Текст книги "Майнеры"

Глава 58

«На волнах радио „Экстрим“ сегодня особенно жарко. Дорогие друзья, не пропустите! Это говорю я, бессменный ведущий Влад Портнов. Да, уважаемые дамы и господа, сегодня нас ждет нечто особенное! Жаль, мы не сможем показать, как это будет происходить воочию, но так или иначе обещаем прямую радиотрансляцию для тех, кто не сможет вовремя оказаться у экранов телевизоров в девять вечера. Потому что именно в двадцать один ноль-ноль по Москве начнется реалити-шоу, которого ждут, не побоюсь этого слова, так же, как Каннский кинофестиваль. Судя по отрывкам, что мы видели на Ютубе, это действительно самое крутое экстремальное шоу за последние десять лет. И сегодня состоится его финал… Место действия засекречено, потому что власти препятствуют проведению шоу и телекомпания продвигает его на свой страх и риск. Трое финалистов, Демьян Груша, Павел Свиридов и Вадим Успенский, поборются за первое место! Девять вечера! Осталось совсем немного!»

– Что?! Кто-кто? – Ларин приглушил звук радио.

– Эту рекламу две недели уже крутят, – ответил тесть, поглядывая на окровавленное предплечье Ларина. – Ты не слышал? Из каждого утюга.

– Да я не о том… Успенский… вроде как мой ученик. Если это он, конечно. Телезвезда? Невероятно… Впрочем, может быть, там ему самое место.

– Слушай, рану надо перевязать. Зачем выпрыгнул из скорой на светофоре? Я мог тебя сбить.

– За мной… – Ларин чуть было не сказал «охотятся», но сдержался. Не хотел вовлекать во все происходящее жену и родственников. – …Нечего там делать, в скорой. Царапина, стеклом задело. Лучше пусть директрисой займутся.

– А что с ней случилось?

– Сердечный приступ. Конец года, вымоталась.

– Когда я заметил, что ты садишься в скорую, решил, что-то случилось, и поехал следом.

– Я видел твою машину, спасибо, что догадался.

– Ты уверен, что помощь не нужна? Мне показалось, кто-то побежал за скорой.

Ларин покачал головой.

– Все нормально. Это учителя в шоке, не хотели отпускать. Отвези меня назад, к заднему двору школы, там, где пивбар.

Тесть развернул машину. Они понеслись назад, Ларин оглядывал встречный поток, пытаясь распознать преследователей, но никто им не сигналил и не рвался наперерез.

– На заднем сиденье возьми ружье в чертежном тубусе. Короткоствол. И патроны в коробке. Не знаю, зачем тебе все это, но… постарайся никого не прибить.

Они подъехали к бару, где стояла «вольво» Ларина, он вышел из минивэна, забрал ружье с заднего сиденья, переложил его в багажник своей машины.

– И… скажите Свете, что я буду вечером.

– Ты приедешь к нам? – Тесть скептически кивнул, хотя было видно, что он едва верит словам зятя. – Что ты сейчас будешь делать? – спросил он, наблюдая, как Ларин закрывает багажник «вольво».

– Хотел бы я сам это знать, – ответил Дмитрий. – Мне нужно найти одного человека, который… слушай, Михалыч, ты же в школе учился?

Тесть, собравшийся уже отъехать, высунулся из окна автомобиля. На его лице было написано неподдельное удивление.

– Разумеется, а что, по мне не видно?

Ларин улыбнулся.

– Я не в этом смысле. Не помнишь, в школе на математике вы проходили задачу византийских генералов в старших классах?

Тесть на мгновение задумался, потом ответил:

– Что-то не припомню. Хотя по математике у меня всегда была пятерка. Точно, не было такого. А что за задача?

Ларин открыл дверь своей машины.

– Задача, которую я пока так и не смог решить.

– Дима, – сказал тесть. – Смотри, осторожнее. Если нужна помощь, звони. Ты меня знаешь, быстро соберу своих охотников.

«Боюсь, – подумал Дмитрий, – настоящие охотники играют совсем по другим правилам».

– Спасибо, Михалыч.

Они кивнули друг другу и разъехались.

