Текст книги "Майнеры"

Глава 48

Терентьев неожиданно даже для самого себя не стал отправлять готовую докладную начальству. Он перечитал все, что написал, – так как печатал он плохо, то докладная была изложена на чистых белых листах полукруглым убористым почерком человека ответственного и дотошного.

Детали? Вам нужны детали? Пожалуйста!

Сто сорок первый участок, к которому принадлежала школа, почти три недели в ночное время, когда потребление энергии должно быть почти на нуле, потреблял столько же, сколько и в дневное время. Начало скачка обычно приходится на 23 часа, окончание на 6 утра, нагрузка в течение всего срока – равномерная, без прыжков и пиковых значений. Так обычно работает стационарное оборудование.

Три недели спустя, после ареста директора школы, потребление в ночное время сходит на нет, что может быть истолковано, будто директор Песчинская замешана в процессе. Но это неверный посыл. Незаконное потребление, каким бы оно ни было, к ней не имеет никакого отношения.

Терентьев потер вспотевшие ладони. У него было ощущение, что он напал на что-то крупное, важное, и было глупо отдавать это в руки полиции, чьи ребята быстро найдут применение его докладу.

Он убрал курсор с пустой строки отчета на экране монитора и закрыл окно программы.

– Кто бы ты ни был, я найду тебя, – сказал он вслух, разглядывая свою лысеющую голову в зеркале за монитором.

Вытащил длиннющую распечатку, больше похожую на бумажного змея, конец которого исчезал за полукруглым диспетчерским столом, взял красный маркер и принялся выбирать из бесконечных столбиков цифр нужные, руководствуясь одному ему известными соображениями. Он щурился, хмурился, иногда его рот кривился в подобии улыбки, хитрой и торжествующей одновременно, – наблюдающий за ним человек, если бы таковой был, несомненно бы подумал, что диспетчер увлечен очень важной и интересной задачей. По сути, так оно и было. Арсений Терентьев, диспетчер оперативного отдела городской энергетической сети, почувствовал золотую жилу.

Вообще, у работников энергосети, непосредственно у диспетчеров, не так уж много способов левого заработка. Если бригады на местах могут прикрыть глаза на нарушения, исказить реальное состояние дел, что может простой диспетчер? Вот и сидел он на одной зарплате, наблюдая, как несколько акций родного предприятия, купленные еще в эпоху ваучерной приватизации, застыли, словно мраморные быки на входе в офис. Тому, кто скупил все, – достались дивиденды, голоса, пляжи в Малибу, Майбахи с длинноногими красавицами, а он продолжал вскакивать в ужасном одиночестве маленькой квартиры на западе Бирюлево.

Но нет! Это его шанс! Такое упустить нельзя!

Раздался сигнал аварии на подстанции сорок один. Ничего особенного, перегрузка трансформаторов, хотя в последнее время такие аварии стали происходить все чаще.

Он привычным жестом нажал кнопку оповещения аварийной бригады, посмотрел в монитор видеонаблюдения – мужики неохотно побросали карты, кто-то оторвался от планшета. Сейчас они выйдут из комнаты отдыха, старший смены заберет распечатку наряда-задания, включат мигалки и помчат на подстанцию, пока разъяренные жители не растерзали звонками: скоро утро, и многим не понравится, что в домах отсутствует свет.

Такое случалось каждый день, однако зачастую, незаметно для жителей аварийный участок обесточивается, его функции перекидываются на ближайшие подстанции. Энергетическая система как гидра – способна даже в случае крупных аварий самовосстанавливаться. Но Терентьев точно знал, чувствовал спинным мозгом: если раньше аварии, кражи, нерегламентированные сбои случались, если можно так выразиться, планово, то теперь источники хаоса множились, их причины в отчетах ремонтных бригад часто оставались прочерком.

Закончив длинную распечатку, он что-то выписал себе в блокнот, потом скатал бумагу в плотный рулон.

– Невероятно, – шептал он сухими губами. – Этого быть не может, чтобы так… но даже если… нет. – Заложив руки за голову, он принялся ходить вдоль огромного информационного табло, на котором светящимися точками были изображены подстанции, темными линиями – связи между ними, цифры баланса, которые постоянно менялись, и другие оперативные показатели. – Да это же… миллионы… неужели никто. – Тут он осекся и посмотрел на дверь. Но в помещении он был один. И все же излишняя предосторожность не помешает. Видео с камер наблюдения никто пересматривать не станет, если, конечно, не случится ЧП, однако не стоит забывать, что глаза теперь всюду и нужно быть осторожнее.

