, плодородными угодьями вдоль всей береговой линии. Теперь он понял, о чем шел подслушанный накануне разговор, когда он в поисках Белого устал и присел отдохнуть около большой ветряной мельницы. Вдруг невесть откуда появились два пастуха с собаками и нехотя плетущейся вслед большой отарой овец. Мальчуган нисколько не испугался – он был так хорошо укрыт за ступенькой, что никто не мог его видеть.

И надо же – вышло так, что пастухи не нашли ничего лучшего, как усесться на той самой ступеньке, за которой он прятался. Мальчику ничего не оставалось, кроме как затаиться и волей-неволей слушать их разговоры.

Тот, что помоложе, был парень как парень, ничего примечательного. Зато второй показался мальчику странным. Маленькая головка и мелкие черты добродушной физиономии никак не вязались с огромным, мускулистым телом.

Старший молча следил, как туман обволакивает остров влажным пологом, и лицо у него было такое уставшее, будто он работал без перерыва целую неделю. Потом он заговорил с напарником, хотя тот не очень-то и слушал: достал из котомки хлеб и сыр и собрался поужинать. Старший говорил и говорил, а младший жевал и терпеливо кивал, словно хотел сказать: «Ладно уж, так и быть, доставлю тебе удовольствие, потрепли языком».

– Хотел тебе рассказать, Эрик, – начал старый пастух, – одну историю. Ты же знаешь, в старые времена и люди и звери были куда больше, чем сейчас. Огромные были звери и огромные люди. Даже бабочки были огромные, жуткое дело. И жила-была бабочка в несколько десятков километров длиной, а крылья широкие, как озера. И крылья эти были необыкновенной красоты! Представь только, темно-синие, с серебряным шитьем и оторочкой! Такие крылья, что все на земле поднимали головы, смотрели на эту бабочку и думали: до чего же красиво!

И сама бабочка красивая. И крылья – заглядение. Одна беда – слишком большая. Большая чересчур. Даже с такими огромными крыльями летать ей было нелегко. Пока над землей, обходилось. И обошлось бы, будь она поумней. Но нет, взбрело ей в голову полетать над водой. Решила пересечь Балтийское море. И только пустилась в путь, начался шторм. Ты только представь, Эрик, бабочкины крылья и балтийский шторм! Крылья, конечно, большие, но все же бабочкины… У бабочек крылья хрупкие, какими бы ни были большими. Ясное дело, ветер начал трепать их и рвать, пока не оторвал совсем. И наша бабочка грохнулась в море. Волны ее носили, носили, пока она не зацепилась за скалы у берегов Смоланда. Там она и осталась лежать.

И я все думаю, Эрик, будь это на земле, она бы давно рассыпалась в прах. В воде-то другое дело. Пропиталась известью и окаменела. Помнишь, мы на берегу находили камни – то улитку, то еще что-нибудь. Окаменелости. И вот мне кажется, что с нашей бабочкой произошло то же самое. Она превратилась в узкую, длинную скалу в море. Как ты считаешь, возможно такое?

– Давай, давай! – поощрительно кивнул молодой. – Интересно, куда ты клонишь.

Старик помолчал и робко посмотрел на товарища, точно боялся, что тот поднимет его на смех. Но парень продолжал жевать и, поймав его взгляд, опять покивал.

– И как только бабочка превратилась в известковую скалу, ветер принес множество разных семян – и трав, и кустов, и деревьев… всех, кто пожелал поселиться на этом острове. Но не так-то легко было пустить корни в холодном и гладком камне. Поначалу ничего, кроме осоки, не росло. Немало времени утекло, прежде чем появились и овсяница, и солнцецвет, и шиповник. Но даже и нынче не так уж много растений в альваре. Покрыть скалу у них силенок не хватает – везде камень. А пахать там и смысла никакого нет – слой земли в палец, не больше. А дальше – скала. А раз уж ты согласился, что альвар и все эти скалы – не что иное, как окаменевшая бабочка, имеешь право спросить: а побережье? Откуда оно-то взялось?

