Текст книги "Роман с разведкой. Интернет-расследование"

Один из разумных учёных, занимавшийся исследованием борьбы советской и немецкой разведок в годы войны (http://www.gramotey.com/?open_file=1269047802) справедливо, на мой взгляд, написал о радиограмме Демьянова, которая якобы развернула её ход, следующее: «Как дезинформационный такой документ не имел смысла, поскольку давал возможность немцам избежать сталинградской катастрофы», так как мог «побудить германское командование… оставить Сталинград». Ведь ни Сталин, ни Ставка, ни Генштаб ничего не знали о том, что Гитлер на волне побед утратил способность к рациональному мышлению и решил держаться за Сталинград вопреки здравому смыслу. Если бы не это обстоятельство, то дезинформация «Гейне», будь она действительно убедительной, могла подтолкнуть немцев «высвободить себе руки» для отражения удара русских на западном направлении. Разумным выглядит и другой аргумент, разрушающий миф о великом треугольнике: «Немцы о Сталинградской операции ничего заранее не узнали и узнать не могли, независимо от того, засветили бы перед ними Ржевско-Сычёвскую операцию, или нет – просто не было у немцев агентуры соответствующего масштаба… И привлекать их внимание к Ржеву было просто бессмысленно». Замечу ещё, что радиограммы Демьянова опубликованы очень выборочно, после 4 ноября 1942 года они за длительный период не опубликованы вовсе. Это заставляет еще более настороженно относиться к версии Судоплатова о роли операции «Монастырь» в ходе событий осени – начала зимы 1942 года, на которой громоздятся и построения остальных воспевателей подвигов наших «чекистов» и их «Верховного главнокомандующего». Как заметил один из исследователей, писавших о «ржевской дезинформации» Судоплатова и компании, возникает ощущение, что здесь они «настолько увлеклись средствами, что напрочь забыли про цель».

Кстати. В 1944 году Судоплатов и его заместитель Эйтингон были награждены орденом Суворова. В соответствии со статусом этой награды её удостаивались только добившиеся значительных побед боевые командиры. Судоплатов и Эйтингон были единственными сотрудниками НКВД, получившими такие ордена в годы войны. Автор «Гамбита» использует этот факт, чтобы подкрепить свое утверждение о стратегическом значении операции «Монастырь», заявляя, что именно за неё их и наградили полководческим орденом. Об этом можно прочитать и в других книжках по истории этой операции, на различных сайтах, в том числе и официальных. Но сам-то Судоплатов пишет, что их «наградили орденами Суворова за боевые операции в немецком тылу»! И описывая эти операции, он замечает: «В истории НКВД это, пожалуй, единственная страница, которой продолжают гордиться его преемники». Напомню, что эти строки были написаны в 1990-е годы, когда наследники ЧК – ОПТУ – НКВД – МГБ – КГБ из ФСБ ещё стыдились или делали вид, что стыдятся, большинства страниц как своего прошлого, так и прошлого их организации.

Один американский военный историк, посвятивший операции «Марс» целую книгу (http://lib.ms.ec/b/149180), писал: «На тот неправдоподобный случай, что… «Марс» действительно был отвлечением, придётся признать, что ещёёё никогда в мире не было такой огромной, честолюбивой и ужасно проведенной операции, и к тому же с такими огромными потерями». Он же констатировал: «Жуков осуществлял операцию «Марс» в характерной для него манере. Советские атаки были массированными, он не жалел людских и материальных ресурсов, не учитывал неблагоприятные условия местности и погодные условия. Стремясь к победе, он полагался на нажим по всему фронту и простой манёвр мощными танковыми и механизированными корпусами… Умело организованная немецкая тактическая оборона относительно небольшими «боевыми группами», максимально использующими преимущества местности, сдерживала атакующие мобильные советские части». В наши дни опять опасно соглашаться с американцами, но в данном случае я всё-таки наберусь смелости и соглашусь. Кстати и Жуков, в своих «Воспоминаниях и размышлениях» уделивший своему провалу под Ржевом один абзац, признал, что одной из причин неудачи было то, что «командование», то есть он сам, не учло особенностей местности.