Что же так заинтересовало его в длинной распечатке? Просматривая цифры и графики из месяца в месяц, из года в год, он с закрытыми глазами мог сказать, где утечка, где воровство, где поставили жучок, а где пробой – все мало-мальские технические способы воровства электроэнергии он чувствовал, что называется, кончиками пальцев. За это его особенно ценило руководство: там, где и трое работников месяцами не могли распознать утечку, он, стоило только бросить взгляд на детали, сразу же говорил, в чем проблема. Аварийка ехала на место, и бывалые технари лишь разводили руками: все его предсказания сбывались, какими бы странными, глупыми или даже невероятными они ни казались на первый взгляд.

В цифрах, что он методично подчеркивал, немотивированный рост потребления вызывал смутные подозрения.

Самой ближайшей такой точкой была как раз школа, директора которой арестовали за злоупотребления. Он почему-то думал, что именно там, на месте, проще всего выяснить, что происходит и каким образом эта зараза распространяется по Москве.

Терентьев хотел кому-нибудь позвонить и поделиться своим открытием, но звонить было некому. Он промотал короткий список абонентов в телефоне, его лицо окаменело.

Никого нет, кто бы за него порадовался. Ни одного человека на всем белом свете. Но… ничего. Скоро о нем заговорят. Совсем скоро. Когда появятся заграничные счета – он уже не будет сидеть длинными ночами в диспетчерской, до рези в глазах впиваясь в показания приборов. У руля белоснежной яхты он сам решит, отвечать на звонок очередной поклонницы или нет.

Терентьев торжествующе ухмыльнулся. Раз в жизни всем выпадает шанс, нужно только суметь им воспользоваться.

Глава 49

– Успенский слушает, – шумно выдохнул в трубку Кирилл Алексеевич. Он ненавидел скрытые номера абонентов, считая это вызовом и угрозой лично себе и своему бизнесу. Какой нормальный человек, обычный человек, из тех, что ежедневно покупает колбасу «ЧудоМяско» в общей очереди универсама, будет скрывать номер телефона? Это прерогатива таких, как он, людей занятых и деловых, кому есть что охранять, о чем заботиться. Он прекрасно понимал: стоит на мгновение зазеваться, и весь мясной бизнес, который он строит вот уже двадцать три года, откусит невесть откуда взявшаяся акула с острыми зубами и цепкой хваткой.

Впрочем, это может быть и не акула вовсе, а какой-нибудь мелкий подлый прилипала, которого поначалу и разглядеть тяжело. Труднее всего отбиваться не от бандитов, времена которых, как принято считать, закончились в конце девяностых, а от незаметных людей под емким понятием «siloviki». Неразговорчивые, наделенные реальной, почти неограниченной властью, они представляли наибольшую опасность – Успенский отдавал себе отчет, что никакая жестокость их не испугает. Плевать они хотели на Рафика, будь таких рафиков хоть сто штук. Потому Успенский пользовался очень дорогостоящими услугами бывшего полковника ФСБ Романа Беленького. Тот отлично справлялся со своими обязанностями, но была одна загвоздка. Успенский не верил ему. Точнее, верил, конечно, но в глубине души – боялся. Боялся, что в один прекрасный день тот просто захватит предприятие со своими бывшими сослуживцами. И чем дольше работал Полковник, тем крепче была уверенность Успенского.

– Алло, – повторил Успенский. – Говорите.

– Это Ларин, – послышалось в трубке. – Помните еще меня?

Успенский замер в кресле. «Откуда он знает мой мобильный?» – пронеслась у него мысль.

– А!.. Дмитрий Сергеевич! Конечно, конечно, – Успенский пытался сообразить, что ему делать, что говорить дальше, но мысли не лезли в голову. – Кажется, вы что-то обещали… или я запамятовал…

– Где мои друзья?

