Текст книги "Майнеры"

Глава 54

Массивная железная дверь с торчащими из нее сантиметровыми болтами приоткрылась. Из-за нее выглянул мужчина в темной, заляпанной грязью униформе.

– Это вы звонили? – спросил он, оглядывая Терентьева с головы до пят. Арсений не успел переодеться после смены и был одет в темный костюм, галстук и белую рубашку – так выглядит 99 % всех клерков в Москве.

– Да. Я Терентьев.

Человек оценивающе осмотрел его с головы до ног, потом кивнул.

– Проходите.

Арсений просочился в небольшую щель между дверью и стеной, при этом он подивился толщине двери – она составляла никак не меньше пятнадцати сантиметров.

«Похоже на убежище», – подумал он.

Человек повел его длинным и довольно узким коридором, который едва освещался.

– Здесь находится наша база, – сказал мужчина. – Меня зовут Борис Гром. Можете так и называть. Это я говорил с вами по телефону.

Они повернули налево, потом направо и наконец остановились возле еще одной массивной двери. В помещении было чисто, но свежий воздух сюда доходил с трудом, повсюду ощущалась какая-то болотная затхлость.

Человек в берцах, назвавшийся Громом, открыл дверь, потянув за железную рукоять.

Помещение представляло собой продолговатый кабинет, чуть шире железнодорожного вагона. Слева стоял большой железный шкаф, с его боковой стенки подмигивала Алла Пугачева, изображенная на старом выцветшем плакате, в углу которого виднелась надпись треугольными буквами «АЛЛА».

Чуть ниже шкаф почти полностью покрывали сумбурно наклеенные вкладыши от жевательной резинки «Love is».

Справа, над продавленным диваном советских времен, висела огромная карта Москвы, испещренная флажками, знаками, булавками с разноцветными головками с подколотыми листочками.

У противоположной стены стоял письменный стол из потрескавшегося лакированного ДСП. Стол ломился от стопок бумаг, книг, разбросанных тетрадей, карт, схем и прочего барахла. В углу примостился древний компьютер с монитором на электронно-лучевой трубке, как у старых телевизоров. Монитор был включен, он часто моргал, но показывал. В левом дальнем углу тарахтел небольшой холодильник, возле которого на стеллаже и рядом было свалено оборудование, похожее на альпинистское, – тросы, баллоны, маски, всякие специальные замки, щеколды, мешки и даже противогазы.

На невысоком грязном потолке, который, по правде говоря, можно было достать макушкой подпрыгнув, крутились длинные лопасти вентилятора. Арсений подумал, что если вовремя не пригнуться высокому человеку, то вполне можно остаться без головы.

Гром указал широким жестом на диван и стул возле стола.

– Садитесь куда хотите. Коньяк?

«Странное начало», – решил Арсений, но отказываться не стал.

– Пожалуй.

Мужчина подошел к железному шкафу, выудил оттуда пару рюмок, бутылку початого «Белого Аиста».

– Запить нечем, – сказал он с виноватым видом, протягивая Терентьеву рюмку.

– Ничего.

Они выпили в тишине. Слышно было, как урчит мотор вентилятора. В кабинете казалось не так затхло: видимо, все же польза от него имелась.

– Рассказывайте, – предложил Гром, крякнув. Сам он выкатил драное кресло на колесиках из-за стола и уселся на него в метре от Терентьева, который после некоторых раздумий все же опустился на сомнительного вида диван.

Арсений еще раз оглядел кабинет, как бы оценивая, можно ли доверить его хозяину то, что он собирался поведать, или лучше встать и уйти пока не поздно.

Видимо решив, что база диггеров примерно так и должна выглядеть, он все же решился. Дорогой портфель из кожи крокодила лежал на коленях.

– Мне нужно найти одно место под землей, – начал Терентьев. – Его нет ни на одной карте, оно не обозначено на специализированных схемах организаций типа «Водоканала», «Метростроя», «Энергосбыта» и тому подобных. На девяносто девять процентов это место не входит в систему действующей канализации и ливневок. То есть, по сути…

– …оно не существует, – закончил за него глава клуба диггеров.

Терентьев кивнул.

– Да. Оно не существует. Официально. Впрочем, и неофициально тоже.

Гром встал с кресла, подошел к шкафу.

– Еще?

Терентьев кивнул.

– Любопытная задача, – сказал Гром, разливая. – Но… хоть примерно вы знаете, где оно находится, это ваше место?