Ларин вырулил из узкого переулка, ведущего к школе, потом повернул в сторону пункта сбора вторичного сырья, где пару дней назад он сделал, видимо, самое дорогое книжное приобретение в своей жизни.

Вряд ли возможности Успенского были столь велики, что они начали отслеживать его по мобильнику, хотя полностью исключать этого нельзя. Приходилось рисковать.

Кто вы, мистер Браун? Как вы меня нашли? И что вы от меня хотите?

Ларин остановился в переулке, объехав грязную машину с пирамидой пластиковых окон в кузове. «Окно в будущее. Сегодня дешевле, чем завтра», – прочитал он на бортике серые буквы. Лица неопределенного вида неспешно отвязывали груз, изредка поглядывая в сторону приемного пункта, откуда доносились ругань, звон разбитого стекла, чередующиеся с музыкальными вставками орущего радио.

В кармане пиджака завибрировал мобильник. Ларин решил, что звонит жена, на ходу достал трубку, глянул на экран. Абонент неизвестен.

– Да, – сказал Ларин. – Кто это? Говорите.

Звонящий не представился. Грубый мужской голос сперва отхаркался, его душил кашель, будто он всю жизнь работал в забое. Или страдал туберкулезом.

– Ларин? Ваша фамилия Ларин?

– Да, – сказал Дмитрий после секундной паузы.

– Вы меня не знаете, – сказал голос откуда-то издалека. – И дай бог, никогда не узнаете. Меня попросили… – Он снова зашелся безумным кашлем, который продлился минуты полторы. – …ваш друг, возможно, по крайней мере, он так сказал. Его зовут Денис Скоков. Знаете такого?

Пересекая проезжую часть в направлении пункта вторсырья, Ларин замер прямо посередине, вдавив трубку в ухо.

– Знаю?! – чуть ли не прокричал он в трубку. – Конечно, черт возьми…

Только резкий сигнал машины заставил его ускорить шаг. Когда он добрался до тротуара, боясь, что связь прервется, голос продолжил:

– Он просил передать, что, возможно, сегодня будет операция. Сегодня. Вечером. Или ночью. Потому что утром был медосмотр. А после медосмотра всегда операция. Понимаете? Чтобы снова медосмотр не делать… все должно быть свежее…

Ларин растерянно оглянулся. Над ним шумели высокие зеленые липы, щебетали ласточки, шум проезжающих машин чередовался с бранью и музыкальными паузами из павильона.

– Что? – спросил он, цепенея. – Вы о чем? Какой медосмотр? Какая, к черту, операция? Он же был здоров!

«А нашим дорогим радиослушателям мы с удовольствием предлагаем послушать легендарную композицию в исполнении Вахтанга Кикабидзе под названием „Оптимистическая песня“.

– Был здоров, – сказал голос. – И сейчас здоров. Но вечером его разрежут на кусочки, и всё.

– Вы рехнулись? – Ларин не хотел задеть собеседника, реплика вырвалась сама собой, однако по ледяному отрешенному тону говорящего было понятно, что тот в здравом уме. И явно не шутит.

– Нет ни улиц, ни названий. Девять километров от МКАД на северо-запад, третий съезд под шлагбаум на знаке «Проезд запрещен» и дальше до проходной. Вокруг вышки и охрана. – Голос помолчал. Потом сквозь начинающийся приступ кашля Ларин услышал невнятное пожелание: – Удачи тебе, парень.

И связь прервалась.

Он отнял трубку от уха и посмотрел на экран. Две минуты тридцать одна секунда. Номер не определен.

Денису грозит что-то очень нехорошее. Какая-то операция. Возможно, его так сильно избили, что он в реанимации. Где-то там. На девятом километре. Что там вообще находится? Он открыл карту, отыскал примерное местоположение. Лесной массив, больше ничего. Ни строений, ни названий. Так и есть.

Внезапно жуткая мысль пришла ему в голову.

Ларин побледнел, живот мигом скрутило, словно внутри кто-то прошелся раскаленной кочергой. Он осмотрелся, чтобы никто из случайных прохожих не заметил его странного состояния и ненароком не вызвал скорую или, еще хуже, – полицию. Знаете этих сердобольных граждан: «Мужчина, вам плохо? Сейчас вызову полицию, они решат, плохо вам или хорошо».