Теперь Успенский полностью выпрямился в кресле. Он почувствовал в голосе учителя решимость, его это даже немного рассмешило. Ему всегда доставляло удовольствие ставить на место зарвавшихся идиотов, не представляющих, с кем они связались. Иной раз его джип случайно подрезал какой-нибудь зазевавшийся белый воротничок или пенсионер, тогда он самолично брал биту и разбивал машину оппонента, заодно избивая скулящего от страха владельца. Если кому-то хватало смелости вызвать полицию, то после минутного препирательства дежурная машина уезжала – корочки, которые он показывал, действовали безотказно.

– Что ты сказал? – Успенский сразу перешел на ты, решив не тянуть кота за хвост и другие части тела. – Ты… Ларин, видимо, туго соображаешь…

– Вы глухой? Я знаю, что у вас простатит, геморрой, лишний вес, одышка, слабые легкие, что-то там с сердечной сумкой, так еще и слух понижен… сочувствую. Небось, еще и импотент.

– Что ты сказал?! – задохнувшись от злости, повторил Успенский. Он схватил пачку «Кэмела», вытащил сигарету и нервно закурил. – Ты совсем…

– Что вижу в вашей медицинской карте, то и сказал, – голос Ларина, чуть глуховатый и спокойный, не сразу доходил до Успенского, прижавшего телефон к уху.

– В какой еще карте?! Ты с ума сошел?

– Кирилл Алексеевич Успенский, медицинская карта номер 23912, ФГБУ «Поликлиника № 1» Управления делами Президента Российской Федерации, год рождения 1949, 10 марта, группа крови первая положительная, город Москва, улица Котельщиков, дом 19… переворачиваю страницу… у вас очень пухлая карта, долго читать буду.

Успенский прирос к креслу. Он постоянно ждет неприятности, но они появляются совсем не оттуда, откуда ждешь, – это закон.

– Откуда это у тебя?

– Какая разница, – беззаботно ответил Ларин. – Мне повторить вопрос или дойдем до странички уролога?

«Вряд ли сведения из карты представляют опасность», – подумал Успенский, затягиваясь. Неприятно, конечно, но не смертельно. Главное, выяснить, откуда он ее взял и как. Потом всех найти и сровнять с землей. Рафик умеет наказывать провинившихся. Значит… теперь учитель знает мой домашний адрес. Нужно усилить охрану. Вместе с этой мыслью Успенский засмеялся, рывками выпуская дым над зажженной лампой. Куда ее усиливать? Трехметровый забор, три добермана бегают по периметру, круглосуточное видеонаблюдение и пять вооруженных охранников. Нужно расслабиться, а то он испугался школьного учителя, нервы расшалились с этой чертовой работой.

– Засунь эту карту в жопу и жди гостей, – процедил Успенский. – Ты меня напугать решил? Медицинской картой? Точно дебил, как Вадик и говорил, – он заржал блеющим смехом. – Ох! – Успенский не мог отдышаться. – Я все могу понять, но как люди становятся дебилами? Ты вообще в своем уме? У тебя семья… если тебе на себя насрать, ну слушай… ах-ха-ха… боже, насмешил! Ты хоть их спрятал? Веселее охота будет идти, на тебя объявлена охота, придурок. Дам тебе фору три часа, потом всё. Тебя уже ничто не спасет.

Ларин слушал нервную тираду, пролистывая документы, присланные братом. Перед ним была вся жизнь Успенского: день за днем, файл за файлом. Ларин поежился – наверняка и на него самого есть что-то похожее, вся жизнь, от и до – то, что ты и сам уже давным-давно забыл, типа зачетной книжки института, технический паспорт на родительскую квартиру или перечень всех нарушений ПДД – все это разложено по годам, тщательно отсортировано и собрано в удобную базу данных. Обладание такими сведениями стоило громадных денег. Впрочем, самым ценным тут были счета, названия компаний, переводы, пароли, доступы – все, что человек обычно прячет в неприступных сейфах или даже просто хранит в памяти, никому не доверяя.

Современная социальная инженерия, вмешательство в частную жизнь невиданных масштабов. Люди, конечно, догадываются, что государству многое известно, но чтобы… столько!

– Охота? Вы собираетесь на меня охотиться? – Ларин помолчал и продолжил говорить еще тише: – Желаю удачи, конечно… только вот что. Ваш геморрой представляет интерес только для ваших любовников, а вот, к примеру, счет 23939993200123 на Кипре, который, кстати, пополнен вчера на миллион двести девятнадцать тысяч евро, – тут интереса куда больше. А таких счетов у вас… – Ларин промотал экран. – То, что я вижу, не вдаваясь в подробности, – одиннадцать штук. С общей суммой…

Успенский похолодел.

