Текст книги "Оттолкнуться от дна"
Автор книги: Сергей Тарадин
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
И конструкторами было принято смелое решение: поставить в центре здания группу мощных колонн, пронизывающих насквозь всю нижнюю часть высотки. На этих колоннах ее верхняя часть стоит, как на постаменте, а нижняя часть, окружающая колонны, просто подвешена к ним по бокам. Таким образом, нижние этажи оказываются не нагружены и конструктивно не связаны с верхними. Да и колонны находятся в гораздо более стабильных условиях, чем наружные стены. Такое решение будет еще не раз применяться при строительстве небоскребов по всему миру.
Кстати, на девятом этаже, перед ректоратом, можно видеть четыре колонны из цельной яшмы. Они еще из того, взорванного Храма Христа Спасителя. Уцелели при сносе и сохранились на складах НКВД. Лаврентий Павлович Берия лично распорядился выделить их для комсомольской стройки.
– Вы сами это делали? – прозвучавший в тишине голос профессора вывел Егора из задумчивости. Подняв глаза от самодельного атласа, Алексей Дмитриевич внимательно смотрел на гостя.
Егор молча кивнул.
Профессор повернулся к селектору и нажал кнопку.
– Елена Арнольдовна, – спросил он, наклонившись к аппарату, – когда у нас последний срок приема документов на соискательство?
– Завтра заканчиваем, Алексей Дмитриевич, – ответил женский голос.
– Жаль, – сказал профессор, снова обращаясь к Егору. – Если бы Вы пришли несколькими днями раньше, могли бы оформиться уже сейчас, весной. Но ничего. Подъезжайте осенью. Соберете документы – список можете зайти в соседнюю дверь, взять. И будете сдавать кандидатский минимум.
Он говорил, а сам тем временем досматривал атлас до конца.
– Под моим руководством защитились ровно сорок кандидатов географических наук. Я собирался на этом остановиться. Но, если Вы продолжите в том же духе, – Алексей Дмитриевич закрыл атлас, возвращая его Егору, – то у Вас есть шанс стать сорок первым. Я готов быть Вашим руководителем.
– Можно один вопрос?
– Да, пожалуйста.
– Как я понял, последний срок сдачи документов завтра?
– Да.
– Если я успею собрать бумаги до завтра, у меня их примут?
– Там довольно большой список, и брать их Вам придется в своем городе, по месту работы. Вы не успеете.
– Но я могу попробовать?
– Попробуйте, – усмехнулся профессор.
Выйдя из МГУ, Егор направился прямо в аэропорт. Там он показал диспетчеру по транзиту свое удостоверение бортоператора Гражданской авиации, и ему как своему, аэрофлотовскому, дали место на ближайший рейс – билеты тогда были в дефиците.
В Архангельском аэропорту Егор взял такси, заскочил домой, где выхватил из холодильника несколько рыбин копченого палтуса, и поехал на работу. Пробиваясь, где – улыбкой, где – слезной просьбой, а в сложных случаях – палтусом, он за остаток рабочего дня собрал все документы по списку и на следующий день первым самолетом вылетел в Москву.
На основании своего, может, пока что и не очень богатого опыта Егор вывел для себя одно правило. Если что-то нужное и важное можно сделать с большим трудом, но сегодня, или легко и просто, но завтра, то нужно все-таки постараться сделать сегодня. Потому что завтра – никто не знает, что будет, и как поменяется ситуация.
Алексей Дмитриевич был очень удивлен, когда в девять утра, открывая свой кабинет, разглядел в полумраке коридорчика фигуру Егора, ожидавшего у соседней запертой двери.
– Здравствуйте, Алексей Дмитриевич!
– Здравствуйте. А Вы, молодой человек, простите, что тут делаете? – спросил профессор.
– Жду Елену Арнольдовну – она же к девяти приходит, я не путаю?
– Вы ведь собирались лететь домой за документами?
– Так – слетал уже, – Егор показал папку в руке.
– Ах, вот оно что? – засмеялся профессор. – Ну, тогда я за Вас спокоен: защититесь.
