Текст книги "Как поцеловать героя"

Но никогда не будет впредь.

– Я… не должен был этого делать, – запинаясь, проговорил он. – Простите меня.

– Черта с два! Если бы я рассказала это Уоллингфорду, он бы спустил с вас шкуру.

Она прошла мимо него и направилась к двери. Брайан вдруг понял, как ему не хочется ее отпускать.

– Не смейте… не покидайте меня! – крикнул он ей вслед.

Николь обернулась:

– Почему? Вам требуется помощь?

Он посмотрел на нее и увидел, что луна зажгла золотые огоньки в ее глазах. Боже, да ведь она необыкновенно мила! Мила, цельна, жизнеспособна и может многого добиться. Он солгал ей. Он смотрел на нее утром из окна, видел, как она атаковала Уоллингфорда, видел грациозность и красоту каждого ее движения. Какое право имеет Уоллингфорд на подобный приз?

Да, но это то, чего пожелала Кристиан. Я был всего лишь инструктором, напомнил он себе.

– Нет, – сказал он с горечью. – Я способен действовать самостоятельно.

– Рада это слышать, – заявила Николь, встряхнув пышными волосами.

Брайан молча наблюдал, как она упругой походкой направилась в зал, к Уоллингфорду, навстречу своему светлому, счастливому будущему, которое она связывала с сыном герцога.

Глава 16

– Так как же, Николь, – спросила мадам за завтраком в первое же утро после возвращения в академию, – прошел твой визит к графине Ярлборо?

– Прекрасно, – сказала Николь и откусила от яйца.

Бесс едва не подавилась тостом.

– Прекрасно? И это все, что ты можешь сказать?

Мадам вскинула бровь и взглянула на Бесс.

– А какое слово употребила бы ты, чтобы описать визит?

– Я бы употребила множество слов. Таких, как прекрасно, блестяще, изумительно, бесподобно и еще…

– Стой! – засмеялась мадам, подняв руку.

– И это при том, что вовсе не я подцепила на крючок поклонника!

– А кто-то обзавелся поклонником? Попробую угадать. – Мадам сложила трубочкой губы, разглядывая девушек старшей группы, сидящих вокруг нее. – Кэтрин?

– Это могла бы быть я, – сердито выплеснулась Кэтрин, – если бы некая другая молодая леди не пыталась всеми силами привлечь к себе всеобщее внимание.

– Ну-ну, успокойся, – пробормотала мадам. – И кто же это молодая леди?

– Она! – Кэтрин сверкнула раздраженным взглядом на Николь. – Она фехтовала с мужчиной на публике. В бриджах!

– Боже мой! В самом деле, Николь? И выиграла?

Повисло молчание. Затем Николь коротко бросила:

– Нет.

– С кем ты фехтовала?

– С Уоллингфордом, – опередила Бесс подругу. – Он ее поклонник. Не отходил от нее ни на шаг.

– Уоллингфорд – это сын Стаффорда? – уточнила мадам.

– Вы его знаете? – быстро спросила Николь.

– Когда-то знала его родителей. Славные люди. Герцог, насколько я помню, всегда одевался по последней моде.

– Как и его сын, – радостно сообщила Бесс. – У него изысканнейшие манеры и наряды. А танцует он как бог!

– Ты танцевала с ним, Николь? – спросила мадам.

Девушка кивнула.

– Да они танцевали все время! – выпалила Бесс. – Когда не целовались на террасе.

– Бесс! – крикнула Николь, заливаясь краской.

Мадам хмыкнула:

– Похоже, Николь, ты поймала жертву на крючок. Твоя мама должна быть очень довольна.

– Мама была рада, – подтвердила Николь. – Она говорила, что многие расспрашивали ее об академии. Вам, должно быть, приятно будет знать, что она возносит миссис Тредуэлл до небес.

– У него миллион друзей, – продолжала Бесс. – И он всех их представил Гвен и мне. Вы можете справиться у Гвен о лорде Бодерингли.

– В самом деле? – Мадам бросила взгляд на Гвен. – Судя по всему, это были весьма удачные каникулы для всех вас!

– Но не для меня, – заявила Кэтрин. – Я была шокирована неприличным поведением Николь. Как, впрочем, и все молодые леди из числа аристократов.