– Интересно бы узнать, – ухмыльнулся с набитым ртом молодой.

– А вот откуда… Не забывай, что бабочка, то есть наш Эланд, лежала в воде очень долго, и море начало постепенно наносить разный хлам: и водоросли, и песок, и ракушки, и ил со дна. Постепенно образовались широкие берега, где может расти все что хочешь: и деревья, и цветы, и рожь, и пшеница. А на самой спинке никто и не живет – только овцы да коровы пасутся. Из птиц разве что чибисы да ржанки. И не строят там ничего. Ветряные мельницы да пара каменных лачуг. Для таких бродяг, как мы с тобой. Только от ветра укрыться и то тесно. А на побережье и сады, и хутора, и церкви. Там и рыбалка… целыми деревнями рыбу ловят. Даже город есть.

Он умолк и снова посмотрел на молодого. Тот уже складывал в котомку остатки еды.

– Куда ты клонишь? – повторил он.

– Никуда я не клоню. – Старик понизил голос почти до шепота. Он сидел неподвижно и вглядывался в туман крошечными глазками, словно искал в нем ответ на загадки природы. – Только вот что мне интересно: а эти фермеры на прибрежных хуторах, и рыбаки с полными салаки сетями, и торговцы, и курортники, и просто зеваки, что приезжают поглазеть на руины замка в Борнхольме… и охотники, те, что по осени охотятся на куропаток… даже художники, которые сидят здесь, в альваре, и пишут овец и ветряные мельницы… Вот мне и интересно: доходит ли до них, что весь этот остров был когда-то бабочкой с огромными сверкающими крыльями?

– Вот оно что… – Молодой подумал немного. – Не знаю… до кого-то, может, и доходит. Сядешь на краю прибрежного обрыва, послушаешь соловьев в роще, поглядишь на Кальмарский пролив… как тут не понять, что наш остров не такой, как другие.

– И еще вот что… – Старик остался доволен ответом. – Хорошо бы построить ветряную мельницу с такими крыльями, чтобы она подняла весь остров к небесам. И пусть бабочка опять станет бабочкой и летает среди таких же, как она.

Вот это будет бабочка! – подумал мальчуган.

Молодой молчал. Видно, исчерпал весь запас слов. Он поднялся с крыльца.

Старик медлил.

– А кто бы объяснил, – продолжил он тем же тихим, шелестящим шепотом, – почему так томится народ в альваре? Откуда эта тоска? Ни одного дня в жизни не помню, чтобы я не тосковал. И все, кого я знаю, тоже… Все тоскуют. И не понимают, что тоска это оттого, что весь наш остров – огромная бабочка, которой снятся ее крылья…

XIII. Малый Карлов остров

Пятница, 8 апреля

Шторм

Стая заночевала на северной оконечности Эланда и теперь летела на материк. В Кальмарском проливе дул теплый и приятный, но довольно крепкий южный ветер. Говорят, такой ветер приносит счастье. Людям – возможно, но не гусям. Стаю относило на север, но они боролись с ветром, летели, как всегда, строем, быстро, но неторопливо. Когда уже видны были первые островки архипелага, послышался необычный многоголосый гул, будто мимо пронеслись тысячи огромных, могучих птиц. Небо потемнело. Акка прекратила махать крыльями, она словно замерла в воздухе, прислушалась и спикировала. За ней последовали и остальные, но сесть не успели. С запада налетел свирепый порыв штормового ветра – с пылью, солеными брызгами и беспомощно кувыркающимися в тугом потоке воздуха мелкими птицами. Гуси, большие и сильные, тоже не могли устоять перед таким напором – ветер неумолимо нес их в открытое море. Они пытались бороться, но ветер снова и снова отшвыривал их назад.

Это был настоящий балтийский шторм. Он протащил гусей над Эландом, откуда они только что улетели, и сейчас под ними было кипящее открытое море. Акка быстро поняла, что ничего из их усилий не выйдет, и дала команду садиться на воду. Ей вовсе не хотелось, чтобы шторм унес их далеко в море.