Имея диплом физика, Егор собирался защищаться по специальности «океанология». Это означало, что вместо обычных трех экзаменов кандидатского минимума, ему предстояло сдать пять. К философии, иностранному языку и специальности добавлялись общая география и общая океанология.
Обложившись книжками, Егор взялся за подготовку к экзаменам. Он будто вернулся в студенчество – даже на душе потеплело. Учиться Егор любил, тем более география оказалась очень занимательной наукой. В привычных для него учебниках математики и физики, чтобы переползти со строчки на строчку, нередко приходилось долго ломать голову, выводя то, что автор спрятал за иезуитской фразой: «путем несложных преобразований получаем».
Здесь же учебники можно было просто расслабленно читать, лежа на диване, и только иногда отрываться, чтобы задуматься и сказать:
– Вишь, ты, как оно, оказывается!
Егор, действительно, узнавал много нового.
Казалось бы, земная поверхность – образец хаоса и беспорядка. Но еще в семнадцатом веке английский философ Фрэнсис Бэкон подметил, что все материки по своей форме напоминают треугольники, обращенные острыми концами на юг. И даже острова и полуострова – те, что покрупнее – тоже обращены своими оконечностями к югу или юго-западу. В Америке такую закономерность демонстрируют Гренландия, Калифорния, Флорида. В Европе – Скандинавия, Пиренейский, Апеннинский и Балканский полуострова, а также Крым. В Азии – Индостан, Индокитай, Корея и Камчатка.
Северные части всех материков в основном пологие. Таковы Сибирские низины в Евразии, Канадские – в Северной Америке, Амазонские – в Южной Америке, Сахара в Африке и пустыни, переходящие в болота, в Северной Австралии. А вот южные оконечности материков высоки, скалисты и имеют вид горных выступов, глубоко вдающихся в море: Южная Африка, Мексика, острая оконечность Южной Америки. И от них на восток тянутся такие места, где собраны почти все острова мира. У Северной Америки это – Куба, Гаити, Ямайка и другие Антильские острова, у Южной Америки – Фолкленды и Огненная земля, у Африки – Мадагаскар, Маврикий и Сейшелы, у Австралии – Новая Зеландия и Тасмания. От Евразии на юго-восток тянется целый шлейф островов, имеющий форму треугольника, в углах которого лежат Цейлон, Сахалин и Новая Гвинея. Иногда острова собраны в гирлянды, образующие дуги, которые выпуклой стороной обращены на восток. С западной стороны материков никаких таких гирлянд нет.
Случайно ли это, или все-таки какая-то гигантская волна, распространяясь из южного полушария, когда-то смыла мягкие породы с южных частей материков и перебросила их на северные окраины, где они осели, образовав равнины? А в южных частях остались только твердые голые скалы да острова, торчащие на месте былых континентов?
Может быть, поэтому и собрана почти вся суша в северном полушарии, а моря и океаны – в южном? Ведь, если посмотреть в целом, наша планета покрыта водой почти на три четверти. Но в северном полушарии количество суши и моря соотносятся как один к полутора, тогда как к югу от экватора вода занимает площадь в шесть раз больше, чем суша. А, если не привязываться точно к экватору, а немножко сместить границу, то земной шар можно разделить на две половинки таким образом, что в одной из них окажется семь восьмых всей суши, а вторая половинка будет почти сплошь покрыта водой. У этих половинок есть даже свои названия – материковое полушарие и океаническое.
Загораясь интересом, Егор пытался рассказать об узнанном Галине, но та не очень откликалась.
– Ты знаешь, мне это не надо, – говорила она, удивляя мужа такой убежденностью. Как может человек заранее знать, что ему пригодится в жизни, а что – нет? Не зря же есть пословица: знания – это такой груз, которого чем больше, тем легче его нести.
Хотя – Егор ведь тоже не откликался на ее рассказы об интригах на работе и в обширном кругу ее знакомых. Ему сразу становилось скучно, и он не мог понять – как можно находить такой интерес в каких-то дрязгах, подковерных ходах, завязывании служебных романов и подгаживании друг другу в карьере и личной жизни. Галина же, рассказывая об этом, не могла остановиться, возбуждалась и переходила на взволнованный шепот, даже если они были вдвоем, и их никто не мог слышать.
