Текст книги "Казус бессмертия"

Глава четвертая

Утром он не проснулся сам, как обычно. Его разбудил Умар. Был он похож на испуганного и затравленного волчонка. Умар переминался с ноги на ногу, пока Йозеф продирал глаза и пытался проглотить застрявший в горле комок. Его немного трясло и сильно хотелось пить. Умар держал в руках котомку, из которой торчало горлышко пластиковой бутылки. Шенгеле облизал губы и мальчик, тут же вытащив бутылку, протянул ее чабану. Тот дрожащими руками открутил крышку и присосался к горлышку. Внутри нее оказалось восхитительно холодное и вкусное молоко. Пока он утолял жажду, Умар достал из котомки большую лепешку, брынзу и кусок вареной баранины. У Йозефа от такой доброты глаза полезли на лоб. С утра еду не приносили ни разу. Да и появление в его рационе молока и мяса выглядело нереальной роскошью. Но все оказалось просто.

Умар рассказал, что вчера вечером в село вошли федеральные войска. Солдаты устроили обыски во всех домах. Отец приказал Умару бежать к Петру и сказать ему, чтобы он спрятался в одной из пещер на склоне горы. Но мальчик не стал сразу выполнять распоряжение, а схоронился за коровником и решил посмотреть, что будет происходить в селении.

А происходило много непонятного. Мужчин, в домах которых русские нашли оружие, запихивали в грузовики и увозили. Иса с Селимом успели спрятать стволы и боеприпасы, но это им нисколько не помогло. Федералы нашли невольничью яму. Солдаты выволокли во двор обоих братьев, повалили на землю и принялись бить ногами. Подбежали несколько офицеров. Умар думал, что они прекратят избиение. Но не тут-то было. Офицеры оттолкнули солдат, и сами накинулись на Ису с Селимом. Потом они схватили бесчувственные тела, забросили их в бортовой грузовик и куда-то увезли. Мать Умара пыталась уговорить главного офицера вернуть своего мужа и его брата, но он обозвал ее грязными словами и оттолкнул от себя. Она хотела дать ему денег, но он смял их и бросил ей в лицо. Они уехали, но сказали, что еще вернутся. Мать долго плакала, а потом приготовила еду Петру и сказала Умару, чтобы он отнес ее утром. И еще сказала, что теперь его будут кормить два раза в день, и даже будут платить деньги, лишь бы только он молчал о том, что видел раньше…

После его ухода Шенгеле съел мясо, а вчерашнюю кашу выбросил овцам. Молоко очень помогло и сняло основную часть похмельных ощущений.

Ближе к полудню, оказавшись у ручья, он встретился с Агасфером. Тот уже сидел на стороне Йозефа. Ручей сильно обмельчал, и теперь его можно было перейти по камням, не замочив при этом ног. Старик был злым и невыспавшимся. Он пил из своей фляжки воду. Увидев Шенгеле, еврей швырнул ему нож. Тот поймал его на лету и засунул в сапог. Агасфер со злостью в голосе поинтересовался:

– Как самочувствие?

– Уже нормально, − ответил Йозеф. – А вот ты выглядишь плохо.

– Еще бы, − проскрипел Агасфер.

Оказалось, что вчера ночью, после ухода Йозефа, он собирался лечь спать, но этого сделать не получилось, потому что неожиданно пришел Шамиль. Он был один. Расположившись на камне, Шамиль достал бутылку виски и стал его методично употреблять. Старику ничего не оставалось делать, как поддержать компанию, но только с более дешевой чачей. В промежутках между глотками Качукаев жаловался чабану на жизнь. В его село приехали вечером федералы и устроили во всех домах обыски. Тех, у кого нашли оружие, а также подозреваемых в торговле людьми, запихнули в грузовик и увезли. Оружие Шамиль успел спрятать, а людьми он не торговал. Он их просто покупал. На его нефтезаводике федералы обнаружили шестерых рабочих-невольников. Качукаев сбежал в долину к Агасферу, и теперь находился в розыске, как самый злостный преступник. Что делать – он не знал, но надеялся, что эта ситуация как-нибудь разрешится. Долакав бутылку до дна, Шамиль завалился на койку Агасфера и заснул. Еврею пришлось спать на полу, всю ночь вздрагивая от раскатов мощного храпа, долетавшего с кровати. Когда он поутру выгонял отару из загона, Качукаев еще дрых, и просыпаться совсем не собирался…