– Почти все, – уточнила мадам. – Это кое-что мне напомнило, Николь. Зайди, пожалуйста, ко мне после лекции миссис Кэлдберн. Тебе пришел пакет.

– Не иначе бриллиант от лорда Уоллингфорда, – пошутила Бесс, – Пакет несколько великоват для этого.

– Может, он прислал ей самого себя? – с хитрой улыбкой высказала предположение Гвен.

– О Господи, надеюсь, что нет, – улыбнулась в ответ мадам. – Пакет появился несколько дней назад.

– Скорее всего это белье от матери, на котором уже вышита буква «У», – с грустью сказала Николь.

– Или приглашения на свадьбу, – предположила Бесс.

Николь рассмеялась. Это было совершенно новое ощущение, когда тебя дразнят из-за поклонника. И все же в глубине души она ощутила некую тяжесть, причину которой не могла понять.

А затем она вспомнила, как проснулась на заре и лихорадочно схватилась за доспехи для фехтования, но внезапно осознала, что лорда Бору, конечно же, во дворе не будет. Ей не следовало быть такой суровой к нему в тот вечер. Но ее возмутило, как презрительно он отозвался о лорде Уоллингфорде.

Однако теперь слишком поздно об этом вспоминать. Николь слышала, что он уехал из Ярлборо на следующее утро. Она не знала, куда он отправился, но была уверена, что не в академию. Удивительно, насколько потрясла ее сцена в лесу. Николь до сих пор видела яркое солнце, сверкающие капельки воды, тугие узлы мышц и ствол, торчащий гордо, словно вымпел на башне замка…

– Посмотрите на нее, – хихикнула Бесс. – Она и сейчас думает о нем! Вы только посмотрите, какое у нее мечтательное выражение лица!

Николь тут же вернулась к действительности.

– Я вовсе не думаю о нем! – запальчиво возразила она.

– Оставьте ее в покое, – мягко сказала мадам. – У вас были каникулы, а теперь нужно возвращаться к делам. Надеюсь, после того, что вы увидели, вы осознали, почему миссис Тредуэлл и я такие строгие надсмотрщики. Николь, ты не забудешь зайти ко мне? Ты должна рассказать мне, какие сейчас фасоны в моде, какие галстуки носят мужчины и какие прически у женщин.

Николь постучала в дверь крохотной комнатки, которая служила мадам кабинетом.

– Входите! – на французский манер пропел голос.

Николь толкнула дверь. Мадам сидела за письменным столом, держа в руке гусиное перо. Она приветливо улыбнулась.

– Как сегодня читала свою лекцию миссис Кэлдберн?

– Как всегда, скучно. Сегодня она рассказывала, как чистить серебряную посуду.

Мадам рассмеялась.

– Лорд Уоллингфорд знает о твоем отвращении к домашней работе?

– Бесс и Гвен сочли своим долгом сказать ему об этом. Похоже, это его не огорчило.

– Что неудивительно при том состоянии, которым располагают Стаффорды. Девушке, которая выйдет за него замуж, не надо будет утруждаться. – Мадам отложила в сторону перо. – Я разговаривала с миссис Тредуэлл, она очень рада за тебя. Она показала мне письмо твоей матери, в котором та выражает горячую благодарность. Как ты себя чувствуешь, добившись такого успеха?

– Если честно, то довольно странно. Я ничего не сделала, просто приглянулась Уоллингфорду.

Мадам жестом пригласила Николь присесть на небольшой диван.

– Он тебе нравится?

– Очень, но не могу понять, почему я ему нравлюсь.

– Любовь такая штука. Здесь причин искать не приходится. Миссис Тредуэлл также сказала, что ты предпочла закончить занятия, а не ехать вместе с матерью в Лондон.

– Да. Я… я не уверена, что подготовлена для Лондона. Все произошло так быстро.

– Вероятно, ты нуждаешься в какой-то передышке. – Николь благодарно кивнула. Черные глаза мадам сверкнули: – Конечно же, первый поцелуй, да? – Николь вспыхнула. – И что ты можешь сказать об этом?

– Это божественно! – призналась она.

– Я очень рада за тебя. Так и должно быть. – Мадам скрестила руки на коленях. – Кстати, я получила письмо от лорда Бору. Он пишет, что не может продолжать занятия фехтованием.

