Текст книги "Майнеры"

Глава 65

– Похоже, что реалити-шоу «Армагеддон», которое вышло сегодня в прямом эфире Ютуба, действительно оправдало свое название. Того, что случилось на съемочной площадке, никто не мог предположить. Тем более, как говорят организаторы, все произошло слишком неожиданно. Место съемки держалось в строгом секрете, что не помешало неизвестному проникнуть на площадку и взять заложника – молодого участника шоу, Вадима Успенского, которому прочили победу. На данный момент место съемки оцеплено полицией. Группа опытных переговорщиков вышла на связь с человеком, который продолжает удерживать заложника. Мы показываем вам кадры из официальной трансляции канала шоу.

Надрывающийся голос корреспондента умолк. Появились кадры с места происшествия, и, хотя на них мало что было понятно, совершенно точно угадывались очертания съемочного павильона, множества автомобилей с проблесковыми маячками, десяток карет скорой помощи, группы людей в штатском. Бойцы отряда быстрого реагирования, которые, прикрываясь прозрачными пластиковыми щитами, короткими перебежками двигались вглубь территории киностудии.

– Однако, – корреспондент приложил руку к уху, прислушиваясь к суфлеру, – мне только что пришла информация… вы не поверите, конечно. – Он вздрогнул, чуть пригнулся – только что прозвучал выстрел, за ним еще один… – Так вот, мне сообщают, что шоу «Армагеддон» продолжает прямой эфир… и теперь это самое настоящее реалити-шоу, с самыми высокими ставками. Невероятно, просто невероятно. Наверное, сейчас вся столица бросилась искать канал шоу на Ютубе. Такого вы еще не видели.

Яков Беренштейн, старый библиотекарь, седой как лунь, в больших роговых очках с кривыми дужками, впился в экран телевизора. Правой, чуть подрагивающей рукой он держал пульт и хотел было переключиться на прогноз погоды, когда шоу, которое он случайно обнаружил, вдруг оборвалось и на месте молоденького паренька, самоотверженно дравшегося на арене амфитеатра с коренастым неприятным типом, показалось тревожное лицо корреспондента. В руках он держал микрофон с логотипом канала.

Но вовсе не лицо заставило Якова Семеновича задержаться. Тревожными лицами сегодня никого не удивишь – дело привычное, даже естественное. Позади корреспондента он увидел картину, точь-в-точь повторяющую их с Софочкой пейзаж из спальни: жилая башня на Пырьева, которую хотели снести, но потом оставили, шумящие кроны деревьев перед входом в павильон, десятки машин, суета, тревога – и все это совсем рядом, буквально в ста метрах. Каждый день он по десять раз смотрел в это окно, и картина, которая открывалась перед глазами, стала похожа на фотообои – он мог с закрытыми глазами сказать, какая веточка на третьем с конца дереве сломалась и вот-вот упадет, но веточка не падала, и он специально ходил, чтобы убедиться, что она просто так криво растет.

– Господи, – сказал Яков Семенович, сжимая подагрическими пальцами телевизионный пульт. – Что творится! Софа! Софочка! Слышишь?

– Яша? – донеслось из спальни. – Ты меня звал? Я делаю маникюр. Сам налей себе чаю. Не ленись.

Он привстал с широкого потрескавшегося кожаного кресла, потом снова сел.

– Софа, да нет же, какой чай, когда такое. – Корреспондент продолжал нагнетать страсти, и Яков Семенович, словно цыпленок, не мог оторваться от его магнетического змеиного взгляда. – Софа?

– Яша, не дури головы, все уже давно спят.

– Софа, посмотри за окно, что там происходит? Полиция, телевидение!

В спальне послышался вздох, потом зашуршали раздвигаемые занавески. Софья Михайловна молчала с минуту, и Яков Семенович уже хотел бежать к ней, но…

– Яша, тут ливень и фонарь на другой стороне дороги странно моргает. Наверное, короткое замыкание.