Единственным благодарным слушателем Егора был сын, уже отпраздновавший свое пятилетие. Мальчишка с готовностью внимал отцу, и глаза его светились живым любопытством.
– Вот, смотри, – говорил Егор, показывая Илье привезенный из Москвы глобус. – Это наша Земля. Вот это – суша, а вот это – море. И, обрати внимание, в какую бы точку суши ты не ткнул пальчиком – на другой, противоположной стороне глобуса в том месте, которое лежит напротив этой точки, будет море. Почти всегда! В девятнадцати случаях из двадцати!
– Почему? – спросил сын.
– А вот этого не знает никто, даже самые большие ученые, – ответил Егор. – Но нам очень повезло, что наша планета такая бугристая. Будь она чуть более гладкой – вода бы полностью залила ее. И виляли бы мы сейчас рыбьими хвостами в безбрежном море. Потому что суши бы не было.
Егор узнал, что, оказывается, земные ландшафты, так же, как и химические элементы, подчиняются периодическому закону. И существует периодическая система ландшафтов наподобие Менделеевской. В ней несколько периодов, соответствующих климатическим поясам. От холодного полярного – в верхней части таблицы, до жаркого экваториального – в нижней. Группы (вертикальные столбцы, как и в той, Менделеевской) в этой таблице различаются по влажности – от пустынь в левой ее части до болот в правой. Вот такая наука – общее землеведение!
Экзамен у Егора принимали два седых старичка-профессора. Когда Егор, отвечая без подготовки, дошел до перечисления видов сусликов, обитающих в дерново-подзолистых почвах подзоны южной тайги, его остановили.
– Какова Ваша базовая специальность, коллега? – спросил один из профессоров.
– Нейтринная физика, – ответил Егор.
– Да, – переглянулись старички. – Спасибо. Поздравляем Вас. Хотели бы мы слышать такие ответы от наших студентов.
Чувствуя, что процесс подготовки диссертации вышел на финишную прямую, Егор работал, как заведенный, мотаясь между домом, Мурманском и Москвой и собирая, складывая в свою копилку все новые данные. Свободное от работы время он просиживал в научных библиотеках, отыскивая скупые упоминания о фронтах и данные зарубежных экспедиций в тех районах, где он проводил свои исследования. Каждой найденной крохотной статейке он радовался, как сокровищу. Знал бы он, какой вал информации обрушится скоро на человечество с изобретением интернета! Хотя поиск нужных и достоверных сведений это упростит не сильно. Как говорит пословица: хочешь хорошо спрятать камушек – брось его на пляже среди других камней.
Постепенно разрозненные листочки работы сложились у Егора в солидный пухлый фолиант с множеством карт, графиков, фотоснимков, вклеенных отрезков ленты самописца и компьютерных распечаток.
Отдавая свой труд на рассмотрение Алексею Дмитриевичу, он не особенно надеялся, что тот его прочтет. Даже интеллигентный Женя пошутил:
– Не забудь придумать для своей диссертации неудачное название, чтобы руководителю было, над чем потрудиться. Дальше названия он все равно читать не будет.
Но восьмидесятидвухлетний профессор преподнес своему подопечному запомнившийся урок добросовестности, ответственности и удивительной ясности ума. Когда через три дня Егор получил назад свою пухлую папку, каждый ее лист пестрел не менее, чем десятком пометок и замечаний. Даже орфографические ошибки были тщательно исправлены.
«Вот она, старая школа!» – восхищенно подумал Егор.
– Понимаете, – сказал профессор, – на Вас лежит особая ответственность. Баренцево море – это колыбель российской и советской океанологии. История его исследований изобилует великими именами. Правда, уже лет, наверное, тридцать классических океанографических диссертаций по этому морю я не видел. Как-то сложилось мнение, что там уже изучено все, что можно. А Вам удалось накопать кое-что новенькое. Хвалю.
