Текст книги "Казус бессмертия"
Автор книги: Сергей Ересько
Жанр: Социальная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Нож был прекрасно заточен и резал волосы, как бритва. Первой ушла в костер лохматая длинная борода. Потом туда же полетели патлы с темени и с ушей. Уже через несколько минут Агасфер выглядел, как беспорядочно остриженный пудель. Шенгеле подошел к работе творчески, и не стал обрезать все волосы. Он оставил на висках старика длинные пучки и не тронул затылок. В результате на голове Агасфера обозначились пейсы и мощная грива. Критически поглядев на конечный результат своего парикмахерского труда, Йозеф засмеялся во все горло, сел на камень и налил себе водки. Выпив, он сунул нож за голенище, плеснул жидкости в стакан старика и стал ждать возвращение того к жизни. Настроение у Шенгеле было превосходным.
Наконец, Агасфер шевельнулся и застонал. Медленно встав на четвереньки, он подполз к своему валуну, взгромоздился на него с кряхтением и, взглянув на Йозефа стеклянным взором, проскрипел:
– Ничего не помню. Что со мной случилось?
Шенгеле, удовлетворенно улыбаясь, ответил:
– Это была арийская военная хитрость. Но все уже позади, выпей лучше водки.
Старик взял в руки стакан, сморщил нос и поинтересовался:
– Чем это так гадостно воняет?
Шенгеле хохотнул и ответил:
– Ты пей, пей… Все поймешь сам.
Агасфер дрожащей рукой поднес стакан ко рту и, расплескав половину его содержимого, сумел сделать несколько глотков. Глаза старика тут же прояснились. Почувствовав, что подбородок и шея почему-то стали мокрыми, он опустил взгляд вниз и увидел заляпанные водкой карманы своей камуфляжной куртки. Посмотрев в сторону весело полыхавшего костра, он ощупал свою голову руками и уставился на Шенгеле. Тот ехидно заметил:
– В новое тысячелетие – с новым обличьем! В следующий раз надо будет отрезать тебе язык. Может, хоть денек помолчишь…
Агасфер вскочил, как ужаленный. Ярость так и хлестала из него волнами. Он развернулся и побежал в домик. Шенгеле, подумав, что еврей решил посмотреться в зеркало, наверняка припрятанное где-то внутри, спокойно и по-хозяйски налил себе водки. Прислушиваясь к странным звукам, доносившимся из обители Агасфера, он неторопливо выпил. Взглянув в черное звездное небо, Шенгеле обнаружил на нем полную и яркую луну, которая выглядела какой-то не особенно четкой. Она слегка расплылась, и Йозеф понял, что пить уже хватит, раз начало подводить зрение.
Неожиданно в домике что-то завалилось с грохотом, и на пороге возник Агасфер. Подстриженная голова его выглядела комично. Шенгеле хотел рассмеяться, но передумал, так как в руках у еврея находилось переломленное пополам ружье. Агасфер дрожавшими от злости руками пытался засунуть в казенную часть ствола патрон. Шенгеле встал и настороженно спросил:
– Ты чего это собрался делать?
Агасфер, наконец, совладал с нервами. Патрон вошел куда надо, ружье щелкнуло и старик, вскинув оружие, заорал:
– Сейчас ты узнаешь, что такое картечь для волков!
Шенгеле, резко развернувшись, стартовал в сторону ручья. Раздался грохот выстрела и тут же зазвенел стеклом рассыпавшийся от попадания стакан.
– Вот, черт! – выругался Агасфер.
Пытаясь перезарядить ружье на ходу, он помчался вслед за удиравшим обидчиком.
В неверном свете полной луны погоня представлялась феерически-любопытным театральным действием. При взгляде со стороны казалось, что две темные фигуры, мечущиеся в долине, просто исполняют казачий танец с приседаниями, падениями на ягодицы, подпрыгиваниями и прочими атрибутами этого вида народного искусства. Все это происходило потому, что земля была усыпана камнями различной величины, а трава, не везде выеденная овцами, к концу лета стала достаточно высокой. Даже днем приходилось ступать достаточно осторожно, чтобы не споткнуться о затаившийся валун. Ну, а ночью − любая игра в догонялки автоматически превращалась в то, что именно сейчас и происходило.
