Текст книги "Тихие яблони. Вновь обретенная русская проза"

Дошел Батый безбожный до Волги. Благоверный князь Георгий Всеволодович, старец древний, собрал свою дружину, малую числом да сердцем храбрую, сел на коня, как в молодые годы, развернул свой стяг со Спасовым Ликом Пречистым и вступил в бой с татарами. Сеча была великая и кровопролитная. Потекли кровяные ручьи по земле, усеялась земля мертвыми телами; шума лесного не слышно от звона мечей; не ветер свистит – стрелы в воздухе жужжат и свистят, воздух рассекают. Храбро бьется дружина княжая. Но где осилить! Сила татарская час от часу растет, новые полки прибывают; видит князь Георгий: не одолеть врага. А нужно ему города оборонять, нужно рать свою сохранить.

И бежал князь с ратью своей к городу Малому Китежу. Там затворился он за стенами на малое время; новых воинов в рать набрал, от крови вражеской очистил острые мечи; коней покормил, отдохнуть дал. А орда Батыева к Малому Китежу валит, тучей стелется.

Собрал князь Георгий свою рать и ночью, тайно, с опаской великой, выступил из Малого Китежа. Так задумал князь уйти в Большой Китеж с ратью, – благо путь туда татарам неведом, – там, в Большом Китеже, силы набрать, накопить и ударить татарам в тыл нежданным и страшным ударом, и прогнать их за Волгу. И пошел князь Георгий неведомой потайной тропой в стольный Китеж, и вошел за крепкие стены, и затвори л чугунные врата. А сам у Бога молит:

– Господи, подай силу на врага, не допусти его до пресветлого Китежа. Сохрани Русскую землю.

Той порой подступил Батый к Малому Китежу. Храбро бились малокитежане: день бились, и ночь бились, и утро бились… но сила силу ломит; великая сила малую крушит. Одолел нечестивый Батый: взломал городские ворота, ворвался в город. Храмы осквернил, младенцев о камни разбил, всех жителей истребил, но не просто, а с му́кой великой.

Знал Батый, что от Малого Китежа в Большой Китеж есть путь единственный, потайной, в лесах и болотах. А без пути туда ходу нет: всю орду в болотах погубить можно, в лесу заблудиться: лес на тысячи верст идет. Слышал Батый, что прекрасен град Большой Китеж и всем богат: и золотом, и серебром, и многоценными камнями, и мехами, и конями, и медом. И порешил:

– Быть Большому Китежу под Батыем! Иначе я – не хан великий, а раб русский!

Собрал Батый всех жителей Малого Китежа и говорит им:

– Кто жив хочет быть, пусть тайный путь мне откроет к Большому Китежу: того казной награжу, а кто пути не укажет – тому смерть лютая!

Но молчит народ малокитежский, не хочет открыть пути в стольный град. Лучше муку принять и жизни лишиться, чем изменником быть и светлый Китеж предать. И повелел Батый казнить всех казнью лютой. Всех показнил, все муку приняли, все венцом небесным увенчались с мучениками да праведниками. Остался один в живых – Гришка Городня.

– Поведешь ли в Большой Китеж? – спрашивают татары.

– Не поведу, – отвечает.

И схватили его татары, и начали огнем палить. Ступни голые палят ему смоляным жарким огнем. Терпит Гришка.

– Поведешь аль нет?

– Не поведу.

Бьют его батогами воловьими.

– Поведешь аль нет?

– Не поведу.

Точат татары острый нож, точат, приговаривают:

– Точим нож на Гришкин глаз.

Приступили они к Гришке, хотят глаза выколоть.

– Поведешь аль нет?

Всю муку выдержал Гришка, а этой убоялся:

– Поведу, – отвечает.

И повел несчастный орду поганую на светлый Китеж. Ведет тропой потаенной, непроходной. Впереди идет Гришка, путь указывает, а с ним два татарина: глаз с него не спускают.

Как завидят Гришку-предателя звери лесные – с пути сворачивают, обходят мимо. Смолкли птицы лесные: не до песен. Ветер по лесу идет, воет, деревья валит, ветки ломает – Гришке под ноги мечет, путь буреломом застилает, деревьями упавшими преграждает. Из болота вода повыступила. Реки разлились: сколько татар при переправах утонуло! Лес шумит, а Гришке чудится:

– Нет на тебе креста, окаянный. Кого предаешь? Кому на гибель поганых ведешь? Смотри, Бог видит, Бог путь твой зрит.

Лицо у Гришки словно снег. Пал на колени пред татарами.

– Убейте меня, мурзы; лучше смерть мне во сто крат.

– Не убьем, – отвечают и самому на себя рук наложить не дают, глаз с Гришки не спускают. И вывел их Гришка к Большому Китежу.