Егор был польщен. Наверное, ради таких моментов и стоит работать. Речь и движения профессора были неторопливы, и, слушая его глуховатый голос, Егор замирал в благоговейном оцепенении, возвращаясь памятью в те времена, когда он беседовал с Глебом Родионовичем.
– Вам надо получить отзыв от головной организации, – продолжал Алексей Дмитриевич. – Я предлагаю выбрать в качестве такой организации Мурманский филиал Института Арктики и Антарктики. Там должны быть неплохие специалисты по Баренцеву морю.
– Ох, Алексей Дмитриевич, боюсь, они дадут отрицательный отзыв, – Егор живо вспомнил, как в свое время его дружно провезли мордой по столу мурманские ученые.
– Ничего. Забирайте работу, исправьте ошибки, учтите замечания, там нет ничего принципиального, перепечатайте и везите к ним. Все-таки это их профиль. Вы обязаны к ним показаться. Если будут давать плохой отзыв, не берите никакого. Возвращайтесь, я придумаю что-нибудь здесь.
– Понял.
На заседание в Мурманский филиал ААНИИ Егор шел, как на Голгофу – неважно, Анзерскую или Иерусалимскую.. Неделю назад он отдал сюда свою работу и теперь направлялся за отзывом. Сейчас ему тут расскажут, что к чему.
Слово взял начальник отдела океанографии с запоминающейся фамилией Жевноватый:
– Мы с вами, коллеги, уже давно наблюдаем за деятельностью экспедиции, в которой работает соискатель. Скажу откровенно, в их работе есть негативные моменты, и мы не раз давали отрицательные отзывы об этой организации. Я был даже где-то удивлен, когда один из, можно сказать, их идеологов представил нам свою работу. Но, переборов неприятие, я подробно с ней ознакомился. И, вы не поверите, но она мне понравилась! Мной подготовлен проект положительного отзыва, который я предлагаю вам рассмотреть и утвердить.
Авторитет этого специалиста тут был непререкаем, так что голосование прошло быстро.
– Желаю Вам успешной защиты, – Жевноватый пожал руку опешившему Егору, возвращая ему пухлую папку вместе с отзывом.
«Вот уж, действительно, не знаешь – где найдешь, где потеряешь», – подумал Егор, благодарно раскланиваясь.
Все бы ничего, но с Галиной творилось что-то неладное. Жена ходила на работу, хлопотала по дому, но как-то через силу, с потухшими глазами. Она резко прибавила в весе, и девичья гибкость сменилась какой-то ямковатой рыхлостью. Волосы ее рано поседели. Этого не было заметно по цвету – она была природной блондинкой, и хватало легкого подкрашивания – но поменялась структура волос. Они стали жестче и грубее. Вместо белокурых локонов супруга теперь носила стрижку, которая поразительно напоминала тещину.
Разница в возрасте с Егором была все более заметна, и Галину это расстраивало и раздражало. Она ревновала его к своим подругам, к работе, к разъездам, хотя Егор не давал никакого повода, был увлечен диссертацией и абсолютно верен жене.
Он понимал, что Галина немного комплексует и компенсирует это каким-то нарочитым злобно-ироничным отношением к мужу. Егор жалел жену и старался всячески помогать ей, но ее гневливость и постоянное раздражение отравляли их повседневную жизнь. Каждая повседневная ерунда могла стать поводом для ссоры. По пути с работы Егор обычно покупал хлеб. Иногда оказывалось, что зря: Галина, если она не дежурила в этот день, могла его уже купить. Но, стоило Егору перед выходом из управления позвонить ей с невинным вопросом:
– Галочка, ты хлеб сегодня не покупала? – и он получал в ответ тираду:
– У меня – что, есть время его покупать? Ты там штаны протираешь, а я тут не знаю, за что хвататься!
Идти домой после этого не хотелось.
Егор не мог понять: жена утратила, или никогда не имела – а он не замечал – такой простой вещи, как деликатность. Это человеческое качество, которое очень важно именно в бытовых мелочах. Не включить свет в комнате, где спит человек (Что ты развопился, я на минутку. Мне надо…). Не предложить ему в тысячный раз приготовить блюдо, от которого он все предыдущие разы отказывался, объясняя, что не любит этого, не ест (Ой, прямо, уже и спросить нельзя!) Не турсучить мужа, рассказывая ему свежие сплетни и демонстрируя обновки, когда он пришел домой голодный и вымотанный (Где это ты там так перенапрягся?)