– Что это? – хриплым голосом спросил он. – Что э… откуда? – Он не мог поверить, но именно на такую сумму подписал вчера транзакцию в фирме, обслуживающей его офшорный счет. Совершенно секретный офшорный номерной счет.

– Это ваши счета. Слух восстановился?

– Э… да…

– Так мне повторить вопрос?

– Я тебя в асфальт закатаю. Вместе с твоими родичами. Всех! Урою!

Успенский бросил тлеющую сигарету на пол, вскочил, освободившейся рукой нажал кнопку селектора.

– Маша, срочно всех ко мне. Прямо сейчас! – рявкнул он, найдя бычок на ковре, он растер его пяткой.

– Ты покойник! – бросил он в трубку и нажал отбой. Потом в ярости схватил хрустальную пепельницу и запустил ею в противоположную стену, где в память о залихватской молодости красовался стяг речного флота.

Он никогда не поддавался на провокации и шантаж, никогда не платил вымогателям, не изменял своим принципам. Он сам мог кого угодно на колени поставить. Потому и держался на плаву.

Глава 50

Ларин хмыкнул, посмотрел на замолчавшую трубку, потом поднялся с кресла. От подъезда только что отъехал автомобиль тестя. Несмотря на протесты, Света в конце концов собрала вещи, Олег схватил скейт, в рюкзак засунул пару футболок и джинсы.

– Пап, ты уверен, что так нужно?

– Меньше разговоров, больше дела. Если я сказал, значит, нужно.

– Ну ладно. Хоть скажи, что случилось.

– Одному придурку не понравились его оценки.

– Господи, Дима! Неужели такое возможно в две тысячи одиннадцатом году? Это же не Черкизон в девяностых. – Света собирала детские вещи в баул, оставшийся как раз от недолгих занятий Дмитрия бизнесом. – Заяви в полицию, нельзя же так. Пусть разбираются.

– Конечно, заявлю, – сказал Дмитрий, помогая жене утрамбовывать пеленки. – Но на всякий случай вам лучше поехать с Михалычем. Александр Михайлович, отец Светы, стоял в коридоре, нахмурившись. Нет, он был совсем не против гостей, но вся ситуация ему явно не нравилась, и он в силу своего охотничьего прошлого был готов на более решительные действия.

– Дим, если надо, у меня помповое ружье есть, все законно. Возьми – всяк спокойнее со стволом.

– Спасибо, Михалыч. Пожалуй, не повредит. Сейчас не могу поехать, у меня уроки через час, так что, если вам не сложно, привезите мне к школе часа в два.

– Понял. Как подъеду, наберу. – Он помолчал. – Сильно припекло? Может, позвонить куда?

– Пока не стоит, думаю, решу. Но осторожность не помешает. Один мой ученик уже попал в специнтернат, якобы за распространение наркотиков, а его девушка – в психушке. Они там настроены серьезно.

– Мы же новую собаку завели, я тебе говорил?

Ларин дернулся при упоминании о собаке, тотчас перед его глазами возникла облепленная мухами морда ротвейлера.

– Нет. Молодцы, что завели. Многие не решаются после смерти любимца…

– Позвони Виктору, – сказала Света, застегивая баул. – Я уже Марго рассказала, что мы едем к родителям. Она испугалась за нас. И за тебя тоже. Если нужно, Виктор обеспечит тебе охрану из ФСО. Негласно, конечно.

– Света… какое ФСО учителю математики, сама подумай. Я и так уже Виктору обязан, не хочу навязываться. К тому же…

– Что?

Из своей комнаты вышел Олег, он нес стопку компакт-дисков.

– Лучше учебники возьми. Если я тебя отмазал от учебы на пару недель, это не значит, что учеба прекратилась! – сказал Ларин.

– Ну па-ап… каникулы уже. Все, что надо, я взял.

– Я вижу. – Ларин увидел на одном из дисков надпись «Pink Floyd / The Wall» и неожиданно успокоился.

Сходи на представление, только билет куплен на одного. Ты один будешь участником этого шоу, только ты и твои враги, и никто не помешает вам сделать это по-мужски.