Арсений развернулся всем телом и посмотрел на карту, отыскивая за нагромождением флажков и листков нужное место. Несколько секунд спустя он поднялся, перевесился через диван, упершись левой рукой в стену, правым пальцем ткнул где-то на юго-востоке Москвы.

Гром хмыкнул, подошел поближе.

– Это же школа? – спросил он, протягивая рюмку. – Или что?

Терентьев кивнул.

– Именно. В радиусе километра там что-то должно быть. И мне нужно туда попасть.

Гром опрокинул рюмку в рот, слегка скривился, выдохнул.

– Видите эту карту? – спросил он.

Терентьев утвердительно кивнул. Конечно, он видел эту чертову карту, что за глупый вопрос.

– На ней голубым цветом отмечены все разведанные подземные ходы. Красным цветом – предполагаемые. Черным – секретные правительственные тоннели, включая метро. Зеленым – бомбоубежища и все, что относится к гражданской обороне. Наконец, фиолетовым – все, что относится к засекреченным объектам Минобороны.

Терентьев присмотрелся. Он его точно за идиота держит, никакого фиолетового на карте нет.

– Но… тут нет…

– Правильно, – снова прервал его Гром. – Потому что этих сведений нет либо они утеряны. А теперь скажите, как много цветов вы видите возле вашего объекта?

Терентьев убрал палец. В радиусе пяти километров от школы не было ни одной цветной черточки. Даже самой маленькой.

– Нет тут ничего. – сказал Арсений.

– И-мен-но. – подтвердил Гром. – Так что, извините, но ничем помочь не могу. Хотя и рад бы.

– Но… может, у вас не полные сведения?

– Я и не говорю, что они полные. Из того, что точно известно, не хватает Минобороны. Но нам не удалось получить пропуск к ним в архив. К тому же, даже если бы и смогли его добыть, они не разрешают фотографировать и ксерить. Смысла нет.

Арсений помолчал.

– Сколько стоят ваши услуги?

Гром развел руками, на его бедре Арсений заметил огромный нож в ножнах.

– Смотря, что именно требуется, но исходя из практики, поход и проникновение на новую территорию с клиентом начинается от трехсот тысяч.

– Долларов?! – изумился Арсений.

– Рублей, рублей, голубчик. К чему нам ваши доллары?

Арсений кивнул, но даже с учетом рублей сумма была заоблачной.

– Я даю вам карту Минобороны, а вы бесплатно проводите меня до нужного места. Назад я выйду сам. Таковы мои условия.

Гром чуть не поперхнулся. Едва усевшись на продавленное кресло с оплывшими следами от сигарет, он снова вскочил. Глаза его горели.

– Карта Минобороны? Но откуда она у вас?!

Терентьев усмехнулся и постучал себя указательным пальцем по голове. В штабе диггеров, заваленном техническими прибамбасами, этот жест выглядел, мягко говоря, двусмысленно.

– Я ее запомнил.

Гром остановился возле него с выпученными глазами.

– Запомнил? Не понимаю. Вы шутите? Как это возможно? – он встал возле дивана, скрестив руки на груди. Весь его вид выражал искреннее недоумение, даже обиду: – Вы меня дурачите, сударь? Мы пытаемся достать эту карту с момента основания нашего клуба, а это двадцать три года. Поверьте, в наших рядах есть люди с доступом в архив, но вынести материал с грифом «Совершенно секретно» невозможно.

– Я ничего и не выносил. Действительно, документ оттуда достать никак не получится. Но запомнить его никто не мешает.

– Что значит запомнить? – Борис Гром никак не мог этого понять. Две тысячи пятьсот квадратных километров площади. И это без пригородов. Вы о чем говорите вообще?

В кабинет без стука вошла девушка в черном кожаном костюме байкерши. Ее распущенные каштановые волосы тяжелыми струями опускались на узкие плечи, спортивная фигура, тонкие запястья, карие глаза. В правой руке она держала черный мотоциклетный шлем.

Она оглядела мужчин, потом достала из поясной сумки свернутый листок бумаги с какой-то схемой.

– Я была на карьере, судя по всему, там что-то есть. По крайней мере, в округе видела несколько черных копателей и даже Паука.

– Паука? – удивился Гром. – Он же. – Гром покосился на посетителя, который не отрывал глаз от незнакомки.

– Умер. Разбился полгода назад, я тоже слышала. Но это был точно он, его форма, черная бандана, рюкзак со свастикой. Только мотоцикл другой.

Она спохватилась:

– Я, видимо, не вовремя? Потом зайду, – и повернулась, чтобы выйти.