Все это, конечно были мелочи, но ведь для того, чтобы сделать жизнь невыносимой, ничего крупного и не требуется – мелочей вполне достаточно. Как говорит пословица: сила мелочей в их количестве.
Расхожей фразой в общении Галины с супругом, произносимой по каждому поводу, стала: «Вот уж послал бог мужа! Не мужик, а одно недоразумение!»
И озадаченный Егор не мог взять в толк: чем он заслужил такое обращение? Он чувствовал, что жена не верит ему и не верит в него. И это было гнетущее чувство. Неужели она вышла за него, просто потому что не попалось ничего лучшего, а возраст уже поджимал? Не хотелось так думать.
Однажды, вернувшись из командировки, Егор понял, что Галина стала курить. Поначалу она прятала следы, но этот мерзкий запах пепельницы преследовал повсюду. Оказалось, она курила и раньше. Бросила незадолго до их знакомства.
Зинаида Степановна по этому поводу сказала зятю, глядя на него с укоризной:
– Понимаешь, Егор, Галочка стала поправляться после родов, а табак помогает сохранять фигуру! Ну, в конце концов – что здесь такого, зачем устраивать из этого трагедию! Девочка и так переживает! Она очень тебя ждала, скучала! Нельзя же быть таким черствым!
Под Новый год Егор с шефом и начальником вычислительного центра, Игорем Семеновичем, прилетели в Ленинград. Надо было провести сверки и согласовать отчеты. Ну, и, конечно, купить новогодние подарки семьям.
У Игоря Семеновича тут был однокашник и закадычный друг, начальник вычислительного центра пожарной охраны города. Они там только что внедрили какую-то крутую систему управления пожарными расчетами и страшно ею гордились.
Друг Игоря Семеновича оказался хлебосольным хозяином и человеком исключительно активным, общительным, имеющим в городе обширные связи. Он свозил гостей в Эрмитаж, где провел их в залы, недоступные для публики. Они посмотрели сокровища золотых и бриллиантовых кладовых, полюбовались на произведения торевтов – так специалисты называют мастеров золотых дел – из самых разных стран и эпох, от древнего востока и доколумбовой Америки до Западной Европы и России нового времени.
Запомнился древний «Мексиканский бубенец» – нагрудное украшение в виде Воина-Орла, а также изделия Фаберже, золотой туалетный прибор Анны Иоанновны. Но наибольший интерес у шефа и Игоря Семеновича вызвала большая золотая ваза, принадлежавшая Екатерине Великой, по краю которой сочетанием полированного и неполированного золота был искусно изображен сто один способ соития мужчины и женщины.
Вечером поехали в сауну. Был разгар антиалкогольной компании, и достать выпивку представляло большую проблему. Прямо в предбанник к ним внесли привезенную на военном уазике флягу с техническим спиртом. Когда открыли крышку, в нос ударил запах ацетона. На поверхности содержимого фляги плавала какая-то зеленоватая пена.
– Нет, мужики, ну, это пить нельзя, – сказал шеф.
– Такой спирт лучше всего закусывать мылом, – авторитетно заявил Игорь Семенович.
– Почему мылом? – полюбопытствовал Егор.
– После такого спирта все равно непонятно, чем закусываешь, а мыло дешевле. И блевать им легче.
– Ладно, мужики, – сказал шеф, – закрывайте эту дрянь, пойдемте, у нас там есть небольшая заначка – хватит.
Но заначки не хватило. Пришлось опять выходить в предбанник и зачерпывать кружкой спирт из фляги, с пьяной сосредоточенностью отметая некрасивую пену.
После того, как напиток разливался по стопкам и выпивался, на несколько секунд воцарялась настороженная тишина.
– Нет! Такое пить нельзя! – приходила к консенсусу вся компания, но потом разговор входил в обычное русло, и уже минут через пятнадцать Игорь Семенович предлагал:
– Давайте-ка мы сейчас еще разок попробуем – может, нам все-таки просто показалось, что он такой уж гадкий?