Гвалт из павильона вторсырья усилился, он уже перекрывал и музыку, и шум автомобилей.

У меня совершенно нет времени, но иначе ни черта не получится. У меня есть только один шанс из ста. И мне нужно его использовать, иначе Денису крышка. Иначе всем нам крышка.

Ларин вздрогнул, когда ему на плечо опустилась чья-то рука.

– Ты меня ищешь? – спросил знакомый голос.

Ларин обернулся. Он готов был увидеть кого угодно, даже самого папашу Успенского или его охранника без уха, поэтому тысячу раз пожалел, что оставил тубус с ружьем в машине.

Однако когда он повернулся, то увидел старика с блуждающей улыбкой на лице. Это был мистер Браун собственной персоной. Одетый в мешковатый коричневый костюм, выглядящий нелепо и даже ужасно, он смотрел пронзительно и ясно.

– Э, – произнес Ларин, не зная, что и сказать. Конечно, он искал Брауна. Кого здесь еще искать.

– Видишь ли, аспирант Ларин, – произнес старик удивительно твердым голосом. – Я и есть тот человек, который зарезал твою диссертацию.

Он в полной мере насладился реакцией школьного учителя, на лице которого за несколько секунд пронеслась вся гамма чувств – от удивления-непонимания до ужаса-ненависти. Но поскольку Ларин за последние месяцы научился владеть собой очень хорошо, то последней эмоцией стал ярко выраженный сарказм.

– А возможно, – предположил Ларин, совладав с собой, – вы и есть тот парень, что почил в день седьмой, устав от трудов своих праведных.

Старик ухмыльнулся.

– Возможно, – сказал он, нисколько не смутившись. – Возможно, я и есть тот парень.

Рядом возникли двое дурно пахнущих товарищей, они волокли гигантскую стопку картона, высотой с человека. Под картоном скрипела невидимая повозка, и они, словно бурлаки, впрягшись в натянутые поводья, тащили груз к входу павильона.

– Эй, мистер Браун, помоги немного, – крикнул один из них. Багровая жила вздулась на его лбу, он кряхтел и сопел, повозка еле двигалась.

– Погоди, – сказал старик. – Я сейчас.

Он перехватил веревку у падающего от усталости человека, и вся эта картонная гора стала ползти немного быстрее. Через несколько минут мистер Браун вернулся слегка запыхавшимся.

Ларин скептически смотрел на происходящее, но что-то удерживало его от того, чтобы сесть в машину и броситься на помощь Денису. Он сам приехал сюда, он сам искал его. И нашел. Будет нелепо просто взять и сбежать. Нелепо и трусливо.

– Помнишь ту публикацию Лэмпорта и Шостака восемьдесят второго года? – спросил старик без обиняков. Он смотрел прямо в глаза Ларина: цепкий, всевидящий взгляд, свойственный натурам гениальным или безумным. – На ней ты построил свою работу.

Ларин помнил. Еще как. Именно там была описана задача византийских генералов в том виде, в каком существует до сих пор. Ларин знал ее наизусть.

– Тебе оппонировал профессор Кравченко. А я к тому времени заведовал сектором вычислений в Академии наук, и когда ко мне пришла Савенкова, тетя Дениса, и стала просить время на суперкомпьютере для неизвестного аспиранта, потом снова и снова, – я, естественно, захотел взглянуть зачем. Она принесла мне твою диссертацию. Я сразу понял, что эти разработки могут привести к непредсказуемым последствиям, прежде всего для института, а потом и для страны.

– Ну и зачем вы мне продали этот старый учебник за пять тысяч? Чтобы я осознал собственную ущербность?

– Это учебник шестьдесят второго года, – сказал старик. – Я работал в данном направлении криптографии и годом ранее впервые сформулировал эту проблему. Но так как в научных кругах меня бы засмеяли, то никаким другим образом опубликовать это я бы не смог. 15 сентября 1962 года мне позвонили из КГБ, вопрос был очень серьезным. За мной прислали машину, и когда я зашел в кабинет на Лубянке, то увидел тот самый учебник, развернутый на двести шестнадцатой странице. Меня спросили, можно ли применить решение задачи к Карибскому кризису. До ядерного противостояния оставались дни, может быть часы, и страны никак не могли достигнуть консенсуса. Никто не верил друг другу.