Ларин быстро взглянул на тестя. Тот, благодаря многолетней охотничьей практике, подозревал неладное, но сейчас он был занят погрузкой вещей в минивэн.

Никто ничего не заметил. И хорошо. Неизвестно, чем все закончится. Неизвестно, доживет ли Ларин до конца дня. А если доживет, то в каком виде?

Света подошла к нему и взяла за руку.

– Ты точно справишься? Может, поехали с нами?

Он заставил себя улыбнуться. Сделать так, чтобы она ничего не заподозрила. У нее и так забот хватает. Темные круги под глазами, бледное лицо – на солнце почти не бывала, каждую секунду своей жизни уделяя дочери.

Ева, как бы им этого ни хотелось, не шла на поправку. Она почти не реагировала на окружение, время уходило. Вызов из клиники в Токио был на конец июля, и ускорить время Ларин не мог. Он мог заработать и помочь материально. Хотя бы это.

Он сказал Свете, что деньги на операцию уже есть, их в качестве аванса, если можно так выразиться, дал Виктор за согласие работать у него. Света поверила. Это было правдоподобно. Да и спрашивать самого Виктора она бы не стала, как и Марго.

– Давайте, Олег, бери эту сумку. Я возьму люльку. Михалыч уже на улице. Побыстрее. Света, выходи. – Они гуськом протолкнулись в узкую прихожую, обулись и по одному стали выходить.

Света залезла в минивэн, Ларин поставил люльку ей на колени, нагнулся и поцеловал дочь. «Какая красавица», – подумал он, глядя на длинные пушистые ресницы. Веки дрожали, кажется, она видела сон, и Ларин все бы сейчас отдал, чтобы это был хороший сон.

Двери автомобиля захлопнулись.

– Буду к двум, – сказал в открытое окно Михалыч. – Наберу тебя, как подъеду.

– Спасибо, – ответил Ларин.

– Пап, пощади их, – сказал Олег совершенно серьезно. И хотя в этот момент на стройке начал молотить отбойный молоток, Ларин отлично его расслышал.

– Боюсь, уже поздно, сын, – ответил он.

Машина тронулась и через пару секунд скрылась, оставив его одного между покосившейся хрущевкой и новым элитным домом.

Охота началась.

Он понимал, что прямо сейчас они едут к его дому, но никуда не спешил. По его расчетам, у него было минут тридцать, а учитывая утренние московские пробки – и целый час.

Ларин сварил себе кофе, отрезал пару кусочков аппетитного сыра с большими дырками. Потом еще раз взглянул в окно. Конечно же, они не знают, что окна выходят на обе стороны, так что он в любом случае успеет покинуть дом, даже если они станут ломать дверь. Машина припаркована с другой стороны.

Ларин сел в кресло и открыл учебник математики, купленный за пять тысяч рублей.

Это был старый учебник, очень старый. Через всю переднюю, лицевую сторону обложки проходила глубокая царапина, она была похожа на рубец от раны, и книга от этого казалась еще старше.

Сколько же рук тебя держало, подумал Ларин, поглаживая шершавую поверхность с нарисованным роботом.

«Задача сто пятьдесят один», – вспыхнула в мозгу фраза мистера Брауна.

Старик явно не в себе, но он работал в той же школе, а Ларин почему-то об этом не знал. Впрочем, он не слишком интересовался историей учебного заведения и биографиями как нынешних, так и прошлых учителей – это ему просто не приходило в голову. Поэтому реплика Скокова о бомже, тащившем гору макулатуры, заставила его вздрогнуть. Он почему-то подумал, что и сам может оказаться на месте мистера Брауна. Он подумал об этом не как о каком-то далеком, эфемерном будущем, а как о факте, уже случившемся, и оттого ему стало еще страшней.

«Говорю тебе – возьми „Камасутру“».

Ларин перевернул учебник. Ничего примечательного на обороте. Цена 85 коп. Математические формулы. Все как обычно.

«Пять тысяч рублей».

Он отдал за этот учебник, который стоил восемьдесят пять копеек, даже если перевести на нынешние деньги, это составит максимум рублей двести, пять полновесных тысяч рублей! Треть своей зарплаты! Старик здорово его поимел, спору нет.

Ларин глянул на часы. Еще минут пятнадцать у него есть точно.