И все повторялось снова.
«Эх, сюда бы ту установку из богемского стекла, которая стояла в Юркиной лаборатории в республиканской больнице! Мигом бы перегнали этот дерьмовый спирт в чистейший медицинский! – ностальгически припомнил Егор. – Как давно все это было!»
Друг Игоря Семеновича жил, оказывается, на две семьи. Одна – официальная, одна – нет. И там, и там – по двое детей. Егору это было совершенно непонятно.
– Они у меня обе умницы, – хвастался двоеженец, – и обе бесподобно зажаривают рождественского гуся. Но Люська делает это лучше. К ней завтра и поедем. Попробуете! Слушай, Игорек, а помнишь Славку из второй группы? Он же в епархию подался. У них там свой вычислительный центр. И должность у него теперь, прикинь: отец-вычислитель. Зарплата хорошая.
Проснулся Егор в их номере гостиницы «Европейская» после обеда. Голова гудела, и, когда он поднялся, ощущение было таким, будто кто-то ведет его за нос то вправо, то влево. Шеф и Игорь Семенович спали, храпя наперебой.
На тумбочке зазвонил телефон. Игорь Семенович нащупал его, не открывая глаз.
– Уже собираемся. Хорошо, через сорок минут выходим, – сказал он в трубку и сонно откинулся на подушку. – Рождественский гусь – ждет. Машина через сорок минут.
– Мужики, сегодня, наверное, без меня, – жалобно сказал Егор.
– Что такое? – Игорь Семенович, разлепил один глаз и направил его в сторону младшего товарища.
– С меня пока хватит, – Егор сидел на кровати, силясь прийти в себя. – И поработать надо – к выступлению подготовиться.
– Пусть трудится, – сквозь дрему отозвался шеф.
Загрузить кого-то работой – это для него было святое.
Когда Егор провожал их в гости к гусю, Игорь Семенович напоследок еще раз обернулся:
– Может, все-таки с нами?
– Нет, мужики. Все. Давайте. Буду ждать здесь.
Он сел за стол и попробовал сосредоточиться, но мозги казалось, дрожали, как дряблые мышцы при попытке поднять гирю. С трудом Егор все-таки заставил себя закончить дела, а потом вышел на Невский – перекусить и купить новогодние подарки жене и сыну.
Вернулся уже вечером, но шеф с Игорем Семеновичем пока еще не появились.
– Схожу-ка я в душик, – решил Егор.
В номере из удобств была только огромная архаичная раковина под овальным зеркалом, вмурованным в лепнину. Но на этаже, в месте, где сходились четыре коридора, имелся небольшой душевой павильон. Туда и отправился Егор, прихватив с собой полотенце и прочие банные принадлежности. Зайдя в кабинку, он разделся, оставив на себе только резиновые тапочки – чтоб не подхватить грибок! – и с наслаждением встал под мощный, как водопад, душ.
Не выключая воду, он отступил на шаг от потока и тщательно намылился. В шуме воды ему послышался странный звук, похожий на страстное дыхание женщины.
– Вот уже и до галюников допился, – подумал Егор, – спирт, видать, был – пакость еще та! Худо дело.
Он тряхнул головой, сбрасывая наваждение, и снова встал под струи душа. Но звук опять донесся до него, и теперь он явственно услышал стон. Совсем сбитый с толку, Егор выключил воду, и в тишине с потолка на него обрушилась целая симфония – прерывистое женское дыхание, сладкие стоны и оханья, как будто он стоял возле любовного ложа.
Оглушенный, недомытый, с кусками пены на теле и напрягшимся членом Егор застыл, затаив дыхание и глядя на потолок. Там была вентиляционная решетка, которая, видимо, сообщалась с соседней кабинкой, где все и происходило. Наконец, женщина испустила последний счастливый стон, и наступила полная тишина.
– Ну, ваще-е-е! – сказал про себя Егор и, домывшись, перешел в предбанник. Сердце все еще колотилось от возбуждения. Он растерся полотенцем, надел тренировочный костюм и вышел из душевой, громко щелкнув шпингалетом.