– И вы… – затаив дыхание, сказал Ларин.

Старик посмотрел в небо.

– Как видите, я нашел способ договориться. Я решил эту задачу. Согласие Хрущева на вывод ракет транслировалось по общедоступному радио, которое слышали миллионы слушателей во всем мире – они и выступили незримыми гарантами сделки. Все получилось.

– Но. – Ларин не мог понять. – Ведь там было решение прогрессии… как?

– Как?! – Старик широко раскрыл глаза, так что белки выкатились наружу, а красные прожилки на них вздулись. – Я никогда не думал, что эту прогрессию кто-то решит использовать таким образом, ведь для этого требуются поистине неограниченные вычислительные мощности. Одно дело помирить двух президентов, и совсем другое – создать глобальную финансовую систему, в которой доверие участников не будет зависеть от их намерений. Иными словами, система сама по себе будет генерировать доверие, как свое основополагающее свойство. На тот момент, когда я решил это уравнение, создание таких систем было невозможно. Они требовали слишком много электричества. Слишком. Боюсь, даже атомной станции будет маловато. Тем не менее год назад я случайно узнал, что кто-то создал такую систему.

– И вы подумали, что это я? – Ларин закатил глаза.

– Вы посвятили свою работу поиску аномалий в работе автоматизированных систем, это само по себе опасно, и я против такого подхода, это ведет к созданию самообучающегося искусственного интеллекта. И хотя тема довольно далека от криптовалют, база одна и та же. Я резко против разработок в этой области, поэтому написал Кравченко записку, а он зачитал ее на защите. Вот и все. Вы, несомненно, могли быть тем самым Сатоси. Умный, скрытный и беспринципный.

Ларину захотелось со всей силы заехать этому тщедушному старикашке по физиономии. Он еле сдержался, но, видимо, лицо его выдало, потому что старик благоразумно отошел на шаг.

– Вы не бредите? – Ларин был взбешен. Старик говорил так, словно последние месяцы ходил за ним по пятам.

– Денис спрашивал, что, по-моему, может значить решение той самой прогрессии, что вы записали на доске. Да, она была несколько видоизменена, но суть осталась прежней. Я заходил к нему в гараж за бутылками и макулатурой. А иногда и просто так, поболтать.

Ларин чуть не поперхнулся, а старик продолжил:

– Денис сам ее решил, просто он не мог понять, что она означает, и спросил у меня совета, как у бывшего, по его мнению, учителя математики. Я, конечно же, сразу понял, о чем речь. Теперь, должно быть, на ваших счетах тысяч двести долларов. Хотя вчера курс снова прыгнул. Со дня на день вы станете долларовым миллионером.

Ларин ощутил холодок на спине.

«Хочет денег, ублюдок. Все понятно. Надоело сдавать картон и бутылки, решил оторваться со своими дружками».

Он посмотрел в сторону павильона – оттуда на них смотрели сразу пять пар настороженных глаз. Один держал в руках огромный ржавый разводной ключ, другой поигрывал стальной трубой. Ларин почему-то не сомневался, что все они кинутся на помощь старику по первому щелчку его пальцев.

– Почему вы не могли просто прийти в школу и вручить этот учебник мне там? Мы могли бы… поговорить…

– Во-первых, я никогда в этой школе не работал. Это Денис так думал, потому что я ему и сказал об этом. Меня банально бы не пропустили. Я, конечно, мог вас подкараулить, но, боюсь, за школой и за вами установлена слежка. А мне бы не хотелось попадать в объективы. Поэтому пришлось очень постараться, чтобы попасться на глаза в месте, где за нами точно не будут следить, – в этот момент мистер Браун кивнул своим помятым союзникам. Я передал вам учебник, чтобы вы поняли, кто все это придумал.

Старик торжествующе осклабился, но почти сразу выражение его лица стало предельно озабоченным.