Море, совсем недавно такое спокойное, теперь катило огромные валы с грозно шипящими пенистыми гребнями. Бутылочно-зеленая вода казалась плотной, как желе, а волны словно соревновались между собой – кто взметнется выше, кто грозней вспенит воду.

Гуси вовсе не испугались. Наоборот, для них это была игра. Они не старались никуда плыть. Возносились на гребень волны, падали в пропасть и радовались, как дети на качелях. Только важно не потеряться. Если стаю разметает по всему морю, будет очень трудно найти друг друга.

Над ними нелепо кувыркались унесенные ураганом сухопутные птицы и с завистью кричали:

– Вам-то что! Вам-то что! Вы плавать умеете!

Но сказать, что дикие гуси были в безопасности, было бы преувеличением. Качка действовала усыпляюще. Почти всеми овладело непреодолимое желание повернуть шею и сунуть голову под крыло.

Нет ничего опаснее, чем заснуть в открытом море, а Акка непрерывно покрикивала:

– Не спать! Не спать! Кто заснет, того унесет в море! Кого унесет в море, тот потерян навсегда!

Но ничто не помогало. Один за другим гуси проваливались в сон, и разбудить их было невозможно. Даже у самой Акки слипались глаза. И вдруг она увидела на гребне большой волны серую круглую тень.

– Тюлени! Тюлени! – крикнула она изо всех сил и взлетела, стараясь как можно звучнее хлопать крыльями.

И вовремя. Когда последний гусь, кое-как стряхнув сон, поднялся в воздух, один из тюленей подобрался так близко, что чуть не ухватил его за лапу.

И опять ветер с воем нес их в открытое море. Шторм не хотел дать передышку ни себе, ни птицам. Земли нигде не было видно. Земля исчезла. В мире осталось бесконечное море с белыми бесформенными гребнями пены.

Гуси быстро утомились и вновь опустились на воду. Не успели они несколько минут покачаться на волнах, как опять начали засыпать. И как только засыпали, неизвестно откуда появлялись тюлени. Если бы не Акка, гусям несдобровать.

Шторм продолжался весь день, и многим перелетным птицам пришлось несладко. Некоторых унесло далеко в море, и они погибли от голода; другие настолько устали, что упали в море и утонули. Кого-то разбило о скалы, кого-то подкараулили тюлени.

Весь день продолжался шторм, и Акка начала сомневаться, удастся ли уцелеть ее стае. Все смертельно устали, и не было места, где они могли бы отдохнуть. Акка даже не решалась посадить стаю на воду, потому что внизу с жутким грохотом громоздились друг на друга неизвестно откуда взявшиеся льдины, остатки зимнего ледостава. Из-за ветра и волн льдины находились в постоянном движении, и гусей могло просто-напросто раздавить. Пару раз они пытались подремать прямо на льдине, но было так скользко, что их дважды сносило ветром в море, а в третий раз на льду появились ненасытные тюлени.

На закате стая вновь была в воздухе.

Стемнело очень быстро. Море накрыла полная опасностей ночь.

Никто даже думать не хотел, что будет, если они не найдут кусочек суши для ночлега. Что будет, если им придется ночевать на воде? Три возможных исхода: либо их раздавит лед, либо шторм рассеет по всему морю и они никогда не найдут друг друга, либо сожрут тюлени. Тюлени охотятся даже по ночам.

Небо по-прежнему затянуто облаками, луны не видно… Все вокруг таит опасность, и даже самые закаленные и мужественные были смертельно испуганы, хоть и не показывали вида. Весь день над морем слышались призывы о помощи, но птицы были настолько поглощены собственным выживанием, что не обращали внимания. А сейчас, в темноте, эти крики звучали особенно мрачно и душераздирающе, будто кричала сама ночь, предвещая беду. Внизу, в невидимой черноте бушующего моря, грохотали наседающие друг на друга ледяные торосы, и тюлени заводили свои дикие охотничьи песни.

Казалось, гибнет все – море, земля и небо.