– Я… этого ожидала, – тихо проговорила Николь.

– Между вами что-то произошло?

Николь попыталась найти нужные слова:

– Он был против моего поединка с лордом Уоллингфордом. Я поступила по-своему. А затем мы… поссорились.

– Жаль. Думаю, эти уроки много для тебя значили.

– Я знаю, – сказала Николь извиняющимся тоном, – вы надеялись, что занятия помогут ему восстановиться… физически. Но он яростно набрасывается на всякого, у кого целы ноги.

– Да, – мадам тяжело вздохнула, – ты права. Ах, Николь… Если бы ты могла видеть его прежним…

«Но я видела, – подумала Николь. – Там, в реке, он был мужественным, здоровым и великолепным…»

Мадам пожала плечами:

– Но мы сделали все, что могли, разве не так, Николь?

– Да, думаю, что так.

– Он прислал тебе вот это. – Мадам кивнула на столик, на котором лежал узкий длинный пакет в коричневой упаковке.

Николь развязала веревки. Под бумагой находился блестящий деревянный футляр. Она открыла защелку, подняла крышку и осторожно вынула подарок – саблю с узорной ручкой и длинным клинком.

– Можно мне посмотреть? – спросила мадам. – Я так и думала. Это боевая сабля.

Сабля, с которой лорд Бору шел в атаку на французов, острию которой довелось проткнуть не одну вражескую грудь. Николь опасливо посмотрела на клинок. Означает ли это, что он хотел, чтобы она отправилась на континент? Что это предпочтительнее, нежели видеть ее в объятиях Уоллинг-форда?

– Я не могу принять ее, – сказала Николь. – Он прислал это мне в укор.

– Неужели ты думаешь, будто он обиделся из-за того, что ты фехтовала с Уоллингфордом?

– Дело не в этом, – с несчастным видом сказала Николь.

Мадам задумчиво посмотрела на девушку.

– Ты говорила, что он был против поединка с Уоллингфордом. Интересно, почему?

– Потому что он знал, – прошептала Николь.

– Милое дитя, что именно он знал?

– Он знал, что я фехтую лучше! – После этого плотина была прорвана, и Николь поведала печальную историю о том, как Бесс проговорилась о ее умении фехтовать, как это взволновало Уоллингфорда, как все джентльмены стали заключать пари, а Уоллингфорд обратился к лорду Бору с просьбой высказать мнение. – Я восприняла его слова неправильно, – призналась Николь. – Я подумала, что он считает, будто у меня нет никаких шансов. И я пошла наперекор. Я приняла вызов Уоллингфорда. Но буквально на первых минутах я поняла, что Уоллингфорд не имеет ни малейшего представления об этом виде спорта! – Николь замолчала.

Мадам воспользовалась паузой:

– Не понимаю… Ведь ты сказала, что проиграла этот поединок.

– Я… позволила Уоллингфорду его выиграть.

– Ах вот оно что. Теперь я немножко понимаю, – сверкнула глазами мадам. – Но почему?

– Потому что… он был таким добрым ко мне, – попыталась объяснить Николь. – Потому что он мне нравится. Он пригласил меня танцевать. И он поцеловал меня. Ну как я могла его опозорить перед его друзьями? Да над ним потом до конца жизни насмехались бы!

– И это все?

– Нет. Там была также моя мама. Я видела, как она смотрела на меня… Я боялась: если я побью Уоллингфорда, она скажет, что я сама разрушила свое счастье. И поэтому я… позволила ему выиграть.

– Ты рассказывала лорду Бору о своей матери?

– Разумеется, нет! Это его не касается! И потом, он слишком гадко говорил об Уоллингфорде! – Николь подняла печальный взгляд на графиню. – Ну почему он такой грубый?

Мадам села, продолжая держать в руках саблю.

– Теперь я понимаю, почему ты считаешь этот подарок упреком. Но нельзя ли его рассматривать как извинение со стороны лорда Бору?

– Сомневаюсь.

– В таком случае что ты намерена с ней делать?

– Отправить ему обратно, разумеется.

– Ты можешь вернуть ему саблю при личной встрече. Он остановился в деревне, в «Белом лисе».

– В этой жалкой таверне? – ахнула Николь.

– Я говорила ему, что семья Девенпортов будет рада его принять. Однако он не любит навязываться людям.