После сталинградской катастрофы немецкие генералы уговорили Гитлера оставить ржевский выступ. Войска отходили организованно, на заранее подготовленные позиции, значительно сокращая фронт и высвобождая большие резервы. Советские же генералы проморгали этот маневр врага и позволили осуществить его практически беспрепятственно. Для Гитлера, так дорожившего Ржевом, по его настоянию была организована из Ржева даже радиотрансляция взрыва моста через Волгу. 3 марта 1943 года советские войска вошли в полностью разрушенный и оставленный немцами город. 4 марта Сталин получил телеграмму от Черчилля: «Примите мои самые горячие поздравления по случаю освобождения Ржева. Из нашего разговора в августе мне известно, какое большое значение Вы предаете освобождению этого пункта». 6 марта Сталину было присвоено звание маршала. Может это совпадение, но вряд ли. Не после капитуляции армии Паулюса и победы под Сталинградом, а именно после освобождения Ржева. О том, какое значение придавал битве за Ржев сам Сталин, свидетельствует и история его единственного за всю войну выезда в сторону фронта. Главный маршал артиллерии Н.Н. Воронов вспоминал: «3 августа 1943 года ни с того ни с сего нас вызвали в Юхнов. От фронта было уже далековато». 5 августа в селе Хорошево под Ржевом состоялась встреча Сталина не только с Вороновым, но и с командующим Калининским фронтом Еременко. Полководцы так и не поняли, зачем Сталину понадобилась эта поездка. Даже до самого Ржева, находившегося далеко в тылу Красной армии, он так и не добрался. Но вернувшись в Москву, сообщил Черчиллю 9 августа 42 г.: «Я только что вернулся с фронта». У меня нет никакого желания разбираться в мотивах поездки Сталина под Ржев. Ясно одно битва за этот город значила для него многое. Была ли эта поездка покаянием за принесённые здесь жертвы ради победы под Сталинградом, как, например, считает столь обильно процитированный мной автор «Гамбита», пусть решит сам читатель. Я-то считаю, что Иосиф Виссарионович и покаяние – «вещи несовместные».

В 1980 году на «Мосфильме» режиссером Дамиром Вятичем-Бережных был поставлен фильм «Корпус генерала Шубникова» (этот фильм можно посмотреть, например, здесь: http://video.vandex.ru/#!/search?text=&where=all&filmId=g0RlUIy8s3M). Действие фильма происходит на западном направлении накануне и во время Сталинградской битвы. Чтобы отвлечь немцев от Сталинграда, мудрый и интеллигентный командующий фронтом поручает интеллигентному, талантливому и умеющему беречь солдат командиру механизированного корпуса генералу Шубникову прорвать фронт и совершить рейд по тылам немецкой армии, имитируя крупномасштабную операцию. Шубников блестяще справляется с этой задачей, нанеся врагу огромные потери, и, потеряв матчасть, выводит остатки корпуса к своим. Немцы, благодаря действиям корпуса, вынуждены отказаться от планов переброски войск под Сталинград. Известно, что в то время сценарии фильмов на военную тематику не могли выйти на экран, не пройдя череду согласований и консультаций в военном ведомстве. Порой Министерство обороны и само выступало заказчиком кинопродукции. Когда смотришь фильм «Корпус генерала Шубникова», весьма, кстати, посредственный по художественным достоинствам, не покидает ощущение, что заказчики и авторы фильма будто пытались заново переиграть операцию «Марс». Они словно хотели преподнести её зрителю спустя тридцать пять лет после окончания войны такой, какой желали бы её видеть: с умелым руководством, малыми потерями и результатом, адекватным затраченным усилиям. Фильм был поставлен по повестям одного из печально знаменитых киноначальников 60-х—70-х годов XX века Владимира Баскакова, а он в годы войны бывал под Ржевом как военный корреспондент. Сценарий по этим повестям написал известный сценарист того времени Кирилл Рапопорт. Интересно, что Рапопорт очень хорошо знал Михаила Маклярского. Вот такие вот пересечения.