– Но сейчас не это самое важное, ведь так? – сказал он.

Ларин кивнул.

– Ты начал что-то делать, и у тебя возникли проблемы. Ты втянул в это Дениса. И он исчез. Он не появляется дома и в гараже уже несколько дней. Дворник, тот таджик, сказал, что его увезли люди на микроавтобусе. Откуда я все это знаю? Когда неожиданно умерла Ирина Альбертовна, тетя Дениса, я старался быть поближе, заглядывал к нему чуть ли не каждый день. Его тетя была моим другом, моим… – он помолчал мгновение, – …близким другом. И вот он мне показывает эту бумажку с расчетами. Мои выкладки показали жизнеспособность системы, ее отличную адаптируемость, но создавал я ее не для этого. Не для личного обогащения.

– Не вы, а Сатоши, – буркнул Ларин. – Эту систему создал Сатоши Накомото, если уж на то пошло. Только не говорите, что вы это он. Потому что я – точно не он.

– Я и не говорю. Понятия не имею, кто этот китаец и чего он добивается, сперев мои выкладки.

Ларин внимательно посмотрел на старика. То ли он специально исказил национальность Сатоши, то ли хотел таким образом принизить значимость его разработок.

– Видите, к чему привела ваша деятельность? – продолжил старик, глядя на него прямо в упор. – Вы зашли слишком далеко. Возможно, смерть тети Дениса и его пропажа – все это на вашей совести. Кому вы перешли дорогу? Отвечайте, или мне придется… – он снова посмотрел на своих друзей.

Ларин медлил. Денис никогда не рассказывал, что был на короткой ноге со стариком, вполне возможно, у него есть и другие тайны, о которых Ларин не догадывался. Но что делать в этой ситуации, как справиться с ней в одиночку против заведомо хищной шайки головорезов Успенского – Ларин понятия не имел.

Кивнув самому себе, словно приняв важное решение, он взял старика под локоть.

– Ладно, – сказал он. – Мне Денис тоже небезразличен, как вы совершенно напрасно думаете, и я отдам все что угодно, чтобы его вытащить. Боюсь, времени практически не осталось. Кстати, увезли его органы опеки. И, кажется, я знаю куда.

Глава 59

Время шло так медленно, что он перестал различать его признаки: какие-то шумы в отдалении, топот ног, неявные, слишком далекие крики, будто из другой вселенной, рык собак и даже отрывистые удары, больше похожие на выстрелы, – все это слилось для него в допотопный монозвук, без начала, конца и с одной и той же громкостью. Два или три раза приходил надзиратель, склонялся над ним, Денис что-то ему шептал, но что именно – сам не помнил, кажется, он просил позвонить кому-то. Но кому? Разве у него остался хоть один человек на этой планете, кому он мог позвонить? Он не помнил таких.

Звонок другу. Кажется, это так называется. У него был один звонок другу, но только он забыл, кто этот друг. И был ли он вообще, или игра воспаленного разума подкинула ему спасительную соломинку надежды?

Потом он скреб алюминиевой ложкой по тарелке, холодное и отвратительное месиво стекало по стенкам желудка, отдававшего спазмами, выворачиваясь наизнанку.

– Я могу заплатить, – шептал он в звенящей тишине. – Помогите мне. Помогите.

Потом он вспомнил Сашу. Она стояла в дверях камеры и смотрела на его распластанное тело, покачивая головой. В глазах ее застыли слезы, и она почему-то просила прощения. Уткнувшись лбом в доски, он видел ее как наяву и не мог понять, что с ней – она выглядела словно привидение, а не человек, который приходит на свидание: ее руки были исколоты до синевы, лицо бледное, она в странном халате, в странном белом халате…

Утром, да, кажется, это было похоже на утро, хотя все происходило в подвале, он прошел медосмотр, во время которого у него взяли кровь, кучу других анализов, сделали рентген. Денис не сопротивлялся, он чувствовал себя слишком плохо. Слабая надежда уговорить кого-то из медперсонала провалилась – они все были в масках, за ними наблюдал охранник, как только он открывал рот, тотчас получал удар дубиной по ногам. По телу не били.