И убегавший Шенгеле, и пытавшийся догнать его Агасфер, через каждые три-четыре шага падали, вставали, бежали, и опять падали, дробя об камни зубы и разбивая колени и локти. Эта мазохистская игра сопровождалась звуковыми эффектами, в роли которых выступали: вопли боли, матерщина, выкрики и редкие выстрелы. Агасфер, с развевавшейся на затылке гривой, был похож на злющего зороастрийского дэва, страстно желавшего крови, и потому ненасытного в своей ярости. Он успевал периодически перезаряжать ружье и палил в Шенгеле при малейшей возможности, почти не целясь, сопровождая выстрелы воплями, типа:
– Вот это ты зад отъел на чеченской кукурузе! Замри на секунду, я тебе фауст-патрон в свастику засажу!..
Шенгеле на подобные провокации не поддавался. Он, не оборачиваясь, удирал к ручью, пытаясь по дороге не разуться, так как сапоги большого размера норовили слететь с ног. Подогнув пальцы вниз, Шенгеле скакал по камням, постепенно подбираясь к спасительному рубежу. Он сходу перепрыгнул через метровую струйку воды и, оказавшись на своей территории, рухнул без сил за один из больших валунов. Агасфер же форсировал преграду неудачно. Споткнувшись о камень, он с ружьем упал прямо в струю, и три оставшихся у него патрона из кармана вывалились в воду. Сидя там, старик громко крикнул:
– Эй, фашистское отродье! Я знаю, ты меня слышишь! Появишься на моем берегу – стреляю без предупреждения!
Он, ожидая ответа, прислушался. Тишину ничто не нарушило.
– Брадобрей чертов, − пробурчал он про себя, встал, подобрал ружье и поплелся в сторону своего домика, где призывно плясал огонек догоравшего костра. Чертыхаясь, падая, и снова чертыхаясь, он бубнил себе что-то под нос. Что-то про змею, которую пригрел у себя на груди и про то, что в старческом возрасте нельзя нажираться до такого скотского состояния, ибо, оказывается, это очень сильно влияет на меткость в стрельбе, и на скорость полуночного бега по пересеченной местности…
Глава вторая
Шенгеле проснулся утром от странного ощущения, что его печени мешает перерабатывать алкоголь посторонний твердый предмет. Этот непонятный фактор неудобства давил правый бок и существенно не давал жить. Он спросонья провел рукой по зудевшему месту, и ощутил в кармане камуфляжного костюма утолщение. Йозеф рывком приподнял тело, сел на нарах и достал мешавшую спать вещь. Ею оказался большой армейский пистолет. Он находился в легкой кожаной кобуре того образца, который предусмотрен спецслужбами для ношения оружия под одеждой. Из дополнительного кармашка призывно выглядывал краешек запасного магазина.
Шенгеле вытащил пистолет из кобуры и внимательно его осмотрел. Оружие было похоже на знакомый ему «Вальтер МП», в свое время не принятый для серийного производства, только превосходило того размером. Йозеф вынул из рукоятки обойму и пересчитал патроны. Их было ровно двадцать. В запасном магазине оказалось столько же. Удивление вызвал флажок переводчика огня. Получалось, что пистолет мог стрелять как одиночными, так и очередями. Йозеф взвесил оружие в руке и понял, что при автоматической стрельбе удержать пистолет будет нелегко. Да и вряд ли стрельба станет меткой. А при таком количестве патронов магазин опустеет всего за несколько секунд. Он решил никогда не переводить флажок в автоматическое положение. Но каким образом пистолет оказался у него в кармане?
Шенгеле ощупал голову и скривился от боли. Лоб был покрыт шишками, щеки изодраны о камни, а левое ухо вспухло, и напоминало кусок чеченской лепешки. Все тело саднило от многочисленных ушибов. Йозеф неожиданно вспомнил ночное приключение. Самым ярким из воспоминаний была голова Агасфера с развевающимися на ветру пейсами и колосящейся гривой. Шенгеле скрипуче рассмеялся. Он вспомнил также, что после ухода Агасфера достал из-под камня ваххабитский пистолет и, сунув его себе в карман, добрел до шалаша и завалился спать.