Николь вдруг представила, как лорд Бору все эти месяцы жил в мрачной, неуютной комнате, ел скверную пищу, пил плохое виски – и ради чего? Чтобы учить ее фехтованию. Господи, немудрено, что он рассвирепел, когда она проиграла этот поединок!

– Я предпочитаю послать ему записку. Будет просто неприлично, если я приду к нему.

– Я могла бы сопровождать тебя в качестве дуэньи, – предложила мадам.

– Пожалуй, – запинаясь, проговорила Николь.

Она не могла разобраться в своих чувствах. Может быть, ей следовало рассказать мадам о том, что произошло на реке? Но нет. Она не могла заставить себя говорить об этом ни с одним человеком. Она отправится в таверну, вернет ему саблю, извинится перед ним за то, что разочаровала его, и попрощается.

– Когда? – спросила Николь дрожащим голосом.

– Он уезжает семнадцатого, то есть послезавтра.

– В таком случае отправимся завтра. Вам это удобно?

– Надеюсь, я выкрою время в своем расписании.

Мадам поднялась и вложила саблю в футляр.

– В конечном итоге ты будешь рада, – сказала она, – что сделала это.

Глава 17

Таверну «Белый лис» Николь видела раньше, когда с матерью добиралась до академии. Помнится, баронесса показала на невысокое побеленное строение возле самой дороги и объяснила, почему они не останавливаются здесь позавтракать.

– Здесь наверняка собирается всякий сброд, – презрительно заметила она. – Можно представить, чем здесь кормят.

Немудрено, что Николь удивилась, когда их карета въехала во двор таверны и паренек, исполнявший обязанности конюха, с доброжелательной улыбкой поприветствовал мадам как старую знакомую.

– Уильям! – воскликнула графиня, которая, похоже, также была рада его видеть. – Прошла ли простуда у твоей матушки?

– Ей стало лучше, благодарю, что вы помните об этом! Правда, теперь болезнь подхватила Сисси. Мама за завтраком очень беспокоилась о ней.

– Я позабочусь о лекарствах для нее. Что касается наших лошадей, то их нужно только напоить. Мы здесь долго не задержимся. – Мадам передала ему вожжи и спустилась на землю. Николь с предосторожностями, чтобы не уронить длинный футляр с саблей, последовала ее примеру. – Лорд Бору еще у себя?

– Да, миледи, но уже пакует вещи к отъезду. Маме будет грустно с ним расстаться.

Внезапно Николь поняла, почему мадам так хорошо знакома с мальчиком и его семьей. Она наверняка приезжала сюда, чтобы навестить лорда Бору, и, судя по всему, делала это не один раз. Николь посмотрела на женщину, которая продолжала беседовать со светловолосым парнишкой. Оставалась ли она здесь на ночь? После ужина девушки ее частенько уже не видели. Николь почувствовала, что в ее груди поднимается гнев. Она и раньше подозревала, что мадам и Бору некогда были любовниками, но ей и в голову не приходило, что их связь может продолжаться по сей день. Невозможно представить, что его светлость остановился в этой маленькой непрезентабельной гостинице лишь для того, чтобы давать уроки фехтования неуклюжей девчонке. Хотя как могла графиня, привыкшая к европейскому шику, мириться с тем, чтобы ее любовное гнездышко было таким… Размышления Николь прервал веселый оклик мадам:

– Пошли, Николь!

Они вошли через заднюю дверь. Полная женщина вынимала на кухне хлебы из духовки. Увидев мадам, она расплылась в радостной улыбке.

– Ах, графиня! – воскликнула женщина, отряхивая руки.

«Графиня?!» – удивленно встрепенулась Николь, пока мадам и женщина обнимались. Однако не слишком ли много фамильярности с прислугой?

– Я очень рада снова видеть вас на ногах! – заявила мадам, окидывая взглядом кухню. – И как всегда в делах!

– Когда твое благосостояние зависит от того, насколько хорошо ты обслуживаешь других, выбирать не приходится. Конечно же, мне помогли поправиться ваши лекарства. Хотя, к сожалению, теперь свалилась Сисси. У нее страшная простуда.

– Уильям мне уже сказал. Миссис Уиккерс, это мисс Хейнесуорт, одна из студенток нашей академии.