Йозеф рассказал о событиях, случившихся в селении Мансуровых. Агасфер прокомментировал:

– Повсюду взялись, значит… Ну да, выходит – сколь веревочке не виться, все равно где-то будет ей конец. Все, вольница закончилась. Федералы, по слухам, взяли под свой контроль все крупные населенные пункты и даже сформировали лояльное к ним местное правительство. Сейчас к власти придет какой-нибудь определенный тейп, а остальные будут засунуты в глубокую задницу. Ситуация – как в любой мусульманской стране. Русские будут кормить лояльную группировку, и она сама разберется с недовольными. А где не сможет – русские помогут. Скоро все нормализуется.

Агасфер пожевал губами и сказал:

– Приходи вечером. Я думаю, что Шамиль проспится и уйдет решать вопросы с федералами. Только нож с собой не бери, а то не налью. Нервный ты какой-то. Даже для фашиста…

* * *

Вечером они сидели у костра, ели печеную на углях баранину и Шенгеле рассказывал о своих злоключениях. Агасфер внимательно слушал и иногда вставлял едкие комментарии, чем выводил Йозефа из себя. Но очередная порция крепкого грузинского пойла сглаживала все шероховатости их отношений, и рассказ мирно продолжался. Узнав, каким образом Шенгеле попал в Советский Союз, Агасфер долго смеялся, после чего заявил:

– Такого идиотизма я еще не встречал. А если бы корабль пришел в Израиль? Вот бы жизнь у тебя была там! С утра – расстрел, в обед – повешенье, на ужин – утопление. Интересное времяпровождение. Никакой скуки! Мои соплеменники – это тебе не безалаберные русские. Русские – добрые. Либо простят, либо забудут… Это как в торговле. Нет у них интуитивного чутья. Русский купец будет держать цену на, предположим, зерно до последней крайности и, как обычно, упустит подходящий момент. (И это не столько из-за того, что его душит жаба и хочется получить максимальную прибыль, а всего лишь для того, чтобы друзья-товарищи не обозвали его потом лохом). А затем, когда цена упадет, вообще продавать его не станет, надеясь, что в следующем году стоимость зерна поднимется. За зиму (из-за плохих условий для хранения), продукт начнет гнить. Потом купец постарается впарить гнилье покупателям. В итоге у него ничего не получится, и испорченное зерно выбросят свиньям, а друзья-приятели все равно обзовут лохом. Вот и вся русская торговля. Так у них и со всем остальным, включая наказание преступников. А во всем будут виноваты евреи, которые и зерно вовремя продали, и повесили − кого надо и как положено.

О времени своего пятнадцатилетнего заключения Шенгеле рассказывать не захотел, на что Агасфер ехидно заметил:

– Оно и понятно. О чем рассказывать? Одно и то же каждый день. И все – голубого цвета…

После этого замечания они чуть не подрались, но круглый голыш, демонстративно появившийся в руке еврея и живительный напиток, привели Шенгеле к умиротворенности, и он смог продолжить свой рассказ.

Прошлым летом у него закончился срок. Если первые несколько лет его постоянно тягали на допросы, выясняя подробности медицинской деятельности, то потом о нем, почему-то, забыли. Шенгеле связывал это с переменами, происходившими в стране. Но у Агасфера была своя точка зрения по этому вопросу.

– Как же, забудут они про тебя, − сказал он. – Политика – штука грязная. В твоем случае на ум приходит сразу огромное количество вариантов. Например: русские не поднимают скандал, связанный с уводом тебя от петли, а американцы или англичане, или еще кто-либо, взамен не мешают производить очередную социалистическую революцию где-нибудь в Буркина-Фасо. Хотя, для такой одиозной фигуры как ты, любое Зимбабве – тьфу, мелкая монета. Но не следует забывать, что у западных спецслужб тоже имеются доказательства связи русского государства, допустим, с Пол Потом, а то еще и сведения об участии в приватизации богатств России банкирского дома Ротшильдов. А на фоне последнего предположения ты выглядишь балаганным скоморохом, потому что те, кого ты убил, уже давно мертвы, а те, кто продал Родину за бесценок, еще живы, не желают никаких скандалов, и обладают теперь огромными деньгами и властью. Вот и не угадаешь, каким образом выпали кости. Зато понятно одно. То, что ты еще жив, и ответственным за это лицам не сделали больно – вопиющая, грязная несправедливость!