IV

Вышли татары из леса и видят: стоит город красы несказуемой на том берегу озера, а перед ним озеро плещет, волнуется, стонет, словно как дитя плачет. Рад Батый нечестивый:

– Мой будет град. Мое будет злато.

А купола церковные золотом на солнце горят. И говорят татары Гришке:

– Заутра в город нас введешь, а там тебе и казнь будет: тебя, предателя, не помилуем.

Татары коней в Светлояре поят и купают, возмутили его чистые воды. Стали станом на берегу озера. Батыев шатер раскинули. Ждут утра. Костры за жгли, конину жарят, кумыс пьют.

А в городе в Большом Китеже печаль великая и плач неукротимый. Увидали силу татарскую – и знают, что не одолеть ее, а каким путем она к Китежу подошла – разглядеть не могут. Собрал князь Георгий в последний раз свою дружину и молвил:

– Братья мои возлюбленные! Ляжем за град Большой Китеж! Защитит Господь Свой град – Ему слава, а мы венцы на небесах примем с мучениками и со страстотерпцами.

– Ляжем, княже, – отвечала рать.

Исповедались все, причастились, простились друг с другом, и с церквами Божьими, и с городом пресветлым, и с землею сырою матерью, и с небом высоким, – и вышли на бой.

Прежняя сеча жестока была, а эта еще жесточе. И множество татар полегло, а русских вся рать до одного человека легла костьми. И преставился благоверный князь Георгий, приняв венец мученический.

Злобен был нечестивый Батый, Гришку-предателя приказал он стрелами всего исстрелять и умучить, а жителей китежских всех до одного человека перебить. Злобен был Батый на то, что лучших воинов его перебил князь Георгий с дружиною, и порешил он истребить с лица земли Большой Китеж. И подступил он к стенам китежским. И взмолились тогда китежане, от мала до велика, все, сколько их было, епископы и священники, монахи, миряне, взрослые и дети, взмолились все Богу со слезами и плачем:

– Господи, Царь Небесный! Если уж решено в совете Твоем предивном и премудром, чтоб одолел окаянный и безбожный, если судил Ты князю преставиться и воинам лечь всем на поле брани, то так и буди. Но пощади святыни Твои, не дай врагу поругаться над храмами Твоими, не дай ему посмеяться над верными Твоими, славящими имя Твое святое. Соблюди град сей и укрой его покровом Твоим. Сделай его невидимым, сохрани его до века будущего. Да вечно сияет светлый Китеж, да вечно славится в нем имя Твое и празднуется Тебе в храмах Твоих! Господи, Господи! Ты все можешь. Приими нас в обитель Твою, в пресветлом Твоем Китеже сохрани нас и от врага Твоего укрой незримо и неприступно!

И пали все на землю, и молились долго, а в церквах и соборах службы шли молебные. И каялись все в грехах своих, и лобызали друг друга, и были все как братья и друзья, любовью связываемые. И услышал их Господь.

И стали они все невидимы в единый миг, и стал большой светлый град Китеж невидим со всеми соборами, церквами, палатами и стенами своими; просветлел, просиял, как солнце, – и доселе незримо сияет пресветлый Китеж над озером Светлояром.

И в ужасе бежали татары от незримых стен Китежских. Там, где были белые стены, теперь холм простой, зеленый, весь в можжевельнике, там, где высились соборы златоверхие, там зашумели сосны с зелеными макушками, где были колокольни высокие, там ели стоят темные и недвижные… Стоят сосны и ели на месте города и в озере отражаются… И напал на татар такой страх, что бежали они, себя не помня, через леса и болота, и много их погибло в болотах и трясинах, и в реках глубоких, и в дебрях и чащобах лесных. И доныне показывают в заволжских лесах Батыеву тропу, по которой пришел нечестивый царь к светлому Китежу: вся лесом она заросла непроходным и темным.

V

А светлый Китеж стоит на тех же холмах, где стоял, над озером Светлояром. Так же блещут золотом осьмиконечные кресты его храмов – Воздвиженского, Успенского, Благовещенского, так же гудит и плывет, как светлое облако, над городом сладостный звон Успенский, так же в храмах идут святые службы Божьи, так же крепки и непреоборимы его белые стены и святые ворота, так же жив китежский праведный люд, так же цветут там сады, и птицы поют на белых яблонях, и шумят белые тонкие березки…