Выбор

Весной 1944 года под давлением немцев Владимир Кириллович был вынужден покинуть «Кер Аргонид» и перебраться в Париж. Шли последние месяцы перед высадкой союзников в Нормандии. По воспоминаниям самого великого князя он, чем мог, едой, одеждой, медикаментами, помогал русским пленным, занятым на строительстве «атлантического вала», призванного отразить англо-американский десант. Вызывая тем самым недовольство немцев. Правда, его критики утверждают, что немцы не использовали пленных на этой стройке. Там трудились военно-строительные отряды, состоявшие из бывших русских пленных, согласившихся работать на немцев. И в этом смысле ставшие их пособниками. В Париже он поселился во всё той же квартире Людвига Нобеля.

Сразу после возвращения из России Дмитрий Львович не только рассказал великому князю все подробности поездки и передал ему полученную от Садовского часть шифра, но и покаялся в том, что по дороге в Париж он был доставлен сопровождавшими его немцами в Берлин, в здание Гестапо, где его несколько часов допрашивали. Под угрозой пыток он рассказал все, что знал о шифре. Гестаповцы даже не взяли с него обещания не сообщать Владимиру Кирилловичу об этом допросе. Это был способ давления на него. В первые же дни после возвращения Сенявина Жеребков, сопровождавший его до «Кер Аргонид» из Парижа, поинтересовался у великого князя:

– Ну как, вы довольны результатами поездки вашего секретаря? Должен сказать, он блестяще справился с заданием и немецкое командование теперь окончательно убеждено, что в России действует эффективное монархическое подполье. Причем под вашим знаменем. Меня это вдохновляет. А вас?

– Несомненно. Несомненно, доволен. Единственное, что меня огорчает, так это попытки вмешиваться в вопросы, касающиеся только меня в частности и династии Романовых в целом. Я их решительно отвергаю и хочу, чтобы вы рассказали об этом своим немецким коллегам.

– Ну что вы, Владимир Кириллович. Не надо ссориться с властями Рейха. Поймите, для них не существует неприкасаемых персон. И тайн, для них запретных. Тем более если их носители находятся под германским покровительством. Подумайте, ваше высочество. И сообщите мне, если измените точку зрения. Честь имею!

Жеребков уехал и с тех пор при их частых встречах в Париже никогда более не возвращался к этой теме.

6 июня 1944 года союзники высадились в Нормандии. Через несколько дней после высадки, когда стало ясно, что немцам не удалось сбросить союзные десанты в море, на квартире Владимира Кирилловича в последний раз появился Юрий Сергеевич Жеребков. От имени немецкого командования он «попросил» его покинуть Францию и перебраться в Германию к сестре Марии.

При прощании Жеребков попросил проводить его. А когда они вышли из дома, предложил немного пройтись. Стояла томительная жара, от которой когда-то, до войны, богатые парижане спасались в своих загородных поместьях или у моря, а простые горожане – хотя бы в деревне. Теперь Париж замер в ожидании того, чем разрешится сражение, происходившее в паре сотен километров к северу от него. На улице было пустынно, полуденный зной топил асфальт. Они медленно шли, а машина Жеребкова следовала за ними в отдалении.

– Сами понимаете, Владимир Кириллович, у здешних домов есть уши. А настало время откровенно поговорить.

Так вот: мы с вами понимаем, что немцы войну проиграли. Их окончательное крушение – вопрос нескольких месяцев. Но наша борьба с большевиками на этом не заканчивается. На сторону немцев перешли сотни тысяч, а может быть, и миллионы советских, хлебнувших прелестей Совдепии. Наша задача спасти их от сталинской расправы, сохранить людей, которые в будущем смогут стать знаменем антибольшевистского сопротивления. Спасти таких, как вы, Владимир Кириллович. Тех, кто и в будущем может быть знаменем антибольшевистского сопротивления. Особенно, если у них есть ресурсы. И не только политические. А они у вас есть, как вы думаете?