– Рада познакомиться с вами, – приветливо сказала женщина и поклонилась. Николь небрежно склонила голову и вдруг поняла, что ведет себя очень похоже на Кэтрин Деверо.

– Мы приехали навестить лорда Бору, – пояснила мадам.

– Вот как? Отговорите его съезжать. Такой изумительный джентльмен и так хорошо влияет на остальных постояльцев!

– Боюсь, что он уже принял решение, – сказала, посерьезнев, мадам. – Мы пришли лишь пожелать ему доброго пути.

– Ну что ж, вам известна его комната, – сказала миссис Уиккерс, тем самым не оставив никаких сомнений у Николь относительно характера отношений мадам с покалеченным лордом.

– Миссис Уиккерс любезно предоставила свою приемную лорду Бору, понимая, что ему трудно подниматься по лестнице, – доверительно сообщила мадам.

Николь, увидев грязные отпечатки на стенах и изъеденный молью ковер, испытала легкий шок.

Большой зал слева был заполнен посетителями; все дружно повернули головы в их сторону, пока Николь и мадам шли по коридору. «Должно быть, он постоянно недосыпал в течение всех этих месяцев, – подумала Николь, – ведь комната его на одном этаже с залом, а утром он должен был ни свет ни заря вставать, чтобы давать мне уроки фехтования».

Мадам постучала в дверь комнаты справа. Шум, доносившийся из питейного зала, заглушил ее стук, и она постучала еще раз.

– Брайан?

– Это ты, Кристиан?

Дверь отворилась, и на пороге показался лорд Бору.

– Прошу прощения, что заставил ждать, – улыбаясь, сказал он. В этот момент он увидел Николь позади мадам, и всю его доброжелательность как ветром сдуло. – О Боже, Кристиан, – пробормотал он, – что вынудило тебя привести ее сюда?

Взглянув на Николь, а точнее, на футляр, который девушка неловко держала перед собой, лорд Бору нахмурился.

– Что это? – сурово спросил он.

– Ты отлично это знаешь, Брайан, – сказала мадам, кивком указав Николь на стул. Однако Николь осталась стоять, раздраженная тем, что оказалась свидетельницей того, как лорд Бору жил последние несколько месяцев.

– Похоже, миссис Хейнесуорт шокирована моим жили-щем, – сухо заметил он. – Разве ты не предупредила ее, что для солдата лишь крыша – уже большая роскошь?

– Вы хотите сказать, что Томми… – Николь замолчала, внезапно подумав, что несет несусветную чушь. Почему она никогда не задумывалась о том, как скученно и убого в походных палатках, которые всегда представлялись в таком романтическом свете?

– Что Томми живет в гораздо худших условиях, – подтвердил его светлость. – Разве вы не учитывали это, когда строили планы бегства за границу?

Николь готова была стукнуть его за насмешки.

– Теперь я понимаю, – сказала Николь, – какими по-детски наивными были мои планы записаться в армию.

– Сказала красивейшая представительница света, – пробормотал лорд Бору. – Как чувствует себя Уоллингфорд?

– Отлично, благодарю вас.

– Он забросал ее письмами, – вставила мадам.

– Делает ей честь.

– Брайан, у тебя есть что-нибудь выпить?

Он натянуто улыбнулся:

– В этой халупе? Разумеется, есть, душа моя. Только скажи, чего бы ты желала.

– Виски с водой, пожалуй.

Николь ошеломленно посмотрела на нее. Какая женщина пьет виски с водой?

– А вы, мисс Хейнесуорт? – растягивая слова, спросил лорд Бору.

– Мне ничего не надо, благодарю вас!

Он открыл дверь и крикнул таким зычным голосом, что перекрыл доносящийся из большого зала гул:

– Два виски с водой, Берт! И кларет!

– Сию минуту, милорд! – послышалось в ответ.

– Я сказала… – начала Николь.

– О, я знаю, что вы сказали. Но вам нужно расслабиться. И вы можете сесть. Здесь не так уж много пауков и тараканов. И мне удалось полностью уничтожить змей.

Николь осторожно присела на край дивана.

– Куда ты собрался уезжать, Брайан? – спросила мадам, когда вошел слуга с подносом в руках.

– Не сомневаюсь, – ответила она, не собираясь пить вообще.