Терентьев облизнулся, глядя на ее упругую попу, затянутую в черную матовую кожу. Ее костюм при движении поскрипывал, на приподнятой груди подымалась и опускалась эмблема клуба – черный паук в белых нитях паутины, а ниже подпись красным готическим шрифтом: «Black Spiders». Интересно, того парня они называли Пауком – это просто совпадение, или, может быть, он имел какое-то отношение к клубу?

Он прекрасно знал, что больше никогда не увидит эту девушку, хотя очень, очень хотел бы. Наверняка у нее есть парень, такой же байкер, мускулистый, перепачканный мазутом, пропахший бензином, со шрамами на теле и мужественным небритым лицом. Избитое клише, но такое чудовищно устойчивое, как те парни из рекламы сигарет Marlboro. Черт его знает, что это за люди, но миф главнее всего остального, а миф говорит, что это крепкие, сильные духом ребята, которым нипочем любая опасная работа – а выпас скота на отдаленных ранчо, без сомнения, таковой является. И не важно, что в реальности все немного по-другому и добрая половина этих заядлых курильщиков уже в могиле.

Терентьев заметил, что, поворачиваясь, она бросила на него презрительный взгляд.

«Любой взгляд сверху вниз может выглядеть презрительным», – оправдал он ее.

– А это кто? – спросила она Грома, кивнув подбородком в сторону Арсения. Выглядело это крайне беспардонно, она нисколько не смутилась, даже наоборот. Арсений не выдержал взгляд ее карих глаз, повернул голову и посмотрел на Грома. Тот пожал массивными плечами.

– Это клиент, Мария. Утверждает, что у него есть схемы Минобороны.

Девушка медленно прикрыла дверь.

Арсений удивился, насколько магически действует на местных обитателей это словосочетание – «схемы Минобороны». Видимо, действительно, очень ценная вещь. Он уже перестал сомневаться, что ему удастся выторговать сопровождение. Теперь же он был уверен: байкерша пойдет с ним. В одиночку он не справится – московские подземные катакомбы слишком протяженные, слишком опасные, чтобы спускаться туда в одиночку. К тому же, он попросту не знал, что ищет и как туда добраться. Не полезешь ведь в обычный канализационный люк посреди города.

А что он вообще-то искал? Он сам-то знал или действовал по наитию, как Шерлок Холмс, следуя голосу индукции и дедукции, ясно сознавая, что в данном конкретном месте возникла сильная аномалия, перекос энергетического баланса, но это не простое воровство, не банальная врезка в сеть. Такие случаи мало его волновали, ими занимался отдел безопасности совместно с полицией.

Но здесь было что-то другое, совсем другое.

– Помнится, Паук тоже хвастался этими схемами, – сказала она, не отрывая взгляда от Арсения. – И… закончил не слишком хорошо.

– Паук не столь искусен в вождении мотоцикла, как думал сам, – сказал Гром. – Самонадеянность и неуемная жажда власти.

– Его сбили, – сказала Мария. – Но он выжил. Неизвестно как, но выжил. Хотя я сама видела труповозку. Впрочем, это не имеет отношения к делу. Что за карты? Покажите.

Арсений покачал головой.

– Он говорит, что карты у него в голове, – пояснил Гром.

Мария усмехнулась:

– В голове? Это сотни километров схем. Гони его в шею, Гром. Ишь вырядился.

Не дожидаясь, пока она выйдет, Арсений клацнул замком портфеля, запустил внутрь руку и выудил несколько листов. На них поверх коммуникаций из полусекретных сведений Энергосбыта фиолетовым фломастером были нанесены сплошные и пунктирные линии. В некоторых местах они пересекались и вместе образовывали причудливый рисунок, напоминающий рыболовную сеть.

Мария взяла у него один из листков, лицо ее едва заметно скривилось. Второй он протянул Грому.

Пять минут прошло в полной тишине. Только мотор вентилятора гудел около потолка, лопасти медленно вращались, и плотный воздух толчками подкатывал к его лицу. На мгновение он ощутил легкий приступ клаустрофобии – они находились в подвальном помещении, а он редко спускался ниже уровня земли. Белый лист в руках Марии вздрагивал в такт движению лопастей, она изредка подымала взгляд к карте, кивала чему-то и снова погружалась в изучение.

Арсений нарисовал карту схематически – не всего города, а небольшого квадрата в районе ВДНХ.

Ожидание затягивалось. Наконец Мария оторвалась от схемы. Она была встревожена и взволнованна одновременно.

– Стоп! – сказала она. – Или я полная дура, или… это то, что мы искали двадцать лет.

Гром откашлялся. Он снова поднялся из-за своего стола.