Он вдруг неожиданно развернулся, и Владимир Кириллович совсем близко увидел его глаза, расширившиеся и остекленевшие. Великий князь успел подумать, что такие глаза, наверное, бывают у людей только перед казнью. Что у жертв, что у палачей. Жеребков всплеснул руками, будто хотел схватить его за лацканы пиджака, но тут же передумал, опустил глаза, секунду будто рассматривал тротуар, и произнес:

– Что спрятано в Швейцарии, ваше высочество?

– Не знаю, Юрий Сергеевич. Действительно, не знаю, клянусь. Чтобы узнать, туда надо попасть.

Страсть и напор Жеребкова как всегда пугали его.

– Ну что ж, Владимир Кириллович, до свидания. Я убеждён, мы ещё с вами увидимся. И я вам понадоблюсь. Да и вы мне.

Жеребков коснулся пальцами края шляпы, сел в остановившуюся машину и исчез из жизни Владимира Кирилловича. И, как оказалось, действительно только на время.

Операция «Березино»

С началом деятельности в системе Народного комиссариата обороны Главного управления контрразведки «СМЕРШ» («Смерть шпионам!»), образованного в 1943 году, радиоигры с противником стали одной из главных задач данного ведомства. Но операцию «Монастырь» продолжало вести НКВД, управление Судоплатова. Между «СМЕРШем», возглавляемым Виктором Абакумовым, и НКВД началось острое межведомственное соперничество, жертвой которого стал и один из руководителей операции «Монастырь». Об этом я еще расскажу. Накануне летнего наступления Красной Армии в Белоруссии в 1944 году Сталин приказал наркому госбезопасности Всеволоду Меркулову и Павлу Судоплатову превратить операцию «Монастырь» в операцию «Березино». При разговоре присутствовал и Абакумов. Мы знаем об этом разговоре только со слов Судоплатова, и он пишет о том, что они с Меркуловым были уязвлены пренебрежительной оценкой хода операции «Монастырь» со стороны Сталина. Можно предположить, что Абакумов, оттесняя руководство НКВД от важнейших направлений контрразведывательной деятельности, «открыл глаза» Сталину на реальную результативность руководимых НКВД операций. Вполне возможно, что вопреки мнению сторонников теории магического треугольника «Уран – Марс – Монастырь» Сталин предоставил организаторам «Монастыря» достаточно много оперативной свободы, и им после победы под Сталинградом удалось преподнести дело так, что их «радиоигра» оказала существенное влияние на ход событий, а теперь, благодаря Абакумову, Сталин понял, что его ввели в заблуждение.

По словам Судоплатова, идея новой операции принадлежала лично товарищу Сталину. Так это, или нет, мы, скорее всего, никогда не узнаем. Но её план отражал явное разочарование в возможностях НКВД управлять через Демьянова («Гейне») действиями немцев посредством дезинформации стратегического уровня. Новая операция носила очевидно локальный характер.