– В Стратклайд, – ответил Бору. – Этого очень добивается Хейден. Честно говоря, я здорово устал. – Бору перевел взгляд на Николь, которая сидела, придерживая на коленях саблю. – Зачем вы принесли это?

Николь уперлась взглядом в пол.

– Вы это делаете для того, чтобы упрекнуть меня. Имея в виду то, что произошло с лордом Уоллингфордом.

Лорд Бору с минутку подумал.

– Нет, – произнес он наконец. – Это своего рода поощрение. Чтобы то, что произошло с Уоллингфордом, больше не повторилось.

– А что произошло с Уоллингфордом? – спросила мадам.

– Она сдала бой, – с отвращением проговорил лорд Бору.

– Может быть, довольно об этом? – сердито спросила Николь и в рассеянности сделала глоток кларета. – Великолепное вино!

– Я путешествую со своим погребком, – пояснил Бору.

– Я дерзаю предположить, что ты выпил большую часть из этих запасов, – заметила мадам.

– У меня есть также виски. – Бору сделал приличный глоток из своего стакана.

Николь обратила внимание, как задвигался его кадык, это напомнило ей, как вода реки набегала ему на грудь, и она поспешно отвела глаза.

– Боже мой, я едва не забыла, – сказала вдруг мадам, вскакивая со стула. – Я должна повидать миссис Уиккерс и объяснить ей, как пользоваться лекарством, которое я привезла. Уильямс сказал, что теперь заболела Сисси.

– Я пойду с вами, – тут же заявила Николь.

Мадам посмотрела на нее.

– Думаю, – тихонько проговорила она, – ты должна объяснить лорду Бору, почему не можешь принять его подарок.

Николь послушно опустилась на диван. Лорд Бору проковылял к освободившемуся стулу, сел и отставил в сторону костыли. Николь с удовлетворением отметила, что теперь он не может помешать ей уйти, даже если захочет это сделать. Заметила она и то, что он оставил стакан с виски на каминной доске. Он проследил за ее взглядом.

– Вероятно, это было бы уж слишком с моей стороны рассчитывать на то, чтобы вы подали мне стакан.

– Разумеется, я подам. Вы не должны думать, лорд Бору, что из-за наших разногласий, касающихся Уоллингфорда, я стала менее… благодарна вам за то, что вы сделали для меня.

– Я не столь уж уверен в том, что я что-то сделал для вас. – Он принял стакан из ее рук. Их пальцы соприкоснулись. Николь поспешно села на диван и сделала глоток кларета.

– Я допускаю, – запинаясь, проговорила она, – вам трудно это понять. Но я вот что знаю: моя мать впервые в жизни горда мной. Другие девчонки мне завидуют. А Уол-лингфорд, кажется, влюблен в меня. – Ее голос зазвенел от удивления.

Лорд Бору откинулся на спинку стула.

– И это то, что вы намерены найти в жизни?

– Это гораздо больше того, что я ожидала! – горячо сказала Николь. – Разве вы можете это понять? Вы мужчина – и герой войны в придачу.

– Ну да. Лорд Бору, великий герой войны… Не стоит объяснять вам, мисс Хейнесуорт, как недолго высший свет проявлял интерес к великому герою!

– Высший свет состоит из идиотов.

– Что ж, тут мы с вами сходимся. – Бору выпрямился и похлопал себя по груди. – Проклятие, портсигар я тоже оставил на камине. Могу я попросить вас принести его мне?

Николь встала с дивана. Каминная доска была настолько захламлена, что она не сразу определила, что портсигара там нет.

– Простите, но я не вижу…

– В таком случае – на столе.

Николь подошла к столу и подала портсигар лорду Бору. Он достал сигару.

– Вы не будете возражать, если я закурю?

– Вы в своей комнате, – ответила Николь. Помолчав, она сердито спросила: – А чем, собственно говоря, вам насолил Уоллингфорд?

Лорд Бору медленно выпустил дым.

– Не имеет никакого значения, что я скажу о нем, поскольку вы припишете это моей зависти из-за того, что у него здоровы обе ноги. Однако поскольку вы спрашиваете, хочу обратить ваше внимание вот на что: как уже отмечено, он вполне здоровый и крепкий парень. Как вы считаете, почему он не за границей?

Вопрос застал Николь врасплох.