Шенгеле, никак не отреагировав на вредную речь старика, продолжил свой рассказ.

Спецслужбам явно было не до него. Он тешил себя надеждой, что те, кто его засадил, не вспомнят о том, когда ему положено освобождаться. Но не тут-то было.

В относительно теплый для Тверской области летний день он вышел из ворот колонии уверенным в том, что никому больше не нужен. Во внутреннем кармане пиджака сиротского серенького костюма, купленного вместе с дешевыми туфлями в тюремной лавке на деньги, заработанные при шитье фуфаек, лежал паспорт на имя Питера Пидерса, документ об освобождении и небольшая сумма, ибо всякий знает, что на фуфайках много не заработаешь, тем более – в тюрьме. К нему тут же подошли два здоровенных, обритых наголо гражданина в штатском, взяли его под локти, подняли над землей и швырнули в открытую заднюю дверь черного тонированного джипа. Там находились еще двое таких же мордоворотов, которые, не церемонясь, обыскали Шенгеле с головы до ног, отобрали документы с деньгами и приказали сидеть смирно, предварительно выдав мощную затрещину для лучшего понимания торжественности протекающего момента.

Везли его несколько долгих и нудных часов, и когда поездка закончилась, все вышли из машины во дворе большого и красивого особняка, расположенного за кирпичным забором, имеющим высоту не менее четырех метров. Йозефа пригласили в дом, и провели в просторную комнату. Ему предложили сесть на диван, что он и сделал. Осмотревшись, Шенгеле понял, что находится в гостиной. Мебель и хрустальные люстры позволяли судить о том, что хозяин особняка является лицом отнюдь не бедным, а даже совсем наоборот. Кроме богатой обстановки об этом свидетельствовал также запах дорогого коньяка и хороших сигар. Йозеф в одиночестве сидел на диване и ждал неизвестно чего.

Но вскоре в комнату вошли двое. Одного из них он узнал. Пятнадцать лет назад тот был лейтенантом КГБ, и его звали Олегом Суховым. От молодого парня в нем не осталось ничего. Сейчас это был солидный господин в модном костюме и дорогих туфлях с длинными узкими носками. Пухлое лицо и аккуратный круглый животик указывали, что живется ему совсем неплохо. О возрасте свидетельствовала жидкая проседь в волосах. Шенгеле неожиданно вспомнил, что согласно утверждениям Фрейда туфли такого рода несут в себе явный фаллический символ. Но носки суховской обуви из-за чрезмерной длины загнулись вверх, и он слегка напоминал то ли лыжника, то ли персонажа одной из арабских сказок. Йозефу захотелось рассмеяться, но он сдержался.

Второй человек был одет проще, и, как бы – по-домашнему. Он был старше Сухова и волевое, жесткое его лицо сразу давало понять, что хозяином всех диванов, люстр и, скорее всего, самого Сухова, является именно он. Они остановились в трех шагах от Шенгеле, с минуту смотрели на него как на деталь интерьера, а потом принялись разговаривать между собой. Йозеф понял, что он для них – никто. Просто доставленный по приказу неодушевленный предмет, понадобившийся владельцу особняка для какой-то одноразовой цели. Хозяин говорил:

– И вот этот заморыш является тем, о ком ты рассказывал?

– Да, Юрий Юрьич, − отвечал Сухов.

Он держался с достоинством, но в его манере общения все равно чувствовалась лакейская почтительность.

– Сколько ему лет?

– Восемьдесят восемь.

– Ты смотри, хорошо сохранился!

– Именно про это я и говорил. Организация, в которой я раньше работал, засекретила документы, связанные с изобретенной им сывороткой. Достать результаты оттуда – невозможно…

– Ты так думаешь? – Юрий Юрьевич иронично усмехнулся. – Олег, в нынешнее время достать можно все, что угодно. И откуда угодно. Были бы связи и деньги. А секретной информации вообще в природе не существует. Если кто-то думает иначе, то этот кто-то является самым натуральным остолопом, и живет в придуманном сказочном мире. А вот заморыша этого тащить сюда не было никакого смысла. Хотя, если он такой специалист по расчлененке, то, может, мы будем использовать его в дальнейшем для развязывания языков у некоторых несговорчивых элементов?

– Нет, нет, Юрий Юрьич. Для развязывания языков вполне хватает такого средства, как раскаленный паяльник. А в случае с этим человеком – не надо тратить никаких денег. Он нам про сыворотку сам все расскажет. Да еще и материальную выгоду принесет.