Посмотрев на запертую дверь соседней кабинки, Егор покачал головой и побрел к своему номеру.
– Интересно, что же за парочка там обосновалась? – успел подумать он, когда за спиной раздался громкий щелчок. Егор оглянулся. Из душевой вышла девица в джинсах и легкой белой блузке. Длинные вьющиеся волосы девушки распушились от влаги.
И – все! Больше в душевой никого не было. Такого поворота Егор не ожидал. Он снова покачал головой и продолжил путь. И по звуку шагов сзади понял, что из четырех коридоров девушка выбрала именно этот, что она идет следом. Отпирая свой номер, Егор обернулся. Девушка тыкала ключом в дверь через одну от него.
Он даже сам не успел сообразить, как в три шага оказался возле нее.
– Помочь?
– Спасибо, я справлюсь сама.
Какой-то бесшабашный кураж овладел Егором, и, наклонившись к уху девушки, он сказал:
– Я был в соседнем душе и все слышал.
Она резко склонила голову к замку, но тот окончательно перестал ей поддаваться.
– Давай, я, – Егор решительно отобрал ключ и вставил его в скважину. – А кто там, внутри?
– Муж.
– Муж? Что он там делает?
– Спит.
– Так чего мы туда рвемся? Не надо мешать человеку. Идем ко мне, это рядом.
Егор решительно вынул из скважины ее ключ и сунул себе в карман.
– К тебе? – нерешительно произнесла незнакомка. – Зачем?
– Посмотришь, как я живу. Да, ладно там, зайди на минутку – я тебе должен сказать одну вещь, – Егор понимал, что несет какую-то пургу, но главное было: не дать ей опомниться.
– Да ну-у… Что я там буду делать? – начала, было, девушка, но он уже приобнял ее за плечи и настойчиво вел к себе.
Она еще успела проговорить:
– А там никого нет? Ну, ладно, только посмотрю – и все… – и шагнула в распахнутую Егором дверь. – Слушай, а у вас комната лучше нашей. Так, все-таки, что мы будем делать? У тебя музыка есть?
Егор усадил ее в кресло, наклонился, на мгновенье насмешливо заглянул в глаза и вдруг приник к ней уверенным поцелуем, одной рукой прижимая незнакомку к себе, а другой расстегивая ее джинсы. Она резко напряглась, пытаясь освободиться, но, когда его рука скользнула в ее трусики и средний палец утонул между влажными губками, девушка обмякла и сдалась.
Егор поднял ее из кресла и повел к кровати. Джинсы упали у нее ниже колен. Он склонился к ним:
– Переступай.
Она сделала два шага и осталась в одной блузке.
– Выключи свет, – попросила она полушепотом.
Он подхватил ее на руки и опустил на кровать.
– Выключи свет.
Их губы снова соединились. Как приятно было целовать женщину, к дыханию которой не примешивался ненавистный запах табака! Егор приподнялся и сорвал с себя футболку.
– Ну, потуши же свет!
Он боднул ее носом в живот и ласково прихватил зубами кожу. Его руки скользнули под ее ягодицы и сильно их сжали.
Она прикрыла ладонью глаза и тихо застонала. Он встал, чтобы погасить свет, и еще раз посмотрел на нее, прежде, чем щелкнуть выключателем.
На самом деле женщины гораздо умнее, чем можно судить по их словам, и все прекрасно понимают. На курортах липовые режиссеры часто прямо на пляже приглашают девушек сниматься в кино. И негласная статистика такова, что еще ни одна из них наутро не спросила:
– А где же кино?
Егор обрушился на партнершу с новыми бурными ласками и вдруг понял, что остался с ней один на один. Его дружок, только что такой бодрый и твердый, вдруг заснул и обмяк.
– Вот те на! – вслух сказал Егор.
– Что? – превозмогая головокружение, спросила она.
– Да вот – этот друг капризничает. Если честно, я жене еще ни разу не изменял. Ты – первая.
Она положила руки за голову, пристально глядя в полумраке ему в глаза.