– Я… я никогда не думала об этом. Возможно, он очень молод.

– Ему целых двадцать пять лет.

– Похоже, далее вы скажете, что он сочувствует Наполеону.

– Вовсе нет. Во всяком случае, мне об этом ничего не известно. Я слышал, что он произнес ряд зажигательных застольных речей, направленных против этого человека.

Николь задумалась.

– Может быть, у него есть… какие-то физические недостатки?

– Скорее всего его богатый папа кому-то заплатил за его место. А что касается физических недостатков, то вам это лучше знать.

– Послушайте! – воскликнула Николь. – У вас нет никаких оснований для того, чтобы позволить себе подобные инсинуации!

Она рванулась к двери, но тут обнаружила, что путь ей преградил костыль, который лорд Бору с удивительной быстротой успел поднять с пола.

– Вероятно, – с усилием проговорил лорд Бору, – это из-за того, что он получил то, о чем я лишь мечтал. – Костылем он зацепил ее бедро и потянул к себе. Спотыкаясь, Николь шагнула к нему.

– Вы соображаете, что делаете?

– Не позволяю вам снова уйти из моей жизни. – От рывка Николь потеряла равновесие и рухнула ему на колени. Лорд Бору отбросил костыль и схватил ее лицо ладонями. А затем стал целовать – горячо и настойчиво, и его поцелуи отличались от томных поцелуев Уоллингфорда, так же как день отличается от ночи. Губы Брайана крепко прижимались к ее губам, и это длилось так долго, что у Николь закружилась голова. Она попыталась оттолкнуть его, но он был намного сильнее.

– Продолжай сопротивляться, валькирия, – хрипло прошептал он.

Рассвирепев, Николь ударила его по щеке:

– Как вы смеете над ним насмехаться?

– И не собирался. Каким бы он ни был идиотом, а термин подобрал вполне уместный. Служительница богов…

Рот Бору снова отыскал ее губы и впился в них с неистовой яростью. Его правая рука легла на грудь Николь. И если его губы были дерзкими, то прикосновение к груди, защищенной легкой муслиновой тканью, казалось нежным, словно легкий весенний ветерок. Большим пальцем он касался ее соска. Николь почувствовала странное ощущение где-то внизу живота. Бору продолжал целовать ее, постепенно перемещая губы все ниже. «Я должна выбраться отсюда, – подумала Николь, – должна отыскать мадам».

Неожиданно быстрым движением Бору подвел пальцы под край лифа и корсета и сдернул их вниз, обнажив ее груди. Шумно выдохнув воздух, он приложился ртом к нежной плоти с жадностью изголодавшегося человека, который наконец-то набрел на пищу. И эта жадность оказалась для Николь столь неожиданной, что она невольно обвила его шею руками и притянула к себе.

И тотчас же с ужасом осознала свою ошибку. На мгновение Бору приподнял голову, на его губах сияла улыбка. После этого он вновь возобновил свою атаку. На сей раз его руки затеяли возню с ее юбками. Одновременно он языком продолжал ласкать ей груди.

– Ах, Николь! – выдохнул он, – ты сладкая… словно дождь.

Нежность, которую Николь уловила в его голосе, привела ее в смятение.

– Лорд Бору, – пробормотала она, – пожалуйста…

– Пожалуйста – что? – Он втянул сосок в рот.

– Уоллингфорд никогда… – начала она.

– Это его промах, – нетерпеливо перебил ее Бору. – Добыча принадлежит победителю.

– Но ведь… Но… – проговорила Николь и больше ничего не смогла сказать. Бору снова прижался ртом к ее груди. Он трогал языком упругий бутон соска, рождая в ней столь ошеломляющие ощущения, что она забыла, против чего собиралась протестовать.

– Назови меня по имени, – попросил он.

– Лорд Бору…

– По имени.

– Брайан… – прошептала она; он улыбнулся и снова наклонился к ее груди. – Брайан, – запинаясь повторила она, – не надо… прошу…

К ее великому удивлению, Бору отстранился.

– Я не хочу, чтобы ты потом говорила, будто я взял тебя силой, – тихо сказал он. – Я не стану тебя насиловать… если ты не хочешь меня.

Господи! Но чего же она хотела в этот момент? Она хотела, чтобы он продолжал нежно прикасаться к ней, руками и шелковистым языком!