– Какую же?

– Евреи предлагали за его поимку премию в размере пятидесяти тысяч долларов.

– Всего-то? – лицо хозяина презрительно скривилось.

– Так это цена семьдесят первого года. Сейчас дадут гораздо больше. Ведь они официально заявили, что он – мертв. Более того, в девяносто втором они даже нашли его могилу, провели эксгумацию и экспертизу. Короче – лапши всему миру навешали. Вот смеху-то будет, если мы его предъявим! Экспертиза окажется липовой. Скандал! А, может, он англичанам понадобится…

– Этим-то он зачем нужен?

– А они вечно говно по всему миру собирают. То предателей-перебежчиков наших приютят, то олигархов опальных.

– Да? Делай с ним, что хочешь. Меня интересует сыворотка. Деньги можешь оставить себе. В виде премии.

– А если я продам его дорого? Ну, предположим, за миллион долларов?

– Хоть за пять. Твое дело, − Лицо Юрия Юрьевича стало скучным.

Он пошел к выходу из кабинета. Сухов, лихорадочно блестя глазами, ринулся следом. Двери за ними закрылись, и Йозеф, не проронивший за все это время ни одного слова, опять остался один.

Этим же днем его перевезли в другое место. После подъема в лифте, Шенгеле оказался в простой трехкомнатной квартире, расположенной на четырнадцатом этаже обычного московского дома. Кроме него в квартире находились трое охранников и Сухов. В одной из комнат его усадили за письменный стол, на поверхности которого лежали стопка бумаги и несколько авторучек. Сухов остался с ним наедине. Усевшись в кресло, стоявшее напротив стола, он впервые за этот день обратился непосредственно к Йозефу:

– Здравствуйте, господин Шенгеле. Вот опять мы с вами встретились, хотя, если честно, я и подумать об этом не мог. А вы ничуть не изменились. Даже помолодели, как будто… Видите, как хорошо сказываются на здоровье пятнадцать лет, проведенные в приятной мужской компании!

Сухов весело улыбнулся. Шенгеле передернуло, и он огрызнулся:

– Спасибо за заботу. И вам того же желаю. На пару с полковником Фроловым. Как он, кстати, поживает?

После столь доброго пожелания Сухов улыбаться перестал, но ироничного тона не изменил. Он ответил:

– Фролов уже давно на пенсии. Он получил звание генерал-майора и вышел с почетом в отставку. Теперь он бизнесмен и ему принадлежит один из продовольственных рынков. На жизнь хватает. Ну а я, как видите, тоже работаю совсем в другой сфере. Да уж, воспоминания – это прекрасно, но пора вернуться к нашим делам. Хорошо, что вы выучили русский язык. Присутствует, правда, в вашей речи колбасно-сосисочный акцент, но на бумаге он ощущаться не будет. Вон бумага, вон – ручки. Пишите на русском языке. Пишите обо всем, что необходимо для получения вашего препарата: формулы, ингредиенты, способ приготовления и тому подобное.

– А если я откажусь? – проскрипел Шенгеле.

Сухов недобро усмехнулся и ответил:

– Запомните одну аксиому. Стойких людей на свете не существует – существуют плохие следователи. Запомнили? Чудесно. Ведомство, в котором я раньше работал, научило меня быть хорошим следователем. Тем более, что в данной ситуации мне не надо прибегать ко всяким гуманным процедурам, связанным с уколами и детекторами лжи. Про паяльник слыхали? Поэтому пишите правду, и вам не будет больно. Время я даю – до утра. Беспокоить вас не будут, а ужин принесут позже. До свидания.

Сухов встал и вышел из комнаты. Дверь захлопнулась, и в замке повернулся ключ.

Шенгеле размышлял недолго. Он взял авторучку, и на чистом верхнем листе нарисовал мужской половой орган в натуральную величину. Подумав еще немного, Йозеф внизу листа сделал крупными печатными буквами пояснительную надпись, которая гласила:

«Совет от доброго доктора Шенгеле – вводить во все части тела попеременно. Дозировка − неограничена. Частое употребление – прямой путь к бессмертию».

Оглядев критически дело рук своих, он злорадно ухмыльнулся, подошел к окну и, распахнув створку, в прекрасном расположении духа вывалился наружу. Полет был непродолжительным. Увидев стремительно приближавшийся асфальт, он понял, что сейчас в очередной раз умрет. И нисколько не ошибся.