Он поднялся с нар, подошел к выходу из шалаша и отрезал ножом от суконной тряпки, закрывавшей вход, узкую и длинную полоску. Свертев из нее некое подобие портупеи, он продел получившуюся конструкцию сквозь ушки кобуры, снял камуфляжную рубашку и надел лямки на голое тело. Напялив рубашку, он убедился, что кобура с пистолетом находится точно под левой мышкой и даже совсем не мешает двигаться, несмотря на довольно существенный вес. Шенгеле вспомнил яростное лицо Агасфера и, злорадно рассмеявшись, смело отправился выпускать овец из загона.
* * *
Около полудня Шенгеле оказался со стадом на обычном месте у ручья. Он уселся на ближайший к воде валун, зачерпнул кружкой воды, напился и стал ждать, предвкушая появление воинственного еврея. Тот не заставил себя долго ждать. Первые овцы его стада не успели приблизиться к ручью, как Агасфер летящей, злой походкой подошел к противоположному берегу и, с воинственным видом сел на первый подвернувшийся камень. Ружье было с ним. Он уткнул его прикладом в землю, и грозно взглянул на Йозефа. Чувствовалось, что патрон находится в патроннике. Да и расстояние между врагами составляло не более десяти метров. Агасфер знал, что промазать из дробовика невозможно и потому чувствовал себя хозяином положения. Шенгеле также все понимал, но своим насмешливым видом показывал, что ему плевать на агасферовы амбиции. Он тоже хорошо подготовился.
Кнопка на кобуре и пуговица на рубашке были предусмотрительно расстегнуты и, более того, патрон уже сидел в стволе пистолета и его капсюль спокойно ждал удара бойка. Шенгеле вспомнил один из фильмов про индейцев, которые показывали в тюремном клубе, и ощутил себя супер-ковбоем, способным продырявить соперника за какую-то долю секунды. Вот только не хватало броской фразы, которую обычно принято говорить перед красивым убийством. Он попытался придумать что-либо подходящее к ситуации, но не смог, потому что, приглядевшись внимательно к Агасферу, совершенно того не узнал.
Скорее всего, зеркало в домике имелось. Да и ножницы тоже. Старик был без гривы и пейсов. Короткий ежик седых, неровно выстриженных волос покрывал его голову. Щетина на щеках и горле имела небольшую длину. Голова выглядела непривычно маленькой и, как бы – кукольной. Неестественно смотрелись на ней огромные уши с длинными мочками, большие выпуклые глаза, хищный увесистый нос, и мощный хрящеватый кадык, двигавшийся по горлу в произвольном, никому непонятном танце. Шенгеле вспомнился один тюремный товарищ, который знал массу народных сказок. Этот любитель фольклора каждую ночь рассказывал что-нибудь занимательное и, самое интересное, ни разу за пятнадцать лет не повторился. Он считался признанным докой в своем деле. Так вот, если применить знания русского фольклора, которыми теперь владел Йозеф, можно было смело приравнять старика к одному из самых известных персонажей русских сказок. Что и было сделано.
Шенгеле нагло улыбнулся и громко произнес:
– Ты стал похож на Кощея Бессмертного. Теперь понятно, кого русские всегда ассоциировали с самым злостным и пакостным врагом. И тут евреи насолили… Вот кто истинный виновник всех русских бед! А ведь правду народная молва гласит: «Сказка ложь – да в ней намек, добру молодцу урок». С твоей рожи только и рисовать этого злодея…
Агасфер вскочил с камня, вскинул ружье и прицелился. Шенгеле сунул руку под мышку и нащупал рифленую, надежную и безапеляционно-властную рукоятку пистолета. Агасфер, заметив жест Йозефа, стрелять не стал. Он медленно опустил дуло, сел на камень, и отбросил ружье в сторону. Шенгеле вынул руку из рубашки. Старик вытащил из кармана флягу, свинтил крышку и надолго к ней присосался. Йозеф сглотнул слюну, но ничего не сказал. Агасфер, занюхав выпивку рукавом, закрыл посудину, положил ее рядом с собой на камень и, как бы разговаривая сам с собой, произнес:
– Ну, спрашивается, и чего я ждал? Что человек, которого я кормил и поил, будет со мной честен? Как бы ни так… Если б дело касалось человека… А этот же? Какой он человек? Нелюдь! И все! Сначала нож… Вернул же ему… Вот дурак! Спросил насчет пистолета. Он ответил, что не имеет… Поверил же… Еще раз дурак! Поделом мне… Пил тут с ним… Со сволочью… Правильно русские говорят: «Никогда не пей с врагом и не ешь в его доме». Кстати, в доме его я не ел и не пил. Но это – не оправдание. Да и, к слову сказать, разве я русский? Но поговорка справедлива, как и русские, за исключением совершенных ими в свое время погромов…
Он тяжко вздохнул, опять поднял фляжку, приложился к ней после произведенных необходимых манипуляций с крышкой, и продолжил, вытирая рукой мелкий щетинистый ежик оставшихся усов:
– И угораздило же его появиться именно тут! Господь мой! За что же мне еще это испытание?!