Потом его отвели в камеру, где он свалился без сил.

Сколько это могло продолжаться и чем все закончится – даже эти вопросы перестали его волновать.

Потом в камеру вошли двое, по крайней мере, так ему показалось. Он расслышал незнакомые слова: атропин, димедрол, седуксен, фентанил, игла пронзила где-то внизу, но почти сразу стало гораздо лучше, словно ему приделали крылья и одновременно напоили двойной дозой энергетика. Пульсирующая боль в голове пропала, как будто ее никогда и не было, тело наполнилось необычайной легкостью, оно готово было воспарить.

– Готовьте операционную, – сказал высокий человек, которому пришлось пригнуться, чтобы войти в камеру. – Он готов. – Второй кивнул.

Денис поднял руки над собой и засмеялся. Как же давно он не смеялся! Так легко и хорошо, так спокойно!

«Я люблю вас, люди!» – хотел он крикнуть этим прекрасным ангелам в… синих халатах. Но они уже ушли. Вместо них появился охранник, тот самый. Он кашлял, прикрывая рот ладонью, но брызги все равно разлетались во все стороны, как смешной маленький фонтанчик, который они устраивали в школе, затыкая краны пробками с мелкими дырочками.

Охранник смотрел на него с глубокой печалью – так смотрит, например, автовладелец на разбитую в хлам автомашину или хозяин собаки на ее мучительную агонию перед смертью, понимая, что ничем помочь уже не в силах – Денис уловил этот взгляд, но… мало ли что у человека случилось, он-то тут при чем? У него все отлично! Голова прошла, ничего не болит, значит, он скоро отсюда выйдет. И вообще – жизнь налаживалась. Так ведь?

Охранник присел на край нар. С трудом уняв кашель, он сказал:

– Я передал твоему другу. Это все, что я мог сделать. Прости.

Денис не понимал, о чем он говорит и за что его нужно простить.

– Передал? – неожиданно бодро спросил он, и охранник вздрогнул.

– Тихо! – шикнул он, посмотрев на дверь. – Тише говори, придурок!

– Тише? – удивился Денис. – Это зачем? Мы от кого-то прячемся? Сейчас приедет мой друг. – Он задумался, но почти сразу нашел ответ: – Андрюша Хворост… мы будем играть в футбол! Да-да, у нас же матч сегодня с 11 «А». Саша обещала прийти! А потом мы…

Охранник встал и попятился к двери. На его лбу выступила испарина.

– Потом мы спустимся на нашу ферму и будем добывать де-неж-ки! Наши денежки крутятся в пропеллерах, наши денежки растут на дрожжах! Знаешь, сколько у меня денег? Мно-го.

– Тебе вкололи наркотик. Лучше молчи, – сказал тихо охранник. – Иначе я сам тебя успокою.

Но Денис не услышал его. Лицо стало серьезным.

– Жалко Поляка, вот дурень… но по-другому никак. Сам подставился… и кому? Ты представляешь? Знаешь, что мы с ним сделали? Сожгли в собачьем крематории. Собаке – собачья смерть.

Охранник уже открывал дверь. Ему было страшно. Если этот парень продолжит нести подобную чушь, то он, охранник, которому до пенсии два с половиной месяца, может не дожить до утра.

Он уже тысячу раз пожалел, что позвонил какому-то Ларину и передал, где держат Дениса. От наркотиков у того развязался язык, и он нес такую ахинею, что на десяток статей Уголовного кодекса хватит.

«Господи, успокой его быстрее», – твердил про себя охранник, поворачивая ключ в замке камеры.

Денис пел и одновременно скороговоркой проговаривал все, что приходило в голову, – это казалось ему очень смешным, слова, которые он произносил, вырывались изо рта, отражались от высокого потолка с одной единственной лампочкой и возвращались назад, но даже тогда он не понимал их смысла, и это очень веселило его, как смешной ребус-перевертыш. Гонки-шмонки, Ларин-барин, биткоин-спокоен и Саша с Уралмаша – с Уралмаша, Карл!