– С вашего позволения, – сказал он, – выуживая из металлического шкафа новую бутылку «Аиста». – Не могу сдержаться.

«Алкаш, – подумал Арсений. – Но это и хорошо. Алкаш мне не соперник».

Мария покачала головой.

– А еще? – спросила она. – Где остальное?

Арсений улыбнулся. Он постучал указательным пальцем по виску.

– Всё здесь. Могу, если хотите, прямо на вашей карте нарисовать несколько маршрутов.

Мария и Гром переглянулись.

– Давай, – сказала она, протягивая ему черный маркер Bic, который взяла с полки. – Рисуй.

Гром тем временем снова наполнил рюмку.

– Я – пас, – сказал Арсений. Он взял маркер, при этом невзначай коснулся ее пальцев. Его пронзило электрическим разрядом.

Она отдернула руку.

– Эй, чел, ты током бьешься!

Арсений ничего не ответил. В мозгу вспыхнули огоньки: когда он возбуждался, они горели ярче. Сейчас они пылали.

Он принялся чертить прямо поверх всего того, что видел на карте. Собеседники молча наблюдали за ним, и он чувствовал, как любопытство разгорается все ярче: он затягивал их в воронку невероятного, и тем сильнее было изумление, чем длиннее и извилистее разрастались линии – черный паук расплетал свою сеть прямо на глазах.

Глава 55

Денис очнулся. Бетонные стены вокруг него ничуть не изменились – та же зловещая темень, та же тишина. Пока он сообразил, где находится, кажется, прошла целая вечность и еще пять минут.

Обычно в похожих ситуациях (если, конечно, их можно назвать похожими), когда он не сразу мог понять, куда его занесло в очередной раз, дело оказывалось не так плохо, как выглядело изначально.

Пробуждение после ужасного сна: границы неявного сужаются, кошмар скукоживается, растворяется в проступающем сквозь дрожащие ресницы свете утра или дня, темное перетекает в светлое, учащенное дыхание постепенно успокаивается с осознанием: вот я, целый и невредимый, вот комната, в которой я лежу рядом с незнакомкой (а она ничего!), вон, кажется, мои вещи… только вот… как хочется пить… господи… надо встать и найти минералки. На худой конец, воды из крана. Бесценная, святая вода из крана!

Он опускает ноги, свешивается с кровати… но темнота, только что бывшая светом, вновь вернулась. Ступни коснулись ледяного, мокрого пола, тело сотрясла судорога боли. И… где та незнакомка?

Денис повернул голову. Вместо юной прелестницы его взгляд остановился на тонком шлейфе света, проникающем сюда сквозь отверстие в двери.

Приближались шаги. И это были не его друзья, решившие над ним подшутить. Лязг металлических набоек. Память снова вернулась к нему во всех ужасающих подробностях, он вспомнил все: от начала до конца, когда рука надзирателя искала пульс на его шее.

Как же сильно хочется пить.

Тело ныло, каждая его клеточка кричала о повреждениях, но все же это была не та адская боль, как в прошлый раз. Он хотя бы мог немного двигаться. Хуже обстояло дело с головой. В область макушки как будто вгрызалось раскаленное сверло с алмазным наконечником. Сидя на нарах и прислушиваясь к приближающимся шагам, он с трудом поднял руку и осторожно потрогал голову. Там, где должна быть макушка, он нащупал запекшееся месиво, окружающее огромную шишку. Дотронувшись до нее, он почувствовал огненный разряд, заставивший его содрогнуться. В глазах вспыхнули молнии, и на мгновение в камере стало светло как днем. Крепко зажмурившись, он со стоном повалился на бок.

В этот момент форточка в двери приоткрылась.

– Завтрак, – сказал прокуренный голос, потом человек кашлянул, что-то поставил на полочку перед форточкой и закрыл ее.

Через пару минут под потолком зарделась едва видимая нить лампы накаливания. Света она давала не больше, чем самая дальняя галактика во Вселенной, но Денис, взглянув на потолок, обрадовался ей, как новогодней гирлянде.

Любой свет лучше тьмы.

Впервые при свете оглядев камеру, он заметил небольшой железный стол с табуреткой подле него, санузел, представляющий собой обычную дыру в полу, и крошечный умывальник: в него не влезла бы и одна тарелка. Глухие стены, ни окошек, ничего.