По воспоминаниям Т. Березанцевой, в июне 1944 года Демьянов сообщил немцам, что его забирают в армию. По новой легенде он попал на службу в штаб Рокоссовского, командовавшего 1-м Белорусским фронтом. После того, как наступление советских войск в Белоруссии успешно началось, «Гейне» сообщил им, что в районе реки Березины советскими войсками блокировано соединение под командованием подполковника Шернхорста численностью в 2500 человек. Демьянову его немецкие «начальники» приказали установить связь с Шернхорстом. Этот приказ он быстро и успешно выполнил. На самом деле реальный подполковник Шернхорст к тому времени попал в плен при обороне одной из переправ через Березину. При участии Демьянова Шернхорст и его радисты были завербованы, и началась новая радиоигра. Цель операции «Березино» состояла в том, чтобы вынудить немцев сбросить в советский тыл как можно больше грузов и агентов для поддержки «группы Шернхорста», героически пробивавшейся на соединение с германской армией. Для легендирования операции в Белоруссии силами НКВД и «СМЕРШа» был создан специальный отряд. Он изображал людей Шернхорста, отлавливал сброшенных им на помощь агентов и собирал отправленные для Шернхорста грузы. В свою очередь, Демьянов регулярно сообщал немцам об успешных действиях отряда Шернхорста в советских тылах. Кроме грузов на Шернхорста и его офицеров сыпались награды и повышения. Сам Шернхорст, находясь в советском плену, стал полковником и кавалером Рыцарского креста, удостоившись при этом личного поздравления фельдмаршала Гудериана. Эта радиоигра продолжалась до самого конца войны. В 1945 году был момент, когда к Шернхорсту собирался отправиться сам главный диверсант Третьего Рейха Отто Скорцени, но немецкий фронт стремительно разваливался, и германскому командованию стало не до Шернхорста. Последний сеанс связи «Шернхорста» с немецким радиоцентром состоялся 5 мая 1945 года. Шернхорсту советовали действовать по обстоятельствам. Демьянову же было приказано, как пишет Судоплатов, «законсервировать источники информации и порвать контакты с немецкими офицерами и солдатами – уроженцами, которым грозило пленение, вернуться в Москву, затаиться и постараться сохранить свои связи». По утверждению ветерана ФСБ генерал-лейтенанта А. Здановича, 5 мая 1945 г.

«Гейне» получил от немцев следующее послание: «С тяжелым сердцем мы вынуждены прекратить оказание вам помощи. На основании создавшегося положения мы не можем также поддерживать с вами радиосвязь. Что бы не принесло нам будущее, наши мысли всегда будут с вами, кому в такой тяжелый момент приходится разочаровываться в своих надеждах».

Так, только с окончанием войны, закончилась история операции «Монастырь», переросшей в операцию «Березино». Правда, нашлись историки, которые подвергли сомнению эффективность не только «Монастыря», но и «Березино». Они считают, что десятки, если не сотни людей, профессиональных разведчиков и контрразведчиков, задействованных в этой, в общем-то, частной операции, можно было использовать куда эффективней. Косвенно это признаёт и сам Судоплатов, написавший, что ни во время войны, ни после неё, несмотря на активные представления, никто из участников «Березино» не был награждён.

Аморбах

На следующий день после последнего парижского разговора с Жеребковым Владимир Кириллович в сопровождении Сенявина выехал на собственном автомобиле в Германию. Здесь, в местечке Аморбах, в поместье её мужа, принца Карла Фридриха Лейтингенского, жила его сестра Мария Кирилловна. Принц служил в военном флоте, и Мария Кирилловна, будто предчувствуя его трагическую судьбу, жила погружённая то ли в ожидание писем мужа, то ли известий о гибели. В звании капитана первого ранга принц был комендантом немецкого гарнизона на острове Большой Тютерс при входе в Финский залив. Сегодня этот остров принадлежит России. Пушки острова Тютерс держали под прицелом заминированный фарватер залива. Принц Карл Фридрих удерживал остров до сентября 1944 года, когда после выхода Финляндии из войны немцы сами покинули его. В начале 1945 года принц Лейтингенский действительно попал в советский плен, где через год, в лагере под Саранском, умер от голода.

Мария встретила брата довольно равнодушно, тем более что его появление привело к усиленному вниманию со стороны нацистов, а их, как и большинство немецкой аристократии, она недолюбливала за буржуазность. Последние месяцы войны Владимир Кириллович прожил затворником, с тревогой ожидая развязки. Особенно его пугало стремительное наступление Красной армии. И вот неожиданно для него в конце марта 1945 года в Аморбахе появился Жеребков.