– М-мадам, – пробормотала она с запинкой.

– Дверь заперта.

– М-моя репутация…

– Она лишь станет еще выше. Сострадательная девушка из академии пришла, чтобы оказать моральную поддержку калеке…

Николь вдруг ощутила, как что-то тугое прижимается к ее бедру.

– Если вы калека, то я в таком случае царица Савская.

Он засмеялся:

– Теперь, когда вы знаете мой секрет, мне, похоже, ничего не остается, как взять с вас слово хранить тайну. – Он прижался ртом к ее губам. Твердый ствол, прижимающийся к ее боку, напомнил Николь сцену на реке.

– А почему? – с трудом выдохнула Николь.

– Потому что я не нуждаюсь в жалости.

– Я никогда вас и не жалела, – возразила Николь.

– Лгунья!

– Ну… во всяком случае, уже давно не жалею.

Бору без усилий приподнял ее и усадил к себе на колени. До этого девушка считала, что поцелуи ее низкорослого поклонника были изумительными. А что теперь сказать о поцелуях этого мужчины, который смешал все понятия о праведном и неправедном, заставил ее смириться с его грешными объятиями? Верно, поцелуи Бору были не столь сладкими. Но их необузданная сила и страсть явились для нее откровением. «Меня больше никогда не удовлетворят объятия Уоллингфорда», – подумала Николь и содрогнулась от этой мысли.

– В чем дело? – пробормотал Бору, проводя языком по мочке ее уха.

– Боюсь, я должна идти. Прямо сейчас.

– Прежде чем ты совершишь нечто такое, о чем будешь сожалеть?

– Я уже совершила много такого, о чем сожалею.

Бору откинулся на спинку стула и, спокойно улыбаясь, сказал:

– Я отпущу тебя, если ты меня поцелуешь.

– Я уже вас поцеловала.

– Нет. Это я целовал тебя.

– А куда поцеловать? – с подозрением спросила Николь, пытаясь натянуть опущенный лиф.

Бору невинно поднял брови.

– Сюда, – указал он пальцем на свои губы.

– А если я откажусь?

– Я буду держать тебя до тех пор, пока не поцелуешь.

Могучая сила, ощущавшаяся в его руках, не позволяла в этом усомниться. К тому же после всего того, что уже произошло между ними, что изменит один-единственный поцелуй? Николь слегка наклонилась, чтобы прижаться ртом к его рту.

Это стоило ей невинности. Он распластался под ней, возбужденное мужское естество вдавилось ей между бедер. Удерживая Николь в таком положении, он стал тереться своими чреслами о ее живот. Эти медленные движения возбуждали и мучили ее, рождая в ней неведомые желания. Николь ахнула, почувствовав, как сладостный огонь разлился у нее в животе.

– О-о, – выдохнула она.

– О-о, – как эхо, откликнулся Бору. Николь слышала, что его дыхание участилось. – О Боже… Николь…

Его движения становились все быстрее, все неистовее. Через муслин юбок и белье она отчетливо ощущала его неукротимую мощь. Его желание становилось ее желанием, его страсть – ее страстью, пока они вместе исполняли этот странный, дикий танец. Николь сунула руку под ворот его рубашки, дернула и обнажила широкую грудь Бору. Теперь ее груди соприкоснулись с его обнаженной грудью. Бору счастливо засмеялся и бросился целовать ее в шею, бормоча в перерывах между поцелуями:

– Ах, Николь, Николь! Ах, негодная девчонка!

– Ну и пусть, – прошептала она, меняя положение таким образом, чтобы он снова мог взять в рот ее сосок. Бору принялся за дело с такой яростью, что у нее голова пошла кругом. Господи, как же приятно все то, что он с ней делает! Его рот, его руки, его дерзкий могучий ствол, скользящий по ее животу. Она хотела в этот момент лишь одного – чтобы все это никогда не кончалось. Его руки скользнули вниз, он схватил ее юбки, задрал их до талии и стал гладить ее бедра. Он дернул за подвязки ее чулок, и она испуганно вскрикнула. Бору заглушил ее возглас поцелуем. От него пахло виски и желанием. Он спустил ее панталоны до ягодиц. Тонкий батист вряд ли мог быть серьезной преградой. Зато существенной преградой оставались юбки.