Овечий остров

Мальчик сидел на спине Белого и клевал носом. Вдруг ему показалось – шум моря усилился. Он открыл глаза и увидел буквально в двух метрах голую, изрезанную трещинами и уступами скалу. Волны с грохотом разбивались об нее, поднимая тучи брызг. Гуси летели прямо на скалу – вот-вот разобьются.

Он не успел не то чтобы испугаться, а даже удивиться – неужели Акка не видит опасности? Но гуси подлетели вплотную к скале, и открылся вход в темную пещеру. Оказывается, Акка увидела этот грот раньше, и в следующий миг гуси были в безопасности.

Первым делом, без единого радостного возгласа по поводу чудесного спасения, гуси пересчитались – все ли на месте? Акка, Икеи, Кольме, Нелье, Вийси, Кууси, шесть молодых, Дунфин, Тумметот… А где Какси? Какси, первая в левом ряду, – куда делась Какси?

Гуси не особенно взволновались. Казалось, они были даже рады, что пропала именно Какси. Какси – старая, мудрая и опытная гусыня. Она знает все их привычки, все укрытия. Она знает, как мыслит Акка, когда ведет стаю. Найдется.

Теперь надо осмотреться – куда их занесло? Кое-какой свет проникал в пещеру. Она оказалась и глубокой, и широкой. Но не успели гуси обрадоваться шикарному месту для ночлега, как Акка заметила в одном из углов зеленые огоньки.

– Это глаза! – крикнула она страшным шепотом. – Глаза диких зверей! В пещере дикие звери!

Гуси, толкаясь и переваливаясь, побежали к выходу, но Тумметот, приглядевшись, воскликнул:

– Нечего бояться! Это овцы! Всего лишь овцы! Вон они, улеглись вдоль стены.

Не забывайте, он видел в темноте гораздо лучше своих пернатых спутников.

Тут и у гусей глаза попривыкли к темноте. И в самом деле овцы. Взрослые и ягнята. Большой баран с затейливо выгнутыми рогами, наверное, был у них за главного.

Гуси подошли к нему, вежливо кланяясь.

– Приятно увидеться на лоне природы, – произнесла Акка старинное приветствие.

Баран не только не ответил, он даже не пошевелился.

Гуси поглядели друг на друга и решили, что овцы недовольны незваными гостями.

– Мы очень сожалеем, что вторглись в ваши владения, – продолжила Акка, тщательно подбирая как можно более вежливые слова. – К сожалению, у нас не было выбора. Весь день штормило, а шторм нам не одолеть. Мы летим туда, куда нас несет ветер. И были бы очень благодарны, если бы вы разрешили нам переночевать в вашей пещере.

Наступило молчание, и нарушили его не слова, а долгий и протяжный вздох. Как показалось мальчику, все овцы вздохнули одновременно, как по команде. Акка и так знала, что овцы – народ застенчивый и странноватый, но эти, похоже, были еще застенчивей и странноватей, чем другие. Потом заговорила пожилая овца с длинной и очень грустной физиономией:

– Никто и не думал вам отказывать. Но вы попали в юдоль скорби и отчаяния, так что не судите нас строго. Мы не можем принимать гостей так, как привыкли.

– Вам нечего беспокоиться, – успокоила овцу Акка. – После сегодняшнего урагана нам ничего и не нужно, кроме маленького кусочка суши.

Овца выслушала Акку и медленно покачала головой:

– Думаю, никакой ураган так не опасен, как эта пещера. Но раз уж вы здесь, в этой обители горя, разрешите предложить скромное угощение.

– О-о-очень и о-о-чень скромное, – проблеял кто-то тонким голоском.

Пожилая овца с траурным видом подвела гусей к ямке в полу пещеры, заполненной водой. Рядом лежала кучка мякины и крошеной соломы.

– Суровая и снежная зима была в этом году, – нараспев сказала печальная овца.

– О-о-очень и о-о-очень суровая, – подтвердил тот же голос.