Он, горестно вздохнув, замолчал.
Шенгеле, усмехнувшись, заметил:
– Оставь свои семитские причитанья. Не хочешь иметь со мной дело – не надо! Думаешь, нужна мне твоя водка? Не угадал! Обходился я без нее пятнадцать лет – и дальше обойдусь. Скоро я уйду отсюда. Не надо мелькать передо мной с дрянным дробовиком. Успокойся. Не буду я больше пить твою водку. И даже заходить к тебе не буду. Считай, что меня больше не существует.
Агасфер ничего не ответил. Он отвернулся и стал тихо бормотать себе что-то под нос, не забывая периодически прикладываться к фляжке. Шенгеле посидел еще минут пять, и встал, собираясь уходить вслед за стадом, начавшим перемещаться в сторону, где сгущалась тень от горных вершин, обойденных уходящим на запад солнцем. Но Агасфер вскочил на ноги, повернулся лицом к Йозефу и пьяно заорал:
– Я – самый еврейский еврей! Древней меня нет на земле евреев! И, как бы тебе ни хотелось, я – самый неубиваемый еврей! Твоя хваленая арийская раса имеет историю возрастом, максимум, в пять тысяч лет! Семиты же существуют на этом свете более семи тысячелетий! И никто их не смог уничтожить! Семит Саргон Древний покорил шумеров… Семиты гиксосы держали под своей пятой Египет более ста лет… Я – потомок их! Что вы… и ты, в том числе, сможете сделать с Божьим народом?!
Шенгеле рассмеялся и ответил:
– Во-первых, − надо меньше пить, а то словоблудие заведет тебя куда-нибудь к атлантам (это – как минимум). А во-вторых, − если даже семиты и более древняя раса, то не следует забывать о том, что новое всегда приходит на смену старому. Таков закон природы, и никуда от этого не деться. Ни тебе – ни мне…
– Сволочь ты фашистская, − констатировал мрачно Агасфер.
– Кто на что учился, − ответил спокойно Шенгеле.
* * *
На следующий день Йозеф, прибыв с отарой к ручью, нашел там уже дожидавшегося его Агасфера. Тот сидел на своем камне. Основательно употребленная фляжка валялась рядом с ним, и старик, нещадно чадя самокруткой, о чем-то беседовал сам с собой. Увидев Шенгеле, еврей громко сказал:
– Йося, у меня сегодня хорошее настроение. Может, станцуем семь-сорок. Если ты не умеешь, давай, я тебя научу.
Шенгеле, ничего не ответив, зачерпнул кружкой воды из ручья, напился, и уселся на валун, отвернувшись от Агасфера, но не совсем. Он сел так, чтобы краем глаза не терять старика из виду. Тот был сильно навеселе, но ружья при нем не имелось. Агасфер скрутил новую сигарету, закурил и, блудливо улыбаясь, поинтересовался:
– Послушай, коллега, а как у тебя с либидо?
Шенгеле удивленно уставился на старика. Агасфер скрипуче рассмеялся и сказал:
– Я имею в виду либидо не по Юнгу, а по Фрейду. Вот у меня его попросту нет. Меня отправили скитаться, обеспечив бессмертием и, отчасти, здоровьем. Но голова стала седой и такой же и осталась. Это касается и способности к размножению. В том смысле, что я ее лишен. У тебя с волосами то же самое, что и у меня. А вот как со способностью сексуально развлекаться?
– Нормально у меня с этой способностью, − с гордостью соврал Шенгеле.