* * *

Сбежать из морга в России оказалось легче, чем в Бразилии. Болевые ощущения во время возвращения в сознание были сильными, но не такими страшными как после взрыва автомобиля или разрезания тела локомотивом. Переломанные во многих местах кости срослись достаточно быстро. Под утро Йозеф привычно слез со стола и подошел к куче тряпья, сваленной в углу помещения. Он быстро выбрал себе одежду поприличней, и обулся в свои же туфли, почти не пострадавшие от полета с четырнадцатого этажа, так как он падал рыбкой, а не солдатиком.

В зале было четыре двери. Подергав, он нашел одну из них незапертой и зашел в соседнюю комнату. Там он обнаружил двух работников морга, мирно сидевших на кушетке. Между ними была расстелена газета, и на ней располагались: нарезанная колбаса, хлеб и огурцы. Из стеклянной колбы работники разливали в пробирки разбавленный спирт, со вкусом пили его и вели неторопливую беседу. Появление жмурика с головой, заляпанной засохшими пятнами крови, не только их не испугало, но даже не удивило. Один из них произнес:

– Смотри, Вася, кто к нам пожаловал.

Второй, оглядев Йозефа с головы до ног, спросил:

– Это тот, что с высотки спикировал?

– Ты что, Вася! Тот был сплющенным, как эклер, на которого сели жопой в метро. Да и голова у него была раздавлена, как у шоколадного зайчика, находившегося в одном кульке с эклером.

– Так откуда же он?

– Скорее всего, − это бомж с помойки. Его еще вчера вечером привезли. А может, тот алкаш из Лужников… Они оба без документов поступили.

– Если это алкаш, то у него наверняка кондрашка уже печенку доедает. Иди сюда. − Вася поманил Йозефа пальцем. Тот подошел. Ему налили полную пробирку и всунули в руку огурец. – Пей.

Шенгеле выпил и закусил огурцом, после чего тут же получил кусок хлеба с колбасой. Вася сообщил:

– Все, иди отсюда. Во-о-он в ту дверь. По коридору налево, потом направо.

Йозеф молча вышел, прикрыл дверь, и зачем-то приложил к ней ухо. Голос того, которого называли Васей, сообщил:

– Вот сволочь. Хоть бы спасибо сказал…

Сопробирник Васи ответил:

– Зря ты так. Гражданин, может, впервые в жизни очнулся в морге. Это мы с тобой привыкли к подобной обстановке. А он, представь себе, открыл глаза – а вокруг трупы. И, – тишина… И холодно, к тому же. Любой человек дар речи потеряет, да еще неизвестно, когда после такого очухаться сможет.

Шенгеле приоткрыл дверь, просунул голову в щель и громко сказал:

– Спасибо!

Сидевшие на кушетке ответили, почему-то, хором:

– На здоровье!

Йозеф снова прикрыл дверь и прислушался. Разговор работников морга продолжился, как ни в чем не бывало. Вася сказал:

– Да-а… Зря о человеке плохо подумали.

– Вот-вот, − согласился второй. – Получается, что сущность любого человека зависит от того, что о нем думают другие.

– Тут ты не прав, − не согласился Вася.

– Почему?

– Вот моя жена, например, переспала со всем подъездом. А недавно переключилась на соседний. Я считаю, что она – плохой человек.

– И правильно считаешь…

– Но те, с кем она спит, думают о ней совсем по-другому. Им, почему-то, нравится ее сущность.

– Тогда выходит, что весь окружающий нас мир погряз в относительности. Кстати, а почему ты с ней не разведешься?

– Что я – дурак, что ли? Теща оставила нам квартиру, а сама живет на даче. Плюс, машину покойного тестя подарила. Трехкомнатная квартира в Москве, да еще «Джип» впридачу – это тебе не халам-балам.

– Да-а уж… Мир необычайно сложный продукт. Наливай. Надо будет, Вася, как-нибудь зайти к тебе в гости, и самому проверить, какова сущность твоей жены…

– Ты-то хоть не издевайся, − попросил Вася и принялся звенеть пробирками.

Шенгеле бросил подслушивать, и спокойно пошел в указанном ранее направлении.

Дальше все было просто. Он автостопом добрался в Карачаево-Черкесию и уже, было, собирался пересечь границу в районе поселка Верхний Архыз, но – не сложилось…