– Наши хозяева приносят кое-что… овсяную солому, сено… чтобы мы не умерли с голоду. Вот все, что осталось… Давно не появлялись. Из-за снега.

– О-о-очень и о-о-чень давно!..

Гуси не заставили просить дважды и набросились на еду. Им угощение вовсе не показалось скромным, и они быстро пришли в хорошее настроение. Конечно, птицы заметили, что овцы чем-то напуганы, но ведь хорошо известно – нет среди зверей народа пугливей, чем овцы. Так что вряд ли им грозит серьезная опасность.

Поклевав мякины, гуси тут же изготовились ко сну.

Но тут главный баран словно очнулся и подошел к Акке. Гуси зашептались между собой – они никогда не видели таких роскошных и огромных рогов. Мощный, бугристый лоб, гордая осанка и умные, проницательные глаза не оставляли сомнений: перед ними заслуженный и отважный зверь.

– Я не могу позволить вам спать здесь, – сказал он, – это слишком большая ответственность. Не поймите меня неправильно. Конечно, вы можете остаться с нами, но я обязан предупредить об опасности. В теперешние времена мы стараемся не оставлять друзей на ночь.

Наконец-то до Акки дошло, что дело серьезное. Скорее всего, это не обычные овечьи страхи.

– Если вы пожелаете, – вежливо обратилась она к барану, – мы можем улететь. Но сначала объясните, в чем дело. Что вас пугает?

– Вы находитесь на Овечьем острове, у берегов Готланда, – начал баран издалека. – Или, как его называют люди, Малый Карлов остров. Здесь живут только овцы и морские птицы.

– Вы что, дикие? Дикие овцы? – удивилась Акка.

– Вы недалеки от истины, – важно кивнул баран. – С людьми у нас мало общего. Много лет назад мы заключили с готландскими крестьянами соглашение. Они снабжают нас кормом, если выдается снежная зима, а мы позволяем им увезти на Готланд кое-кого из наших, если нас становится слишком много. Остров маленький, всем не прокормиться. А так-то мы весь год сами по себе. Живем на свободе, не как другие – под замком в овчарне. Ночуем в гротах.

– Вы хотите сказать, что и зимуете здесь, в пещере? – Акка не поверила своим ушам.

– А почему бы и нет? Здесь, на скалах, вполне приличное пастбище.

– То есть вам живется лучше, чем другим? Свободнее? – спросила Акка и тут же сама ответила: – Конечно лучше. Свобода всегда прекрасна. Но что у вас за несчастье приключилось? Чем вы напуганы?

– Зима была очень холодной, – задумчиво сказал баран.

Неужели даже овцам в их роскошных шубах бывает холодно? – подумал мальчик.

– Зима была очень холодной, и море замерзло. И по льду на остров проникли три лисы. Так-то здесь никаких опасных зверей до этого не было.

– Неужели лисы решаются нападать даже на вас?

– Ну, нет, – покачал рогами баран. – Днем уж, во всяком случае, не решаются. Знают, что могут получить отпор. А ночью… ночью мы спим. Пытаемся не спать, но когда-то спать все равно надо. И тогда они подкрадываются. В других пещерах загрызли всех овец, одну за другой. А там были отары не меньше моей.

– Не очень-то приятно признаваться, что мы так беспомощны, – вмешалась грустная овца. – Но что мы можем сделать? У нас нет замков и стен, как у домашних овец.

– И вы думаете, лисы явятся и сегодня ночью?

– Вполне возможно. Что нам остается? Безнадежное ожидание. Вчера утащили ягненка. Они не успокоятся, пока не передушат всех до одного. Как у соседей.

– Но если так будет продолжаться, вы же вымрете!

– Долго ждать не придется, – обреченно кивнула овца. – Похоже, диким овцам на Малом Карловом острове пришел конец.

Акку одолевали сомнения. Уж очень не хотелось уходить из уютной, обжитой пещеры, тем более в такой шторм, но и оставаться там, где ждут подобных гостей, было бы неразумно. Подумав, она обратилась к мальчугану.