– А полиция, телевидение?! – он всплеснул руками и бегом понесся в спальню. Софья Михайловна стояла у окна. Улица, залитая дождем, освещалась мерцающим фонарем и ритмично моргающим желтым светофором. Ни души, ни одной машины или человека, только шумящий монотонный дождь. Какой-то человек, пригнувшись, пересек дорогу и исчез в зарослях кустарника.

Он обернулся на супругу.

– Как же так? – Его глаза, в которых застыла тревога, были расширены, лицо напряжено, лоб пересекла глубокая морщина. – По телевизору показывают… что там, – он вяло махнул рукой в сторону павильона, – там полиция, какой-то террорист захватил заложника…

Софья Михайловна обняла его, погладила по спине.

– Яша, ты у меня такой доверчивый… Давай уже ложиться, я почти закончила.

Тем временем в комментариях под трансляцией шоу на Ютубе развернулись ожесточенные баталии: одни утверждали, что захват заложника – выдумка, как и вообще все шоу, другие, их было меньшинство, говорили, что данный эпизод – точно настоящий, и приводили разумные доводы, которые, правда, никто не слушал и не слышал.

Олег едва оторвался от планшета. Он подумал, что ему показалось. Но нет. Снова показали, как человек, очень похожий на его папу, левой рукой обхватил парня, кажется, это был Вадик Успенский, а правой рукой приставил к его голове дуло короткого, но внушительного ружья.

«Это же дедовский дробовик», – пронеслась у него мысль, но он не успел ее додумать, потому что ноги уже мчали его к матери.

– Мам, мама! Посмотри! Это…

Света кормила Еву, поглаживая ее по головке, она поддерживала бутылочку с искусственной смесью. Ева смешно причмокивала и была похожа на самого обычного грудного ребенка.

– Тихо! – шикнула она. – Еву разбудишь!

Конечно, ее разбудить было очень трудно, она почти не реагировала на внешние раздражители. Все об этом знали, но… Олег тут же перешел на шепот:

– Мама, тут… это шоу, помнишь, я тебе рассказывал, что там Успенский участвует…

Она поморщилась.

– И что? Это сейчас так важно?

Он замотал головой, извиняясь.

– Нет, нет, не важно. Но… тут папа, смотри! – и Олег положил планшет ей на колени.

Диктор тем временем, сбиваясь на фальцет, нагнетал обстановку.

– Что творится, вы даже себе не представляете! Один из участников шоу взят в заложники, это все по-настоящему, и мы даже можем показать. – Но лицо Ларина было загорожено головой Успенского и находилось в тени, так что рассмотреть его детально не представлялось возможным.

Свете хватило одного взгляда, чтобы оценить происходящее. Сердце глухо упало. Она выронила бутылочку, Ева потянулась губами за соской, хватая воздух. Олег успел подхватить и вернуть бутылочку назад.

– Мам? Что это?

Света подхватила планшет, вскочила:

– Посиди с Евой! – сказала она.

– А что та…

– Посиди с Евой, сказала!

– Хорошо.

Она выскочила из детской и помчалась в свою комнату, где оставила телефон. Господи! Поднять всех! Марго, Виктор! Виктор что-нибудь придумает, нет-нет-нет-нет, мама дорогая, господи Иисусе, Дима, Димочка, что же ты наделал!.. Ее ноги заплетались, мысли превратились в хаотичную свалку, к горлу подступила тошнота.

Продолжая смотреть прямой эфир, она набрала Марго.

– Маргоша, милая, – услышав голос подруги, она чуть ли не закричала. – Вы это… смотрите?!

– Шоу? Конечно! – Марго рассмеялась, по голосу можно было понять, что она чуть-чуть пьяна. – А вы? Тут такой накал, прям жилы сты…

– Марго, стой… ты… разве не узнала? Ты не узнала, кто это?