Возле закрытой форточки на двери он увидел маленький поднос, на нем миску и кружку. Есть не хотелось, но в голове постоянно вертелся граф Монте-Кристо, и он, глядя из своего заточения в замке Иф, на чистом русском языке говорил:

– Ешь или откинешь копыта на радость своим тюремщикам. Они будут рады списать твою смерть на естественный ход вещей. Придумают сердечную недостаточность, и дело с концом. Потом тебя выпотрошат, как карася, и сожгут, что осталось, в местном крематории. А твое сердце будет продолжать биться в теле какого-нибудь жирного недоноска. Ты этого хочешь?

Денис покачал головой. Он этого точно не хотел.

– Ну так чего расселся. Вставай и иди, забирай заказ. Только не надейся, что это доставка из премиального суши-бара. Боюсь, даже если до этого ты сидел на дошираке, будешь разочарован местной кухней.

– Иду, иду, – сказал Денис в мерцающую полутьму.

Медленно, словно разбитый артритом старик, он поднялся с нар, подошел к двери, дрожащими руками взял поднос. Теперь требовалось донести его до стола. Раньше такие вопросы не занимали его, а теперь он и метр пройти боялся. Затаив дыхание, он сделал несколько маленьких шагов, поставил поднос на стол и только тогда выдохнул.

Опустившись на табурет, он принялся есть нечто среднее между супом и очень жидкой кашей, без соли и приправ, на одной воде. С краю подноса лежал кусочек черного хлеба, покрытый белесым налетом. Нехотя он съел и его, потом запил из кружки, скорее всего, это был чай.

– Какая же мерзость, – сказал он шепотом. – Школьная столовка – ресторан по сравнению с этим дерьмом.

Несмотря на отвратительный вкус еды, он почти сразу почувствовал себя лучше и даже попросил бы добавки, будь это возможно. Но охрану лишний раз беспокоить не хотелось, неизвестно, что у них на уме.

Денис вернул поднос на полочку перед дверью. Заниматься здесь было абсолютно нечем. Пока не погас свет, он принялся разглядывать стену. У изголовья нар Денис обнаружил выцарапанные слова «Дима Курский. 2010», чуть выше «еще день», «беги», «плохо», «я умираю», «завтра медосм…». Возле параши, куда он присел после колебания, тоже была надпись: «Никому не верь. Гуцуев».

Легкая дрожь пробежала по его телу. Кто бы это ни был, если удастся отсюда выбраться, нужно их найти… Где сейчас Ларин? Делает ли что-нибудь? Хуже всего – неизвестность. Она пугает, лишает сил, энергии, доводит до сумасшествия. Горе тому, кто не может себя ничем занять. Мозг быстро заполняет пустоту, и тогда – держись. Все самые жуткие чудовища и кошмары, запрятанные глубоко в подсознании, явятся в один момент все разом.

Он подумал, что отдал бы все деньги, всю свою долю, накопившуюся к этому моменту, лишь бы его выпустили. Сколько там может быть? Тысяч сто долларов? Он не знал, какой курс к настоящему моменту. Можно попробовать предложить охранникам, но только вряд ли они что-то могут сделать и уж точно не смогут вывести его отсюда. Значит, остается только кто-то из руководства, – возможно, сам начальник училища. Но ста тысяч будет мало, если они тут действительно приторговывают органами. Одно здоровое сердце может дороже стоить. По самым скромным меркам, у него внутри добра на полмиллиона, не меньше.

Биткоин может скакнуть, еще как может. У него есть шанс, какой-никакой, сыграть на алчности. Он помнит пароли доступа к кошельку на бирже. Ларин, конечно, будет в ярости, но другого способа выбраться отсюда, похоже, нет. Надписи на стенах внушали смутную тревогу. Чем дольше они будут его тут держать, тем больше у него шансов, но Денис сомневался, что после случившегося в кабинете начальника у него остался хоть минимальный шанс выйти отсюда живым.

Внезапно окошко открылось, и поднос с посудой исчез так быстро, что он не успел даже дернуться. Кто-то неслышно стоял за дверью и, возможно, подглядывал за ним.

Денис вскочил с нар, перебитое ударом дубинки колено согнулось, и он рухнул на бетонный пол – плашмя, успев выставить руки перед собой.

– Эй! – успел крикнуть он вслед удаляющимся шагам. – Мне нужен врач!

– Скоро будет тебе врач, потерпи! – эхом доносились до него слова, сказанные сквозь кашляющий смех.

Денис с трудом дополз до нар, подтянулся, перекатываясь, на топчан, и, когда уже почти улегся, охая и вздыхая, лампочка под потолком, заключенная в защитный стальной кожух, заморгала, он протянул к ней руку, словно умоляя, но тонкая, едва светящаяся теплым желтым светом вольфрамовая спираль зашипела и погасла.