Брат и сестра в то утро завтракали в привычном молчании. Но его осмелился прервать дворецкий, сообщивший, что пожаловали гости. К воротам дома подкатил внушительный «хорьх», с правого переднего сидения пружинно выскочил молодой офицер, открыл заднюю дверцу, а из салона неторопливо выбрался сам Юрий Сергеевич – в синем в лёгкую полоску костюме и со шляпой в руках. Кирилл и Мария вышли ему навстречу. Великий князь подумал, что впервые за четыре года знакомства, он почти рад этому человеку. Вдруг он принёс хоть какие-то хорошие новости, какую-то определённость. Он представил его Марии Кирилловне, назвав по фамилии, имени и отчеству, но далее смешался. Уловив это, Жеребков представился сам:

– Ныне руковожу внешними сношениями Комитета освобождения народов России.

И представил сопровождавшего его молодцеватого обер-лейтенанта:

– А это мой адъютант и помощник, его зовут Михаил.

На рукаве молодого офицера была нашита эмблема с надписью на кириллице: «РОА», каковая аббревиатура означала «Русская освободительная армия».

Завтрак накрыли ещё на два прибора, за едой обер-лейтенант скромно молчал, а Жеребков рассказывал Марии Кирилловне, как дружны они были с её братом в Париже. Но Мария как всегда была равнодушна, и даже не спросив гостя о цели визита, первой встала из-за стола, извинилась и ушла к себе, предоставив брату и его посетителю возможность поговорить один на один. Лейтенант тоже откланялся и ушел к машине, в двигателе которой копался шофер – тоже одетый в военную форму и с такой же эмблемой на рукаве.

С чашками кофе в руке великий князь и Жеребков вышли на балкон. Здесь, на юге Германии, уже зацветала весна, перед поместьем вздымались подёрнутые дымкой зелени холмы с разбросанными по ним фермами. Жеребков, ненадолго уперев взгляд куда-то за горизонт, на восток, вздохнул и указал чашкой на стоявшего внизу обер-лейтенанта:

– В 1942-м он тоже был лейтенантом. Только у красных. Был ранен, попал в плен на Дону. Из семьи раскулаченных. Добровольно пошел служить к Власову. Жаль его. А он ведь по красным еще ни разу и не стрелял. Полгода назад свои услуги Власову предложил и я. Сначала мы тешили себя иллюзией, что удастся расколоть союзников, помогали в этих попытках немцам. Теперь я понимаю, что американцы и англичане уже приняли для себя решение: добить Германию и только потом взяться за Сталина. Поэтому сейчас я хочу только одного: спасти нашу армию, убедить западных союзников принять её и сохранить для дальнейшей борьбы с большевиками. Для этого я надеюсь в ближайшее время выехать в Швейцарию для переговоров с их представителями. Немцы для себя хотят примерно того же, поэтому обещали мне самолет. Полетите со мной? Да что я спрашиваю. Полетите, конечно. Выбора у вас все равно нет.

P.S. Мария Кирилловна умерла в 1951 году. Ей было всего 44 года. Её внук Карл Эмих Николаус Лейтингенский, рождённый в лютеранстве, шестидесяти лет от роду 1 июня 2013 года перешёл в православие под именем Николая Кирилловича Романова. Сегодня единственная официально зарегистрированная в нашей стране монархическая партия (Монархическая партия России) именно его считает единственным законным наследником российского престола, так как, в соответствии с Основными Законами Российской империи он, по мнению этой партии, является старшим неморганатическим потомком Александра II. О степени влиятельности и о количестве членов этой партии мне ничего не известно.

Суета сует и всяческая суета.

P.P.S. Юрий Жеребков был кем угодно, но только не трусом. Присоединиться к Власову, когда неизбежное и скорое поражение Германии было очевидным фактом, для этого надо было обладать немалым мужеством. И готовностью бороться до конца. Это невозможно не уважать.