«Пока мы не знаем, какие требования выдвигает террорист, что именно должны выполнить участники шоу, чтобы быть отпущенными. Мы не знаем, как отреагируют организаторы шоу, но, признаемся, это очень непростая ситуация, и как выкрутится Вадим – пока неясно. Раньше он достойно выходил из всех передряг, давайте вспомним, как на прошлой неделе он выследил и вступил в прямую конфронтацию с наркоторговцами. Мы видим на экранах, что появилась девушка, она идет к нашему участнику и человеку, его удерживающему. Кажется, она нездорова. По крайней мере, вид у нее болезненный. Какова ее роль – тоже пока непонятно. Ситуация накаляется. Мы не слышим, о чем говорят участники шоу, но по их губам видно, что ведутся переговоры. Что это будет? Новый виток шоу?.. Или продолжение столкновений на арене? Давайте подождем, скоро все увидим своими глазами. Организаторы, как всегда, держат все в секрете, что будет дальше?..»

– Марго! Ты слышишь меня?! – Света готова была разрыдаться.

Та задумалась. Через мгновение, растянувшееся в вечность, она ответила:

– Не-ет… я никого не узнаю, а что? Что с тобой, Света?

– Дай трубку Вите.

– Свет, зачем тебе Ви…

– Дай мне Виктора! – рявкнула Света.

Глава 66

– Никакой полиции, я уже выехал. Делайте что хотите. Выполняйте все, что он хочет. Любое требование. Захочет негритянку, привезите ему негритянку. Водки с икрой или коня из Австралии. Никакой самодеятельности, тебе ясно? Я скоро буду! – Успенский-старший сквозь бесконечные глазницы луж вел черный «гелендваген» по направлению к съемочной площадке. – А пока… соедините меня с этим… уродом.

То, о чем только что рассказал начальник охраны, сбивчиво, быстро, – не вмещалось в сознание. Как? Как обычный учитель математики, не террорист, не бандит, мог до такого додуматься и тем более воплотить в жизнь? Где он, в конце концов, взял ружье? Кто его надоумил – тихого, скромного, трусливого – Успенский не находил объяснений. Наркотики? Крыша поехала? Все может быть. Ясно было одно – такой расклад из-за его фантастичности Успенский не учел.

Разумеется, можно приказать Рафику застрелить Ларина, но… была вероятность, что зацепят и Вадима, к тому же всюду камеры и… черт бы побрал этого Вадима – подавай ему шоу! Доигрался! Судя по восторженным вскрикам Игоря Книппера, ведущего радио «Экстрим», «Армагеддон» продолжался, правда, теперь по несколько иному сценарию.

Подумать только! Они решили превратить настоящий, всамделишный захват заложника, то есть его сына, – в телевизионное шоу! Успенский понятия не имел, плакать ему или смеяться. Можно было предположить, что оружие Ларина куплено в отделе детских товаров ГУМа, но – что если нет? Что, если ружье настоящее? В Москве не так просто найти боевое оружие человеку, далекому от криминала. Если кто-то думает, что достаточно открыть газету бесплатных объявлений и продавцы наперебой станут предлагать винчестеры и АК-47, то это далеко не так. Даже в даркнете, темном сегменте Интернета, вероятность наткнуться на сотрудника полиции при покупке огнестрела равна девяноста девяти процентам.

Что ж… пока все зрители и участники, включая власти, думают, что шоу – всего лишь тщательно срежиссированный спектакль, можно избавиться от одного из его невольных участников по-настоящему. А потом спихнуть все на организаторов. Почему нет?

– Дмитрий Сергеевич, – произнес он, отчетливо выговаривая буквы, услышав в наушнике беспроводной связи щелчок. – Здравствуйте еще раз. Сожалею, что между нами пробежала черная кошка. Хотелось бы решить возникшие проблемы. Это какое-то недоразумение, умные люди должны идти навстречу друг другу. А я считаю, что вы – очень умный человек.

Сначала никто ему не ответил, потом связь переключилась, он услышал, как Рафик кому-то скомандовал:

– Сделай так, чтобы разговор никто больше не слышал. Вот так. Да. А теперь снимай свое чертово шоу, и… чтобы никто ни о чем не догадался.

– Говорите, Дмитрий Сергеевич, нас никто не слышит.

– Это плохо, – сказал Ларин. – Я бы предпочел, чтобы слышали. Впрочем, сейчас уже неважно. Мои требование просты – через час вы привезете сюда Скокова и Савельеву, взамен получите своего Вадика и ровно к полуночи завершите шоу праздничным фейерверком. С шампанским и устрицами.