Этого только и надо было Агасферу. Он выбросил окурок, встал, шатаясь, на ноги и принялся издевательски орать:
– Как же, как же… И где ж ты умудряешься целых пятнадцать лет использовать эту способность? Ну, здесь, например, в загоне для овец. Так ты овцелюб?! Неудивительно, принимая во внимание твои моральные качества. А в тюрьме она тебе была не нужна. Там и без либидо тебя сношали, как слепого носорога… Вот и выходит, что тебе либидо – ни к чему. Потому что ты – фашистский педераст! Или педерастический фашист? По-моему, последнее звучит лучше.
Закончить монолог старик не успел. Лицо Шенгеле исказилось, он вскочил на ноги, резким движением выхватил из-под мышки пистолет и, направив его на Агасфера, нажал на спусковой крючок. Мирную тишину долины разорвал звук длинной очереди.
Девятимиллиметровые пули воткнулись в голову еврея, и того отбросило назад страшной убойной силой выстрелов. Шенгеле давил на спуск, и пули продолжали впиваться в уже лежавшее на траве тело. Наконец, затвор щелкнул, остался в заднем положении, и над долиной повисла тишина. Пахло порохом и смертью.
Йозеф, не торопясь, поменял магазин, снял затвор с задержки, и новый патрон занял место в стволе. Пустую обойму он хозяйственно засунул в кобуру и осмотрел пистолет. Флажок стоял в положении, предусмотренном для автоматической стрельбы. Шенгеле подумалось, что в таком положении флажок оказался при резком вынимании оружия из кобуры. Он решил в последующем более аккуратно действовать при обнажении пистолета, ибо патронов было очень жалко. Для того, чтобы лишить Агасфера жизни в очередной раз, хватило бы одного-двух… Шенгеле перевел флажок в предохранительное положение. Курок щелкнул, но выстрела не произошло. Предохранительная система понравилась Йозефу. Теперь достаточно было снять оружие с предохранителя, взвести курок, не трогая при этом затвор, и пистолет снова был готов убивать. Шенгеле медленно вставил оружие в кобуру и взглянул на Агасфера.
Тот лежал на траве, широко раскинув руки. Лицо и грудь его были залиты кровью. Йозефу вдруг страшно захотелось посмотреть, как действует механизм регенерации. Ему в голову пришла мысль, что при желании можно довольно долго наблюдать за этим непонятным явлением. Достаточно просто раз в час выпускать пулю в нужное место жертвенного тела или, хотя бы, тыкать лезвием, и времени появится сколько угодно. Шенгеле от удовольствия потер ладони и, достав из сапога нож, перешел через ручей.
Лицо у Агасфера было покрыто пулевыми отверстиями. Йозеф насчитал шесть дырок. Пройдясь опытными руками по телу, он обнаружил еще около десятка пулевых отверстий в туловище и конечностях. Пистолет обладал хорошей кучностью. Приподняв голову, Шенгеле увидел в затылке несколько крупных дыр. Видимо, пули не имели стального сердечника и, сплющившись, производили в организме страшные разрушения. Йозеф перевернул тело лицом вниз, принес в кружке воды и обмыл затылок. Характер ранений головы свидетельствовал о полной гибели мозга и, соответственно, человека в целом. Шенгеле, используя нож, как ланцет, начал ковыряться в одной из ран, но неожиданно раздался какой-то непонятный шум. Он приподнял голову и прислушался. Детский голос звал Петра.