Так он распевал, пока не охрип, и только когда почувствовал жгучую жажду в горле, смысл происходящего стал доходить до него во всей своей жуткой реальности. Неизвестно, сколько прошло времени после укола, но действие наркотика стало снижаться.

Денис вдруг вспомнил надписи у изголовья нар, возле умывальника, он вспомнил, что говорил охранник: если прошел медкомиссию, значит – конец.

Он попытался сесть, но не смог. Тело не слушалось. Словно тысячи невидимых нитей связали его с ног до головы – легкое покалывание в конечностях говорило, что они есть, но не более того: даже пошевелить пальцами руки у него не получалось. Он был парализован.

Демонический, выворачивающий наизнанку ужас наполнил его мозг, а оттуда начал сползать вниз, проникая в каждую клеточку его существа. Холодный, мертвый туман стоял перед глазами, и он ничего не мог с этим поделать.

Сердце упало, потом, словно опомнившись, застучало как паровой молот, перекачивая литры крови. Паника овладела его существом, и тем сильнее было ее зловещее зияние, чем яснее он осознавал свою полную беспомощность. Лежа на спине, он мог вращать только глазными яблоками, даже язык не слушался его, хотя, кажется, всего пару минут назад он что-то пел. Что он пел? Вылетело из головы.

Нужно позвать охранника. Нужно сказать ему, что… ему срочно нужна помощь. Но за дверью стояла тишина.

Денис закрыл глаза и открыл их, когда в двери снова провернулся ключ. Он был готов броситься на дверь, драться, кусаться, делать что угодно, лишь бы выбраться, но вместо этого из груди раздался булькающий звук. И все.

– Готов? – спросил голос.

Кто-то подхватил его за руки и ноги и опустил вниз. Потом тело приподнялось над землей и, покачиваясь, поплыло вдоль подвальных стен. Его несли на носилках. Они миновали развилку с лестницей и повернули туда, где он, кажется утром (если это было утро), проходил медосмотр. У входа стоял вооруженный человек. Он кивнул, пропуская их вперед.

От яркого света внутри помещения Денис зажмурился. Его опустили на каталку, потом вынули носилки. Подошел человек в белом халате, в очках. Взгляд его был сосредоточенно-отсутствующим. Он посветил Денису в зрачок.

– Через пятнадцать минут начинаем, – сказал он в сторону, и в этот момент Денис совершенно ясно осознал, что через пятнадцать минут он умрет. Навсегда. И его никто и никогда не найдет. Нет спасения. Кричать и звать на помощь бесполезно.

Вокруг все пришло в движение. Зазвенел инструмент. Мимо прокатились стойки с мониторами, запахло чем-то очень специфическим, отчего его чуть не вырвало. Он попытался прочистить горло, чтобы не задохнуться подступившими рвотными массами и… у него получилось! Губы начали двигаться – пусть еле-еле, но… если очень постараться, то, возможно, ему удастся…

В кабинет вошел человек со знакомым лицом. Он был в белом халате, шапочке, но все равно Денис его явно знал, хотя и не мог вспомнить, кто это.

– Все идет по плану? – спросил он. – Время поджимает, нужно быстрее.

– Минута в минуту, – ответил ему голос позади каталки. – Как обычно.

– Хорошо. Проблем не было с ним.

– Песни распевал про какие-то биткоины…

– Про что?

– Да хрен его знает. Сами спросите.

Когда лицо человека оказалось над ним, гладкое, с тонкими напряженными губами, большой родинкой прямо между глаз, Денис наконец вспомнил. Это был тот самый человек, который ударил его по голове дубинкой. Начальник училища. Гурко Сергей Николаевич.

– Вспомнил меня? – спросил начальник, глядя на него сверху вниз пустыми рыбьими глазами. – Вижу, что вспомнил. Не дергайся, бесполезно. Ты будешь в сознании, когда начнется операция. Так что сможешь сам все увидеть до мельчайших подробностей. Это даже интересно, в некотором роде, смотреть, как из тебя достают селезенку, потом печень, почки, кишечник, легкие… потом тебя подключат к аппарату искусственного дыхания и достанут глаза, и в самом конце уже – сердце. А вот мозги твои никому не нужны. Увы…

Денис сглотнул. От ужаса у него отнялась способность соображать.