Успенский скривился в бессильной ярости. Из-под колес «гелендвагена» вырвался гигантский фонтан брызг, на мгновение он потерял дорогу и чуть не врезался в фонарный столб с покачивающейся на нем гирляндой дорожных знаков. Остановившись, он отдышался. Сердце колотилось. Дворники крутились на лобовом стекле, сметая бесконечные дождевые капли. Успенский смотрел на пустынную трассу. В какой-то момент он чуть не поддался малодушию и не набрал номер полиции – все же там был его сын и к его затылку был приставлен настоящий дробовик. Где-то в глубине, там, где прятался напуганный толстячок из пятого класса, возникла и тут же погасла искра сопереживания, участия, доброты. Он растил Вадима в одиночку и считал, что телячьи нежности (которых и сам был лишен) лишь помешают мальчику стать мужчиной. А раз так – никакого снисхождения. И никакой помощи, тем более от полиции. Они сами разберутся.

– Ладно, – сказал Успенский. – Я согласен. Будь по-твоему, учитель. Если у Вадика будет хоть одна царапина, ты и вся твоя семья пойдете на фарш. На кровяную колбасу. Понял?

Ларин промолчал.

– Я перезвоню через пять минут. – Успенский положил трубку и сразу же набрал Рафика.

– Вызывай охотников, пусть по концовке покрошат его в винегрет. Только не забудь сразу уборщикам позвонить.

– А Вадик? Он его не отпустит просто так.

– Тяни время, мне нужно привезти его дружков, таковы его условия. Когда обменяем, тогда и разберемся. Билеты раскуплены?

– Все до единого.

– Тогда жди.

Достать друзей Ларина – дело не слишком трудное. Вопрос заключался в том, что Скокова, скорее всего, уже нет в живых, и как поступить в этом случае – Успенский-старший понятия не имел. Без этого зубастого ученика, к которому Ларин питал необъяснимую привязанность, обмена не выйдет – это было ясно.

Он набрал номер начальника училища, Гурко.

Длинные гудки. Никто не берет трубку. Шоу смотрит или кувыркается с мальчиками в бане, вонючий педофил. Успенский набрал его еще раз. И еще раз. Безрезультатно.

Следующим позвонил главврачу психбольницы. Этот нудный тип вызывал в нем безотчетный страх своим отрешенным поведением. Его тягучая, внятная до отвращения речь была пронизана специальными терминами, отчего даже здоровый человек рядом с ним чувствовал себя запущенным шизофреником.

– Через двадцать минут мне нужна Савельева. Да, я ее забираю. Распорядись, чтобы ее одели и… что-нибудь успокоительное дайте, только без фанатизма, я тащить ее не собираюсь. Жду у ворот, только без шума.

Главврач не стал спорить, звонивший, на его взгляд, представлял слишком большую опасность даже для самого себя, не говоря об окружающих. К тому же он очень хорошо платил. Через пятнадцать минут двое дюжих санитаров вывели девочку с мутным, ничего не выражающим взглядом. Хоть и не без труда, она сама стояла на ногах, но вряд ли отдавала себе отчет, кто она и куда ее везут. Успенский притормозил у козырька рядом с воротами, где они пряталась от ливня. Махнул рукой, указывая на заднее сиденье. Они молча усадили ее и, не сказав ни слова, исчезли в темноте больничной аллеи, подсвечиваемой одиноким желтым фонарем.

«Одна есть», – подумал Успенский.

Он снова вызвал Гурко. Что-то ему подсказывало, не нужно было связываться с этим солдафоном – то, чем тот занимался в своем училище, даже несмотря на толстокожесть Успенского, вызывало рвотный рефлекс, практически физическое отторжение. Одно дело всадить пулю в лоб или другое место или даже пустить заблудшую овцу на фарш, но это…

Однако как человек дальновидный и прозорливый Успенский вполне допускал, что такого рода услуги могут неожиданно понадобиться даже ему самому – он не молодел, и сердечко порой шалило, печень кривилась от выпивки, а легкие стонали от дыма гаванских сигар.