– Ты что? – он почувствовал себя неловко.
– Ляг рядом. Ты, правда, никогда не изменял жене?
– Правда. Но ты не волнуйся, я думаю, сейчас пройдет.
– Нет, знаешь, давай ничего не будем. Если честно, я таких мужиков еще не встречала, чтоб женам не изменяли. Серьезно, давай, просто полежим, поговорим, и я пойду. Ладно?
– Да, непонятно как-то… У меня первый раз такое. Один мой знакомый говорит, что в сексе, как и в любом другом деле, чем острее нужен успех, тем больше вероятность отказа.
– Ничего, это бывает.
– Скажи, а вот ты как женщина – осуждаешь меня за эту измену жене?
– Да ну-у… Ты – мужчина. Вы так устроены. Когда мужчине плохо – он ищет женщину, а когда хорошо – ищет еще одну. Это я во всем виновата. Такие мы дуры, бабы, сами же друг дружке свинью подкладываем.
– Знаешь, мне как-то тепло с тобой.
– Мне тоже.
– Во, смотри, встал! Я ж говорил, пройдет!
– Слушай, ну, может, не надо?
– Да конечно! Придумала. Помоги-ка, лучше.
– Слушай, а что все-таки это было – там, в душевой?
Они лежали в полумраке, и девушка нежно касалась губами его груди.
– Неужели так было слышно?
– Ой, что ты! Симфонический концерт!
– Никак не думала. Ты знаешь, мы тут уже два дня и сколько проходили по коридорам – я ни одной души не видела. Думала, в этой гостинице вообще никто не живет. А тут пошла в душ – и сразу так попалась. Ну, ладно, наверное, не надо уже об этом.
– И все-таки?
– Ну, были в ресторане, пришли, он завалился, как кабан, и дрыхнет. Перебрал.
– Слушай, я, конечно, знаю, что вы, девчонки, врушки все ужасные, и правды от вас не добьешься. Но у меня послезавтра самолет. Не важно даже – куда. Мы никогда больше не увидимся. Я и имени-то твоего не знаю.
– Зоя.
– Егор. Очень приятно. Как говорится, рад познакомиться. Но дело не в этом. Просто давай поиграем в игру. Я буду задавать тебе вопросы, а ты на них честно отвечать. Все равно же мы разбежимся – ты ничем не рискуешь.
– Ну – давай.
– Вот скажи, тебе часто приходится прибегать к таким ласкам наедине с собой?
– Вообще, случается. Но что значит – прибегать. Это же не то, что я – вынуждена. Просто, мужчина – это одно, а сама – это другое. Как дополнение.
– И что лучше?
– Да, как тебе сказать? Когда сама – можно тоньше вдуматься, что ли, в ощущения. Нафантазировать чего-нибудь. Вести себя по этой дорожке как бы непрерывно. И есть уверенность, что все будет хорошо и до конца. С мужчиной ведь никогда не знаешь – успеешь или нет. Не испортит ли он все в какой-то момент. Угадает ли, сделает ли то, чего тебе хочется. То есть самой – как бы без неожиданностей. И быстрее, конечно. Но ведь неожиданности бывают и приятные. Иногда с мужчиной удается такое, что никогда нельзя получить самой. И, в конце концов, ведь главное – не телесные ощущения, а чувства, впечатления. Никакой техникой нельзя заменить прикосновение любимого человека. Самая большая радость – быть желанной, оцененной, восхищать кого-то. Подаренное кому-то удовольствие помнится больше, что полученное.
– А первый в жизни оргазм ты испытала с мужчиной или без него?
– Конечно, без. Еще в детстве. Это же вы, мужики, думаете, что дарите нам целый мир ощущений, а мы его прекрасно знаем и до вас. Девочки – существа любопытные. Хотя мальчики, я думаю, тоже.
Зоя улыбнулась каким-то своим воспоминаниям.
– Но я, правда, сначала даже не поняла, что это так приятно. Просто сильное и неожиданное ощущение. В первый раз оно как будто ниоткуда пришло. Я даже немножко испугалась. А потом уже втянулась так, что не могла без этого жить.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.