Йозеф чертыхнулся и с сожалением посмотрел на простреленный череп Агасфера. Голос продолжал звать и даже как будто стал слышнее. Скорее всего, к ручью приближался Умар. Шенгеле вытер нож о траву, сунул его за голенище, подхватил под руки бесчувственное тело старика, и оттащил его за большой валун, вросший в землю в двадцати метрах дальше ручья. После этого он быстро перебежал на свою сторону, скинул рубашку и, сняв самодельную портупею с кобурой и пистолетом, сложил все это под прежний камень. Крики Умара стали слышны совсем близко. Шенгеле надел рубашку и пошел навстречу, гадая, чем вызван столь неурочный визит…
Умар держал в руках штык-нож от автомата Калашникова. На бегу он, играя, срубал длинные стебли травы и периодически звал Петра. В нескольких метрах сзади и справа от него шел Иса, сжимая в руке тяжелый пистолет, той же модели, что и спрятанный Шенгеле. Он был одет в новую камуфляжную форму и обут в высокие армейские ботинки на шнуровке. Справа у него, на широком кожаном ремне, висела оперативная кобура. Слева крепился небольшой подсумок, в котором находились четыре наполненных патронами запасных магазина. Йозеф, смотря на Ису с завистью, подумал о том, что зря не взял с собой свой пистолет. Можно было бы пристрелить Мансурова вместе с волченком-Умаром, забрать патроны, и спокойно уйти к границе. Шенгеле вспомнил о ноже за голенищем, но решил не рисковать. Иса был ощутимо сильнее, да и маячивший сзади со штыком в руке мальчишка представлял опасность. Поэтому он просто остановился и уткнулся равнодушным взглядом в грудь Мансурову. Тот негромко сказал:
– Когда мы поднимались сюда по тропе, то слышали стрельбу очередями. Что здесь случилось?
Шенгеле спокойно ответил:
– Стреляли с той стороны долины, далеко отсюда. Что там случилось – я не знаю. Здесь все в порядке.
– Овцы целы?
– Да.
Иса взглядом нашел подходящий камень, сел на него и убрал пистолет в кобуру. Шенгеле остался стоять, так как его рабское положение иного не предусматривало. Мансуров сказал сыну что-то по-чеченски, и тот, пригнувшись, умчался в сторону ручья. Иса достал из нагрудного кармана две зеленые бумажки, протянул их Йозефу и сказал:
– Возьми.
Шенгеле взял. Это были новенькие тысячерублевые купюры.
– Сядь, − произнес Мансуров. – Шея у меня болит, голову на тебя задирать.
Подходящего камня рядом не оказалось, и поэтому Йозеф присел на корточки по-тюремному. Прибежал Умар, что-то сказал отцу. По интонации было понятно, что мальчишка ничего подозрительного не обнаружил. Иса, не глядя на Шенгеле, стал говорить:
– Заберешь котомку, что лежит в шалаше. Завтра утром придет Муса. Он примет у тебя овец. Муса принесет тебе сыра и хлеба в дорогу. На той стороне долины, справа от домика старого еврея, который работает на Качукаевых, есть тропа, ведущая вниз. По ней спустишься к селению, обойдешь его слева, и увидишь еще одну тропу. Она ведет в ущелье. За ним – Грузия. Если в пути кто-нибудь тебя задержит, скажешь, что мой работник, и это я тебя послал по делу. Обозначенной границы там пока нет, но бесплатно ты ее не минуешь. Вот и отдашь там одну из купюр, что я тебе дал. Но про меня там уже говорить не стоит… Вторая бумажка тебе – на первое время, чтобы с голоду не подох. Их там нормально принимают. Языком про то, что видел и чем занимался, − не трепи. Достану и там, если что… Дальше – твои проблемы. Ты же туда шел. Значит, знал, зачем. Сейчас пойдем к шалашу…
Они направились к жилищу Шенгеле. Впереди шел Иса, за ним Йозеф, и замыкал шествие Умар, который забегал то справа, то слева от Шенгеле, и делал вид, что собирается воткнуть штык ему в бок. Тот не обращал на мальчишку никакого внимания, и это его явно злило. Наконец, Умар, немного не рассчитав силу замаха, ощутимо кольнул Йозефа, и он, ойкнув, схватился рукой за место укола. Баловник отскочил назад и звонко рассмеялся. Иса, оглянувшись, оценил обстановку, на ходу ласково погрозил Умару пальцем и тот, довольный, отстал от Шенгеле, и принялся сшибать штыком верхушки длинных стеблей травы.
Остановившись возле шалаша, Мансуров обернулся и сказал:
– Посуду, тулуп и валенки оставь здесь. Как только сдашь овец Мусе, можешь быть свободным.
Они с Умаром ушли, а Шенгеле понял, что ужина ему сегодня не видать, как своих ушей. Он зашел в шалаш, уселся на нары и достал из кармана полученные банкноты. Они действительно были новыми и даже, как будто, глянцевыми. Йозеф плюнул на одну из них, потер пальцем и поднес его к глазам. Палец стал зеленым…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.