– Рафик, тебе Мясник не звонил? – он набрал начальника охраны. – Не берет трубку, я забрал девчонку, везу на студию. Сделай, чтобы на проходной никто нас не встречал.

– Не звонил. Насколько я знаю, сегодня у них изъятие. – Он помедлил. – Моему шурину там посылка предназначалась… Он мне звонил, отчего задержка, просил узнать. Волнуется человек, в госпитале ждет. Нехорошо поступает Мясник, обижает нас.

Успенский крепче сжал руль. Похоже, проблемы приобретали реальное очертание. Чем и как объяснить Ларину отсутствие Скокова? Это будет очень трудно сделать. Деньги? Он сомневался, что тот примет хоть копейку: раз уж отказался ставить Вадику нормальную оценку за сто тысяч, то теперь и подавно не возьмет.

Ладно, на месте разберемся, решил он, поглядывая в зеркало заднего вида. Девчонка сидела прямо, глядя в окно, залитое стекающими каплями дождя. В ее глазах отражался свет фар проезжающих встречных машин, мигающие светофоры и больше ничего: она хоть и сидела с открытыми глазами, на самом деле находилась где-то очень далеко.

«Лишь бы не наблевала», – с неприязнью подумал Успенский.

Они добрались до съемочной площадки быстрее, чем он рассчитывал, – улицы Москвы были почти пустынны благодаря дождю.

Как только «гелендваген» очутился перед воротами, они дрогнули и разъехались, пропуская машину внутрь. Никто не вышел посмотреть на водителя и пассажиров, не потребовал пропуска, не спросил обычное «куда, зачем, почему».

Плотная темная фигура юркнула из охранной пристройки, Успенский затормозил. Рафик открыл дверь, забираясь на переднее сиденье. Он кинул быстрый взгляд на девчонку, которая не шевельнулась.

– Все нормально, – сообщил начальник охраны, потирая шрам на щеке. – Вадик с учителем, но… по-моему, он ничего не сделает, просто пугает. У него кишка тонка выстрелить.

Успенский покосился на Рафика. Тот осекся.

– Извините, шеф. Я просчитываю все варианты. Но тут я уверен полностью. Вы же сами его видели и отлично знаете, что застрелить человека не так просто…

– Смотря кому. – Успенский не стал продолжать, но в его голосе послышалась угроза.

Рафик кивнул.

– Команда в сборе. Они внутри, ждут сигнала. Все будет выглядеть как часть шоу – на площадке появляется террорист, потом группа захвата. И уезжаем.

– Там тесно, пусть друг друга не перестреляют.

– Я показал им точки, откуда стрелять, так что все готово. Ждут сигнала и готовы начать прямо сейчас – такого мы точно еще не делали, чтобы в прямом эфире шоу, которое смотрит половина страны!

Успенский ухмыльнулся. А может, идея Вадика с этим шоу не так и плоха, как ему показалось вначале. Адреналин, Армагеддон – что может быть забористей, какой кайф может быть чище и сильнее, чем первобытная охота на себе подобных?

– А что сейчас в эфире? – спросил Успенский.

– Кажется, ведутся переговоры с террористом, его лицо не показывают, хотя вроде кто-то написал, что в самом начале, когда он только выскочил с Вадиком, режиссер не успел замазать его лицо.

– И что? Его узнали?

– Нет.

– Тогда ладно. Был звонок из полиции, режиссер ответил, что у них все нормально, идет обычная съемка и в ближайшее время Вадик сам разберется, такой сценарий.

– Надеюсь, они поверили.

– Раз никто не приехал, значит, поверили. В любом случае, затягивать не стоит.

– А что за выстрелы – по радио в прямом эфире я сам слышал.

– Он стрелял.

– Стрелял? Ты только сейчас мне об этом говоришь? – Успенский повернулся лицом к Рафику и чуть не пропустил поворот к павильону, куда указывал его телохранитель.