Он ухмыльнулся. На острие опасности он чувствовал легкую эйфорию, будто выпил пятьдесят граммов коньяка. Ноутбук лежал в портфеле, запись файла Успенского продублирована в облачном хранилище.

Внезапно он спохватился, отложил учебник в сторону, прошел к своему рабочему столу, над которым висел молдавский (или цыганский, кто там разберет их?) кинжал. Не раздумывая, Ларин снял его со стены. Тяжелая холодная сталь вызывала трепетное уважение.

«Кажется, твое время пришло, не подведи», – мысленно сказал он, опуская кинжал в портфель.

Ларин снова уселся в кресло, отпил остывший кофе.

«Задача сто пятьдесят один».

«Старик, верно, пошутил, – подумал он. – Какая еще задача сто пятьдесят один?»

Время уходило.

Ларин открыл оглавление, пролистал дальше. Перевернул еще одну страницу. Задача сто пятьдесят один находилась на двести шестнадцатой странице учебника.

Ларин пропустил страницы между пальцев, пока глаз не уловил черную цифру внизу – 216.

«Задача 151» – было написано в самом верху страницы.

А чуть ниже название:

«Задача византийских генералов».

«Что за черт?» – подумал Ларин.

Он отмотал страницы в самый конец и взглянул на год издания. Цифры гласили: 1962.

«Да не может этого быть, – подумал он. – Какая-то нелепица».

Однако страницы были сшиты один раз и не расшивались, было видно, что бумага и шрифт совпадают, то есть страницу не вклеили, не вставили позже, и это потрясло его до глубины души.

Он мельком пробежал глазами условие, времени почти не оставалось. Да, слово в слово с небольшими отступлениями. Кто бы мог подумать.

Его диссертация была основана на частном решении этой задачи.

Но на правой странице… Ларин провел рукой по пожелтевшей бумаге. Серым типографским шрифтом там было напечатано то самое уравнение… той самой прогрессии… что он не так давно стирал с доски. Полностью решенное.

В голове у него помутилось. Больше в квартире оставаться нельзя. Ларин положил учебник в портфель, взял ключи от машины, надел солнцезащитные очки, водрузил на голову бейсболку с надписью «Jesus Superstar», купленную на распродаже в «Ашане». Совершенно сбитый с толку, он на автопилоте подошел к двери и повернулся к зеркалу, чтобы глянуть на себя со стороны, – действие совершенно автоматическое, ритуальное, выполняемое каждый день перед выходом на работу.

Удовлетворенный (хотя вряд ли он четко в этот момент мог осознать, насколько хорошо или плохо выглядит), Ларин кивнул самому себе и собрался нажать на ручку двери, когда прозвенел отрывистый звонок.

«Вот и гости», – подумал он. И хотя морально Ларин был готов к встрече с бандитами Успенского, холодный ужас стрелой пронзил его внутренности.

Он окаменел… вечность проходит мимо, звонок звенит, трещит, надрывается, а он не может сдвинуться с места. Около щеколды замка, на стене, трубка домофона – и его рука застыла на полпути: открыть дверь или снять домофон.

Сколько он так простоял, пока настойчивая трель не вывела его из оцепенения: одно мгновение? Ему показалось, прошли часы, дни, годы. Каким-то внутренним зрением Ларин четко видел троих людей за железной дверью. Двое притаились за стеной, на грязной лестничной клетке, чуть согнувшись, следом друг за другом. Тот, что позади, положил руку на плечо переднему, коренастому человеку со шрамом на лице и без уха. Напротив глазка стоял незнакомый ему мужчина, выправка которого выдавала его прошлое – службу в органах или специальных подразделениях. Он единственный был в костюме и вытянутой вперед рукой давил на кнопку звонка под номером 3.

Ларин встрепенулся. На цыпочках отошел от двери, подхватил портфель. Дверь выдержит минут пять, смотря, как будут ломать. И в это же мгновение, точно подтверждая его слова, раздался сильный глухой удар. Стены квартиры дрогнули. Зеркало качнулось. С потолка посыпалась побелка, под ноги брякнулся кусочек штукатурки.

На ходу Ларин достал телефон и набрал 002. Это не поможет остановить их, но добавит хлопот, в том числе и материальных. Просто так, малой кровью откупиться не получится, даже если вся верхушка на ставке.

– Дежурная, слушаю.