Так же сияет пресветлый Китеж – только нам он невидим и незрим, по грехам нашим. Мы не видим, что холмы те лесистые не лесом поросли, а застроены храмами златоверхими, палатами расписными, звонницами высокими. Мы не видим, что люд китежский, бояре и отроки, простые люди и духовные, идут в храмы Божьи; а сами храмы и церкви нам только соснами кажутся розовоствольными да елями темными. Мы слышим, как сосны шумят над озером и березки нежно шелестят листочками, а это не сосны шумят и не березы шелестят: это в церквах пресветлого Китежа благовестят, это звонкий и сладостный перезвон идет колокольный…

И только раз в году можно видеть невидимый Китеж. Только и тогда он видим лишь праведному человеку. Тот на заре приходи к озеру Светлояру, пади на колени, молись и смотри в его светлые пречистые воды. Жди солнца. Ударят солнечные первые лучи, и отразятся в чистых светлояровых водах белые стены Китежа, и храмы златоверхие, и палаты многоцветные. И звон будет слышен к заутреням – китежский, сладостный. Крестись же скорее на китежский крест. Вон он сияет в глуби водной. Молись на храмы пресветлого града Китежа. Внимай великому звону.

Нет больше счастья, как услышать этот звон. Кто его слышал, тот не забудет и вечно не перестанет желать еще и еще услышать тихий этот звон и благовест дальний. Но кто его слышит?

Тот, у кого сердце чисто и кто любит всякое создание Божие. И сказывают старые люди, учат молодых:

– Был человек, кто не только китежский звон слушал и на кресты китежские молился, но в самый пресветлый Китеж был взят и там поселился. А был он душой чистый, прекрасный; сердцем праведный. И встосковались по нему отец с матерью, плачут, утешиться не могут и думают: умер их сын. И прислал он им письмецо-грамотку из невидимого града Китежа, описал тамошнее житье, а грамотка та сохранилась. Вот она: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас. Аминь. Родителям моим, батюшке моему и матушке моей. Здравы будете. Пишу вам, родители мои, затем, что вы за упокой хотите меня поминать. Я жив. Когда придет смерть, я вам тогда весточку пришлю, а ныне этого не делайте. Живу я с отцами святыми, в месте покойном. И тишина, и покой, и веселье, и радость духовная, а не телесная. Живут здесь, как лилии полевые цветут, и словно финики и кипарисы растут, и как жемчуг, не стареются, и как звезды небесные. И от уст всегда восходит к Отцу Небесному непрестанная молитва, как благоуханное кадило. И лишь только ночь придет, тогда молитва от уст праведных делается видима, как столбы пламенные с искрами огненными, и исходит свет великий, как от месяца и звезд, и проходит этот свет повсюду, как молния. И в то время можно книги писать и читать без свечного огня. И потому все это, что праведные возлюбили Бога всем сердцем своим и всею душою и помышлением, – за то и Бог возлюбил их и все подает, что они просят от Него. Возлюбил их Бог и скрыл, как зеницу ока, и покрыл их невидимым покровом Своим до конца века, и дал им покой, и веселье, и радость, и житье небесное».

И стоит доселе пресветлый Китеж невидим, и не увидать его никому, кроме чистых сердцем и обильных любовью. Им – пресветлый град, нам – лесные холмы и дремучий лес.

1913 г.

О редакции «Встреча»

Встреча. Пожалуй, не найти среди русских слов другого, столь же теплого и исполненного смыслами и аллюзиями. Созданного для самых разных уровней человеческого бытия: культурного, духовного, психологического – и несправедливо пренебрегаемого, однако очень важного, повседневного и бытового. Человек встречается с другим, с самим собой, с Богом. Мы встречаемся со своим прошлым, чтобы почувствовать радость настоящего и выстроить наше будущее, заново обретаем себя, своих старых друзей и родных.

«Встреча» – молодая, но четко определившая свой тематический и жанровый вектор редакция. И выбранное нами направление, безусловно, является одним из наиболее знаковых и интересных для всей мыслящей и читающей части российского общества.

Мы публикуем яркие истории людских судеб, переплетенных с судьбами нашей страны, «встроенных» в ткань жизни трудных эпох, зачастую враждебных самому человеку. Нам интересны «проклятые вопросы», осмысление важнейших основ человеческого бытия, происходящих событий, своего служения. И конечно, сами жизни героев, их дела – как свидетельство о правде, человечности и любви.

Мемуары и биографии, исторические романы и художественная проза, рождающая в красоте языка, увлекательном сюжете и мастерских психологизмах философские вопросы бытия личности в кон тексте исторических испытаний.

Встреча очень часто совершается через книгу, и не только с ее автором, с его мыслями и миросозерцанием. В книге можно встретить глубину самого себя – то, что прежде не сознавалось. Можно на ее страницах обрести живую связь со своей семьей, своим родом и с историей своего народа.

И это та встреча, которой, мы надеемся, будет рад наш дорогой вдумчивый читатель.