– Он выстрелил в потолок, показать, что не шутит. Ничего страшного. В потолок даже дети могут стрелять. А вот попробуй выстрели кому-нибудь в голову. – Рафик сделал взмах рукой.

– Надеюсь, ты прав. Когда приедем, выпустим к нему девчонку. Потом скажем, что Скоков едет сам. Ну а дальше по ходу.

– Я найду какого-нибудь пацана на роль Скокова, – предложил Рафик. – Оденем ему плащ, шапку, чтобы сразу не узнал. Он отпускает Вадима, мы отпускаем типа Скокова. Дальше дело охотников. Пацан рад будет сняться в шоу «Армагеддон».

Успенский удивленно поднял брови.

– На тебя не похоже! Отличная идея, между прочим, уверен – сто процентов выгорит. У него в руках уже будет девчонка, настоящая – ему и в голову не придет, что мы запустим подделку, не настоящего Скокова. Давай, быстро ищи! Где ты его, правда, сейчас найдешь, непонятно.

– Через двести метров идут съемки молодежного сериала. Думаю, без вопросов кто-то согласится. Особенно за хороший гонорар.

Ларин стоял у края арены, удерживая Успенского-младшего. Тот стоял смирно, не делая попыток вырваться и убежать: ружье в правой руке действовало на него усмиряюще.

– Вы же знаете, что вам это не сойдет, – начал было он хриплым голосом.

– Заткнись лучше, – прервал его Ларин.

– Сколько дают за захват заложника? А?

– Я лучше сейчас тебя пристрелю и отсижу десять лет. Не веришь? – Ларин крепче сжал левую руку на его шее.

– Полегче! – простонал Вадик. – Дышать не могу…

Ларин чуть отпустил.

– Я же люблю ее, – вдруг сказал он. – Я люблю ее, вы не понимаете, вы ни черта не видите. Но я ей не нужен, ей нужен он. Только он. – Успенский-младший затрясся мелкой дрожью. – И что б я ни делал, ничего… ничего не помогает. Ей не нужны бабки и все это… не нужно…

Ларин опешил. Что-что, а такого признания он не ожидал, впрочем… Но… все же он еще не до конца взрослый, так ведь? Впрочем, как и Денис, который, может быть, прямо сейчас уже мертв. Как и Савельева, которая еще долго будет отмываться от наркоманского прошлого и выкарабкиваться из темной ямы депрессии и пристрастия.

– Ты выбрал не самый лучший способ закадрить девушку, – ответил Ларин после некоторого раздумья. Скорее всего, этот маленький ублюдок решил давить на жалость.

– Не самый? Так она хотя бы иногда была со мной. И потом сразу сбегала к нему. Что еще я мог сделать? – Он хотел повернуться, и это ему почти удалось – в его глазах Ларин на мгновение увидел хитрый блеск.

– Прости, но… у меня нет другого выхода заставить твоего отца вернуть моих друзей. И у меня нет ни единой причины верить тебе. – Ларин рывком повернул его обратно.

Он видел на экранах заставку шоу и подумал, что прямой эфир прекратили. Однако странно – ни сирен полиции, криков, толчеи и суматохи – всего этого не было слышно. Он вполне отдавал себе отчет, что с ним может произойти, но не видел другого способа спасти Дениса. Да, это нарушение закона. Точнее – преступление. Да, судя по всему, его посадят в тюрьму, и надолго. Но как, как еще помочь Скокову? Заявить в полицию? Приедут, пройдут по территории, если их вообще пустят, ничего не найдут и уедут.

Когда он увидел Сашу Савельеву, неуверенной походкой вышедшую на арену, Ларин понял, что получилось. Они выполнят его требования. Софиты нещадно жгли, он то и дело вытирал пот со лба рукавом, но это мало помогало. Временами в голове мутилось, яркий свет не давал сосредоточиться.

Успенский-младший вздрогнул, когда заметил ее появление. Он явно не ожидал, что все обернется именно так, и вообще понятия не имел, что будет дальше.