Ларин уже выходил в заднюю комнату, здесь располагался Олег. Экран компьютера почему-то горел, и Ларин автоматически нажал кнопку выключения.

– Луспекаева дом семь квартира три, вооруженное нападение на квартиру. Ломают дверь. – Он повернул ручку стеклопакета, открыл окно на себя. Высокий первый этаж, порядка двух метров, выходил на заросший дикими деревьями и кустарниками задний двор. Ларин огляделся.

– Кто ломает? – сонно спросил дежурный.

– Я не спрашивал, – ответил Ларин.

– Вы уверены, что ломают? Иначе будет ложный вызов, и будете платить штраф. – В этот момент новый удар потряс дверь, кажется, они принесли какое-то орудие, бить такую дверь ногами бесполезно. С кухонной полки сорвалась кастрюля, ее грохот услышал и дежурный.

– Ваша фамилия, телефон, – сказал он, пережевывая свой язык.

– Ларин. Дмитрий Сергеевич, – и продиктовал номер телефона.

– Ждите, через полчаса подъедут.

– Когда?! – переспросил Ларин, но дежурный уже бросил трубку.

Заброшенный, усеянный окурками задний двор был свободен. Никто не караулил его ни слева, прячась за стеной, ни справа, в тени кустов. Синий блестящий корпус «вольво» просвечивал сквозь буйную растительность.

Новый удар в дверь заставил его содрогнуться. Использовали какой-то специальный таран, не иначе. Хорошо хоть не взрывают. Кажется, в комнате упало зеркало, он услышал звон рассыпавшихся осколков. И сквозь этот хрустальный бой вдруг заиграла радиоточка, обычно молчаливо торчащая над дверью кухни.

Из старой черной коробки с единственной ручкой регулировки громкости раздался треск, как будто кто-то пробивал забившийся канал специальным тросом и его конец вот-вот грозил вылезти из громкоговорителя.

Секунду спустя, вклинившись между сотрясающими весь дом ударами, раздался мужской голос, чем-то похожий на диктора Кириллова: «Внимание! Говорит штаб гражданской обороны. Граждане! Воздушная тревога! Отключите свет, газ, воду, погасите огонь в печах. Возьмите средства индивидуальной защиты, документы, запас продуктов и воды».

Удары на мгновение прекратились.

Потом радио снова поперхнулось, скрипнуло, следом тот же голос сказал: «Отбой учебной воздушной тревоги. Отбой учебной воздушной тревоги. Отбой учебной воздушной тревоги». Повторив эту мантру три раза, голос пропал, а вместо него заиграл хит британской рок-группы Status Quo «In the Army Now», выпущенный в 1986 году.

«Это еще что за новость?» – подумал Ларин, перекидывая ногу через подоконник. Не война же… хотя, даже если и война – кто обратит на нее внимание? У людей слишком много других важных дел.

Наверняка соседи уже застыли у глазков, пытаясь понять, что происходит. И никто же не выйдет, не поинтересуется и даже вряд ли вызовет полицию, логично полагая, что если ТАК ЛОМАЮТ, то это и есть полиция. А если не полиция и не боятся, то лучше вообще не высовываться.

Ларин хотел оставить им какую-нибудь скрытую ловушку, в голове даже проскочило, что бы это могло быть, но ни времени, ни технической возможности не было – он не герой блокбастера и даже не Кевин Маккаллистер, то есть Маколей Калкин из «Один дома». Это в кино все просто. В жизни, если несколько здоровых мужиков рвутся в дом, то лучший способ сохранить жизнь – выпрыгнуть в окно.

Оттолкнувшись от подоконника, Ларин мягко приземлился на влажную траву, подобрал портфель, осмотрелся. Никого. Новый удар. Сильнее прежних. Где-то наверху закричали: «Да вызови уже полицию, сколько это будет продолжаться!» Вдалеке завыла сирена.

Ларин завел двигатель, обернулся в сторону сада. Там, сквозь бурелом кустов, виднелось приоткрытое окно, из него доносились ритмичные и хорошо узнаваемые риффы электрогитары и голос, который пел о том, что ночью не отличить правду от вымысла, потому что ты теперь солдат, парень. Он невольно вздрогнул. Нога сама нажала на педаль газа.

Охота началась. Иллюзия это или реальность, выбор придется сделать.