«Дыши, – твердил он про себя, глядя на начальника. – Дыши, твою мать. Дыши спокойно. Раз, два, три, четыре, три, четыре, раз, два, кто шагает дружно в ряд… Дыши!»

– Больно не будет, так что скажи спасибо. Понимаешь, я ведь не зверь какой-то. Да и ты кому-то поможешь, кому-то нужны твои запчасти больше, чем тебе. Это просто бизнес, ничего личного.

Он скривил губы в подобии некоего сожаления и хотел было отойти, когда его кисть железной хваткой обхватила другая рука. Гурко хотел отпрянуть, но не смог – сила, тащившая его к каталке, была неестественной.

– Э, – сдавленно крикнул он, – вы что, его не привязали?

– А зачем, – ответил кто-то из другой комнаты, судя по звукам, оттуда доносившимся, операционной. – Он же парализован!

Денис притянул его к себе – откуда в нем взялась такая жуткая сила, он и сам понять не мог, только видел, как скривилось от боли лицо начальника.

– Я… вам заплачу, – с трудом выдавил он из себя, когда ухо Гурко оказалось поблизости. – Не делайте этого….

Он молил бога, чтобы начальник не закричал. Судя по выражению его лица, он готов был это сделать прямо сейчас: его физиономия побагровела, на лбу проступила пульсирующая жилка.

– Много. Миллион долларов. У меня есть миллион долларов, – из последних сил сказал Денис.

Из операционной уже бежали на помощь санитары, у одного в руке был зажат шприц с огромной иглой. И когда он в два шага очутился возле каталки, готовый вонзить инструмент в Дениса, начальник поднял руку.

– Стой! – крикнул Гурко. – Стой!

Тот повернул удивленное лицо к Денису. Потом посмотрел на санитаров и врачей, обступивших каталку.

– Очистить помещение. Мне нужно с ним поговорить.

Высокий хирург, уже натянувший перчатки, застыл с поднятыми руками. Лицо его закрывала белая повязка, так что были видны одни лишь глаза за толстыми линзами очков – зрачки перемещались слева направо, он не понимал, что происходит.

Никто, кроме начальника, не услышал слова Дениса, и каждый, находившийся в этот момент в операционной, был, мягко говоря, удивлен. В таких сложных операциях каждое действие расписано по секундам, и промедление грозило срывом поставок – ведь где-то в эту же минуту над обездвиженными телами реципиентов застыли другие бригады хирургов в ожидании донорских органов.

– Всем выйти, – еще раз повторил начальник тихим властным голосом.

Минута ничего не решает, подумал Гурко. Нужно послушать, что скажет этот пацан; так или иначе, пенсия не за горами, а малец не так прост, это сразу стало ясно после разговора с опекой и знакомства с личным делом № 66723/12 в тонкой картонной папке. Кто-то очень влиятельный хотел избавиться от парня любой ценой.

Обычно им привозили беспризорников, бомжей, наркоманов, с ними было проще, потому что никто их не искал, не прочесывал морги, больницы и отделения полиции. Этот же поступил по линии опеки, он остался сиротой, что наводило на мысли: либо перешел кому-то дорогу, либо обладал ценностями и жилплощадью, которую в случае его исчезновения можно было переписать на нужных лиц.

Волна жара обдала Дениса. Единственный шанс выбраться отсюда живым зависел от того, что он скажет начальнику, поверит тот в его слова или нет. Нечего было и думать о том, чтобы напасть на него, а потом попытаться убежать, силы были слишком неравными. Оставалась хитрость. Или честность.

– Говори, – начальник посмотрел на закрытую дверь, потом нехотя подошел к ней, приоткрыл, чтобы проверить, что их не подслушивают.

Со стены медблока на Дениса смотрела уверенная женщина с коричневым саквояжем, на боку которого красовался красный крест. «Почет и уважение сельскому врачу!» – гласила надпись ниже. Рядом висел другой плакат – молоденькая медсестра воздела тонкие руки к небу, на котором сплюснутым шрифтом было написано: «Здоровье человека – общенародное достояние».