– Савельева, – прошептал он. – Саша…

Она вышла на середину, словно вообще ничего не видела перед собой, развернулась, посмотрела на гигантский экран и потом заметила их – Ларина и Успенского-младшего. Кивнув неведомо кому, она улыбнулась – отстраненной, невнятной улыбкой – и пошла к ним. Ее губы шевелились, она что-то шептала.

– Дмитрий Сергеевич. Савельева доставлена. Скоков будет через пару минут. Отпускайте Вадима, и мы квиты. Надеюсь, что таких недоразумений между нами больше не появится. А если вы расскажете… где взяли информацию… ту, что мне продиктовали недавно… думаю, смогу вас отблагодарить от чистого сердца. Компенсировать все волнения. И… конечно, хочу извиниться за Вадима и вообще… Не дано ему стать математиком, вы уж не обессудьте.

Ларин слышал вкрадчивый голос Успенского в наушнике. Он понимал, что тому важен сын, но насколько? Насколько сын важнее информации? Впрочем, Ларин видел перед собой Савельеву – значит, Успенский-старший не обманывал: судя по поведению, ее действительно доставили из психушки, она выглядела так, словно пребывала под воздействием сильных психотропов.

– Сперва Денис, потом отпускаю… вашего. – Он не смог назвать Успенского-младшего по имени. – И мы расходимся.

– Да-да, он уже здесь, секундочку… сильный дождь, хотели его переодеть, но он рвется к вам. – Ларин услышал в наушнике возглас Успенского: – Денис, погоди, не туда – вон там Дмитрий Сергеевич с Сашей вместе… иди туда!

Ларин увидел сверкающий в дождевых каплях капюшон плаща, джинсы, тоже вымокшие, – конечно, это был Денис, он от радости выронил ружье и толкнул пятерней в спину Успенского-младшего.

– Иди к своему папаше. Тебе просто повезло. Повезло, что мои друзья… здесь… и живы. – Он не мог сдержать чувств, в груди клокотало, эмоции разрывали его. Одной рукой Ларин удерживал Сашу за талию, ее тело клонилось набок, она засыпала на ходу, другой махал Денису. Но тот как нарочно не спешил, и Ларин не мог разглядеть его лица, отчего к его радости вдруг примешалась странная тревога, едва различимая догадка, словно бы человек, к ним направляющийся, был вовсе не Денисом, как ему показалось вначале. Но такого быть не может. Вот Саша здесь, это точно она. И Денис – просто он, наверное, сильно избит и… обескуражен происходящим. На его месте он бы тоже…

В кармане пиджака затарахтел телефон.

Вглядываясь в лицо приближающегося к ним человека, Ларин автоматически достал трубку, нажал на зеленую кнопку трубки.

– Алло, – сказал он чужим голосом.

Кажется, вечность прошла, прежде чем он услышал ответ, а парень в длинном мокром плаще сделал еще один шаг.

– Дмитрий Сергеевич? Дмитрий Сергеевич, это вы? Ответьте мне, Дмитрий Сергеевич!

Ларин застыл с телефонной трубкой возле уха. Он не мог произнести ни слова, ни буквы – и тот, кто никогда не был Денисом Скоковым, словно зловещая тень приближался, пряча свое лицо в мертвенной тени капюшона.

– Я жив, Дмитрий Сергеевич, я убежал от них, где вы?! Говорите же!

– Денис, – Ларин не узнал собственного голоса. – Денис…

В мерцающей глубине ангара, где-то за ареной блеснула искра, он увидел множество людей, вернее, не увидел, а почувствовал – они возникли сразу отовсюду – бесшумные тени скользили сверху, с боков, даже снизу. Ларин инстинктивно пригнулся, защищаясь рукой, – по глазам резанул яркий свет, и в то же мгновение бабахнуло с такой силой, что их вдвоем в Сашей швырнуло на пол, он потерял ориентацию, голову как будто взорвали изнутри.

«Кажется, это конец», – проскочила мысль, прежде чем сознание затуманилось и, повисев на тонкой ниточке реальности, растворилось в клубах дыма, сквозь который на плазменном экране проступала кровавая надпись: «Шоу „Армагеддон“. Продолжение после рекламы…»