– Послушай, Тумметот, – сказала она негромко. – Может, ты хочешь помочь нам, как уже не раз помогал?

– Конечно хочу!

– Жаль, что тебе не удастся поспать, – сказала Акка. – Но… как ты думаешь, сможешь ты выдержать и дождаться, пока явятся эти разбойники? Тогда мы снимемся и улетим в ту же секунду.

Нельзя сказать, чтобы мальчика привело в восторг предложение – уж очень хотелось спать. Но все же лучше, чем опять слушать завывания ветра и удирать от кровожадных тюленей.

– Ладно, – сказал он. – Потерплю. Не буду спать.

Подошел поближе к выходу из грота и спрятался за камень.

Шторм постепенно выдыхался. Небо прояснилось, по морю змеилась живая лунная дорожка.

Мальчик выглянул наружу. Вход в грот был довольно высоко на скале, и к нему вела одна-единственная очень крутая тропинка. Значит, здесь и надо ждать лис.

Лисы не появлялись, зато он увидел нечто, чего в первый момент испугался куда больше, чем лис. Лисы то ли явятся, то ли нет, а горные тролли – вот они, тут как тут! На прибрежной полосе стояли огромные фигуры – тролли, а может быть, и люди. Сначала он решил, что заснул, и протер глаза. Нет, он видел эти фигуры совершенно ясно, ему не привиделось. Некоторые стояли совсем близко к скале, точно собирались на нее влезть. Огромные головы, а когда он пригляделся, обнаружил, что кое у кого головы и вовсе нет. Однорукие, одноногие, горбатые… Мальчуган никогда не видел ничего более странного и пугающего.

Он настолько испугался, что забыл про лис.

Из оцепенения его вывели какие-то звуки. Мальчик пригляделся – вот они! Три лисы, прижимаясь к камню, ползли по узкой крутой тропинке. И как только он их увидел, страх как рукой сняло. Лис он видел и раньше. Это вам не загадочные фигуры, окружившие скалу. От тех вообще не знаешь, что ждать. А лисы – это лисы.

И тут ему пришло в голову, что это несправедливо – разбудить гусей, улететь с ними и предоставить несчастных овец их горькой судьбе. Нет, надо действовать по-другому.

Мальчик стремглав бросился в пещеру, нашел вожака в углу и начал его трясти. И когда огромный баран открыл глаза, вскочил ему на спину и прошипел страшным шепотом:

– Просыпайся, папаша, попробуем спугнуть этих разбойников!

Он старался не шуметь, но у лис чуткий слух, и они наверняка что-то услышали. Все три остановились у входа и начали принюхиваться.

– Кто-то там шевелился, я слышала, – прошептала одна из лис. – А если они не спят?

– И что? Спят, не спят… что они могут нам сделать?

Они сделали несколько крадущихся шагов и снова остановились.

– Начнем с вожака, – прошептала другая лиса. – Когда его не будет, с остальными справиться пара пустяков.

Баран вертел головой и, казалось, ничего не понимал. Мальчик понял, что бедняга ничего не видит в такой темноте.

– Прямо перед тобой, – шепнул мальчуган. – Вперед!

Баран наклонил голову и бросился вперед. Удар был такой, что лиса кубарем покатилась к выходу.

– Теперь налево! – Мальчик взял барана за рога и с трудом повернул его тяжелую голову в нужном направлении.

Второй лисе мощный удар пришелся в бок. Она несколько раз перевернулась в воздухе, кое-как встала на ноги и бросилась бежать. Мальчик хотел расправиться и с третьей лисой, но ее уже и след простыл.

– Думаю, им сегодняшней ночи надолго хватит, – гордо сказал мальчик.

– Не могу не согласиться, – церемонно произнес баран. Вдруг он в первый раз за все время улыбнулся, и всю высокопарность как ветром сдуло. – И знаешь что, паренек? Ложись-ка спать прямо у меня на загривке и закопайся поглубже в шерсть! Поспишь в тепле и уюте – уж это-то ты заслужил.